Петровна, куда это ты нацелилась спозаранку? – спросила Власьевна, одна из
пяти сидевших на скамейке старушек, выскочившую из дверей подъезда соседку.
-Да сын позвонил, Димка приболел, а им со Светкой на работу надо, - набегу объяснила та, засовывая в сумку пакет с какими-то тряпками.
-Во, дура, прости господи, как только пацан не идет в сад, так эта полоумная сразу несется с ним нянчится, - провожая бабку осуждающим взглядом, пробурчала Акимовна, старуха дебелая и вредная, как нитрат для организма, со злым громоподобным голосом.
-Внук, все же, - пискнула сухонькая, словно осенняя веточка в поле при первых октябрьских заморозках, пугливая Нина Арсентьевна, с седеньким пушком на голове, заместо волос. Она никого не осуждала, была натурой осторожной и нерешительной. С врожденной социалистической правдивостью.
-Что носится с этим сыном? Нам, в свое время никто не помогал. Сами рожали, сами детей в ясли таскали, а потом и в детсады, - снова загремела вредная Акимовна. - Бывало, загрузишь ребенка на плечо, либо за руку тянешь, никого не просили. С нами рядом не было мамок. Все делали сами. А сейчас - подавай этим молодым все условия. Я сразу сказала своим, что сыну, что дочке: прислугой и нянькой не собираюсь у вас быть. Родила вас, вырастила, выучила, скажите и за это спасибо. Теперь сами живите, как вам хочется. – Она сложила руки на объемном животе, и демонстрируя собственную правоту, поджала тонкие губы и замолчала.
-А я согласна нянчить внуков, да что-то моей Гале не повезло с детьми, - пожаловалась Захаровна товаркам.
-У нее не детей нет, а головы на плечах, - прогремела Акимовна.
-Это почему же? – задиристо спросила Захаровна, обидевшись за дочку. – Чего тебе плохого сделал мой ребенок, что ты его обзываешь безголовой? – завозмущалась оскорбленная старуха, по вредности, не уступавшая товарке. Её «ребенку» на днях пошел пятьдесят второй годочек.
-Это потому, что твоей Галке не дети нужны, а одни деньги, - глядя в сторону, проворчала молчавшая до сих пор Степановна. Она страшно завидовала подруге, что та по ее мнению катается как сыр в масле: дочка работает зам директора банка, а зять и того круче, что и не выговоришь.
Зловредная старуха завидовала чужим детям, а родного сына выгнала из трехкомнатной квартиры, когда тот объявил о своей женитьбе. Молодые теперь живут на съемной квартире.
-Вот пусть поживет без мамки, узнает почем фунт лиха, - мстила она ни в чем неповинному сыну.
-Глядите-ка, девки, кто идет? – шепотом сказала Власьевна. Пока товарки упражнялись в привычном, словесном променаде.
-Здравствуйте! – проносясь между скамеек, на которых, подобно строгому, отборочному жюри восседали бабки с раннего утра, поздоровалась молодая девчонка, подобно стройной тростиночке, с сумочкой через плечо, из которой торчали какие-то бумаги.
-Здравствуй, здравствуй, Риточка! До чего же ты красавица! – хором пропели бабки, синхронно поворачивая головы, за мчавшейся девушкой.
-Риточка, а когда выйдешь замуж? – по ходу спросила смирная Арсентьевна.
-Скоро! – махнула та рукой, и рванула между стоявших во дворе машин.
-Да кому ты нужна, высохшая палка! – не успев сменить елейную улыбку на осуждающую, прошипела Акимовна. Девушка была еще не на том расстоянии, чтобы высказываться о ней во весь голос. - Тоже мне невеста! - уже во весь голос загремела ехидна. - Я тут как-то иду на базар, смотрю Ритка идет с каким-то за руку. Ну, умора. Точно под стать ей самой. Такой же заморыш, да еще и в очках.
-А что - девочка хорошая, - попробовала заступиться за девчонку пугливая Арсеньтьевна.
-У тебя все хорошие, потому что сама ни черта не смыслишь в людях, - набросилась на нее Степановна. Старуха не терпела, когда о девушках отзывались хорошо. О ее невестке знакомые говорили только положительное, за что она и выгнала ее вместе с сыном из собственной квартиры. – Ты просидела всю жизнь, уткнувшись в свои бумаги, не видя человеческого рыла, - возмущенно разоблачала она заступницу. - Видишь ли, ей Ритка нравится!
Действительно, Нина Арсентьевна тридцать восемь лет, «уткнувшись в бумаги», проработала бухгалтером на заводе.
-А что я такого сказала? Я что тебя обидела?
-Да ладно, сиди уж, заступница ты наша.
-Смотрите, смотрите, кто идет! - снова подала сигнал Власьевна. Она не прислушивалась к перепалкам товарок. К ним она привыкшая. Старуха зорко следила за входной дверью.
Из подъезда, вдоль стены, минуя «подиум жури», метнулась молодая женщина с красивой сумкой в руках.
-Тоже мне красавица! Вот кого надо лишить материнского права! – завелась Степановна. Выгнав сына, она продолжала катить бочку на все молодое человечество. – Ни разу я не видела, чтобы эта, с позволения сказать, так называемая мамаша отводила ребенка в садик. Все муж, да муж. Он у нее не мужик, а тряпка, - вынесла соседу приговор «член жюри».
-Кто-то говорил мне, что он какой-то ученый, - робко вклинилась в разговор нерешительная Нина Арсентьевна.
-Ага, ученый! - загремела Акимовна. – Я тут ходила по квартирам, предупреждала, чтобы дети по лестницам не шастали. Зашла и к ним. Дверь в их квартиру почему-то была приоткрыта, видать снова их сопляк бегал по лестницам. Слышу этот самый ученый, кому-то говорит по телефону: вы поменьше воды лейте в свою работу, а больше рыбы. Вот какие они ученые. Видите ли, поменьше лейте воды, пусть рыбы дохнут. Не ученный он, а вредитель. Им хотелось бы поменьше платить пенсию, чтоб быстрей подохли пенсионеры, как те рыбы без воды. Всего поменьше. Только ЖКХ не забывает сдирать с нас три шкуры, да цены в магазинах поднимать, - перешла она от научного разоблачения, к низменным проблемам.
-Ага, вот и ученый, - тихонько сказала Степановна, увидев раньше Власьевной, выходившего из подъезда соседа, державшего за руку мальчишку лет пяти.
-Здравствуйте, Аркадий Андреевич! - хором ахнули «члены», с подхалимством в голосах, да так, что ребенок шарахнулся в сторону.
-Какой хорошенький мальчик! Это куда же он направился вместе с папочкой? – гаркнула Акимовна страшным голосом, долгие годы проработавшая на плавбазе бригадиршей на разделке рыбы. Там и «поставила» себе голосище.
-Скажи, сынок, куда ты идешь? – ласково обратился к ребенку ученый.
-В садик, - тихонько прошептало дитя, прячась за отцовскую штанину.
-Молодец. Ну, иди, иди, а то опоздаешь в садик, - пропела Степановна, ненатуральным голосом.
Едва те скрылись за углом, как тут же продолжила:
-Не папаша, а кривоногое существо. И ребенок такой же. Как только с таким мужем живет его жена! Я бы и за тысячу не согласилась на такого мужика.
-А тебя б и за миллион никто не взял, – засмеялась Захаровна. Все знали, что Степановна никогда не была замужем, а сына, как говорят в народе: в подоле принесла.
-А ты бы сидела и заткнулась. Что толку, что ты родила пустоцвет, - разошлась спорщица, ударив товарку по больному месту.
-Да ты знаешь, что я тебе за такие слова сейчас сделаю?! –захлебываясь слюной, заорала Захаровна, задетая за живое. – Я тебе сейчас космы твои облезлые повыдергиваю! - приподнимаясь с лавки, грозно прошипела оскорбленная мамаша.
-Ну, ну, девки, успокойтесь. Не хватало еще нам, культурным людям, устраивать позорные разборки. Вон смотрите, кто идет к нашему подъезду, - примирительно, насколько позволял громоподобный голос, проговорила необъятная Акимовна.
Все повернули головы, куда указывала морячка, а Захаровна шлепнулась на прежнее место. В их сторону повернул знакомый им старикан. Ветеран, словно новогоднее дерево увешенный наградными знаками. В их подъезде живет его сын-инвалид колясочник, участник Афганской войны, с женой и двумя детьми.
До последнего времени дед жил вместе с ними. Но тут подоспел Указ президента, осчастлививший ветерана собственной, благоустроенной квартирой.
-Петрович! ЗдорОво! - наперебой закричали бабки, приветствуя старика. – Как живется на новом месте? Не женился еще? - пробовали шутить ровесницы, горя внутренней завистью. Отчего и сами не знали, но горели. Не горела лишь одна Нина Арсентьевна.
Старушка жила в двухкомнатной квартире с дочкой сорока двух лет, незамужней, учительницей математики. Да кто ж позарится на нищую учительницу? Так и осталась бедолага при своих интересах, да тетрадках по арифметике. Старухи-соседки дегтярным квачом дочку ее не мазали, жалели - вековуха и так наказана судьбой, зависти она у них не вызывала.
-Здорово, здорово, девчата! - молодцевато ответствовал ветеран. Ему хорошо известны эти ядовитые бабки. Ни одного человека не пропустят, чтобы не облаять. - Вот куплю мягкую кровать, и приду к вам свататься. Так что готовьтесь, – пошутил он, скрываясь в подъезде.
-Нет, посмотрите на него! Да кому ты нужен, сморчок сушеный! Жених нашелся! Давай отсюда греми костями и своими медальками. Ишь, обвешался значками! Еще неизвестно, как он их заполучил, - разоблачала «жениха» ехидная Акимовна.
-Да еще не мешало бы проверить, на каком основании он получил квартиру. Ведь это же его двушка в нашем подъезде. Теперь значит, в ней царствует его сынок, а ему нате вам, пожалуйста, дали вторую, лично, этому засушенному сморчку. Нет, где тут правда? – поддакнула товарке Степановна, выгнавшая своего единственного сына из собственной квартиры.
-А он кавалер четырех орденов «Солдатской славы», - снова невпопад брякнула тихоня Нина Арсентьевна, заступившись за старика.
-Знаем мы эту славу, какой она бывает, - не согласившись с воинскими заслугами, прошмыгнувшего мимо них ветерана войны, высказала собственное мнение завистливая Власьевна.
Старухи дружно поддержали свою товарку, кроме тихони Нины Арсентьевны.
Время подходило к одиннадцати.
-Ну, что, девки, пора расходиться? И так уже сидим который час. Пошли отдохнем, а вечером выйдем, да посидим, посмотрим на людей, пообщаемся, как порядочные люди с народом, - объявила отбой бывшая рыбачка, с голосом боцмана.
...................................