Взрыв на плотине
( рассказ из детства)
Детство. Далекая, прекрасная пора, без забот и тревог, насыщенная различными забавами.
О детстве написано довольно много, и все дают разные оценки этого чудесного времени. У каждого своя точка зрения, основанная на собственных переживаниях и ощущениях.
У всех было свое детство. Деревенское детство во многом отличается от городского. Можно сколько угодно спорить на этот счет, но факт остается фактом — в селе, в своем большинстве, у детей другие забавы. И у нас были свои.
Весна...
С нетерпением ждешь этой поры, когда оттают первые пригорки и можно поиграть в чижа, и кульду. Погонять в догонялки, поваляться, дурачась, на старой, хрустящей травке, ощутить запах прели, особый аромат просыпающейся земли. Выпить первый стаканчик сладчайшего березового сока, и съесть бутончик цветка — медунницы, стебелек кандыка.
В середине марта, наконец, пришло тепло. Даже ночью уличный «градусник» показывал плюсовую температуру. За сараем, в небольшом ложке с шумом неслась ржавая вода, вперемешку со снегом и льдинками. Каждое утро, перед завтраком, у меня была обязанность пропускать талые воды через двор и отводить от сарая, чтобы не подтопила лежанку коровы и телят.
Быстренько одевшись, запрыгнул старенькие валенки с галошами, и выскочил во двор. Бросил кусок хлеба и вчерашнюю, оставшуюся от ужина, косточку собаке, огляделся,и прислушался к окрестным звукам.
На веточке, прибитой к старому скворечнику под коньком крыши дома, распушив перья и раздувая горло, самозабвенно заливался скворец, наш давний знакомый, призывая подругу посетить его жилище.
Ошалело вереща, на кучке соломы дралась стайка воробьев, непонятно, что не поделивших. Ладно бы, битва за место гнездования, а тут?
Посмеявшись над развоевавшимися птахами, взял лопату, и прочистил от утреннего ледка проточные канавки. Зашел в избу, сполоснул лицо и руки, со степенностью сел завтракать. Как же — я ведь теперь помощник в доме!
Проглотив завтрак, и переодевшись в чистое, повязал красный, атласный галстук. Скидал в портфель тетрадки и книжки, и побежал в школу. Учиться настроения не было. Какая тут учеба, если яркое солнышко зовет в походы, хочется пострелять в лесочке из пугача, да и просто побегать, дурачась, друг за другом. Учился без напряга, все давалось легко. Учеба для меня не была обузой, просто было досадно, что времени на игры из-за школы остается мало.
У дверей старенького здания, в виде большой буквы «П» толпилась стайка знакомых пацанов. Подошел, всех поприветствовал. «Чо обсуждам?» — спосил деловито.
— Седни, после уроков, сбор у старого дома, — сказал соседский паренек Витька,
— Не опаздывай!
Быстро пролетели пять уроков, переменки, и вот, она, долгожданная свобода!
С радостным гиканьем вывалились из школы, радуясь солнышку, теплому дню, побежали домой, переодеться, да перекусить. А иногда отрезали кусок ржаного, черного, как смоль, липкого хлеба, посыпали крупной «коровьей» солью. Бросали в карман маленькую луковицу, и вперед!
Так и сегодня, я прибежал домой, забросил на диван портфель, переоделся, аккуратно развесив школьную форму, и заглянул во все кастрюльки. Пусто…
Мало горя! Достал из хлебницы буханку «чернушки», отхватил добрый ломоть, густо смазал маргарином. Сверху прилично сыпанул сахару, завернул в газету и выскочил во двор. У ворот стоял, поджидая, соседский паренек Вовка, как и у меня, с точащим из кармана старенькой фуфайчонки бумажным свертком.
Прыгая через бурлящие ручьи, добрались до старого, заброшенного дома в конце улицы. Пришли первыми, сели на нагретую солнцем завалинку, развернули газетные свертки. Занялись едой.
— Шо бум де...чав-чав-чав...- ть? — не прожевав кусок, забубнил Вовка.
— Щас соберется пацанва, решим, — изрек я.
Подошел белобрысый Васька — паренек постарше нас, из многодетной семьи, вечно голодный и одетый в рванье. С тоской смотрел на наши недоеденные куски, медленно сглатывая набегающую слюну. Мне его стало почему-то очень жалко, до спазма в горле и незваных слез.
— На, Вась, доешь, если не брезгуешь, я уже наелся, — отдал оставшиеся полкуска.
Вовка тоже молодец, не пожадничал, отдал свою долю. Васька в четыре жевка управился с двумя кусками, помусолил комочек снега. «Уф, красота! — выдохнул он, — жить можно!»
Подошли пацаны с соседней улицы, подтянулись и две девчонки, всегда игравшие с нами. Загалдели. Каждый предлагал игру, которая больше нравится.
— Давайте в войнушку! — настаивал Колек — герой пилинского происшествия, пойдем на строящуюся гостиницу, там дяханы-строители давно не работают!
— Не-е-е… — протянули девчонки, — опять эта войнушка, а мы, медсестры, надоело уже вас перевязывать, да и бинтов нет.
Долго бы спорили, если бы Витек не предложил: «Поца, давайте плотину замастырим на повороте улицы, а потом, как наполнится, ее разломаем, вот вода попрет!»
Идея была принята на ура! Нашлись пара лопат, принесенных пацанами, и работа закипела. На пути довольно большого ручья мигом выросла полутораметровая плотина из плотного снега. Сели рядом, на вытаявшие бревна у забора, стали ждать ее наполнения.
— А как ее разломам? — вдруг нарушил молчание длинный, как жердь, белобрысый паренек Геня, — рвануть бы ее, как в кино, а то лопатой пока расковыривашь, вода пойдет медленно, как бычий ссык!
Задумались… Стали предлагать различные варианты, вплоть до того, что надо спустить воду, заложить в плотину бревно, привязать веревку, и снова засыпать снегом. Потом, когда плотина наполнится, разом, дружно потянуть. Вариант отмели. Долго это, нудно.
И тут раздался голос Ваньки — маленького, тщедушного паренька, вечно бывающего в нашей «кодле» на вторых ролях, но изо всех силенок стремящегося показать свою значимость: «Поца, а Васька-то, прав, надо плотину рвануть! Ждите, я ща, мигом!»
Все замерли в тревожном ожидании — чего это со взрывом придумал тихоня…
Ванька обернулся минут за десять, запыхавшись, достал из кармана небольшой цилиндрик желтого цвета, похожий на огрызок карандаша с двумя цветными обрывками проводов — белым и синим.
— Чо это? — загалдели пацаны, впервые увидев шахтовый электродетонатор.
— Это детонатор, — важно пояснил Ванька, — таким подрывают в шахтах и разрезах уголь и породу. У нас брат отца работает на шахте, привозил в прошлом годе такой же, рыбу глушили. А этот я нашел в куче угля, спрятал в батином гараже. Чтобы его рвануть надо провода, и машинку таку, с ручкой на боку — покрутишь ее и жми на кнопку сбоку коробочки.
Я замер… Точно такая же штуковина висела у нас в гараже в углу на гвоздике. Но как она работает — понятия не имел.
Стали обсуждать варианты взрыва плотины. Как привести детонатор в действие — никто не знал. Спросить у взрослых — чревато. Могут отобрать и по заднице схлопочешь! Да и такой машинки с ручкой не было.
Недолго думали…
— Дай-кось, сюды, — попросил Васька, — ща я с ним разберусь!
Взял желтенький цилиндрик, сунул его в зубы и разломил пополам…
Все были в шоке, стояли разинув рты.
— Ну, вот, а вы боялись! — заржал нервным смехом Васька, — щас я плотину рвану!
Дайте спичек и отойдите.
Подали ему коробок со спичками. Васька сделал внизу плотины небольшой приступочек, с победным видом всех оглядел. Воткнул в снег обломки цилиндриков,и присел, чтобы поджечь. «Шапку на глаза натяни!» — крикнул кто-то из пацанов, — а то шары выбьет!
Васька натянул шапку на нос, чиркнул спичкой, и вслепую сунул ее к цилиндрикам.
Не попал. Повторил попытку…
В моей памяти, как образ страшного кадра войны хранятся эти минуты…
На третий раз раздался глухой, резкий, но мощный «бум!!!», сверкнуло бело-желтое пламя, взметнулся фонтан из снега и воды. Метра на три отлетела от плотины кувыркающаяся фигурка Васьки, а стоящие рядом с плотиной, попадали от взрывной волны на зады. Дико завизжали девчонки, на карачках уползая к огородам.
Не знаю, сколько прошло времени. Огляделся. Все сидели, стояли на четвереньках, ошалело трясли головами, ковыряясь пальцами в ушах, орали друг другу что-то нечленораздельное. Никто ничего не слышал…
— Где Васька? — мелькнула у меня паническая мысль, — я же видел, как он летел по воздуху.
— Пацаны, где Васька? — закричал я в панике.
Слух возвращался, услышали крики внизу улицы.
Ваську после взрыва унесло водой метров на тридцать вниз, к перекрестку. Увидели его, лежащего на спине в ручье, с поднятыми к небу руками и услышали истошный крик:«А-а-а-а!!!»
Подбежали, вытащили из бурлящей воды, и положили на сугроб.
Вид Васьки был ужасен. Из носа и ушей обильно сочилась кровь, все лицо было иссечено и представляло собой сплошную кровавую маску. Лишь глаза были целыми и, что я запомнил, были почему-то не голубыми, как всегда, а смертельно белыми.
Фуфайчонки и рубашки на груди практически не было, болтались какие-то окровавленные лохмотья. Руку Васька держал перед собой, с нее обильно сыпались на снег кровавые капли. Отсутствовал указательный и большой палец, державших спичку.
Ну, в общем, картинка была не для слабонервных.
Девчонки, увидев кровь, мягко повались в сугробы, пришлось еще и с ними отваживаться, растирая бледные мордашки снегом. Некоторые пацаны с трудом сдерживали тошнотные позывы, отвернувшись, тяжело дыша, трясущейся рукой жадно хватали снег…
На наше счастье мимо проезжал пьяненький мужичонка в розвальнях. Ваську загрузили на пучок объедьев, мужичонка стеганул конягу и они унеслись в больницу.
На грохот взрыва и крики сбежались соседи, стали пытать: «Что, да как, позвонили в милицию». Прибежал участковый — дядя Семен, хрупкого телосложения, невысокого ростика, но невероятно умный и удачливый в поимках злыдней. Стал вести предварительный опрос: «Что взорвалось, почему?»
Пришлось все рассказать.
Домой приплелся с опущенной головой, чувствуя за собой какую-то вину.
Отец коротко расспросил: «Что случилось?» Я рассказал.
Он молча встал, ушел в гараж. На другой день на месте, где висели детонаторы, было пусто.
Ваську выписали из больницы недели через две, сняли швы с лица, хотя правая была еще забинтована. Ходил героем: «Ну, как же, выжил после такого!»
Всем рассказывал, как и что произошло, и с каждым рассказом, маленький детонатор увеличивался в размерах: сначала до размеров динамитной шашки, а потом и дошло до размеров снаряда от гаубицы.
Смеялись, не веря Ваське. А он злился: «Вас бы туды, под плотину!»
Прошло несколько лет. Закончили школу, разъехались по великому СССР.
Случайно увидел Ваську в центре села, перекинулись парой слов. Обратил внимание на его слегка заикающийся говор и дерганье головы в одну сторону.
Спросил: «Контузия?»
— Она! — гордо ответил Васька, — надо оформлять пенсию по потере здоровья, чтобы шахта платила.
Не знаю, оформил ли Васька пенсию, но больше в селе его не видел…