Тишина

 Посвящается моему дяде.
Митюшову Ивану Егоровичу.

Тишина

                Глава 1

Дорога до прииска ведет по гребню сопок, заросших кедрачом. В низине - заросли малины и кислицы. Теплые лучи солнца как стрелы проникают сквозь густые кроны, величественные стволы качаются, поскрипывая от легкого ветра. Деловые и рассыпчатые трели дятлов раздаются то - тут,  то - там вперемежку с кукушками, иволгами и другими птицами, которых Иван не знал. Как хорошо! С волнением в груди думал он про окружающую его природу, про пение птиц, про теплые лучи солнышка, шагая по лесной дороге, иногда пиная прошлогодние шишки, опустошенные белками. Эта лесная дорога на золотоносные рудники давно знакома Ивану, он часто бегал на подработку к дяде, который работал приемщиком золота, намытого старателями. Вот и сейчас Иван шел на прииск, чтобы подработать, хотелось помочь матери хоть немного. Она, бедная, рвет жилы в колхозе, чтобы дети хоть как - то сносно жили, кроме него еще два младших брата Санька да Васька. Отец никогда не имел постоянной работы: про таких  говорят: «летун». Часто уходил из дома на работу в другие деревни так, что его почти не бывало дома, а если и находился дома, то пил самогон, валялся на кровати, да и еще в пьяном угаре избивал мать из ревности. По дому почти ничего не делал, а надоест лежать, возьмет ведро, буркнет, что зовут на работу, и уйдет, не сказав куда. А мать рвет жилы: придя с колхозной работы,  принимается  за домашнюю. Вставала,  когда все еще спали,  и ложилась после, когда все уже спали глубоким сном.
Вот и сейчас Иван решил поработать несколько дней. Работа трудная,  но денег все равно платили не очень много. Нужно было спускаться в глубокий шурф, выбирать породу и поднимать наверх с помощью ворота, далее промывать золотоносную породу, чтобы получить несколько золотинок. За день так наворочаешь, что засыпаешь: ни рук, ни ног.
Дядя Ивана Николай Иванович Ерофеев -  человек замкнутый, инвалид гражданской войны, потерял ногу в бою с колчаковцами, в том же бою он потерял свою молодую жену. С тех пор и живет один. Но племянников он любил, хоть сильно и не выказывал этого. Помогал семье сестры деньгами или племянника Ивана устраивал на подработку.
Часто уговаривал сестру Марфу развестись с Егором, но Марфа молчала, уткнувшись взглядом в одну точку, или отвечала, что он богом даден: нужно терпеть, может, исправится. «Жалко мне тебя, сестренка», -  с сожалением говорил ей Николай. « Осенью Ивана призовут в армию: ни помощника, ни защитника от твоего аспида не будет. А, может быть, возьмешь племянников и переедешь ко мне на заимку, работа трудная, но все же лучше, чем в колхозе работать за палочки. Но Марфа боялась что - то менять в своей жизни.
Обратно Иван возвращался через неделю, немного задержался, потому что два дня лил дождь, и не было возможности работать. Но зато прилично заработал, вот матушка обрадуется. Немного затаил денег на курево, хорошо шикануть папиросками перед деревенскими парнями и девчонками на тачке.
После дождей зелень в лесу стала еще сочней, еще звонче пение птиц. Ивану легко было шагать по лесной тропе, слушая гомон лесных жителей. Его молодое тело требовало действий. «Скорее бы в армию», - думал он. Увидев вдалеке деревню, бросился бежать и только перед деревней перешел на шаг. Дома мамка стряпала шанежки, Иван очень любил материну стряпню, а особенно шаньги с творогом. «Мам, а где ребята?» – спросил Иван. «Санька у соседских ребятишек играет, а Васька на рыбалку убежал» - ответила она.
Иван выложил деньги, заработанные на прииске. У матери выступили слезы на глазах.
- Один ты у меня помощник, что буду делать без тебя?
- Ничего, скоро Васька подрастет, тоже помощником  станет. Отец то не приходил еще? Мать  только вздохнула глубоко и ничего не ответила.
Пришла долгожданная повестка: идти в армию Ивану и еще нескольким ребятам из деревни.
Впервые  Иван напился на проводах до чертиков, бродили всю ночь гурьбой призывники, а провожатые орали песни и пили вонючий самогон. Утром, когда нужно было отправляться в район, его еле - еле растолкали. Мать принесла рассолу: « Попей, сынок, отляжет немного. Надо вставать: у конторы уже полуторка стоит». Ивана мутило, он клял себя за ночные похождения. Решил, что больше ни в жизнь не возьмет в рот эту гадость. Плохо Ивану было и в долгой дороге до военкомата. Другие продолжали веселье всю дорогу: домашние надавали снеди и самогона. Да еще по дороге заезжали в другие деревни за призывниками. К приезду в районный центр в полуторке весь призывной люд был в умат пьяный. Огромная толпа призывников, прибывших ранее, была тоже не в лучшем состоянии. Между импровизированными кучками призывников  ходили несколько военных и отбирали спиртное, кто- то из допившихся пытался угостить их, лез обниматься и целоваться. Иван не пил, не ел, его мутило, друзья уговаривали: «Похмелись, лучше станет». Но при одном воспоминании о спиртном его еще больше мутило.
Поздней ночью их посадили на поезд. Столыпинские вагоны были обустроены голыми нарами. Иван устроился у дверей для лучшего обзора.
Паровоз загудел протяжно, выпустив большой клуб пара, и, фыркая, плавно потянул состав. В обед следующего дня состав втянулся в пригород Новосибирска, Иван во все глаза смотрел на плавно проплывающие новостройки, большие дома.  Он впервые уехал так далеко от дома, все было в новинку. Поезд прибыл в Новосибирск - главный, прозвучала команда выгружаться и строиться в колонну по четыре. Привели на сборный пункт, который находился в недавно построенном кинотеатре. Двое суток спали на голом полу, ждали, когда распределят по команде. Уже всех земляков приписали к командам и  забрали.  А Иван все ждал, когда же его распределят уж куда – ни будь. На третьи сутки появились командиры в зеленых фуражках. И уже через два часа он и еще человек сорок призывников сидели в вагоне, который на всех парах несся на запад.
Командир пограничник с капитанскими петлицами объяснил, что теперь они - пограничники, служить будут на западной границе. Ну а пока они направляются в школу младших командиров под город Ленинград. Молодые пограничники долго и восторженно обсуждали будущую службу на границе, а особенно учебу в легендарном городе, городе Октябрьской революции, увидят своими глазами места, связанные с этими событиями.
Иван всю дорогу смотрел на пролетающие пейзажи и с восторгом думал: « Какая же огромная и красивая наша страна!»  Все было внове для деревенского парня.
Почти неделя в пути: поезд прибыл в Ленинград. На двух полуторках их доставили в школу младших командиров.
Началась учеба. Ивану очень нравилось учиться, с легкостью преодолевал полосу препятствия, кросс, в стрельбе был первым по показателям. Тяжелее было с уставами, они плохо поддавались, но Иван с упорством старался учить. Усидчивость  давала результаты.
Полгода пролетели быстро: и вот он стоит в строю на плацу для получения погон младшего сержанта. Через два дня его и еще двадцать, теперь уже младших командиров, направили на западную границу. Сначала ехали на поезде до станции Гродно, а затем на машинах - по отрядам. Иван попал в гродненский погранотряд на вторую заставу.
Застава находилась в густом лесу, в километре по границе протекала речка, наполовину заросшая камышом и осокой. Одноэтажное здание с толстыми стенами, отштукатуренное по-украински, побелено в белый цвет. И только вышка да окопы напоминали воинскую часть. Ивана на заставе приняли по-братски, как будто он всегда здесь служил. Сибирский парень, умелый и ловкий, пришелся по душе на заставе. Служба на заставе трудная и ответственная, в то же время очень похожа на деревенскую жизнь, к которой Иван с детства приучен. Заготовки грибов и ягод на зиму или косьба травы для лошадей и скота - все это в свободное время от службы.
Прошла зима сорок первого года, вот уже весна в разгаре. Граница жила в тревожном ожидании, участились провокации и нарушения  границы диверсантами.
Почти каждый день немецкие самолеты нарушали наши рубежи. На счету Ивана задержано два нарушителя границы, в знак поощрения ему присвоили старшего сержанта, минуя сержанта.
Вот и сейчас он и его товарищ идут дозором вдоль контрольно - следовой полосы на левый фланг. Застава прикрывала шесть километров участка границы. Большая часть участка - речушки, болотца, трудно проходимый лес из - за болотных топей и завалов из упавших деревьев. И только на краю правого фланга -  могучий дубовый лес, где и расположилась застава.
Перед выходом в дозор начальник заставы капитан Рушкин напутствовал: « Участок -  проблемный, будьте очень внимательны.  Митюшов, заодно проверьте  замаскированные секреты». «Слушаюсь!» - отчеканил Иван. Он и сам понимал, что участок тяжелый и опасный, на этом фланге два месяца назад был расстрелян наряд, вон их могилы сразу за воротами заставы под огромным дубом, две пирамиды с ярко красными звездами. Проходя мимо этих могил, Иван еще не знал, что завтра здесь появятся еще два обелиска.
Два пограничника шли вдоль КСП уже час, проверяя секреты. Пока было все в порядке, но, подходя к четвертому секрету,  Иван почувствовал, как  поднялась в груди непонятная тревога. Вроде бы все как всегда, но что -  то не то, Иван не мог понять.  Он остановился,  рукой поманил к себе  напарника:  « Валера, ты ничего не замечаешь, что- то тревожно мне» - спросил Иван. Тот повел головой вокруг: « Да ты знаешь, что- то птицы раскричались», - ответил Валера. Подали условный сигнал находящимся в секрете пограничникам, ответа не последовало. Иван понял: случилась беда. Раздвинув кусты, они увидели, что один пограничник сидел, зажав живот руками, рядом с мертвым товарищем. «Что случилось?»- Иван затряс  сидящего за плечи. Тот медленно открыл глаза и ничего непонимающим взглядом посмотрел на старшего сержанта. Иван повторил свой вопрос. Он  наконец- то пришел в себя, выплевывая кровь изо рта, рассказал, что напали с тылу,  два нарушителя прорвались через наш участок, им помогли с нашей стороны.
У Ивана заколотилось сердце: прорыв через границу. «Валера, перевяжи раненого и свяжись с заставой» - приказал Иван. И опять обратился к раненому: « Давно ушли нарушители?»  «Недавно» - ответил раненый. «Валера, ты давай дожидайся тревожную группу, а мне надо преследовать нарушителей», - приказал Иван. Конечно, один против трех или больше не катит, но выхода нет.
Вот уже минут двадцать он ускоренно двигался в тыл, ветки обхлестали лицо, в нескольких местах порвал гимнастерку, неосторожно перелезая через завалы. В нескольких местах он видел следы преследуемых, шли неосторожно, наверное, думали, что угрозы нет, пока там погранцы очухаются. Следы, оставленные ими на глине возле небольшой речушки, показали, что их всего трое. Иван с радостью отметил, что их только трое, а не больше. А то, что и этого для него одного много, ушло на второй план. Главное, прорыв диверсантов через границу нужно ликвидировать. Нет для пограничника большего позора, чем пропустить нарушителя.
Тревога в груди Ивана увеличивалась, внутренним чутьем он почувствовал, что нарушители где- то рядом. Теперь от наивысшего тревожного душевного состояния Иван был похож на зверя, готового броситься на жертву.
Закончился смешанный и заболоченный лес, начался дубовый, огромные вековые дубы шумели своими кронами так, что не слышно было своих шагов. « Очень хорошо»,- подумал Иван про себя. Он знал, что этот дубовый лес  огромной дугой охватывал заболоченный участок границы, одним краем упирался в участок границы, где и находилась вторая застава. В трех километрах отсюда к востоку проходил большак, ведущий в Гродно из Белостока. Скорее всего, нарушители двигались к этой дороге. «Возможно, там их и машина ждет, тогда конец, уйдут»,-  подумал Иван.
Повеяло дымком. «Неужели мне подфартило», - промелькнула мысль у Ивана. Осторожно ступая с пятки на ступню, он медленно, по- звериному,  готовый в любой момент броситься на врага, стал приближаться к костру.  Сквозь деревья он заметил: у костра сидели и сушили одежду трое мужчин. Иван решил по - пластунски подползти ближе. Залег под густой куст. Уже стали слышны голоса. Теперь Иван мог разглядеть их лица: один - старше сорока с черной бородой, два других - помоложе. Тот, что постарше, басовитым голосом торопил молодых:  «Надо поспешать, а то пограничники очухаются». Один из молодых с редкой бородкой с прибалтийским акцентом успокаивал, что они трое суток изучали расписание нарядов, и ближайших полчаса погранцы не опомнятся, а они уже рядом с дорогой и, тем более, до рандеву еще есть время. Опять же они петляли и почти все время шли по воде,  собаки не учуют.
Если бы они знали, что на них с ненавистью уже смотрит смерть.
«Сволочи, совсем ничего не боятся», - с ненавистью подумал Иван.
Он мог бы одним броском броситься на них и длинной очередью из ППШ порубить в капусту в наказание за беспечность. Но теперь при выгодной позиции появилась устойчивая мысль: хоть одного взять живым, чтобы узнать их задание. Но как назло все на линии огня, надо ждать, когда хоть один отделится. Но вот тот, что постарше, заторопил молодых: «Собирайтесь, пора»,- и потянулся за вещмешком. Иван решил: пора. Одним броском он приблизился к нарушителям и выпустил длинную очередь из автомата.  На мгновение Иван увидел в их глазах ужас происходящего. Двое молодых как сидели, так и завалились на бок, а бородатый хоть и был ранен, но все же выхватил парабеллум и выстрелил в Ивана. Пуля пробила плечо пограничника. Боли Иван не почувствовал, как будто просто веткой ударили по плечу. Второго выстрела не последовало, у парабеллума заклинило патрон, это мгновение спасло жизнь Ивану. Он с разбегу бросился на врага, свалил его с ног. Завязалась борьба, они как два отчаявшиеся зверя катались по земле, били друг друга кулаками по голове, душили. Иван чувствовал: силы уже на исходе, бородатый был явно сильней, чувствовалось, у него подготовка. Бородатый уже твердо схватил Ивана за горло, у Ивана помутнело в голове, в глазах расплылись кроны деревьев. Иван еще пытался выдавить глаза врагу, но руки с каждой секундой становились все слабее. А нарушитель, рыча, все сжимал свои клешни на шее Ивана.
И когда уже потемнело в глазах, все закружилось в голове, кто- то легонько похлопал Ивана по щеке и голосом начальника заставы сказал: « Ваня, Ваня».
Иван открыл глаза, слабо соображая, поднялся и встал на колени, его мутило. Вокруг стояли его товарищи, родные лица.
Задержанный полулежал, сверкая злыми глазами, ему перевязывали простреленную Иваном  ногу. «Спасибо сержант», - в который раз повторял капитан. «Видать, матерый»,-показывая рукой на бородатого.
Теперь, когда шли напрямик  к заставе по дубовому лесу, капитан рассказал, что после сигнала тревоги одна тревожная группа отправилась на край участка, где был прорыв, а он с другой группой пошел наперерез, предположил, что они пойдут к дороге. Услышали выстрелы, ну а дальше… Ну, в общем, подоспели вовремя.
Заставская полуторка отвезла Ивана в госпиталь, пролежал он там две недели. Рана зажила быстро, хорошо, что пуля прошла на вылет.
На заставу Иван возвращался в приподнятом настроении, накануне сам командир отряда со свитой посетил его в госпитале, выразил благодарность, пожелал удачи в службе. А также сообщил, что его представили к награде.
Его диверсант оказался очень ценным, он дал показания, с его помощью была раскрыта целая сеть вражеской агентуры.
На заставе его встретили как родного, у Ивана даже слеза выступила от нахлынувшего чувства. По этому поводу заставской повар испек огромный пирог с лесными ягодами.
Опять пошли будни по охране рубежей нашей родины, дозоры, секреты. Наступило лето сорок первого года. Все чаще и наглее стали нарушать границу лазутчики.
Застава несла службу в постоянном напряжении.
В середине июня Ивана вызвали в отряд для награждения. Он вместе с замполитом на полуторке выехал в Гродно. В отрядном клубе торжественно Ивану вручили медаль за отвагу. Награждали и других пограничников, двум командирам - ордена Красной Звезды за финскую компанию, старшину, как и Ивана, медалью за отвагу и еще нескольких бойцов - грамотами за отличие в охране государственной границы.
После награждения оставалось время, заставская полуторка ремонтировалась в отрядной автомастерской. Иван с политруком решили побродить про Гродно. Уютные улочки города, здания увиты плющом под черепичными крышами.
Готический костел, пожарная каланча, замковая гора на крутом берегу Немана произвели на Ивана восторженное впечатление. Многие прохожие оборачивались в след пограничникам, на груди Ивана поблескивала новенькая медаль, он и сам то и дело посматривал на нее и поправлял.
Вернулись в отряд,  полуторку уже отремонтировали, водитель спал в  кабине. Замполит потрогал солдата за плечо, приказал заводить.
По прибытию на заставу Ивана ждало еще одно награждение.  Капитан построил заставу и объявил, что ему досрочно присвоено звание старшины. После построения пограничники обступили Ивана, хлопали по плечу, шутили: «Ваня, кому- то ты очень понравился, такими темпами скоро станешь начальником заставы». Иван и сам был в недоумении  такому быстрому продвижению в звании.
Все тревожнее становилось на границе, все чаще тишину нарушали обстрелы с сопредельной стороны. В воздухе витала война. Здесь на священных рубежах Родины очень сильно это ощущалось.
И все же она началась неожиданно. Иван  шел ночным дозором с двумя пограничниками. Примерно в три ночи над головами волна за волной пересекли границу вражеские бомбардировщики. «Что это?» - показывая рукой в небо, спросил Ивана пулеметчик Валерий Фролов. « Я думаю, это война, Валера», - ответил Иван, еще до конца не веря, что началась война.
Самолеты прошли, опять наступила тишина, лягушки заквакали еще сильнее, наступал рассвет, расстилался туман по реке, в груди Ивана волнение усилилось.
Где- то заухало, только на их участке по  прежнему было все тихо. Иван решил возвращаться на заставу, до нее верст десять. Пока шли, над ними еще три волны бомбардировщиков прошли. По мере продвижения к заставе все сильнее стало ухать, и спереди и сзади, и все отчетливее стали слышны отдельные взрывы. В полукилометре от заставы взгорок, с которого хорошо было видно: застава уже догорала, два легких танка и бронетранспортер стояли подбитые и чадили ядовитым черным дымом прямо в траншеях. По залегшей немецкой пехоте яростно строчили два «максима»  и несколько автоматов. Иван понял, что силы у защитников на исходе, хорошо, что у противника уже не было поддержки броней. Пехота постепенно подбиралась, используя складки местности для броска гранатой. В критический момент защитники заставы поднялись врукопашную. Иван приказал: «Бегом за мной, ударим во фланг немцам, поможем нашим». Штыковая атака была короткой и кровавой, сошлись два зверя: никаких условностей, просто молча рубили саперными лопатами людскую плоть, кололи, грызли зубами горло друг другу. Силы защитников быстро таяли. Группа Ивана вовремя ударила в тыл немецкой пехоте, через несколько минут все было кончено, противник не ожидал такой развязки, кто остался жив, дали деру в лес. В штыковой атаке погибли все командиры. Иван как старший по званию принял команду над заставой, У него промелькнула мысль, что сбылось пророчество одного из пограничников: «Ваня такими темпами скоро станешь начальником заставы». Вот и стал, что теперь делать? Одно дело - отвечать за отделение и другое дело - за всю заставу.
Первым делом приказал собрать раненых в блиндаж, а павших похоронить. Живых и здоровых на заставе осталось всего тринадцать человек вместе с Иваном, восемь раненых и две собаки. «Приказа на отход не было, значит надо стоять на рубежах, скоро подойдет помощь», - размышлял Иван. Собрали оружие, стали приводить в порядок окопы и блиндажи. Иван выслал разведку посмотреть, где враг. Два наряда скрылись в дубраве, наступило тревожное ожидание.
За заботами наступил вечер, солнце провалилось в дубраву. Чадили головешки заставы и скотного двора, продолжала издавать ядовитый чад вражеская техника. Тихо поскуливала овчарка возле могилы пограничников, где вместе со всеми лежал ее хозяин.
Стало темнеть, вернулась разведка. Они доложили, что врага по крайне мере в трех верстах нигде нет. «Почему нет?» -  Иван не понимал, почему на заставу больше не нападают. Конечно, он не знал, что у немцев закончился лимит времени на заставу, их передовой отряд ушел уже далеко, оставив заставу на второй эшелон. Но и на следующий день противник не проявлял интереса к заставе. Уже не слышно было звуков боя. Фронт ушел далеко на восток. Ивана мучила мысль, что делать, приказа нет, а без приказа нельзя бросить рубеж и непонятно, что охранять. Внутренним чутьем он понимал, что приказа скорее всего не будет, если бы его могли бы доставить, то его уже бы давно доставили. И все же он решил пока оставаться на заставе до выяснения обстановки.
Ночью на заставу пришел связной из отряда, грязный и оборванный. Его рассказ потряс защитников заставы. Отряд сутки держал оборону. Но огромные силы сломили сопротивление защитников военного городка, много убитых, а сколько осталось в живых, он не знал. Связей с заставами не было, потому и послали связных с приказом отойти с рубежей и действовать самостоятельно по обстановке. Он долго плутал, несколько раз натыкался на немцев. Их очень много, колонна за колонной идут вперемежку с танками и бронетранспортерами. «Что будем делать, товарищ старшина?» - спросил связной с тревогой в голосе. «Тебя как зовут?» - спросил Иван. «Рядовой Александр Казаков», – ответил связной. « Вот что, Саня, ведь ты не испугался и доставил приказ, а утром увидишь, сколько этих арийцев лежат вокруг заставы, увидишь их подбитую технику, до сих пор издающую смрад. Значит, можем их бить. Отомстим за наших павших ребят и командиров. « Да я что, я ничего»,- смущенно промолвил Санек. « Ну, вот и хорошо», - поставил точку в разговоре Иван.
Под утро на заставу вернулись лошади, разбежавшиеся в первые минуты боя.  « Будет транспорт для раненых и оружия», - подумал Иван. На заставе было всего две подводы, на них погрузили раненых. Сделали четыре волокуши, Иван их делал еще дома для перевозки копен сена. И два коня оставили для разведки под седлом. Собрали все оружие, свое и трофейное, из погребов достали провизию, укрепили на волокушах.
У убитого немецкого офицера нашли карту, Сашка в школе изучал немецкий, он и помог еле - еле разобраться Ивану в ней. Иван впервые видел такую подробную карту, на ней было обозначено все вплоть до ручья. У нас с картами была беда. На заставе висела карта района действия погранзаставы, и то какая-то куцая.
Вперед выслали разведку на лошадях, и колонна из шести подвод тронулась в путь.
Главной своей задачей Иван ставил доставку раненых в госпиталь и соединение со своими.
Отряд шел уже десятый час, перешли два грейдера, чудом не нарвавшись на вражеские колонны. «Молодцы, разведка» - думал Иван, шагая по лесной дороге рядом с отрядным связным. «Саня, ты родом откуда?» - спросил его Иван .
– Из Москвы.
– Неужели прямо из самой Москвы?
-  Ну, да, из-за Замоскворечья, это район такой в Москве.
-  Хотелось бы посмотреть, какая она Москва.
-  После войны приглашаю к себе в гости.
-  Хорошо, Саня, обязательно приму твое приглашение, если доживем.
Подошел заставской санитар, обращаясь к Ивану, сказал: « Умер второй раненый, надо хоронить».
«Привал,  и распрягайте коней, кавалерийские они, натерли шеи хомутами», - приказал Иван.
Хоронили двух умерших тихо и буднично без пафосных речей. При свете костра их восковые лица выражали спокойствие и усталость. «Что же ждет нас?» - невольно подумал Иван. На холмике положили две зеленые фуражки. Химическим карандашом на доске написали: пограничники - рядовой Рубцов ВН и рядовой Рыжков НП.
Еще не рассвело, отряд двинулся в путь. Шли весь день, продираясь сквозь чащу, к вечеру прискакали разведчики и доложили, что в километре на восток наткнулись на наших. Иван обрадовался этому известию, и отряд поспешил за разведчиками.
На краю небольшой лесной поляны сидели и лежали десять солдат в зеленых фуражках. На костре в котелке что- то варилось, один из пограничников палкой мешал содержимое,  морщась от дыма. При появлении отряда Ивана все повернули головы, но никто не встал. Подойдя ближе, Иван заметил смертельно уставших и, кажется, безразличных к дальнейшей своей судьбе людей. Одежда у многих оборвана и в крови, грязные бинты.
Поодаль, на носилках,  лежал раненый подполковник. Иван не сразу узнал в этом изможденном человеке командира отряда, который две недели назад вручал Ивану медаль. Обе ноги подполковника были перевязаны, сквозь грязные бинты проступала кровь. Иван сделал замечание рядом сидевшему санитару, почему он не перевяжет раненого.
На голос Ивана подполковник открыл глаза. Иван вытянулся перед командиром и как можно бодрее отрапортовал о прибытии и составе группы. На рапорт Ивана командир отряда ответил: «Спасибо, сынок» и закрыл глаза. Что этим он хотел сказать, Иван не понял, а переспрашивать не стал. Иван еще стоял, вытянувшись перед подполковником, ждал указаний. Раненый опять открыл глаза, посмотрел на группу сидящих, некоторые встали, увидев твердый взгляд командира, ожидая приказания. «Старшина, приказываю взять командование над отрядом», -  промолвил подполковник и снова закрыл глаза.
Иван первым долгом приказал перевязать раненых, сидевшим возле костра привести себя в порядок. « Санек, тащи провиант из волокуш, привал - два часа». В потухших глазах пограничников появились искорки радости, наверное, почувствовали опять себя силой. Появился командир с медалью на груди, это тоже придало уверенности.
За питательным обедом встреченные пограничники рассказали, что был бой в пограничном городке, продолжавшийся почти сутки, как ранили в обе ноги командира отряда, и как заместитель командира отряда приказал  комендантскому взводу уходить, уносить раненого подполковника и знамя отряда. По пути сюда нарвались на немцев, прикрывая нас, погиб лейтенант, с ним половина взвода, лейтенанта мы принесли сюда, вон его могила, все сидящие как один повернули головы в сторону холмика, который Иван сразу и не заметил. Иван приказал построиться и развернуть знамя. Его слова были короткие: «Ребята, дорогие мои, братья, перед нами наша святыня, так будем же достойны ее и тех героев, которые стояли насмерть на рубежах и не отошли без приказа, смерть врагам»
Два часа пролетели быстро, отряд двинулся по еле заметной лесной дороге на восток.
Подполковник пришел в себя и подозвал Ивана к себе: «Старшина, куда двигаемся?».
-Товарищ подполковник, двигаемся по компасу на восток.
- Где точно, покажи по карте.
- Товарищ подполковник, я плохо читаю карту.
- Хорошо, разверни карту.
Раненый долго смотрел на немецкую карту, удивился, какая подробная, долго прикидывал что- то про себя.
- «Старшина, сколько идем?» - промолвил подполковник. Иван посмотрел на трофейные часы: «Уже шесть часов». Подполковник опять долго смотрел на карту, видно было, как трудно ему было сосредоточиться. Наконец, он поднял глаза на Ивана. «Ну, вот что, находимся мы примерно здесь», - подполковник дрожавшей рукой ткнул в карту: «Я думаю, нужно двигаться вдоль железной дороги Гродно – Барановичи,  тут скорее всего можно встретить своих». Раненый опять впал в забытье. Иван еще немного постоял возле повозки, ожидая, может, подполковник очнется и сделает еще какое- нибудь указание, но он молчал, закрыв глаза.
Отряд опять двинулся вперед, взяв направление на юг. Прискакала разведка, доложила, что в километре в лесу они обнаружили несколько наших грузовиков. Отряд двинулся в направлении, указанном разведкой.
На краю дубовой рощи стояли несколько полуторок, возле них ходили люди в белых халатах. При подходе отряда к ним поднялся со ступеньки автомобиля полноватый майор с медицинскими петлицами. Иван отрапортовал ему, доложил о раненых. Майор повернулся к группе стоявших поодаль медсестер и обратился к пожилой женщине: «Мария Петровна, посмотрите раненых».
Иван поинтересовался, почему они стоят здесь.
- Впереди взорван мост, и наши шоферы восстанавливают его своими руками.
- Может, объехать.
- Пробовали, но везде натыкались на немцев, да уже скоро отремонтируют, раненых твоих возьмем, конечно, тем более, что освободилось десять мест, и он показал рукой на холм свежей земли, ведь мы кружим уже вторые сутки, не выдержали бедолаги.
- Спасибо, товарищ майор медицинской службы.
- А вас, извини старшина, взять мы не можем, нет мест.
- Да мы понимаем.
Как гром среди ясного неба прозвучало слово « немцы» от прискакавшего на взмыленном коне разведчика. Разведчик спрыгнул с коня и доложил, что верстах в трех по дороге в нашу сторону движется колонна немцев на мотоциклах.
«Товарищ майор, мы задержим их, а вы поторопите своих шоферов и уезжайте», - произнес Иван. И уже на бегу приказал: «Застава, за мной!»
Иван расположил два максима по обе стороны дороги,  два ручных и три немецких мг, это очень грозная сила, не считая того, что почти все пограничники были вооружены автоматами.
Двух пограничников с ручными пулеметами отправил вперед по лесу, чтобы в случае чего ударить в тыл колонне. Немецкая колонна из двух десятков мотоциклов деловито пылила по дороге, даже не опасаясь, такое нахальство даже удивило пограничников. При подъезде к дубраве могли бы поостеречься и выслать разведку. Уже стали видны седоки в черных касках с рожками, офицер, развалившийся в коляске, нахальный, уверенный в своем превосходстве. Они катили по чужой земле, хохоча и улюлюкая меж собой.
Шквал огня моментально разметал колонну, кувыркаются мотоциклы вместе с седоками, вой и стоны. Но отдать должное слаженности и обученности врага: задние разъехались веером, залегли и открыли огонь. Пулеметчики не жалели патронов, огненный смерч доставал и залегших, последнюю точку поставили два пулеметчика, посланных вперед, они ударили в тыл врага, такого немцы явно не ожидали, кто остался жив, подняли руки.
Иван посмотрел на часы, пятнадцать минут шел бой. Еще раз Иван утвердился в своем мнении, что врага можем бить и будем бить: только нужно быть стойкими, хитрыми и умелыми в бою.
«Собрать трофеи», - приказал Иван. При подсчете оказалось шесть мотоциклов, почти исправны, много оружия. Что делать с ним,  Иван не знал, у них оружия и так в избытке, теперь целых две телеги. Да и пять пленных, тут Иван вообще не понимал, что делать.
К Ивану подошел сержант пограничник из тех, кого они встретили вчера, Виктор Дьяконов. Он спросил Ивана: « Что делать с ранеными немцами?» Что делать, Иван тоже не знал. Он даже и не предполагал, что встанет такая задача.
У русского человека всегда сердце дает волю, пока не ожесточится. Вот и сейчас Иван должен решить помочь или… «Уходим», - ответил Иван сержанту. « И еще одно, жалко бросать мотоциклы, а водить мотоциклы среди нас могут только трое, еще два мотоцикла без водителей, давай посадим немцев», - сказал сержант.
- Хорошо, только сдерите немецкие нашивки, не дай бог, наши обознаются.
- Есть содрать нашивки.
Вернулись к санитарной колонне, она оказались на месте. Санитары во главе с майором тревожными глазами всматривались в приближающийся отряд. Иван спрыгнул с заднего сидения мотоцикла, подошел к майору и доложил: «Товарищ майор медицинской службы, вражеская колонна разбита полностью, есть пленные».
- Пленные?
- Да, аж пять штук.
- А ну, покаж!
Перед майором стояли пятеро сверхчеловек, четверо, наверное, отошли от шока или поняли, что им ничего не угрожает, смотрели нагло, прямо в лицо майора, всем видом показывая свое превосходство, и только один постарше стоял с опущенной головой.
Пришли водители, доложили, что мост восстановили, можно трогаться.
Майор обратился к Ивану: « Старшина, вы как? С нами?»
- Так точно, товарищ майор медицинской службы.
- Ну, тогда принимайте команду над отрядом, я ведь медик, а не…дальше он не стал распространяться.
- Есть принять командование отрядом.
Иван направил вперед разведку на двух мотоциклах и двух конников. Сводный отряд двинулся в путь.
Дорога долго шла вдоль леса, отряд двигался уже несколько часов, прошли две деревни. У местных жителей расспрашивали о немцах и наших. Узнали, что несколько часов назад через их деревню прошла немецкая колонна. Ивану было ясно, что дальше двигаться по намеченной дороге нельзя. Посоветовавшись с майором, решил повернуть на юг, перейти железную дорогу и двигаться вдоль нее, тем более, что здесь лес кончается, а там по карте - огромный лесной массив, довольно протяженный. Разведка еще не вернулась. Иван решил не ждать ее, оставил пост из двух бойцов. Объяснил задачу: разведка вернется, догоняйте. За километр от станции остановились в лесочке, Иван послал двух верховых на разведку. Разведка вернулась быстро и доложила, что на станции много наших.
Иван не успел дать команду « двигаться дальше», как услышал тревожный гул. Обратив взгляд на запад, он увидел, как черная стая немецких бомбардировщиков встает в круг для атаки на станцию. И уже через полминуты над лесом в районе станции взметнулись столбы дыма и пламени. Огненный смерч продолжался несколько минут, было понятно, что в том аду мало, кому повезло остаться в живых. Когда отряд прибыл на станцию, перед ними открылось ужасное: на путях горели вагоны, здание вокзала превратилось в руины, кругом стоны раненых. На станции формировался санитарный поезд, несколько вагонов горели, запах горелой плоти удручающе действовал на живых.
Майор со своими санитарами бросились помогать раненым. Иван пошел искать какое – ни будь начальство. Коменданта станции он нашел в сквере сидящим на скамейке, санитар бинтовал ему раненую руку. Комендант в чине лейтенанта железнодорожных войск, выслушав доклад Ивана о прибытии, посоветовал ему оставить раненых здесь, а самим двигаться в направлении дороги Гродно – Барановичи, там сборный пункт. На это Иван сообщил лейтенанту, что немцы уже далеко на восток прошли. Лейтенант, морщась от боли, только махнул только рукой, мол, решай сам. Иван вернулся к своим.  Прибыла разведка, доложила, что они наткнулись на немцев, и только по случайности они не попали к ним в лапы. «В лапы, вы же разведка», - с иронией сказал Иван. Он им велел отдыхать, а сам пошел к майору. Санитары и водители грузили раненых в санитарный вагон. «Товарищ майор, что будете делать дальше?» - спросил Иван.
- Надо искать свою часть или, хотя бы, полевой госпиталь.
- Да, где же вы найдете свою часть в такой неразберихе?
- Комендант предлагает двигать в район сбора, в поселок Мосты, но это на запад, возвращаться, я думаю, нет смысла, ведь мы знаем, что немцы уже впереди.
- Что предлагаешь, старшина?
- Я думаю, нам надо держаться вместе и двигаться на восток.
- Ну, хорошо, старшина, но давай заночуем здесь, утро вечера мудренее, тем более, что еще не всех раненых погрузили.
- Товарищ майор, как там наш подполковник?
- Подполковник -  не жилец, у него гангрена.
- Где он? Хочу проститься.
- Возле второго вагона на перроне.
На станцию опустилась сумерки. Огненные всполохи догорающих вагонов и строений усиливали нереальность бытия. Подполковник лежал, вытянувшись как струна, на бледном лице уже была видна печать смерти, отблески огня танцевали на мертвом лице командира, будто говоря живым о невидимой и очень хрупкой черте между жизнью и смертью. Рядом стоящий санитар, куривший «козью ножку», сочувственно изрек: «Помер, сердешный». Иван вернулся к своему отряду, подозвал сержанта: « Виктор, возьми двух бойцов, нужно сходить к поезду, вон, возле второго вагона лежит наш подполковник, будем хоронить. В станционном парке уже были свежие могилы, там и решили похоронить. Не было долгих речей, их вообще не было, из двадцати трех пограничников никто не отличался красноречием, они просто молча стояли над свежим холмиком. Каждый думал и о своей судьбе, может быть, и ему вот также лежать. Также тихо они пошли к месту стоянки.
К уцелевшим вагонам тихо подтянулся паровоз, также тихо без гудка плавно покатил состав, увозя боль и страдания в глубокий тыл, мимо тех, которые больше никогда не смогут увидеть родной стороны.
  Забрезжил рассвет, колонна из шести полуторок трех мотоциклов и шести лошадей выстроилась в походную колонну. Два мотоцикла и пару немецких автоматов пришлось отдать коменданту за то, что он возьмет пленных немцев под охрану.
  Через полчаса колонна вышла на большак, по ней шли, ехали на лошадях беженцы вперемежку с военными. Проехав по дороге час с небольшим, они увидели военного, который направлял военных вправо по проселочной дороге в лес. В лесу по ходу движения было много военных, разношерстные группы то здесь, то там. На небольшой лесной поляне командир с петлицами капитана полуторки направил влево, а группе Ивана приказал двигаться за вестовым. Вестовой с винтовкой и примкнутым штыком махнул рукой « за мной», метров через двести  вестовой велел остановиться, а сам пошел к группе военных, стоящих под большим раскидистым дубом за столом из наспех сбитых досок, рассматривающих карту. Вестовой обратился к высокому военному, доложил о прибытии. Командиры как по команде обратили взоры на построившихся пограничников. Высокий и еще несколько командиров пошли к пограничникам. Подойдя к отряду, Иван увидел генеральские петлицы, немного робея, но твердым голосом отрапортовал. Генерал смотрел на пограничников, подтянутых, при полном вооружении, смотрящих смело в глаза генерала, на лошадей, трофейные мотоциклы и двух овчарок, тоже стоящих в строю.
« Откуда такие орлы?»- спросил генерал. Иван доложил: « Вторая застава Гродненского погранотряда сутки держала оборону, отошли по приказу.  Иван достал из планшета приказ и протянул генералу.
- Ну, а где взяли немецкие мотоциклы?
- Два дня назад вступили в бой, защищая колонну автомобилей с ранеными, взяли в плен пять немцев, пять мотоциклов, шесть пулеметов, автоматы и другое вооружение, а также мы имеем два пулемета «максим».
- И где же все это богатство?
- Вон в двух подводах. Иван рукой показал в сторону конной упряжки.
Генерал обратился к командиру с малиновым ромбом в петлице: « Комиссар, а ты говорил, деморализация, бегство!» И обращаясь к полковнику, генерал сказал: « Иван Петрович, бери к себе, эти не побегут и не предадут. Полковник ответил: « Есть взять к себе». «Старшина, за мной», - приказал полковник. Подошли к большому шалашу: «Вот здесь и располагайтесь, я - начальник особого отдела и разведки, полковник Петров в одном лице».
  Иван приказал строить шалаши, чистить оружие.
К вечеру над лесом появилась «рама», Иван долго смотрел на нее, подумал: « Жди беды». Обернувшись к рядом стоящему сержанту, сказал: « Витя, а знаешь, я видел метрах в ста от нас глубокий извилистый овраг, давай двигай заставу вместе с лошадьми в этот овраг, а я один останусь здесь, вдруг понадобимся полковнику. Через полчаса и вправду пришел полковник. « А где твое войско?»- спросил он.
-Товарищ полковник, «рама» летает - значит скоро начнут бомбить, вот я и отвел своих в овраг, здесь неподалеку.
- Да что ты испугался, вчера летал разведчик и ничего не заметил, да и «рама», видишь, улетела. Он хотел еще что- то сказать, но не успел, рев низко летевших бомбардировщиков заглушил его слова. Потом они встали в круг и стали утюжить лес. Взрывы с легкостью вырывали огромные деревья. Осколками срезало ветви деревьев. Лес будто стонал и плакал от боли. Люди метались, не находя укрытия. За одной волной бомбардировщиков накатывала другая. Скорее всего, немцы хорошо разведали, что находится в лесу. Час с лишним немцы утюжили лесной массив.
Но вот последний стервятник ушел на запад. В лесу воцарилась тишина, пыль от взрывов висела в воздухе, поваленные и срубленные словно гигантским топором верхушки деревьев создавали адский пейзаж. Крики и стоны раненых добавляли состояние безысходности. Одна бомба угодила рядом со штабом, почти весь штаб погиб, легко ранен был командир дивизии.
Полковник подозвал Ивана  к карте: « Вот что старшина, видишь, что творится, еще не сформированная дивизия, а уже понесла огромные потери. Хотели наступать, а придется отступать. Ты молодец, отвел своих, тебе бы быть командиром, да больно молод. Тебе и твоим орлам задание: в десяти километрах отсюда переправа через Неман, твоя задача, разведать, как и что, если надо, организовать оборону, как все узнаешь, шли связного, а мы выступим завтра утром.
Отряд пограничников быстро собрался и растаял в ночи, для пограничника это обычное дело: хоть солнце светит или темная ночь. Иван вперед послал сержанта Дьяконова и восемь бойцов на трех мотоциклах, а сам на лошадях с обозом двинулся следом.
  К переправе обоз подошел через два часа, хотя и была темная ночь, на переправе было довольно оживленное движение. Часть моста была разрушена взрывом от авиабомбы, автомобили еле-еле протискивались под угрозой сорваться в реку.
 Иван, как мог, оценил обстановку подозвал Сашку - «москвича», как для себя Иван стал называть отрядного связного: «Вот что, Санек, давай садись с ребятами на мотоцикл, дуй к полковнику, доложи, что и как»
Наконец на востоке забрезжил рассвет. Иван стал осматривать местность для лучшей позиции, конечно, лучшая позиция, размышлял Иван, это за рекой на высоком берегу, но полковник приказал оборонять переправу, значить надо продвинуться метров на пятьсот вперед на высотку.
Позиция была хороша, вперед видно на несколько километров, справа от дороги густой лес, слева - редколесье с заболоченными участками. Пехоту можно держать, а если танки, тогда хана, с тоской про танки подумал Иван, определив, где будут располагаться огневые позиции, а также запасные. Бойцы стали врываться в матушку землю.
На дороге показалась колонна, обгоняя ее, к позициям пограничников подъехала эмка, из нее вышел полковник, он осмотрел позиции, одобрил выбор места. «Вот что, старшина, сейчас подойдет батарея «сорокапяток» вам в помощь,  саперы  помогут оборудовать позиции и еще: по данным разведки большая немецкая колонна наступает нам на пятки. Может быть, мы даже и не сможем переправиться все. Твоя задача сынок - держаться до приказа об отходе.  Может быть, ты спросишь,  почему вы, а я  при первой встрече  сразу понял, что такие не отступят без приказа. Иван и спрашивать - то не хотел, он вообще об этом не думал, ведь приказ есть приказ. И только после слов полковника им овладела мысль: до этого были засады, и в этом было преимущество, но сейчас другое дело - надо встретить врага во много раз сильнее, холодок пробежал по спине.
- Прощай, старшина, не буду скрывать, это очень опасное задание, желаю вам удачи, и помни: до последнего солдата…
- Есть до последнего солдата, товарищ полковник.
Эмка с начальством укатила к переправе. Иван стоял и смотрел то на удаляющуюся эмку, то на проходящую мимо колонну пехоты. Шаркающие сапогами, усталые солдаты и яростно поющие жаворонки под палящим солнцем  создавали нереальность бытия, контрастные краски войны перемешиваются, и получается палитра из свинцово-серого.
От ненужных мыслей Ивана отвлек голос капитана с артиллерийскими петлицами. «Старшина, к тебе что  ли в помощь?». Иван сначала и не понял, что говорит этот седой капитан, ко мне в помощь? На немой вопрос, почему капитан командует тремя пушками малого калибра, он ответил:
- Ты, старшина, не тушуйся, от моего дивизиона осталось только три орудия и я единственный командир, оставшийся в живых, где будем располагать «сорокапятки».
- Товарищ капитан, решайте сами, где расположить орудия.
Подошли саперы, установили мины вдоль дороги, немного помогли углубить ходы сообщения. Также тихо удалились, как и пришли.
   На дороге нескончаемым потоком двигались беженцы вперемежку с военными. Сигналя и лавируя меж людей, на мотоцикле подкатил Сашка с бойцами. «Вы где были?»- спросил его Иван.
- Товарищ старшина, полковник Серов отправил нас разведать, где немцы.
- Ну, не тяни.
- Немцы в трех верстах, их силы немереные, очень большая колонна, танки, бронетранспортеры и пехота.
- Езжай к переправе, доложи полковнику о немцах и скорее возвращайся.
Глядя на пушкарей, Иван заметил про себя, жаль, но окопаться не успеют до конца.
В воздухе повисла странная тишина: вроде бы ничего не изменилось, также тяжело мимо двигается пехота, скрепят колеса несмазанных телег, и только птицы перестали петь, откуда- то легким ветерком принесло запах гари.
Как ни ждали немцев, они появились внезапно, шестерка юнкерсов прошла над дорогой, строча из пулеметов, людей как ветром сдуло с дороги, и только мертвые оставались лежать в немыслимых позах. Раненые лошади тихо ржали, запутавшись в упряжке. Тем временем  бомбардировщики стали сбрасывать смертоносный груз на переправу и по скоплению людей. С высотки Ивану был виден  весь ужас, витавший возле переправы. Лошадиные повозки метались возле переправы, сбивали с ног людей. Горели автомашины, выпуская длинный шлейф черного дыма. Еще не успели улететь стервятники, как чей - то голос с надрывом прокричал: « Танки». Все обернулись в сторону дороги, откуда ждали немцев. Немецкие танки и мотопехота двигались медленно по дороге, иногда строча из пулеметов по обочинам дороги. Танки и бронетранспортеры не обращали внимания на лежащих на дороге раненых и убитых, двигались, не сворачивая, прямо по телам. Многих, кто сейчас стоял в заслоне, в том числе и Ивана, потрясло это жуткое движение черной змеи прямо по людям, живым и мертвым. От бессилия кто- то бил кулаками по брустверу, кто- то матерился и обещал отомстить.
Немецкие танки подошли на пушечный выстрел, сорокапятки открыли огонь, сразу же два танка остановились, у одного из башни пошел дым, танкисты повыскакивали из танка, залегли у обочины, у другого сползла гусеница.  Артиллеристы капитана метким огнем добили его. Немецкая пехота как тараканы разбежалась в разные стороны и залегла. Гортанным криком немецкие офицеры погнали пехоту вперед. Танки разошлись веером вдоль дороги, пошли на позиции защитников, еще два танка подорвались на минах, поставленных саперами. Теперь на дороге не было того немецкого порядка, а наступил хаос. Пушки капитана били по танкам без перерыва, а танки были зажаты в узких промежутках меж заминированными обочинами. Но вот танки осмелели, стали расползаться вширь, скорее всего, саперы сняли наши мины. Неразбериха у немцев быстро прошла. Напор увеличился. Заработали «максимы» пограничников. Вражеская пехота залегла, перегруппировалась и снова пошла в атаку. В пылу обороны Иван совсем забыл о переправе, он в бинокль стал осматривать, что творится  там. Хорошо, что мост не разбомбило, саперы отремонтировали разрушенную часть моста, теперь движение пошло быстрее, и все равно еще народу было много. Танки усилили огонь по батарее сорокапяток, две пушки погибли вместе с прислугой, замолчала и третья, пока меняла позицию. Воодушевленные этим, немцы усилили напор, пулеметные стволы раскалились: вот - вот заклинит патрон. Немецкая пехота не выдержала шквального пулеметного огня и отступила. Танки, не решаясь идти вперед без поддержки пехоты, попятились назад, изрыгая из пушек смертоносные снаряды. Иван подсчитал потери своего отряда: трое убитых и четверо раненых, слава богу, тяжело только один. Иван приказал отвезти их  к переправе, там, возможно, есть санитары. Другие легкораненые отказались уходить с позиции. «Воздух!» - прокричал наблюдатель. Тройка «Юнкерсов» зашла на позиции обороняющихся, огненный смерч прошел по позициям, погиб весь расчет пулемета «Максим», бомба упала прямо в окоп, от ребят почти ничего не осталось. Брустверы окопов  разметало, засыпав пограничников землей и камнями. Как только бомбардировщики улетели, танки и пехота бросились на позиции обороняющихся. Два танка подошли совсем близко: вот- вот ворвутся на позиции. Хорошо, что вовремя с запасной позиции ударила сорокапятка, два выстрела, и два танка задымили едким дымом. Почти в упор огнем пограничники отбили и эту атаку. В отряде Ивана почти все были ранены или  посечены камнями от авиабомб. Ивана вскользь ударила пуля в голову, пробив фуражку, он получил легкую контузию. Теперь его мутило, болела голова, кровь заливала глаза. Заставской санитар, перевязывая голову Ивану, сказал: «Саперы заминировали переправу, как бы  нас не забыли».
- Не думай об этом, мы здесь, чтобы умереть, но не пропустить врага к переправе.
- Да это я понимаю.
- Позови лучше Сашку, москвича.
- Есть позвать.
Санитар ушел, Иван подумал, что действительно  в запале могут и забыть про них.
Его мысли прервал мощный взрыв, Иван повернул голову на переправу,  взрывом полностью был уничтожен мост, с ним и путь отхода. «Забыли», - только и подумал Иван.
Прибежал связной Сашка: «Товарищ старшина, что же это такое, а как же мы?»
- Не знаю Саня, но я думаю, что это и есть приказ об отходе. Позови сержанта Дьяконова и сбегай к капитану, узнай, как там и что?
Пришел сержант: «Виктор, собирай ребят, раненых на повозки, мотоциклы сжечь, здесь мы не сможем переправиться, немцы сядут на хвост, пошинкуют как капусту, нужно уходить левее в лес, ну, а там где - нибудь переправимся.
Прибежал Сашка, доложил, что пушка разбита, капитан и еще двое артиллеристов тяжело ранены.
- Возьми ребят, погрузите раненых артиллеристов к нам на подводы, через полчаса уходим.
-Товарищ старшина, подвод не хватает, у нас одна под вооружение, а раненых человек восемь наберется.
- Вон на дороге возле переправы несколько разбитых телег, сбегай посмотри, какие можно исправить.
Сумерки спустились на поле боя, немцы перестали проявлять активность, наверное, сели ужинать. Снесли в воронку от бомбы убитых и останки, какие нашли, пяти пограничников и девяти артиллеристов, наспех закидали землей. Молча постояли несколько минут над павшими братьями, отдавая дань их подвигу. Уложили раненых в телеги, и отряд растворился в лесу. Лес, тишина, еле слышный скрип колес для пограничника его родная стихия, теперь можно расслабиться с уверенностью, что немцы побояться преследовать.
Отряд идет уже два часа по заросшей и давно неезженой дороге. Уже совсем стемнело, дорога еле различима, послышался  шум воды. Иван остановил отряд. Послал в разведку двух солдат, через некоторое время они вернулись и доложили, что брод есть, но ночью будет тяжело переправиться, очень узкая подводная каменная гряда. Решили заночевать здесь, а утром переправиться.
После слов: «Привал, ночуем здесь» люди попадали от усталости. По реке поплыл туман, влага окутала окрестности. Развели костер, стало теплее, раненых расположили на лапнике возле костра. Тяжелораненых капитана и его артиллеристов просто укрыли, чем смогли. Сварили нехитрую похлебку, припасы с заставы почти закончились, но и горячая скудная похлебка была в радость, ведь они горячего не видели уже несколько дней.
Только начало светать, начали переправу, она оказалась довольно широкой, хотя местами вода доходила до пояса, Иван боялся за раненых, чтобы не замочились. Дальше пришлось продираться сквозь заросли, тяжелей всего пришлось лошадям. Наконец, вышли на окраину леса, впереди огромное поле все в колосящейся ржи, вдалеке небольшая деревушка.
«Привал», - приказал Иван и  поднял бинокль к глазам: деревня как деревня, людей не видно. «Виктор, возьми двух ребят, проверь деревню», - сказал Иван сержанту. Сержант с двумя бойцами скрылись во ржи. «Товарищ старшина, капитан помер и артиллерист», -сказал санитар буднично. Иван про себя отметил, вот и смерть уже не вызывает чего- то сверхъестественного. Вырыли могилу для артиллеристов на краю леса. «Красивое место досталось артиллеристам, будут смотреть, как люди занимаются добрым делом - сеянием и уборкой  урожая», - сказал один из пограничников.
Через час вернулась разведка, доложила, что в деревне немцев нет. «Двигаем в деревню», - приказал Иван. При виде солдат в зеленых фуражках почти всех перебинтованных и с ранеными в телегах  женщина у колодца заплакала от  жалости.
Впереди показался дом с флагом, Иван решил, нужно отдохнуть, привести себя в порядок. Подойдя к сельсовету, они увидели трех человек, пожилой представился: «Предсельсовета  Починок Владимир Владимирович, а это председатель колхоза Иван Петрович Данилов и парторг Гусев Олег Петрович. Вот собрались решать, что делать дальше, а то указаний из района нет, на большаке громыхает, нам оставаться или уходить?».
- А вас, я вижу, потрепали, откуда вы, ребята?
- Мы, отец, с боями отходим с границы, просим помочь в отдыхе.
- Конечно, конечно,  сынки, мы всегда рады, тем более, видно, что вы - герои.
Пока разговаривали, к сельсовету сбежался народ. Женщины охали и плакали, глядя на искалеченных бойцов.
«Ну, хватит причитать, несите еду и перевязки»,- сказал парторг. И обращаясь к председателю колхоза, добавил: «Иван Петрович, баньку бы?».
К вечеру умер третий артиллерист. На похороны собралось все село. Хотели похоронить  в селе. Но Иван настоял, чтобы похоронили за ржаным полем рядом с командиром и товарищем, сколотили гроб, и траурная процессия двинулась за ржаное поле.
Рано утром отряд, двинулся в путь, провожать вышло все село, несмотря на ранний час. Женщины совали туески с едой, мужики сыпали «махру» в карманы уходящих. И долго женщины смотрели из  под руки на уходящий в бессмертие отряд.
Бойцы растворились в лучах солнца как боги, сделавшие нечеловеческую работу на земле. Коротка жизнь солдата на жестокой войне.
Вышли на большак, опять та же картина, что и три дня назад: разрозненные группы солдат, уставших, с потухшими глазами. Никто ничего не знает, только машут руками.
По дороге едет полуторка с красным крестом на боку, Иван бросается наперерез, шофер резко тормозит, вылезает из автомашины и начинает крыть матом, что, мол, лезешь под колеса. Иван как можно вежливей просит взять раненых в медсанбат. Шофер в запале орет, что некогда ему и вообще. Такой несправедливости Иван вообще не ожидал от красноармейца. И, наверное, напряжение прошедших дней не прошло даром, Иван сам себя уже не контролируя, с искривленным от негодования лицом и сквозь зубы. приказывает сержанту Дьяконову:  «Сержант, расстрелять». У шофера вмиг слетела спесь с лица. Сержант хватает водителя за шиворот, сбрасывает с подножки. У водителя сразу пролетела вся жизнь перед глазами: то, как сказал этот старшина в зеленой фуражке с медалью на груди, он понял, о пощаде нет и речи. Его тело обмякло, и он повалился на землю, не говоря ни слова. Возле машины уже собрались много солдат из проходящих, до конца не понимая, что происходит. Слабоволие водителя подействовало на Ивана отрезвляюще. «Поднимите его»,- сказал Иван.
- Ну, отрезвел?
- Да.
- Куда едешь?
- В деревню Каменка, там наш госпиталь.
- Возьмешь моих раненых.
- Да – да, конечно.
Пограничники простились со своими товарищами, погрузили в кузов, пожелали скорого возвращения в строй.
Водитель как ошалелый рванул с места, с радостью, что вырвался из лап этого бешеного старшины.
Иван приказал остановиться на отдых, расположились на краю леса, стали готовить еду. Иван смотрел на сидящих вокруг костра товарищей, с тоской думал, что осталось их всего девять и, что они стали ему родными братьями, за которых он жизнь отдаст, не задумываясь.
Дорога в одночасье опустела, только редкие грузовики пролетали туда- сюда. Послышался гул танковых моторов, Иван вышел на дорогу, в сторону фронта шла колонна наших легких танков. Иван приказал собираться  и двигаться за колонной.
Танковая колонна прошла два километра, свернула в лес и, не останавливаясь, ушла в глубь леса, оставляя шлейф дыма. А группу Ивана, пытавшуюся двигаться за колонной, остановил патруль: командир и два солдата в синих фуражках. Командир в форме НКВД с непроницаемым лицом, с недоверием изучая документы у Ивана, искоса смотрел на остальных пограничников и на овчарок, сидящих в телеге, которые скалили клыки и готовы были по приказу броситься  на проверяющих. «Откуда и куда двигаетесь?» - спросил командир. Иван подробно рассказал все, что произошло с ними за последних два дня. И уже улыбаясь, командир восторженно спросил:  «Так это вы позавчера держали переправу у Немана?»
- Да мы и артиллеристы, но они все погибли, вчера похоронили.
- Так мы же думали, что вы все погибли, посылали связного перед тем, как взорвали переправу, он пришел и доложил, что вы погибли все до одного. Вот сволочь, наверное, струсил и не дошел до вас. А я сам контролировал взрыв моста. Ну, ничего, разберемся с этой сволочью. А теперь двигайте, ребята, вот по этой дорожке прямо в штаб, тут недалеко. В штабе Иван нашел полковник Петрова, доложил о прибытии, полковник удивленно и радостно обнимал и тискал Ивана и все причитал: « А мы вас похоронили, теперь будете долго жить». Потом стал расспрашивать, что и как. Из блиндажа вышел командир дивизии, он пожал каждому пограничнику руку, и,  глядя в глаза, приговаривал: «Спасибо, сынки». Повернувшись к командирам, стоящим поодаль, сказал: «Юсупов, неси девять медалей « За отвагу».  Генерал вручил каждому медаль « За отвагу», приговаривая: «Вы герои, вам бы ордена, но, к сожалению, их нет, отступаем».
Дивизия держала оборону на правом берегу Немана, и целых три дня пограничников не трогали. Ребята хорошо отдохнули, привели одежду и оружие в порядок.
На четвертый день полковник вызвал к себе в блиндаж Ивана: «Вот что, старшина, двигайтесь в сторону реки Шарая, там будет наша оборона, посмотрите обстановку и определите, где можно расположить штаб. Задерживать всех военных до нашего прибытия, особенно технику, конечно, звание маловатое у тебя, а ведь попадутся и чины. Продержись день - два, а вскоре прибудет майор Кунаковский, сейчас он занят. Как освободится, прибудет к вам. Коней передать в хозчасть, возьмете полуторку»
- Есть передать лошадей.
- Как с вооружением?
- Пулемет «Максим», два ручных и три немецких МГ, автоматы - около двадцати, винтовки.
-Ничего себе, у вас целый арсенал. Лишнее сдать, надо быть мобильнее.
- Есть сдать, товарищ полковник,  нам бы патронов к «Максиму» и гранат.
- Откуда родом такой запасливый?
- Я из Сибири, товарищ полковник.
- Ясно.
Что было ясно полковнику, Иван постеснялся спросить. Полковник открыл блокнот, написал записку и протянул Ивану.
- Там же в хозчасти возьмешь, что надо.
- Большое спасибо
- Ну, двигай, герой.
Через час их полуторка катила по грейдеру, одна из овчарок стоя, положив лапы на кабину, высунувши язык, хватала напирающий воздух пастью. Другая спала, свернувшись клубком, не обращая внимания на подпрыгивание полуторки на ухабах. Все пограничники с нежностью относились к этим четвероногим товарищам. На привале им нет равных в охране лагеря, можно быть спокойными за свою безопасность, если кто- то отдыхал, то одна или обе собаки обязательно пристроятся рядом, охраняя отдых бойца. Не говоря о ночи, собаки тихо, не нарушая спокойствия спящих, охраняют периметр. Тут уж точно сюрпризов не будет.
Полуторка шла ходко, опытный водитель профессионально объезжал воронки и ямы на дороге. Иван спросил у водителя: «Скоро ли эта река Шарая?»
- Я думаю, что минут через двадцать будем на месте.
Взрыв снаряда недалеко от полуторки прогремел неожиданно, немецкие танки шли по полю наперерез дороге. Водитель среагировал моментально, повернул с дороги в лесок, машина, прыгая как козел, полетела по ухабам и на скорости врубилась в мелколесье, проехав еще немного, уперлась в березу. Из радиатора пошел пар, водитель сказал: «Хана, дальше пешком». Иван отдал команду, все моментально стали выгружаться. Углубились в лес.  Иван послал разведку, посмотреть, что и как у дороги. «Когда же закончим бежать, когда наступит предел?» -  подумал Иван. Опять по спине пробежал холодок, и заныло в груди. Он посмотрел на своих бойцов, которые лежали на траве, на лицах он не увидел страха или растерянности. За три недели боев из обычных ребят они превратились в отличных бойцов, верных и стойких. Вот и сейчас вроде бы ситуация была критическая, а они лежат, смеются над какой - то шуткой.
Пришла разведка доложила, что немецкие танки ушли вперед. Дорога пуста, только вдалеке  горит несколько автомашин.
Иван ломал голову над тем, как сообщить в дивизию, что дорога на переправу реки Шарая занята немцами. И обратился к шоферу: «Надо вернуться к полуторке,  посмотреть, может быть, возможно отремонтировать»  Вернулись к полуторке, водитель осмотрел пробитый радиатор, изрек обнадеживающе: «Придется радиаторные соты заглушить, и в путь». Отремонтировали довольно быстро, только долго искали воду. Полуторка задом выползла из леса и покатила в сторону запада. Прибыли в дивизию, Иван вылез из полуторки, пошел докладывать о прорыве немецких танков. Полковник сумрачно выслушал Ивана, немного помолчав, сказал: « Мы так и думали, потому что на нашем участке они ослабили давление -  значит пошли в обход и вот, что: вниз по течению реки Шарая есть переправа, она в лесу, надо разведать и доложить»
- Есть разведать переправу, товарищ полковник, прикажите вернуть нам лошадей, на них нам сподручнее.
- Да, конечно, сейчас напишу записку в хозчасть.
В хозчасти полный майор сердился: « То возьми, то отдай, а с другой стороны кому, как не разведке, все самое лучшее. Пять кавалерийских лошадей и подвода с битюком, бери старшина. И еще немного овса для коней».
- Спасибо, товарищ майор.
- Ну, давай разведка.  И майор похлопал Ивана по плечу.
Уже стало смеркаться, когда разведчики нашли лесной мост, это был так себе мостик для гужевого транспорта, но зато в трехстах метрах обнаружили неглубокий брод, за рекой довольно большая деревня. Еще дальше был виден холм с небольшим леском на самой вершине. Иван сразу понял, что для обороны переправы лучшего места не найти, чем эта высота. Трех конников отправил в дивизию, а сами поехали в деревню. У сельсовета было много народу. Когда Иван с бойцами подъехал к ним, толпа обступила их. Многие удивленно спрашивали, что за войска такие, раньше зеленых фуражек они не видели. И самое главное, они с удивлением обратили внимание на то, что все как один имеют медали и не просто медаль, а медаль «За отвагу». Сквозь толпу пробрался человек с редкой бородой: « Ребята, вы, я вижу, настоящие герои, а мы вот провожаем своих новобранцев в армию  просим вас напутствовать их, ну и вообще, расскажите , что с обстановкой, ведь мы уже и взрывы слышали. Иван не обладал красноречием, но видя, как ждут люди его слов, он сказал, что знал: «Немцы уже впереди, сегодня или завтра они будут у вас. Это страшный и немилосердный враг. Ваших новобранцев мы будем считать уже в армии. Завтра прибудут основные части, тогда оформим, как положено. В двух километрах я вижу высотку, мы займем там оборону до подхода наших. Прошу вооружить, чем можно, своих солдат». На улице уже совсем стемнело, но народ не расходился. Все обсуждали, что делать Иван говорил им, что если завтра будет бой, то от них  ничего не останется:  «Уходите завтра в лес, а когда все установится, тогда и вернетесь.
Ну, а теперь нам надо уходить занимать позиции, и, если возможно, помогите окопаться». Смешанный отряд скрылся в темноте. Разожгли костры и при их свете приступили к работе. К утру три огневые точки в полный профиль были готовы. Привлеченные гражданские отправились по домам. Вернулись разведчики, посланные в дивизию, и сообщили, что дивизия уже вышла и к вечеру будет здесь. Иван определил по два новобранца к своим пограничникам для обучения. Но сначала он приказал всем спать, трудная ночь была. Бойцы притулились  кто, где: через минуту уже все спали. Иван сам решил стоять в охранении. В дальнем углу трое деревенских призывников о чем - то совещались, вдруг один поднялся и подошел к Ивану: «Слышь, командир, надо бы в деревню сходить»
-Зачем?
- Да ты знаешь, на сухое горло еда не идет.
До Ивана стал доходить смысл речи этого человека старше его как минимум лет на десять. И уже с нескрываемым раздражением Иван ему прорычал: «Товарищ боец, вот сейчас приедут немцы, они тебе смочат горло. Марш на место». Новобранец с деревенской заносчивостью повернулся и пошел к своим товарищам, весь его вид показывал, что он не доволен разговором со старшиной, и, что, мол, корчит из себя командира.
Деревенский мужик всегда сам себе генерал, в деревне все друг у друга на виду, и, конечно, развивается тайное соперничество друг с другом. В деревне почти у всех имеются клички, и деревенские с чувством их применяют, тем самым говоря, вот он - корявый, а я - красавец. Но когда иного селянина оторвать от своего очага, он первое время теряется, становится скромным, как будто он никогда не пил, не гулял, не гонял жену с ножом по деревне.
Глядя на то, что деревенские все еще шушукаются, и, не ровен час, разбегутся,  Иван разбудил сержанта Дьяконова, обрисовал ситуацию с новобранцами,  посоветовавшись, они решили принять присягу у призывников.
Выстроились  в ряд двадцать призывников, а напротив - девять пограничников. Развернули красное знамя, расшитое золотыми нитями. У пограничников на глазах навернулись слезы от гордости за героический погранотряд, не отступивший, не сдавшийся врагу. Видя, с каким волнением и трепетом пограничники относятся к знамени, заволновались  и новобранцы. Иван выступил вперед и произнес с комом в горле: «Перед вами - святыня нашего отряда, под этим знаменем сражались герои, которых уже нет. Они погибли за нашу Родину, так будьте и вы достойны их. По одному подходи, становись на колено, целуй знамя, говори: « Буду верным своей Родине солдатом». Новобранцы по очереди, стесняясь, с волнением в груди по одному произнесли клятву. Иван отметил про себя: после присяги у новобранцев в глазах появилась какая - то твердость или решимость. «Ну, а теперь приступить к занятиям по огневой подготовке», - приказал Иван.
Голос наблюдателя: «Немцы». Пограничники без команды бросились на свои номера. Все застыли в ожидании. По проселочной дороге в сторону деревни двигалась колонна немцев численностью до роты в пешем порядке. Еще издалека немцы заметили обороняющихся . Развернулись в боевой и перебежками стали наступать. По  позициям защитников из лесочка ударили из минометов. Огненный шквал накрыл высоту. Двое из новобранцев не выдержали огненной метели, выскочили из окопа и бросились бежать, разорвавшейся миной скосило обоих. Иван то и дело выглядывал из укрытия, чтобы немцы не подползли близко. Как только минометы закончили собирать урожай смерти, немцы бросились в атаку. Офицеры гортанным  криком гнали солдат вперед. Немецкие цепи уже вышли на открытое пространство, велико было желание открыть огонь. Но теперь после стольких смертей и побед  пограничников на арапа не возьмешь. Иван бросил взгляд на своих товарищей и с удовлетворением отметил спокойствие на лицах. Немцы совсем осмелели, пошли широким шагом, держа автоматы у пояса. Иван отметил для себя небольшой ориентир для открытия огня - вон та кочка, с которой возможно добросить гранату. « Еще, еще ближе», - сдавленным голосом шептал Иван, рука все сильней сжимала гашетки «Максима». Но вот цепь почти дошла до рубикона, уже были видны лица автоматчиков, спокойные и нахальные. «Что вы здесь делаете на нашей земле?» - подумал Иван и нажал на гашетки. Шесть пулеметов почти в упор кинжальным огнем в момент проредили первую цепь, немцы как скошенная трава падали на землю, другие заметались по поляне, не находя укрытия. Пулеметчики перенесли огонь на вторую цепь. Атака немцев захлебнулась. Заработали минометы, защитники убрали пулеметы с бруствера, накрыли шинелями от сверху сыпавшейся земли и сами вжались в дно траншеи. Полчаса немцы ковыряли минами позиции защитников. Одна из мин попала в окоп, где находились пять новобранцев, все погибли мгновенно. Другая разорвалась на бруствере, контузив одного пограничника и новобранца. Их положили в окоп рядом с лежавшими овчарками, те стали лизать лицо и руки контуженого пограничника. Немецкая пехота опять пошла в атаку, подгоняемая офицерами. Теперь в их позах не было той залихватской стати и нахальства. Высоту немцы охватили полукольцом и перебежками, используя складки местности, медленно с настойчивостью приближались к позициям защитников. По сигнальной ракете немцы бросились в атаку. Защитники, дождавшись, когда наступающие подойдут на пистолетный выстрел,  ударили из всех стволов. Немцы уже подошли на бросок гранаты, пулеметные стволы раскалились, еще шаг, и хана, забросают гранатами. Нервы у немцев сдали: побежал, петляя, один, второй, третий, другие ползком, извиваясь как змеи, поползли обратно.
«Слава богу, - подумал Иван,- еще немного и ворвались бы на позиции». Обе овчарки лежали, положив морды на лапы возле раненого, и поскуливали. Иван прошел по траншее: ужасающая картина - три пограничника, пять новобранцев убиты, почти все контуженые и раненые, окопы в полуразрушенном состоянии. «Следующей атаки не сдержать», -  с тоской подумал Иван, и предательский холодок пробежал по спине. Солнце встало в зените, Иван подставил лицо к нему, теплая волна ласкала пропыленную закопченную кожу на лице.  Отчаянный жаворонок высоко в небе разливал свои трели. «Что ты делаешь здесь, милая птица, где боль и смерть, лети, где тишина и покой», -  Иван мысленно прогонял пернатого певца. На обратном пути в свой окоп Иван не досчитался шести новобранцев. Оказалась, что во время последней атаки те сбежали с поля боя. Неприятное ощущение того, что кто - то попросту струсил, не оставляло Ивана. Сзади раздался топот сапог, в траншею спрыгнули трое - два командира и связист с катушкой за спиной, молоденький лейтенант и постарше – капитан, артиллерист. «Старшина, смена пришла, дивизия начала переправу, приказано тебя сменить, рота на подходе» - хлопая Ивана по плечу, радостно пропел молоденький лейтенант.
- Ну, показывай, что и как.
- Сами видите, обороняться некому и патронов только для себя.
Говоря еще что - то этому веселому лейтенанту, Иван почувствовал, как он устал, даже язык стал заплетаться, и начала болеть голова. «Контузия дает знать», -  подумал Иван.
В небе тот же бесстрашный жаворонок кувыркался, упиваясь своим пением. Иван посмотрел вверх, ища взглядом птицу и не найдя, повернул голову к капитану, сказал: «Товарищ капитан, обратите внимание, вон там,  где корявая береза, стоит минометная батарея, ее бы первым делом накрыть». Телефонист, пришедший с капитаном,  быстро освоился на месте, деловито подключил к проводу аппарат и закричал в трубку: «Береза, береза…»
   Подошла рота, и лейтенант пошел указывать, где окапываться. Иван осмотрел свое собравшееся войско, запыленное, закопченное, забинтованное,  как попало.
 Вернулись в деревню, переправа дивизии продолжалась. Иван вскоре нашел полковника, он и штаб расположились в сельсовете. Иван доложил о прибытии. На доклад Ивана  повернулись все командиры, стоявшие возле стола, на котором лежала карта. Командир дивизии сделал несколько шагов к Ивану и, пожимая руку, сказал: «Ну, старшина, в какой раз ты и твои ребята спасаете дивизию, хотя нас едва наберется два полка. Выйдем из окружения, подумаем о награде, а пока отдыхайте. Генерал опять склонился над картой. Полковник Петров вышел из дома вместе с Иваном, осмотрел пограничников, вставших ему навстречу, всем молча пожал руки. Также потрепал по холкам собак, которые тоже стояли в строю. Обратился к Ивану: « Не мешают они вам?». Товарищ полковник, мы не просто разведчики, мы пограничный отряд, потому, что у нас наше знамя, и хотя активных штыков осталось всего шесть, мы мечтаем о том, когда опять под этим знаменем встанем на охрану наших рубежей. Мы дали слово нашему командиру отряда, что донесем знамя.
- Ну, хорошо, пусть будет так, хвалю за верность. Отдыхайте пока, а будем уходить, тогда получите приказ.
- Есть отдыхать, только, товарищ полковник, вот новобранцы из этого села, их куда - то надо определить, вот список, кто погиб, кто ранен, а кто и сбежал с поля боя.
- Понял, разберемся, пусть оставшиеся идут в строевую часть, там их определят.
Пограничники расположились в сельсоветском саду под яблонями. К ним потянулись местные жители с расспросами о близких.
На высоте разгорелась пальба, все невольно посмотрели в ту сторону. Теперь с той и другой стороны были слышны орудийные выстрелы. К немцам подошли главные силы с танками.
Иван, его товарищи и даже командиры, которые совещаются в доме, еще не знают, что немецкие танки уже обошли высоту стороной, вот-вот врежутся как нож в масло в колонны отступающих, а потом разрежут потрепанную дивизию. И танковыми гусеницами, пушками и пулеметами рассеют арьергард дивизии. Раздавят последнюю батарею дивизии. По счастливой случайности  чуть не погибнет весь штаб, за несколько секунд до того, как в дом попадет снаряд, выпущенный из танка, командиры покинут его, и укроются в лесном массиве за огородами. Вместе с ними и пограничники уйдут в лес.
И вот теперь они вместе со штабом и комендантским взводом пешком шагают по лесной тропинке, пытаясь нагнать основные силы дивизии, по дороге, собирая разрозненные группы солдат разбитого арьергарда. Полковник подозвал к себе Ивана: «Старшина, слушай,  нужно доставить приказ на отход роте лейтенанта Климова, обороняющую твою высоту, я понимаю, что это почти невозможно, но надо, или они погибнут зря.
Через час пограничники находились уже в пятистах метрах от высоты. Иван подозвал Сашку - «москвича»: «Саня, ты удачливый, помнишь как на заставу пробирался, мы все не пройдем, а одному легче пробраться, видишь вон соседнюю высотку, мы там будем вас встречать, как стемнеет, начинайте прорыв, мы вас прикроем» Сашка молча козырнул и, ни слова не говоря, скрылся за кустарником. Залегли на высотке, откуда все как на ладони, высота, на которой находилась рота, вся в дыму и пыли, разрывы от снарядов методично вспарывали землю. Немцы перестали атаковать, а методично обстреливали из пушек, пытаясь подавить волю защитников. Иван обратился к сержанту Дьяконову: «Витя, видишь танк впереди нас, обстреливающий высоту, он один, остальные на расстоянии, его нужно обезвредить во время прорыва, и пока другие очухаются, рота уже пройдет, сможешь сделать?»
- Я думаю, что он не ожидает, можно пробраться и бросить гранату в люк.
- Ну, хорошо, давай постарайся.
А сам подумал: « Эх, «максим» и немецкие пулеметы остались в повозке. Молодцы, хоть три ручных пулемета успели взять». «Ребята, разойдитесь метров на тридцать друг от друга, займите позиции»,  - сказал Иван пулеметчикам.
Тем временем огонь прекратился, немцы стали ужинать. Иван после месяца боев не перестал удивляться этому немецкому порядку. Вот бы сейчас и ударить, только он подумал, как глухой взрыв раздался впереди, и из башни немецкого танка повалил синий дымок, еще несколько секунд, и началась беспорядочная стрельба. И вот уже из сумерек показался Санек, а за ним  бойцы с высоты. Немцы еще не до конца разобрались в обстановке и палили куда попало. Но уже поздно, немногочисленная рота вырвалась из окружения и углублялась в лес, за ними и пограничники. Стрельба прекратилась, немцы не стали преследовать роту, наверное, выполнили дневную работу и не хотели себе портить ужин. Иван не думал, что будет так легко выполнить задание, вот она солдатская удача. В пути Иван осмотрел роту, от нее осталось двадцать бойцов, погиб командир роты, артиллерийский капитан, остались только два сержанта, один из них и взял командование на себя.
Вышли на сухое место в лесу, кругом корабельные сосны. Иван мысленно уже взял командование над остатком роты. Приказал остановиться на ночлег. Никто из сержантов не возражал, что старшина пограничник взял командование на себя. Иван выставил охрану из своих пограничников, в которых он был уверен как в себе.
С утра еще туман не рассеялся, а отряд выступил в путь. Впереди дозором сержант Дьяконов, рядовой Ярцев, овчарки Радуга и Рекс. Шли весь день с небольшими остановками, то там, то здесь встречали немцев, казалось, они везде, но отряд виртуозно обошел все препятствия. К вечеру вышли в район деревни Ляховичи, место, указанное полковником для встречи. На месте никого не оказалось, расспросили местных жителей, но они никаких военных не видели.
Иван еще не знал и не узнает, что они больше никогда не встретятся с дивизией, с начальником разведки полковником Петровым. Утром моторизированная группа немцев рассеет остатки дивизии. Раненный в ноги полковник Петров застрелится.  Командир дивизии погибнет от снаряда, выпущенного из танка, с ним еще несколько командиров.
И теперь солдаты сто двадцатой пехотной дивизии как неприкаянные бродят по лесам, прячутся на хуторах и в лесных сторожках. Вот на такую сторожку Иван с отрядом и наткнулся. Вокруг костра сидело и лежало человек пятнадцать, над костром жарился поросенок, один из солдат медленно поворачивал вертел, невдалеке еще одна группка на небольшом костерке в ведре кипятила воду. При появлении отряда никто из присутствующих не встал, а только лениво повернули голову на шорох приближающихся шагов. Невооруженным взглядом было видно, что почти все крепко выпивши, в подтверждение этого недалеко валялись две большие пустые бутыли, у некоторых и сейчас в руках кружки и котелки явно со спиртным. Винтовки, как попало, брошены возле избушки. Ивана резанула беспечность и сытость этой кодлы. Он взглядом поискал старшего и, не выявив такого, сапогом выбил котелок из рук ближайшего солдата, котелок вместе с содержимым упал в костер, огромное пламя обожгло сидящих. Кто - то отшатнулся, прикрыв рукой лицо, другие вскочили, галдя, готовые броситься на старшину с кулаками. Но тихий со сталью в голосе приказ «сидеть», и вскинутые два ручных пулемета пограничников в сторону возмутившихся  моментально сбили спесь с лиц пьяных. Вскочившие медленно сели, завороженно косясь на овчарок, которые, рыча, оскалили страшные клыки. «Кто такие?» - спросил Иван. Молоденький солдат, у которого Иван выбил котелок, сказал: «Хозяйственная рота пятой моторизованной бригады».
- Где же ваши моторы?
- Так мы ехали, и нас сначала бомбили, а потом танки. Ну, мы в лес, что смогли захватили с собой, вот, и солдат рукой почему - то показал на поросенка.
- Кто старший у вас?
- Так товарищ майор Цапко.
Иван хотел спросить, и где же он, как дверь избушки со скрипом отворилась. Из нее, покачиваясь, вышел тучный майор с интендантскими петлицами.
- Кто такие?
А ну, старшина, подойди ко мне. Иван подошел к шатающемуся интенданту.
- Ты почему сукин сын хулиганишь?
Иван молча слушал майора, а груди вскипала волна негодования.
- Почему молчишь? Тебя майор спрашивает, хватаясь за кобуру, заорал он.
В какой - то момент Иван понял, если не взять в свои руки власть, эти «воины» в конце концов разбегутся кто куда. И, повернувшись к Дьяконову, коротко отчеканил: «Сержант, арестовать». Пограничники, привыкшие к беспрекословному выполнению приказа, моментально оказались рядом с майором. Виктор стволом автомата отвел руку майора от кобуры, вытащил пистолет и приказал: « Товарищ майор, пожалуйте в хату». Майор, еще не до конца веря в происходящее, еще пытался что - то сказать, но уже не так категорично.  Глядя на этого вроде молодого старшину пограничника с уже седыми волосами и с двумя медалями за отвагу на груди, понял, лучше подчиниться, такой может и хлопнуть.
Сидящие у костра с любопытством наблюдавшие, как майор дает разгон этому заносчивому старшине, не ожидали такого оборота в судьбе их командира. Как только майор скрылся в избушке, Иван повернулся к сидящим и скомандовал: «Строиться! Кто воевал?». В ответ - молчание.
- Понятно.
- С этой минуты вы поступаете в мое распоряжение, и приказы выполнять беспрекословно, вижу, все согласны, ну, а теперь отдыхайте, спиртное слить в емкость. «Вася, налей раненым  для поднятия духа, и поросенка тоже раненым»,  - приказал Иван санитару.
Ночь прошла спокойно. Утром при построении в роте тыловиков недосчитались пяти человек. Под покровом ночи эта пятерка сбежала. «Ну, и черт с ними», - подумал Иван.
Часовой, охранявший майора, окликнул Ивана: «Майор зовет». Когда Иван вошел в избушку, арестованный сидел на топчане с поникшей головой. «Вот что, старшина, надо как - то выходить из этой ситуации, признаю, вчера был неправ, но и ты пойми, то бомбежка, а потом танки, кругом танки, ну я и растерялся. Ты видел, как на тебя прет танк?» Майор осекся, глядя на медали старшины. Через паузу майор снова заговорил: «Ты пойми, дорогой мой, я ведь призван из запаса, только неделю, как командую ротой». «Как поступишь со мной, а?» - совсем потухшим голосом спросил майор.
- Товарищ майор ну и я тоже вчера погорячился. Принимайте командование  ротой. Дисциплина у вас в роте еще та, пятеро сбежали. Иван, выйдя из избушки обратился к сержанту: «Витя, отдай майору пистолет». «Товарищ майор вы и ваша рота с нами?» - спросил Иван командира роты. А то мы уходим. « Да – да, конечно, с вами». Удивительно, но майор, глядя на старшину в два раза младше его по возрасту, видел в нем человека твердо знающего, что делать, в отличие от него самого. Майор неделю, как нацепил шпалы интенданта,  до войны работал на заводе в Орше, производящем сельскохозяйственные машины в должности начальника снабжения. На третий день войны вызвали в военкомат.  Сказали, будете служить по снабжению, в моторизированной  бригаде, формирующейся в нашем городе. Бригаду сформировать не успели, а то, что смогли сформировать, распределили по другим бригадам, уж больно быстро немец продвинулся вперед. Его роту посадили на полуторки и отправили в другую бригаду. На марше рота попала под бомбежку, а затем немецкие танки растоптали все, что двигалось по шоссе. Ужас сковал майора, и он забыл, что он командир, его рота повыпрыгивала из машин и драпанула в ближайший лес, а за ними и майор. Уже двое суток они находились в лесной сторожке, случайно найденной, солдаты пили, доедали, что оставалось в вещ- мешках. Один из бойцов вместо того, чтобы схватить мешок с гранатами,  взял мешок, в котором сидел поросенок.  Его днем раньше им поднес старичок,  когда проезжали по какой то деревне.
И, наверное,  хорошо, что встретил этого старшину пограничника, конечно стыдно за вчерашнее, а с другой стороны если бы они не появились, то черт знает, что было бы дальше, его почти уже не стали слушаться, наверное,  все бы разбежались как те пятеро.
Вот и сейчас, видя спину старшины, уверенно шагающего впереди своего отряда, майор думал о том, что и его бойцы подтянулись.  Глядя на солдат, недавно вышедших из боя, идут молча, сосредоточено.
Иван дождался майора, шагающего позади отряда, и обратился к нему: «Товарищ майор, пусть ваши бойцы помогут моим нести раненых, двигаться будем быстрее»
- Да-да, конечно,- что же я сам не догадался.
Подозвал к себе командира отделения и попросил его назначить бойцов  нести раненых, сержант покосился на старшину, и, помня вчерашний инцидент, не решился перечить. Многие новобранцы роты обеспечения смотрели на отряд, которым командовал старшина пограничник, с непонятным чувством, то - ли чувством стыда перед этими пацанами, уже вступивших в неравную схватку со смертью. А они при первых выстрелах рванули на - утек, да еще и пьянствовать стали. В роте много семейных, больше половины винтовку - то видели только издалека, а когда получили, так ни разу еще и не выстрелили. А о дисциплине и сказать нечего, еще гражданские замашки превалируют.
Весь день, пока двигались, где - то вдалеке слева громыхало, рота тыловиков с опаской прислушивалась к канонаде, и все мерещилось, вот-вот из того березового лесочка выйдут немецкие танки.
Прибежала разведка и доложила, что впереди за лесочком небольшая деревенька, там немцы на двух грузовиках, похоже интенданты. Иван подошел к майору и сообщил ему о немцах в деревне и что он собирается атаковать:  «Тем более, что закончилось продовольствие, и вооружение тоже нужно, ведь ваши наполовину без оружия». Говорил Иван немного возбужденно и зло. Побледневший майор сдавленным голосом ответил: А может не надо, обойдем стороной?»
- Товарищ майор, немец топчет нашу землю, и пусть у него земля горит под ногами.
- Да, я понимаю, но мои не обстрелянные.
- Я вас пока не хотел привлекать, прошу только взять раненых и обойти деревню. Иван достал немецкую карту и хотел показать ему на карте место встречи. Майор Цапко смотрел на большой лист с линиями, квадратиками и ничего не понимал.
- Ты знаешь, старшина, но я ничего не понимаю в картах.
- Ну, тогда товарищ майор встречаемся в километре от деревеньки на востоке. Обойдите ее вон тем лесочком, Иван рукой показал на огибающий деревню березовый лес.
Вместе с  разведчиками отряд скрытно подошел к деревне, с бугорка она была как на ладони, в центре - два грузовика доверху наполнены каким то скарбом, рядом три конских подводы с привязанными коровами к бричке, по деревне то – тут, то - там немцы парами обыскивали дома в поисках провианта. Из дома, рядом с которым стояли машины, раздавалось веселое пьяное пение с хохотом. «Награбили, теперь веселятся, - зло подумал Иван.  Ну, сейчас мы вам покажем». Тем временем, раздался истошный крик, немец тащил корову, за веревку хваталась женщина и рыдала, не давала ему взять корову. Немцы сначала хохотали, а потом, видимо,  надоело, и один из них ударил женщину прикладом винтовки по голове, та упала на пыльную дорогу, со двора выскочили два ребенка и бросились к лежащей матери. Немцы, не оборачиваясь и весело переговариваясь, пошли к подводам. Иван разделил бойцов на пары, чтобы те постарались как можно ближе подобраться к разбредшимся мародерам. И по возможности без выстрелов нейтрализовать, а сам с оставшимися бойцами решил штурмовать дом. Подождали, пока два немца привязали корову к телеге и вошли в дом. Незаметно огородами подобрались к дому, затаились для броска в дом. Неожиданно скрипнула дверь, на улицу вышел пьяненький тщедушный в очках немец, пристроился помочиться к стене дома. Иван посмотрел на Саньку и кивком головы показал на немца. Сашка двумя прыжками очутился позади немца и с силой воткнул трехгранный штык немцу между лопатками, пригвоздив его к стене, немец издал непонятный писк и обмяк, повиснув на штыке. Иван с бойцами  ворвались в дом, в большой комнате в сигаретном дыму за большим столом сидели восемь солдат, они горланили песню с кружками в руках. Они не сразу заметили,  кто вошел, и только после того, когда дула автоматов уперлись в головы веселящихся, хохот моментально утих, в дыму повисла гробовая тишина. Немцев моментально разоружили, вывели из избы. На улице прозвучали несколько выстрелов. К кучке сидящих возле колодца немцев подвели еще нескольких  мародеров. Пьяные и ошалевшие немцы еще как будто и не поняли, что с ними произошло. Некоторые пытались еще нагло выкрикивать какие - то слова. Унтер офицер пытался встать, злобно рыча, удар прикладом в голову утихомирил  чудо - вояку, кровь, залившая лицо, подействовала на  остальных умиротворяюще.
А вокруг уже стали собираться местные жители. Одна женщина коромыслом стала лупить,  куда попало немцев, сбившихся в кучу. Многие подходили и били, чем попало, гадов. Бойцы не мешали им в справедливом народном гневе. Иван подошел к сержанту Дьяконову, приказал: «Надо собрать всех немцев, убитых тоже отвезем подальше, чтобы отвести подозрение от деревни». Иван спросил у жителей, как там женщина, у которой отобрали корову. Из толпы вышел старик, с дрожью в голосе промолвил, что Агафья скончалась, немец ударил ее в висок,  вон он, гад,  сидит, и старик указал жилистой рукой на сидящего в непринужденной позе ефрейтора. Заметив взгляды, обращенные к нему, немец напрягся, глазами стал искать глаза старшины, чтобы понять, что задумали эти злые русские. Иван приказал вытащить захватчика и поставить возле грузовика. Обращаясь к местным жителям, промолвил: «Кровь за кровь. Сашка, дай винтовку». И, не помня себя, в ярости вонзил штык в грудь захватчика. Толпа охнула, у сидящих немцев на лицах появился ужас. Иван приказал  местным жителям забрать свое. Погрузили  в грузовик четырех убитых и пленных. Подводы тоже оказались кстати. На выходе из деревни встретили роту майора, погрузили в грузовики. Через полчаса движения Иван решил, дальше ехать опасно, впереди проселочная дорога, по которой они двигались, сливалась с шоссе Брест – Барановичи. Справа показалась  дорога в лесной массив. Подождав подводы, туда и свернули,  ехали еще какое то время, пока машины не забуксовали в болотистом участке. Иван приказал выгружаться. Осмотрел содержимое грузовиков: там оказался хороший запас продовольствия, запас патронов, два ящика гранат. Иван спросил майора: «Может быть,  кто то из ваших знает немецкий?»
-Да, есть Никифоров, он преподавал немецкий язык в ремесленном училище.
- Позовите, допросим унтера.
Из кузова вытащили немца. Подошел солдат Никифоров и, глядя на разбитое лицо с огромными синяками под обеими глазами унтер офицера, спросил: «Что спрашивать?»
- Спроси,  какой части, численность и где главные силы.
Переведя слова старшины, выслушав ответ, Никифоров сказал: « Они - тыловики, заготавливают продовольствие для германских войск, численность дивизии он не знает, а вот, что главные силы уже взяли Минск, в этом точно уверен.
Иван больше не знал, что спрашивать. Обратился к майору: « У вас есть вопросы?»
- Да есть, Никифоров уточни,  правда, что немцы взяли Минск?
Немец на этот вопрос с высокомерием ответил: «Да,  германские войска очень быстро продвигаются, и через месяц, другой возьмут Москву.
«Ну,  хватит, свяжите его и забросьте в кузов», - приказал Иван. «Да, наглый, сволочь, Москву они возьмут, хрен им», - сказал Сашка «москвич» и показал неприличный жест.
Иван приказал:  «Уходим, грузите  раненых в подводы и трогайте».  «Старшина, что с немцами будешь делать?» - спросил майор.
- Казним паразитов.
- Как казним,  ведь пленные?.
- А как иначе, мы ведь в стане врага, до наших далеко. Может, отпустим?
И чтобы не было сомнений в собственных действиях, и майор не думал про гуманизм, с жесткостью в голосе сказал: «Товарищ майор, вы видели, как застава, истекающая кровью, идет в рукопашную, как грызут друг другу глотки зубами, как мина попадает в рядом стоящего товарища, и куски плоти и крови попадают в тебя?».
- Нет, это не жестокость, а необходимость, либо они нас, либо мы их.
Майор не знал ответа и только сказал: «Делайте, как знаете, старшина». Повернулся и пошел за уходящим отрядом. Иван подозвал двух пограничников и приказал: « В кузов к пленным бросить пару гранат, а грузовики сжечь». После взрыва гранат и выпушенных очередей по бензобакам машины заполыхали как свечки. Рота майора еще долго оборачивалась на полыхающие машины. Для них было шоком, что пограничники сделали с пленными.
Жестокая необходимость войны  убивать врага быстро учит солдата быть твердым в своих убеждениях, что для достижения победы над врагом  нет места малодушию.
Неделю отряд шел по лесам и перелескам,  в пути на остановках обучали роту майора солдатским азам и стрельбе по мишеням.
В пути к ним пристали еще несколько групп, шатающихся по лесам. Теперь отряд увеличился до двух полноценных рот, были и два лейтенанта, и старший лейтенант. Но как - то так повелось, что никто из командиров не оспаривал Иваново право на коммандирство, или просто не решались, признавая его опыт.  Иван сам стал тяготиться этом тяжелым бременем командира. Не хватало знаний и опыта.  Командовал с помощью мужитской хватки и жесткой дисциплины, понимая, как она важна в сложившейся обстановке. Ядром этого разношерстного отряда оставались пять его пограничников и, конечно, овчарки, в которых души не чаяли пограничники, они напоминали им родную заставу. Весь отряд откровенно побаивался и уважал шестерых пограничников, все знали их отчаянную храбрость и непоколебимость воткнуть нож в грудь врага. А после случая, когда разведка из трех пограничников во главе с сержантом Дьяконовым наткнулась на взвод немецкой жандармерии при двух бронетранспортерах, пирующий на краю деревни. Там была деревенская девушка. Немцы,  хохоча, пытались  напоить ее самогоном. За всем этим наблюдали разведчики. Но когда два немца потащили девушку в кусты, разведчики не выдержали,  в два ножа перерезали горло насильникам. Девушка, еще больше испугавшись,  с диким криком рванула в лес. А потом три гранаты, брошенные в кучу гадов.  Разметало их по сторонам, рев и стон раненых заткнули два автомата и пулемет пограничников.
Подожгли бронетранспортеры, собрали документы и оружие, какое смогли унесли, а остальное сложили в лесу, закрыв мхом и листвой. В отряде появились все обвешанные оружием, гимнастерки и руки в крови. Доложили Ивану о том, что нарушили приказ не вступать в бой. Иван, выслушав доклад, обнял ребят и сказал: «Так им и надо, гадам»
С тех пор приказ Ивана в отряде не смели даже обсуждать. Знали если, что, то Иван или его пограничники  запросто могут и шлепнуть, как недавно расстреляли трех дезертиров, терроризирующих местное население одной из деревень, которую проходил отряд.
  По словам пленных немцев было ясно: фронт уже под Смоленском, и до него триста километров с гаком. Моросящий дождь, шедший уже четвертый день, замедлил движение отряда. Люди сильно устали, не говоря о лошадях, которые то и дело спотыкались  и падали на колени. Разведка наткнулась на леспромхозовский барак в лесу. Посоветовавшись с командирами, Иван приказал повернуть отряд к бараку. Барак для хранения доски был большим, в нем уместился не только отряд, но и  лошади. У стенок стояли не вывезенные штабеля досок, от которых еще пахло хвоей. На них  и расположились бойцы. На земляном полу развели костерки  для обсушки обмундирования и приготовления нехитрой солдатской пищи. Иван,  прислушиваясь к усилению дождя, стучащего крупными каплями по крыше, с чувством благодарности подумал о тех, кто так добротно соорудил это хранилище. А на дворе ненастье совсем разбушевалось, ветер с дождем неистово рвался внутрь помещения, желая сорвать двери с петель. Уставшие бойцы спали как убитые под бешеный рев стихии. Ивану не спалось, запах опилок разбередил душу.   Вспомнилась далекая Сибирь: он часто бывал в колхозной столярке и помнил этот запах, запах безмятежного детства. С самого начала войны он почти не вспоминал о доме, так закрутило, завертело. За время кровавых боев он для себя решил, что до победы он вряд ли доживет и о смерти он старался не думать, перелом в сознании произошел, когда он смотрел на спокойное мертвое лицо подполковника, лицо солдата выполнившего свой долг до конца. Вот тогда Иван подумал: будешь бояться смерти, она тебя догонит быстро, как собака бросается на человека, который боится ее и выделяет адреналин. Ну, а если суждено умереть, то нужно как можно больше убить врагов, чтобы младшим братьям Ваське и Саньке не пришлось драться в смертельной схватке с врагом. На сердце нахлынула пелена тоски. «Как они там?» - с нежностью подумал Иван о матери и братьях.
 Ненастье под утро неожиданно стихло, ни ветра, ни дождя, наступило полное затишье еще и птицы не поняли, что конец мучениям, и молчали. Солнце вскарабкалось  на вершины деревьев, испарение в виде тумана окутало идущих. И только скрип колес да чавкание грязи от сотни пар сапог приглушенно распространялись по округе. Пар шел от мокрых  гимнастерок, так и не просохших за ночь. От тяжелой ходьбы тела разогрелись, прошла утренняя дрожь, гимнастерки подсохли. Теплые лучи солнца ласкали лица и руки идущих. И,  кажется, не было этих дней ненастья. Птицы разорались как одурелые на все лады, соскучившись, видать, по солнышку. Шагать как будто стало легче и ничего, что сапоги разлезлись от влаги.
Вернулась конная разведка и доложила, что верстах в трех по ходу разгорается бой. Немцы до батальона с бронетранспортерами взяли в полукольцо небольшую рощу, где скорее всего наши, и утюжат из минометов.
Иван принял решение помочь окруженным. Вместе с разведчиками выехал на разведку.
Через огромное поле было видно, что нашим не позавидуешь: две немецкие минометные батареи вели интенсивный огонь по роще. Казалось, что после этого обстрела там нет  больше ничего живого. Но то, что немцы не ожидают удара в спину, вносило уверенность в победе. Минометные батареи без охранения, большой соблазн захватить их. Посовещались с командирами и решили, что команда Ивана захватит минометные батареи, а майор и лейтенанты начнут атаку на немецкую пехоту.
Группа под командованием Ивана скрытно подобралась к минометным батареям. Перед броском Иван проинструктировал бойцов, ударить нужно в штыки, чтобы без шума до поры до времени не обнаружить себя. Удача была на стороне нападающих, батареи находились на опушке леса, и бойцы Ивана подошли скрытно, перебили обслугу без шума.
По сигналу ракеты группы майора и лейтенантов бросились в атаку. Удара в спину немцы не ожидали, в их рядах началось смятение, которое, впрочем, длилось недолго.  Видя, что нападавших меньше, они под гортанные крики офицеров стали давать отпор. И неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы из рощи в атаку не пошли окруженные. Немцы, не выдержав с двух сторон напора, отступили в ближайший лес. Бойцы радовались победе, обнимались, целовались. Для многих это был первый бой. Для бойца очень важен первый бой, тем более выигранный бой, который дает уверенность в себе.
Пока соединившиеся бойцы радовались победе, на дороге, ведущей с большака, долетели звуки разрывов. Одновременно с разрывами прибежал вестовой от Ивана и передал приказ  майору принять командование и уходить. И еще доложил, что на помощь немцам с большака идет до роты пехоты и три танка, и отступившие немцы накапливаются в лесочке. Старшина приказал всем уходить, а он со своими постарается сдержать их хотя бы час, больше им не устоять.
Бойцы удаляющегося сводного отряда прислушивались к разгорающемуся бою у них в тылу. Майор узнал у шагающего рядом командира подразделения, которому они помогли, лейтенанта Горшкова, что они прикрывали отход полка, выходящего из окружения.
-Долго выходите и откуда?
-Из под Бреста.
- Это же верст  триста уже прошли.
- Да, досталось нам, от полка осталось едва ли две роты, правда в дороге к нам прибилось еще до роты бойцов.
- А вы товарищ майор давно воюете?
- Первый бой.
- Как первый бой, а так грамотно организовали атаку с захватом минометных батарей.
Майор многозначительно промолчал. Ему не хотелось признаваться, что все организовал мальчишка старшина, а не он. И обида за свой арест и унижение этим перед своими бойцами  еще не прошли. И сейчас майор скорее был рад, что нет старшины рядом. А еще больше майору хотелось, чтобы он больше не встретился со старшиной.
Тем временем в заслоне, которым командовал Иван, из шестнадцати осталось в живых семь человек, сам лежал без сознания: снарядный осколок вскользь ударил в голову. Небольшая высота была перепахана снарядами, два танка горели прямо на позициях. Один танк гранатой подорвал Иван, но осколок разорвавшегося снаряда выпущенного из другого танка, контузил его. Бойцы, рискуя жизнью, затащили командира в окопчик, перевязали залитую кровью голову. Под другим танком покоился сержант Дьяконов, подорвавший себя вместе с танком, прорвавшимся на позиции обороняющихся. От захваченных минометных батарей ничего не осталось, да они были уже бесполезны, так как мины закончились. Но зато они в первые минуты боя  помогли остановить немецкую пехоту. Мин не жалели, Иван знал, что продержаться долго не смогут, не было времени закопаться в матушку землю, позиция была слишком хлипкая.
Основную задачу заслон выполнил: продержались почти час,  и пора было уходить, в пятистах метрах за леском их ждала подвода с возницей, рядом с телегой лежали Радуга и Рекс. При появлении бойцов, несших командира на плащ палатке, они с лаем бросились к ним. Овчарки пытались лизнуть лицо Ивана и лица других бойцов. Очнулся Иван, лежа на телеге, первое, что увидел, легкие перистые облака в лазурном небе. Болела голова, тошнило и страшно хотелось пить. Он хотел, что – то сказать, но язык не слушался. Сашка наклонился к командиру, чтобы лучше слышать, но только по губам Ивана понял, что он хочет пить. У кого - то нашлась фляга с водой, и Сашка поднес ее к рту командира. Ивану сразу как будто стало легче. Перед глазами пролетели последние минуты боя, как танки до этого стоявшие в недосягаемости, перепахивали своими снарядами человеческую плоть с землей, а потом на бешеной скорости рванули в месте с пехотой на позиции  обороняющихся. Еще мгновение и стальные чудовища подавят гусеницами все живое и не живое. Иван не испытывал страха, только автоматические действия солдата. Броском вперед в неглубокую воронку, затаился, танк в двадцати метрах, бросок связкой гранат. Горячая ударная волна прошла над головой. Дальше - облака на лазурном небе, скрип колес, фырканье лошади, медленно покачивающиеся спины бойцов, сидящих на телеге вокруг него. Лошадь, фыркая, в такт ходьбы махала хвостом,  не спеша тащила на себе воз войны. Отрешенные, черные от копоти лица бойцов не выражали ничего кроме полного безразличия ко всему происходящему, как будто не было часом раньше боли, решимости, страха и искореженных от злости лиц. Так бывает: после смертельного напряжения наступает глубочайшая апатия, и даже боль от ран притупляется. Все молчали, да и к чему слова, все давно сказано, сейчас вокруг Ивана сидели братья, товарищи. И только овчарки высунувши языки, весело бежали возле телеги, то и дело посматривая в глаза бойцов, готовые выполнить любую команду.
Лесная дорога, шедшая по редколесью,  повернула к сосновому бору, видневшемуся вдалеке. Теперь телега все чаше проваливалась в глубокие лужи так, что сапоги бойцов по щиколотку погружались в мутную жижу. Недавно прошедшая колонна сильно разбила дорогу. Вокруг луж кустарник притоптан, мелкие деревца поломаны, тяжела и беспощадна поступь войны. Кое - где валялись обрывки бинтов, какой - то армейский скарб, сломанные колеса от бричек.
Но вот дорога стала подниматься из низины к сосновому бору, теперь колеса мягко катились по песку, кое - где  переваливалась через длинные корни деревьев. Тогда телегу встряхивало, и  боль пронзала  голову Ивана.  Ясность сознания, хотя и медленно, возвращалась в его голову. Болела головам, во рту привкус тола, волна , разливаясь по телу, пронзала тысячами мелких иголок, а через минуту начинало трясти от холода. Иван тронул рукой Сашку, тот обернулся: «Что, Ваня?»
- Дай воды.
Вода из фляжки сильно пахла тиной, мелкий песок скрипел на зубах. « Наверное, Сашка набрал воды из лужи», -  подумал Иван. Сашка, улыбаясь, поддерживая голову Ивана, приговаривал: «Будем жить, старшина, будем».
Примерно через час движения по сосновому лесу бежавшие рядом с телегой собаки насторожились, то и дело стали вставать в стойку, напрягаясь всем исхудавшим телом.
Сашка приказал взять оружие на изготовку, хотя понимал, что, скорее всего, мы нагнали колонну своих. На повозке сидели уже опытные воины и понимали, что на войне бывает всякое, и надо было бы послать вперед разведку, узнать, что там впереди, да только не было сил.
Вскоре навстречу повозке из кустов вышли двое военных с винтовками на перевес. Тот, что повыше с сержантскими петлицами, поднял руку и голосом, не терпящим возражения, приказал остановиться. И подойдя вплотную к повозке, еще более строго спросил: « Кто такие?». Сидящие на телеге молчали и только устало смотрели на сержанта. Собаки ощетинились и злобно зарычали, сержант покосился на них,  боязливо отступил на шаг и уже примирительно спросил: «Вы прикрывали наш отход?». Хотя и так было видно, что он точно знал, кто перед ним,  или, по крайней мере, догадывался. Сашка приказал собакам сидеть и спросил сержанта: «Колонна далеко ушла?». Сержант с улыбкой на лице доложил, что их оставили перед развилкой для того, чтобы группа прикрытия не заблудилась.  Это развеселило пограничников. Один из пограничников на слова сержанта с усмешкой ответил: «Блудить - это не по нашей части».
Иван пришел в себя, хотя его мутило, болела голова, и все же сознание прояснилось. «Какой длинный день», - промелькнуло в его сознании. Замелькали в голове эпизоды недавнего боя, подвиг сержанта Дьяконова, героическая гибель ребят. Иван прислушался к рассказу сержанта, идущего рядом с телегой, о том, где он впервые встретил немцев, как они на танках и мотоциклах гонялись за их батальоном по пшеничному полю. Ужас, дикий ужас обуял тогда людей. А спасительный лес был так далеко. Вечером в лесу собралось меньше половины батальона, многие без оружия и амуниции, кто погиб под гусеницами танков, а кто и просто дезертировал. « Ну, а вы я вижу, наверно, не бегали от фрицев», - сказал сержант, показывая на медали пограничников.
Дорога петляла меж огромными соснами, их кроны как будто упирались в небо, пахло хвоей, Иван тронул Сашку за руку и попросил, чтобы тот наковырял серы со стволов. Сашка удивился, но приказал вознице остановиться, финкой наскоблил в ладонь янтарного вида смолы и протянул командиру. Горьковатый вкус смолы напомнил Ивану далекое и беззаботное детство. Из любопытства другие тоже положили в рот по маленькому кусочку.
Удивительно, но это незначительное событие подняло у всех настроение. Они жевали вязкую смолу,  шутили,  кто- то одобрял, говорил, что очень полезная, другие, наоборот, плевались, говоря: «Какая гадость».
В небе послышался ноющий гул немецкого разведчика. Все невольно подняли голову, ища глазами самолет. Хищная птица  кружила над лесным районом, высматривая добычу, чтобы вдоволь напиться людской кровушки. И не найдя, видимо, ничего интересного, рама улетела.
Впереди раздался голос: «Стой, кто идет?», и на дорогу вышли двое военных. К ним поспешил сержант и доложил, что встретил тех, кого ждали. Молоденький лейтенант подошел к повозке и внимательно осмотрел всех сидящих. И, обращаясь к сержанту, сказал: «Сенцов, двигай вместе с ними,  доложишь в штабе, а ты, Еременко, останешься с нами, так приказал комбат».
« Есть!» - ответил сержант и махнул рукой вознице, призывая двигаться за ним.
Примерно минут через двадцать они въехали в расположение воинской части, кругом под деревьями стояли повозки с ранеными и армейским скарбом, вокруг лежали, сидели смертельно уставшие бойцы, они даже не обращали внимания на вновь прибывших.
И только бойцы майора Цапко, узнав во вновь прибывших своих, обступили телегу и наперебой стали спрашивать, что да как.
Голос сержанта Сенцова: « Расступись», всех успокоил. К повозке приблизились командиры во главе с командиром полка. Иван, превозмогая себя, слез с повозки с помощью товарищей. Приказал: «Стройся», и как можно бодрей доложил о прибытии.
Командир полка давно служит в армии, всякое повидал, особенно за эти два месяца войны: и геройство, и предательство, он и сам иногда не мог поверить в то, что можно выиграть войну у такой силы. Но сейчас перед ним стояли восемь молодых бойцов смертельно уставших,  перебинтованных, но готовых в любую минуту выполнить приказ ценою собственной жизни - это майор почувствовал сразу после негромкой, но властной команды старшины с двумя медалями на груди. Командир полка подошел к Ивану и крепко обнял его, приговаривая: « Спасибо вам за моих ребят. И, глядя на медали Ивана, спросил: «Сколько тебе лет, старшина?».
- Двадцать скоро будет.
- Я думал, что вы  - сверхсрочник, и медали на финской получили?.
- Нет, товарищ майор, одну прямо перед войной, другую месяц назад.
«А я вас помню, старшина» - с этими словами вперед вышел майор - пограничник.
- Я - начштаба Гродненского погранотряда Иванов Павел Сергеевич, мы вам вручали медаль, может, помните меня?
- Вы извините меня, товарищ майор, но я не запомнил, так много было народу, да и волновался сильно.
- Да это ничего, главное, я вас помню. С этими словами он крепко обнял Ивана.
- Товарищ майор, а у нас есть еще кое- что. Иван приказал пограничнику, отвечавшему за знамя отряда, достать его. Тот расстегнул гимнастерку и развернул знамя, пробитое пулями, и в бурых пятнах крови. Иван пояснил,  что два предыдущих знаменосца пали смертью храбрых.
У майора пограничника на глазах выступили слезы, он встал на колени, взял дрожащими руками алое знамя и крепко его  поцеловал . У многих стоящих вокруг в полной тишине навернулись слезы.
Командир полка тоже встал на колено, поцеловал знамя и после короткой паузы сказал: «А мы вот не сохранили свое знамя, оно сгорело в штабе при бомбежке»
Истошный крик «Воздух» в одночасье привел собравшихся в движение, люди стали разбегаться кто- куда. Бомбардировщики обрушили смертоносный груз, бомбили не прицельно по квадратам. Самолет-разведчик, наверное, не смог указать точных координат. Командиры бегали, собирали людей в колонну, чтобы покинуть район. Но рама, появившаяся опять, наверное, засекла движение. Теперь бомбы ложились совсем рядом, люди гибли не только от осколков, но и острых щепок от поваленных деревьев, бойцы в панике бежали прочь. Кони как очумелые носились, разбивая повозки с ранеными о деревья. Стоны раненых, крики командиров, страшный вой сирен пикировщиков - все смешалось в сплошной ор смерти. Стервятники сбрасывали свой груз всего минут пятнадцать, а казалось, этому не будет конца.
Так же неожиданно наступила тишина, и только назойливый звук рамы действовал на нервы. Страшное зрелище представилось после авианалета, лес сильно поредел, особенно сильно досталось лошадям, все вокруг горело, дымило. Командиры бегали, созывали  людей, нужно было срочно покинуть этот район.
В команде Ивана никто не пострадал, и даже лошадь осталась живой, но ее пришлось отдать для раненых. Теперь они вместе со всеми шагали в середине колонны. Колонна из-за узости лесной дороге очень сильно вытянулась, скорость движения снизилась, санитарные и хозяйственные повозки еле-еле продирались сквозь заросли.
Наступили сумерки и по полку объявили привал, люди падали от усталости. Иван с бойцами расстелили плащ-палатки,  легли, прижавшись друг к другу, и моментально заснули. Рекс и Радуга лежали по обе стороны спящих, охраняя покой пограничников.
Перед рассветом туман окутал весь лес, от влаги одежда вся промокла, стало прохладно. Разрешили развести костры, но с большой осторожностью. Люди были рады кипятку, варили нехитрый суп из концентрата. Ждали команду строиться, но ее все не было. Скорей всего обстановка не была ясной. Днем бойцы приводили себя в порядок. Хоронили умерших от ран и при бомбежке.
Команда «строиться» прозвучала только на следующий день. Опять изнуряющее движение по узким лесным просекам, заболоченным местам и пыльным дорогам. При прохождении открытых участков местности полк несколько раз бомбили. Через неделю движения на восток полк очень сильно поредел, умирали раненые, не получив должного медицинского ухода, погибали при бомбежках и просто дезертировали. Командирам было ясно, что без боевых успехов боевой дух бойца на низком уровне. И когда после очередного налета полк недосчитался тридцати двух человек, командир полка приказал построиться. Полк застыл в ожидании, что скажет майор. Командир с комом в горле начал свою речь, о долге перед Р1одиной, перед семьей. Заклеймил позором дезертиров. И еще сказал, что дезертиры будут строго наказаны, сейчас или потом,  но все равно справедливая кара настигнет их. После речи командира настроение совсем упало. Иван думал: « Ну как же так можно все бросить и идти спасать свою шкуру?». Он вспомнил свою заставу, жестокий бой, вспомнил мертвого командира отряда, лежащего на перроне вокзала, вспомнил ребят, которые лежат в безымянных могилах. Из раздумий его вывел голос майор Иванова: « Старшина, из-за тяжелых условий, создавшихся в полку с дезертирством, а также проверки новых примкнувших бойцов, меня назначили начальником особого отдела, вы и ваша команда поступаете в мое распоряжение».
- Есть поступить в ваше распоряжение, но мы в этом ничего не смыслим.
- Да я и сам ничего в этом не смыслю, но делать что- то надо, нужно поднимать боевой дух и наказывать отступников от присяги. Мы подумаем, что конкретно вам делать, ну а пока пополните боезапас, я думаю, что скоро будет дело.
Тем временем, полк втянулся в мелколесье, под ногами хлюпала вода, кони от усталости не могли вытянуть повозки из грязи, и тогда бойцы, шедшие рядом, наваливались и помогали им.
Истошный крик: «Воздух» прервал монотонное движение,  но мало,  кто сдвинулся с места от сильной усталости, а только глядели в небо и искали глазами опасность.
Монотонный тяжелый звук приближался, три огромных бомбардировщика с красными звездами на крыльях медленно шли на запад, а чуть выше над ними сновал маленький курносый, как игрушка истребитель прикрытия. За все время скитания бойцы впервые увидели наши самолеты. Крик « ура» прокатился по колонне. Советские  тяжелые бомберы, тяжело урча, ушли на запад, оставив в душе бойцов необыкновенный душевный подъем.
Объявили привал, люди, уставшие от бездорожья, падали, не отходя  от дороги, но спать не хотелось, все обсуждали увиденное в небе.
Вскоре тот же гул стал приближаться с запада, все опять устремили свои взоры ввысь. Теперь бомбардировщики возвращались. Из облаков на них вывалились три истребителя с крестами на бортах. И сразу же подожгли один из бомбардировщиков, тот задымил, клюнул носом, выпал из строя  и, кренясь на левый бок, пошел к земле навстречу смерти.
Курносый истребитель крутился как пчела, отгоняя стервятников от беспомощных и не- уклюжих бомбардировщиков,  жалил короткими очередями и все же достал одного, тот вспыхнул как костер и со страшным воем понесся к земле. Двое других переключились с бомбардировщиков на курносого, видимо, решив устранить опасность. Двое против одного, летчик, сидящий в краснозвездном истребителе был  очень опытен и не давал шансов врагам, сам старался нападать. Но, видимо, у него закончился боезапас, он уже не стрелял, а только эмитировал атаку, немцы, видя это, решили разделаться с бомбардировщиками и устремились к ним, не тратя время на курносого. И вот клюнул носом и пошел к земле второй бомбардировщик. А через секунду задымил третий. Краснозвездный истребитель видимо от отчаяния пошел на таран, догнал одного стервятника и врезался  в хвост, полетели куски обшивки, немец винтом пошел вниз. Из курносого вывалился летчик и открыл парашют. Тем временем третий бомбардировщик, объятый пламенем, сильно дымя, по дуге медленно снижаясь, повернул на запад, видимо заклинило рули. Огромная машина, ломая мелколесье, приближалась к земле, на крыло из кабины вылез пилот, сделал несколько шагов, дождавшись когда самолет опустился до небольшой высоты, спрыгнул, а через несколько секунд прогремел страшный взрыв. Все наблюдавшие воздушный бой, угнетенно молчали. Иван думал о летчиках. Пилот курносого, это настоящий герой. А у летчика разбившегося бомбардировщика надо поучиться железному хладнокровию.
Из раздумья Ивана вывел голос майора Иванова: «Иван, ты видел все»
- Да товарищ майор.
- Тогда бери своих ребят, нужно найти летчика из истребителя и помочь ему, а пилотов из бомбардировщиков мы здесь сами поищем.
- Понял вас, товарищ майор, сейчас же уходим.
- Да, и еще, мы уходим, а тебе путь долгий: летчика отнесло далеко, не знаю, где мы будем, но я думаю, ты найдешь нас. Майор, крепко пожимая руку Ивана, сказал: «Берегите себя, ребята, мы ведь, наверное, последние, оставшиеся в живых из нашего отряда».
Вечерело, запад окрасился багрянцем, группа Ивана уже второй час двигалась на запад к месту предполагаемого приземления летчика. Краски леса перемешались, наступило вечернее умиротворение, не стало слышно щебетания птиц, шороха ветвей. Только шорох шагов и треск сломанных веток под ногами нарушал тишину. Двигаться дальше было затруднительно, то и дело натыкались на поваленные деревья. Иван приказал располагаться  на ночевку, как всегда расстелили шинели и плащ-палатки, легли впритирку друг к другу и мгновенно заснули. Ночь прошла тревожно. Иван то и дело просыпался то от звенящей тишины, то от вспыхнувшей  где - то стрельбы.
Как только забрезжил рассвет, Иван поднял группу. В пути совсем рассвело. Подошли к предполагаемому месту приземления. Иван направил бойцов в разные стороны для поиска пилота. Через два часа все вернулись ни с чем. Поиски передвинули восточнее, уже вскоре обнаружили подбитый истребитель, он все еще чадил. Иван теперь понял направление, где искать летчика. И уже через два часа нашли парашют пилота, Рекс и Радуга взяли след. Летчика нашли недалеко от приземления, он лежал, уткнувшись лицом в траву, комбинезон в нескольких местах сгорел, одна нога не естественно вывернута. Сашка перевернул пилота на спину, он очнулся и застонал, медленно открыл глаза и, наверное, не понимая до конца, кто перед ним, схватился за кобуру. Сашка прижал руку летчика и тихо проговорил: «Свои товарищ полковник». Бойцы сняли полусгоревший комбинезон с полковника для перевязки ран, на груди увидели Звезду героя, все бойцы впервые увидели героя так близко.  Полковник видя, что бойцы неотрывно смотрят на награду, болезненно улыбнулся. Иван приказал быстрее перевязать и уходить. Сделали импровизированные носилки, уложили раненого. Вдруг овчарки ощетинились и зарычали, через мгновение послышался лай собак. Иван понял, что летчика ищут немцы. «Уходим», - приказал Иван.
Шли уже час, немцы все ближе подбирались.  «Оторваться не получиться», - подумал Иван. Сашка обратился к Ивану: «Командир, давай мы с Игорем вас прикроем»
- Нет, Сашок, их до полувзвода, они быстро вас сомнут, надо их встретить огнем всей группы, надо только найти выгодное место. Вскоре они вышли на довольно большую поляну, вот тут Иван решил встретить врага, двух бойцов расположил на флангах, приказал в бой вступать только тогда, когда все немцы  ввяжутся в бой.
Раненого хотели отнести подальше, но полковник категорически отказался и приказал положить его на позицию.
Ждать пришлось недолго, лай собак все ближе и ближе, на поляну выскочили двенадцать солдат с двумя овчарками впереди.
Рекс и Радуга, тихо лежавшие в цепи, без приказа ринулись на врага, в страшной сваре между собаками немцы как будто опешили, они не ожидали такого. Такого не ожидали и пограничники, хотя оторопь прошла быстро, и Иван приказал открыть огонь, с трех сторон ударили из пулеметов и автоматов. Шквал огня обрушился на врага, через несколько секунд все было кончено.
Радуга лежала мертвой, вцепившись мертвой хваткой в горло немецкой овчарке. Рекс  при подходе пограничников поднял голову, он был ранен в ноги. Как не старались , но все же  задели своих собак. Собаковод  Игорь Федотов со слезами на глазах бинтовал Рекса  и поглядывал на мертвую Радугу. Все молча стояли вокруг собак, переживая потерю своего боевого товарища. Радугу наспех похоронили возле раскидистой березы.  Отряд, собрав оружие и боеприпасы, двинулся в путь. Теперь движение группы замедлилось, нужно было нести на руках не только полковника, но и  Рекса. Иван понимал, что немцы просто так не отстанут, и не смирятся с гибелью своих, он чувствовал, что они где - то рядом, поэтому  он и решил двигаться по редколесью,  где много воды, чтобы сбить собак со следа. Но уже через два часа послышался лай немецких овчарок, по лаю, раздававшемуся то здесь, то там Иван понял, что гончие идут широким фронтом, и их немало. Ивана мучили мысли, что делать, оставить заслон, но как показывала практика, это мало эффективно, собьют заслон и все равно нагонят, до своих далеко. Собрались на совет, решили повернуть на девяносто градусов вправо, тем самым запутать врага.
Долго шли вдоль небольшой речушки. Силы на исходе, движение совсем замедлилось, нужен был отдых. Нашли сухое место на взгорке, возле огромного соснового бора. Хороший маневр, думал Иван, немцы прошли мимо. Собак даже не слышно. « Всем отдыхать!» - приказал Иван. Рекс все пытается встать на ноги, виноватыми глазами глядит на пограничников. Боец Федоров все гладит его и приговаривает: « Рексик, все будет хорошо».
Раненый полковник подозвал Ивана: «Ну, что, старшина, как думаешь дальше действовать, я вижу ты опытный боец, и все же?».
- Теперь думаю найти следы уходящего полка.
- Как же ты его найдешь, ведь лес большой, да за это время они, наверное, уже к линии фронта подошли.
- Как к линии фронта, а сколько примерно до него?
- Да километров двадцать пять, может, чуть больше, жаль карта сгорела вместе с планшеткой.
- Как нога, товарищ полковник?
 - Почти не болит, твой боец хорошо закрепил ее.
- Да, старшина Никитин у нас в отряде фельдшером служил.
- Можно поинтересоваться, товарищ полковник, почему вы герой Советского Союза и полетели один.
- Понимаешь, дорогой мой солдат, последний самолет в полку, и тот мой, а прикрывать надо, ну, я думаю, что вы все сами видели, что и как.
- Да мы все видели и гордимся, что у нас такие герои, как вы. Полковник на эти слова   криво усмехнулся и промолвил: «Герой, да нет, все как обычно, как и вы, я смотрю у вас у всех медали за отвагу, а у тебя даже две, значит вы тоже совершили массовый подвиг, ведь сейчас очень редко дают награды, первую медаль получил на финской?»
- Нет, два с половиной месяца назад за задержание трех диверсантов.
- Вот как, а сколько тебе лет?
- Двадцать первый, товарищ полковник.
- А я думал лет под тридцать, молодцы пограничники научились воевать быстро, недаром пограничники элита нашей Красной армии. И все же давай решать, куда двигаться дальше.
- Я думаю взять еще правее, может, наш полк настигнем, да и немцы могут завернуть обратно, чтобы прочесать соседний район поиска, я бы лично так и сделал.
- Ну, хорошо, хотя будет дальше до наших, зато спокойнее.
  Шли уже третьи сутки по глухому лесу, не встречая ни своих,  ни чужих, сутки назад закончилась еда, ну какая еда, черствые сухари, пятый день без горячего.
  Неожиданно,  недалеко вспорхнула стайка тетерок. Иван приказал Сашке и Федорову попробовать подстрелить хоть что - нибудь. Бойцы ушли, через несколько минут раздались автоматные очереди, потом все смолкло. Оставшиеся ждали, гадали, что охотники подстрелили. Но вместо этого прибежал боец Федоров и доложил, что птицу подстрелить не удалось. Но зато при этих словах боец поднял указательный палец вверх  и сделал на лице таинственное выражение. «Ну, не томи»,- сказал кто то из бойцов.
- Так вот, когда мы бегали и старались подстрелить этих хитрющих птичек, наткнулись на раненую лошадь, она лежит в збруе и уже еле дышит, а из глаз слезы, вы не поверите, такие большие как градинки. Сашка пристрелил ее, чтобы не мучилась. А ведь лошадка видимо артиллерийская, наверное, попала под бомбежку и раненая ушла в лес.
  Иван приказал двигаться ближе к находке. Недалеко разбили бивак, развели костер.
Фельдшер Никитин сказал, что с голодухи мяса много есть нельзя, сначала бульон, а чуть позже понемногу мясо. Иван знал об этом и тоже предупредил бойцов, что если заболит живот, то это будет как ранение и он подведет товарищей. Хотя и предупреждать не стоило в небольшом отряде, все друг друга понимали с полуслова.
   После обеда потянуло на сон, решили здесь заночевать перед броском к линии фронта. Уже были слышны далекие разрывы снарядов. На душе Ивана была радость, что дошли до своих, а в этом он не сомневался.
   После хорошей еды и Рекс воспрял духом, стал подниматься на ноги и, поскуливая, подковываливал к лежащим пограничникам и лизал по очереди им лица, бойцы радовались и трепали Рекса за холку.
   Как только начало светать, двинулись в путь. Неожиданно вышли на дорогу, пройдя по ней с километр, вышли на небольшое поле, взору предстала страшная картина, то там, то здесь валялись разбитые пушки вперемежку с трупами лошадей, людей, чуть дальше еще чадили два трактора с огромными гаубицами на прицепе. Старшина Никитин только и произнес: «Да, видимо, немецкие бомбардировщики застали врасплох». Остальные, не проронив ни слова, шли меж трупов и разбитой техникой. Шли и не замечали колосящейся ржи под ярким и теплым солнышком и яростно поющим в вышине жаворонкам в последние деньки лета. Да, у них свои заботы, что им война. Иван поднял голову в небо и подумал: « Вот бы сейчас как птица взлететь под облака и полететь в милую Сибирь, обнять мать и братьев. Как там они?» - с тоской и жалостью о них подумал Иван.
   Но близкие разрывы, и рев моторов в небе привели Ивана в реалии войны. Приказал бегом укрыться в ближайшем лесу. Как только отдышались, Иван приказал двум бойцам, сходить в разведку.
  Разведка вернулась довольно быстро и сообщила, что за лесом переправа наших через небольшую, но глубокую речушку. Там много убитых, а техники покореженной вообще тьма, хотя мост через реку еще живой, но народу много, и переправиться до ночи не сможем.
  «Ну что же переправляться будем где - то левее, подальше от всех, нам не впервой», - сказал Иван. Опушкой леса они двинулись к реке, сзади послышался знакомый до боли в голове рев моторов вражеской авиации. Шли, оборачиваясь на переправу, а там опять хаос и паника, люди разбегались кто куда, кони, бешено мотая мордами, не слушаясь своих коноводов, старались умчаться куда подальше от взрывов. А вокруг все горело и плавилось. Крики и стоны вперемежку со страшным ржанием лошадей.
   «Да что же они скопились - то, почему они не делают, как мы»,- спросил Сашка у Ивана. Иван не мог ответить, потому что он и сам не понимал, почему все у нас так  бестолково. Ведь можно было организовать так, что к мосту подходили бы по очереди, а остальные были бы рассредоточены в ближайшем лесу.
   Тем временем, они пошли вдоль реки и через пол километра нашли подходящих два дерева, связали их и положили на них полковника и Рекса. Переправили сначала раненого, а потом амуницию и оружие, а сами вплавь переправились через речку.
   И не успели еще одеться, как послышался из - за кустов команда: « Стой, руки в верх».
- А вы кто такие?
- Передовой отряд 124 полка 24сибирской армии.
- А мы бойцы Гродненского погранотряда, а с нами раненный полковник Герой Советского Союза. После этих слов из кустов вышли двое, оружие на изготовку, старший лейтенант и сержант. Старший лейтенант поднял руку к виску и обращаясь к полковнику доложил: «Товарищ полковник, старший лейтенант Березкин, устанавливаем мины вдоль реки, вы переправились вдали  от переправы, вот мы и подумали, что здесь  что - то не так.
-А вы видели , что творится на переправе?
- Так точно.
- Этим все сказано, давай, лейтенант, выводи нас в штаб полка.
- Так точно, товарищ полковник, штаб недалеко, всего в трех километрах, там и мед - санбат, у нас полуторка, мы вас мигом доставим.
  Уже через полчаса полковник лежал на операционном столе.
А Иван докладывал командиру полка, как и при каких обстоятельствах он встретился с полковником. Командир полка и начальник особого отдела слушали Ивана с недоверием, кто же дает награды за отступление, но когда Иван сказал, что они вынесли знамя отряда, командир полка поднял трубку и позвонил куда - то, на другом конце трубки ему  что - то ответили, полковник встал и ответил: «Есть отправить в штаб армии. Ну ,иди отдыхай, старшина, через полчаса вас отправят в штаб армии».
  Их привезли в деревню с длинной улицей, по бокам дороги огромные липы, остановились у самой большой хаты, рядом с дверью была прибита дощечка с надписью «сельский совет», сопровождавший их молоденький лейтенант  приказал ждать, а сам забежал в штаб. Через несколько минут вышел и такой же легкой походкой подошел к Ивану. «Приказали ждать»,- сказал он.
  Но не прошло и получаса, как их пригласили в штаб. Навстречу им  из - за стола, накрытым картами,  поднялся генерал небольшого роста с добрыми глазами. Иван доложил о прибытии. Генерал протянул Ивану руку, спросил  вкратце рассказать о своих подвигах. У Ивана зарделись щеки от такого внимания. Как мог, рассказал о своем продвижении от границы до сегодняшнего времени. Генерал Ракутин сказал: «Я тоже ведь в прошлом пограничник, и знаю как пограничники чтут свое знамя». А вам и вашим товарищам большое спасибо за верность. И, конечно, спасибо за полковника Полынина.
   И, повернувшись к сидевшим командирам, спросил: «За знамя и вынос командира положена награда а?»  Командиры зашумели и закивали головами. «Топорков»,- крикнул Ракутин. И тут же из соседней двери вышел майор, поднял руку к фуражке и вытянулся в струнку.
- Вот, что, Топорков, неси награды, какие есть.
- Слушаюсь. Майор скрылся за дверью А через мгновение снова предстал перед генералом и протянул ему шкатулку. Ракутин открыл ее и промолвил: «Да, не густо, за твой подвиг старшина тебе положено орден, да его нет, ну к твоим двум медалям «За отвагу». С этими словами он нацепил медаль « За отвагу» на грудь Ивана. Крепко пожал руку, и, глядя в глаза, промолвил: «Ну, а пока отдыхайте».
  Два дня их никто не трогал. «Уж не забыли ли про нас?», - думал Иван. Даже Рекс встал на ноги. Сейчас он лежал, прижавшись к Федотову, закрыв глаза, и тихонько поскуливал, то - ли от болей, то – ли от тоски по Радуге.
  На третий день прибежал посыльный и запыхавшимся голосом промолвил: «Вас в штаб». Иван поспешил за посыльным. В небольшой комнате сидел капитан НКВД и майор пограничник.  После того, как Иван доложил о прибытии, капитан с цепкими и даже суровыми глазами молча показал на стул. Некоторое время все молча сидели и смотрели друг на друга, как бы изучая. Иван заметил, что майор был свеж, чисто выбрит, что не скажешь о капитане: красные глаза, речь замедленная, как будто он не спал несколько дней. Но вот капитан тихо и вкрадчиво произнес: «Старшина, просим рассказать в сжатой форме ваше похождение до выхода к нам». Ивана покоробило слово похождение, но он ни чего не высказал капитану, списав все на его усталость.
  Иван рассказал все значимые события, после того, как Иван рассказал про командира отряда, и как его похоронили, на глазах майора появилась скупая слеза, майор сказал: « Простите, подполковник Сергеев - мой старший брат, спасибо тебе старшина, что не бросил своего командира».
  Иван был немного ошарашен таким сообщением.
Капитан произнес: « Все ясно, у меня нет больше вопросов, старшина, ты и твоя команда поступаете в распоряжение майора Сергеева, начальника особого отдела второй пограничной дивизии»
  Вновь формировавшаяся дивизия находилась в тридцати километрах от передовой во втором эшелоне 24 армии. Майор сразу же пошел в штаб, а уже через несколько минут он вышел с седым как лунь генерал – лейтенантом.  Генерал  подошел к выстроившимися пограничникам со словами: «Решил сам засвидетельствовать героев, вынесших знамя отряда». Иван кивком приказал достать знамя и развернуть его, генерал встал на колени и крепко поцеловал его. «Спасибо, сынок»,- произнес командир дивизии. И обратился к майору: «Товарищ Сергеев, двигайтесь в 202 полк для передачи знамени, я скоро тоже  прибуду»
  Передача знамени прошло торжественно, алое знамя с подпалиной и  тремя пулевыми отверстиями пронесли знаменосцы вдоль строя замерших в торжественном порыве пограничниках. По окончании торжественного мероприятия майор подошел к Ивану и объявил, что они  приписаны к роте армейских разведчиков.
  Прибыв в пункт сосредоточения, они увидели, что роты еще не сформированы. Майор Сергеев, обращаясь к Ивану, сказал: « Принимай, старшина, армейскую разведку, я думаю скоро найдется и командир, и личный состав, ну, а пока обустрайвайтесь вот в этой хате».
  Уже неделю нет боев на их участке, все как будто замерло от счастья, что нет крови, боли и горечи отступления. Ивану все не верилось, что нет пальбы и немцев вокруг тоже нет. Ивану вспомнилось,  как Рекса ставили на довольствие. Начальник тыла капитан Пришибко отказал Рексу в довольствии. Ивана это сильно возмутило, и он стал разговаривать с капитаном на повышенных тонах. Капитан был из запаса и не пограничник, он не понимал, что такое для пограничника собака.  Он  не слушал доводы Ивана и, вытирая пот с толстого лица, долдынел « не положено». Эту перепалку случайно услышал командир полка подполковник Ильин и, жестко обращаясь к капитану, сказал: «Ты что, капитан, овчарка от границы топала и не раз, наверное, спасала бойцов от беды, ведь так, старшина?
- Так точно, товарищ подполковник.
-Ну, вот а ты - не положено, поставить Рекса на довольствие как бойца, как привилегированного бойца, и смотри у меня.
   У капитана пот тек ручьем, он не успевал его вытирать и все приговаривал: « Так точно, так точно» И, обращаясь к Ивану, Ильин сказал: « В прошлом на срочной я тоже был инструктором службы собак, только на Дальнем Востоке».
- Если что, обращайся напрямую, скоро будет дело.
- Есть, товарищ подполковник.
  А сейчас они лежали вокруг импровизированного костерка, тихо вели беседу, августовская пожухлая трава уже не давала запаха, но ветки яблони висли от тяжести плодов, яблочный дух распространялся по округе. Иван лежал и смотрел в голубое небо, думал о том, что в Сибири яблоки в виде ранеток, они очень мелкие и кислые. Вот бы матери и братьям попробовать эти сладкие и сочные плоды.
  Его мечты прервал посыльный, вызывают в штаб, к майору Сергееву.
Шагая в штаб, Иван думал: « Ну, вот и все, конец сладкой жизни, будет, наверное, задание». И немного забытое чувство постоянной тревоги и осторожности вернулось к Ивану. Три месяца войны выработали в Иване какое - то звериное чувство осторожности, вместе с тем быстрое и решительное принятие решения. Хотя после жестокого боя на заставе он для себя решил, что до победы он не доживет, и по поводу жизни и смерти он решил  не размышлять.
  Начальник особого отдела майор Сергеев располагался в большом деревенском погребе, переоборудованным в землянку. Когда Иван вошел, майор встретил его, сидя за столом, наклонившемся над картой. Иван доложил о прибытии, майор молча показал на стул. 
  Наконец майор поднял глаза на Ивана и сказал: «Старшина, вам поручено взять языка на участке 220 дивизии, там что - то непонятно, полная тишина, не дай бог, сюрприз немцы приготовили. Так что вам придется выяснить, что и как.
- Есть взять языка, товарищ майор.
- Сколько взять ребят, реши сам.
- Я уже решил: возьму всех кроме рядового Никонова, у него еще раны не до конца затянулись, и Рекса, они останутся на хозяйстве.
- Ну, добро, полуторка будет ждать вас завтра утром у штаба в три ночи, до передовой доедете, у вас будет весь день на подготовку для перехода линии фронта.
- Понял?
- Все понял, товарищ майор.
- Я сильно надеюсь на тебя, пограничник.
- Мы не подведем, товарищ майор.
   Полуторка неслась по дороге, водитель, наверное, всю жизнь мечтал быть летчиком, постоянно закладывал виражи вокруг воронок. Бойцам было весело, ветер в лицо, их мотало из стороны в сторону как на американских горках. На кочках авто подпрыгивало, и тогда все охали, свистели и кричали что - то невпопад.
  Весь день они лазили по окопам первой линии обороны, общались с наблюдателями, решали, где пройти передовую.
  Темнота окутала землю, звуки стали редкими и гулкими, бойцы собирались кучками принимали пищу, курили  самокрутки, обсуждали разведчиков в зеленых фуражках, прибывших утром, многих удивило, что у всех семерых медали за отвагу, а у старшины даже три, видно геройские ребята, эти разведчики. Кое - где раздавался гулкий звон от саперных лопат, ударяющихся о камень. Бойцы укрепляли оборону, врывались в матушку землю.
   Семеро в маскхалатах растворились в ночи как тени. Редкие ракеты заставляли разведчиков падать на землю и замирать. Прошли между боевым охранением немцев. Углубились в лесной массив. Стали натыкаться на скопления немцев. Бронетранспортеры с пушками на прицепе, танки, грузовики со всяким армейским скарбом. Сразу видно: готовилось наступление на этом участке. Углубились на десять километров  вглубь немецкой обороны. По пути захватили несколько языков, мало значащих, но все равно информация  кое - какая заполняла белые пятна на карте.
 На третий день пути Иван почувствовал, что за ними началась погоня, немецкая контр разведка работала хорошо. Группа маневрировала, уходя от погони, немцы умело расставляли заслоны, и когда Иван понял, что если идти дальше к линии фронта, им не пробиться. Он сделал то, что немцы не предполагали, повернул группу на запад, на - встречу немецким цепям.  Отсиделись до ночи в болоте, хотя и стояли по шее в воде, проходящие возле болота гончие обстреляли его из автоматического оружия.
  Пули ранили двоих: Григорьева по касательной в голову, тот потерял сознание, пока он был без сознания, его пришлось держать на руках. Смертельно ранили рядового Игоря Ильина, пуля попала в грудь рядом с сердцем, через несколько минут он тихо закрыл глаза. В сумерках хоронили Ильина, тело опустили в небольшое углубление, заполненное водой, и заложили кочками из мягкой земли, травой и хвоей. Туман и холод обволакивал окрестности, прилипшие мокрые гимнастерки обжигали холодом тела.
  Чтобы согреться, они двинулись быстрым маршем, на сколько позволило ранение Григорьева. Шли уже несколько часов вдоль фронта на юг, не встречая немцев, благо кругом болотистые места. Иван предполагал: если идти прямо к линии фронта, то обязательно их там ждут. К ночи прошли около двадцати километров, вошли в густой смешанный лес с огромными соснами и березами, всюду завалы как будто недавно прошел страшный ураган. Ну, это на руку разведчикам, зашли подальше, устроили ночевку. В небольшой яме развели костер, сушились, наконец, за несколько дней согрели кипяток и заварили концентрат. Даже эта неприхотливая солдатская еда показалась верхом блаженства. Сейчас многие пожалели, что с ними нет Рекса, потому что кому - то сейчас идти в караул, а так охота спать.
  Ночь прошла тихо, еще не рассвело, а только посерело небо, разведчики тронулись в путь к линии фронта. Расчет Ивана был правилен, немцы потеряли разведчиков. Теперь главная задача - взять языка и перейти незаметно линию фронта.
  Где - то невдалеке послышался шум моторов, двигаясь осторожно, разведчики увидели впереди на опушке леса немецкие танки, их было огромное количество. Разведчики взяли резко вправо, чтобы обойти их, Иван все это занес в карту. Из за плотности вражеских войск решили днем не двигаться, тем более, что закончился густой лес и началось мелколесье вперемежку с огромными полями ржи и подсолнуха, колосья ржи при прикосновении осыпались как струйки воды. У Ивана как деревенского жителя сердце кровью обливалось  от того, что пропадает добро. Не всегда были сытые дни в детстве, а сколько трудов, чтобы посадить все это.
  Забрались в подсолнечник, устроились на дневную стоянку. Кто спал, кто щелкал созревшие семечки. Иван тоже с удовольствием щелкал, вспоминал деревню: как молодежь собиралась по вечерам у костра с неизменными семечками в карманах. Иван все прислушивался к недалеким редким разрывам, чтобы определить, как далеко находится линия фронта, но пулеметных выстрелов не слышно, значит фронт километрах в пяти -семи. Его еще сильней волновало не то, как взять языка, а как перейти фронт в незнакомой местности.
  Как только начало темнеть, шестеро пограничников тронулись в путь, цепочка разведчиков в маскхалатах слилась с окружающей средой. Примерно через полчаса движения стали видны ракеты, пускаемые и нашими, и немцами, обозначая линию передовой. Прибежал наблюдатель, плюхнулся возле Ивана и запыхавшимся голосом доложил: «Командир по дороге вдоль нашего поля движется мотоциклист». Вскоре и правда, послышался стрекот мотоциклетного мотора. Решение Иван принял мгновенно: брать языка, ведь такая удача, его не скоро хватятся, а они успеют уйти. «Санек, бери Фролова и бросьте что - нибудь на дорогу, чтобы он притормозил»,- приказал Иван. Бойцы мигом сорвались с места и растаяли в подсолнухах, через несколько секунд послышался треск поваленного сухостоя. Как раз из - за поворота показался мотоциклист. Как только он притормозил перед поваленным деревом, решая как объехать, Иван выскочил из подсолнухов  прямо на мотоциклиста, сбив его с мотоцикла. Немец даже ни чего не понял, но когда он  увидел перед лицом финку, недоуменное лицо изменилось на выражение страха. Удача была в двойне: был взят оберлейтенант да еще штабной. Пора было уходить, мотоцикл загнали в лес, офицеру кляп в рот, связали руки и в путь. Шли осторожно, обходя различные скопления немцев. Совсем стемнело, шли уже почти открыто, лишь однажды их окрикнул часовой. Сашка, знавший с десяток немецких слов, ответил ему: «Пошел ты». Часовой, наверное, подумал, что так открыто идет своя разведка, и, зная крутой нрав разведчиков, решил не нарываться и не стал подавать знак тревоги.
  Разведчики долго наблюдали за передовой, наметили место прохода, решили снять под утро боевое охранение и пройти к своим.
  Наступил час прохода, Иван приказал Сашке и рядовому Пермякову снять боевое охранение. Разведчики бесшумно как ящерицы, по - пластунски  двинулись к ячейке, где сидели два немца. По приглушенному шуму Иван понял, что ребята сделали все, как надо. Тихо двинулись вперед, метров через триста из кустов раздался винтовочный выстрел, замертво упал рядовой Пермяков. Все мгновенно упали, Сашка прикрыл собой немца, чтобы не дай бог его не убили. Наступила звенящая тишина, Иван решал, что делать. Из кустов раздался приглушенный говор.
- Остапенко, ты что стреляешь.
- Там кто - то есть.
- Кто есть, ты кого видел?
- Не знаю, но кто - то там был.
   Иван понял, что они у своих, и, немного приподнявшись, злым голосом произнес: «Эй вы, это армейская разведка 24 армии». Небольшая пауза и то, кто спрашивал стрелка, ответил: Иди один, посмотрим». Иван поднялся и вышел из кустов. Перед ним стояли два бойца, рядовой, длинный как жердь, и сержант среднего роста и крепкого телосложения, он потребовал документы.
- Какие тебе документы? Мы из разведки.
- Чем докажешь?
- Мы с языком.
- Ну, хорошо, давай своих.
Иван тихо позвал разведчиков. Из темноты вышли пятеро, двое несли мертвого разведчика, один вел на веревке пленного. Сашка первым делом спросил: «Кто стрелял?»
 «Ну, я», - с вызовом ответил длинный. Ударом в скулу Сашка свалил длинного, тот завалился в кусты и не подавал признаков жизни. Опешивший от этого сержант смотрел на Сашку. «Эту сволочь вообще нужно пристрелить»,- сказал Иван.
- Прежде чем стрелять, по уставу нужно спросить, стой, кто идет. Ну, с этим мы еще разберемся. Давай, сержант, веди к телефону. В батальонном блиндаже навстречу  Ивану встал комбат в чине капитана, расспросил, что и как. «Да, дела», - ответил капитан, на слова Ивана и продолжал: «Ну, ты не волнуйся,  рядового Остапенко мы отдадим под суд, он уже взят под стражу». И обратился к телефонисту: « Галкин, связь со штабом полка»
  Уже к обеду за ними прислали полуторку. До штаба 24 армии ехали два часа, посреди кузова полуторки лежал Пермяков, вытянувшись как струна, на лице не кровинки, и только густые кудри пшеничного цвета колыхались на ветру. Все молчали, тяжело было на душе из - за потери товарища. Немец сидел в углу,  дико озирался, и что -  то шептал себе под нос, наверное, молился.
  Выпрыгнув из кузова полуторки, Иван направился в штаб и не успел он доложить о прибытии, как  майор Сергеев схватил его в охапку и, радостно тиская, приговаривал: «Дорогой мой, а мы ведь вас похоронили, все сроки вышли, все живы?»
- Нет, товарищ майор, мы потеряли двух своих товарищей.
- Кто?
- Рядовые Пермяков и  Ильин.
- Вот еще товарищ майор, с этими словами Иван протянул майору карту.
- Очень хорошо, спасибо, пошли в штаб к генералу на доклад, и офицерика давай тоже.
Ракутин подробно расспросил Ивана о том, как прошла разведка. В конце доклада Ракутин произнес: «Да, жалко ребят, а за то, что случилось на передовой при переходе, это вообще не лезет ни в какие рамки, майор Сергеев прошу вас проследить за тем, чтобы наказали того разгильдяя».
- Есть, товарищ генерал, проследить.
Ракутин еще раз внимательно осмотрел карту и, обращаясь к Ивану сказал: «Дорогой мой старшина, да этой карте цены нет, спасибо тебе и твоим бойцам, ну, а пока отдыхайте».
  Под вечер хоронили Пермякова, положили его среди деревни, под огромной березой.
 «Хоть с могилой ему повезло, не то, что у Ильина», - сказал Сашка с печалью в голосе.
На следующий день началось контрнаступление 24 армии, в направлении Ельни. Армия стремительно взяла Ельню, немцы такого не ожидали, армия окружила группировку немцев. Начались позиционные бои, группу Ивана посылали выполнять различные поручения от взятия языка до доставки пакетов в различные подразделения. Через месяц боев наступило затишье. Наконец - то можно было отдохнуть и привести себя в порядок.
  Но отдых был недолгим, уже через неделю немцы пошли в контрнаступление, окружили три армии. Катастрофа стала глобальной, после двух недель боев в окружении две разбитые армии частично сдались в плен. И только 24 армия активно сопротивлялась, постоянно маневрируя, она почти на два месяца задержала наступление немцев на Москву. В дивизиях  меньше половина личного состава. Единого командования уже не было. Выходить из окружения решили мелкими группами.
  Вот и сейчас Иван шагал со своими бойцами в группе штабных командиров и взвода охраны во главе с генералом Ракутином. По дороге, не доходя  двадцати километров до Вязьмы, группа Ракутина наткнулась на немцев. Отступать уже не было возможности, впереди спасительный лес, а сзади -  ровное открытое место. Тогда генерал приказал прорываться, сам встал в строй и в полный рост с пистолетом в руке пошел на врага. Шквальный огонь трех немецких пулеметов  прервал атаку. Скошенный пулей, упал Ракутин. Цепи залегли. К Ивану подполз майор Сергеев и приказал: «Иван, возьми своих ребят, нужно вынести генерала Ракутина и похоронить, чтобы тело не досталось врагу». Хорошо, что из - за взгорка образовалась мертвая зона, и  пулеметы врага не доставали.
- Понял, сделаем.
- Ну, давай двигай. Иван свистком подозвал к себе бойцов, объяснил задачу.
Генерала Ракутина и еще нескольких бойцов и командиров похоронили возле дороги  Волочек – Семлево, в огромной авиационной воронке, наспех закидали землей.
  Дождались ночи, остатки группы в сотню штыков пошли на прорыв. Как можно тише, ползком подобрались к немцам и ударили в штыки. Немцев оказалось немного, до взвода. Прорвались с малыми потерями. Теперь полнокровная рота по численному составу, возглавляемая генерал - майором Кондратьевым, начальником штаба 24 армии, топала по лесной дороге. После двух часов движения по узкой лесной дороге прозвучала команда «привал». Прибежал посыльный, сказал, что Ивана вызывает генерал.
 На лесной поляне, освещаемой полной луной, собрались с десяток командиров. Иван доложил о прибытии. «Старшина, подойди к карте», - сказал генерал. «Смотри, мы здесь, а нужно нам двигаться в Вязьму вот по этой дороге»,- генерал палочкой провел по предполагаемому маршруту.
- Твоя задача - дальняя разведка по маршруту. Вопросы есть?
- Когда выходить?
- Сейчас отдохните, а с рассветом выдвигайтесь.
- Товарищ генерал, мы не успеем завтра далеко оторваться от вас, разрешите выходить немедленно.
- А не устали ли бойцы?
- Устали, но было и похуже, ведь мы пешком от границы более четырехсот километров прошли. Генерал посмотрел на поблескивающие в лунном свете медали и сказал: «Хорошо, герой, тебе решать»
- И еще, товарищ генерал, прикажите передать нам немецкий пулемет, захваченный при прорыве.
- А зачем он тебе, я знаю от майора Сергеева, что вы и так вооружены все автоматами.
- Товарищ генерал, хочу быть уверенным, что в критической ситуации враг умоется горькими слезами. К пулеметам у Ивана всегда было благоговейное отношение, он всегда любил вооружиться под завязку, понимая, трудно нести оружие, но зато хотел быть на равных с превосходящим противником, лучше меньше взять скарба, а насыпать в мешки патроны россыпью. Генерал кивнул головой и, обращаясь к командирам,  сказал: «У кого пулемет, отдайте старшине».
- Спасибо, товарищ генерал.
- Удачи тебе, старшина. Иван козырнул и побежал к своим.
Сборы были недолги, через десять минут шесть пограничников и собака скрылись в темноте ночи.
   По лесу шли смело, Рекс впереди, бойцы знали, что он не подведет и чужого учует заранее. Шли несколько часов по узкой лесной дороге, впереди показался край леса. Выйдя на опушку, они увидели большое пространство без леса, вся луговина была залита лунным светом, луна была на столько  яркой, что даже был виден край дальнего леса с деревенькой возле него. Тишина и неоновый свет, расстилавшийся по долине, увеличивал чувство неясности и опасности. Иван приказал отойти глубже в чащу и отдыхать. Тем более, что они сильно уже оторвались от основной группы. От усталости все попадали друг к другу, как только расстелили плащ – палатки, укрылись шинелями. Спали недолго, холод проник во все части тела, зуб на зуб не стал попадать. Решили позавтракать и идти дальше.
 Шли цепочкой по долине, на востоке забрезжил рассвет. Ивана терзали сомнения: прямо идти в деревню или взять правее и подойти оврагами. Запас времени был, и он решил, что береженого бог бережет. Они резко взяли вправо к видневшимся оврагам. К деревне подошли незаметно, долго наблюдали, что и как, деревня жила своим порядком. Вон там, в крайней хате дед на завалинке дымит как маленький паровоз своей козьей ножкой. Потянулись женщины с ведрами на коромыслах к колодцу.
 Разведчики вышли из укрытия, подошли к деду. Сашка обратился к нему: «А что, старче, есть немец в деревне?».
-А вы кто, что - то я не разберу, вроде наши, а какой род войск,  пока не понял?
- Мы пограничники, дед.
- Вон оно  как,  далеконько  от нас то граница.
- Да, дед, очень далеко, и все же как на счет немчуры?.
- Немцев пока нет, а вот вчера наших много прошло: пехтура и антиллерия,  и даже танк, и до вчерашнего тоже проходили.
- До Вязьмы далеко?
- Да нее пять верст.
До этого молчавший Иван обратился к бойцам: «Ребята, все ясно, вперед». И козырнув деду, Иван махнул бойцам. Через некоторое время Иван оглянулся назад, дед стоял, приложив одну руку ко лбу, а другой все махал на прощание и крестил уходящих. Удивительные русские люди: ни укора, ни злости на покидающих их защитников, а только, печаль и боль в глазах за уходящих. Вытянувшись в цепь, разведчики шли по разбитой дороге, видно, недавно ее бомбили. В подтверждении этого впереди они увидели сгоревший танк, далее повсюду разбитая техника, пушки, повозки, трупы лошадей. Налет был жестоким. Не прошли и километра, как по ним ударил немецкий пулемет. Бойцы залегли. Иван приказал отходить в ближайший лесок. Отдышавшись, Иван решил отправить по два бойца на фланги для разъяснения обстановки. Сам с Сашкой и Рексом остался наблюдать за немцами. А те яростно окапывались: значит,  ждут или атаки, или не хотят выпустить окруженцев. Здесь пробиться вряд ли возможно, хорошо укрепляются, сволочи. Через четыре часа вернулась разведка: те, кто ходил вправо, доложили, что разрыва в обороне не обнаружили, а те, кто уходил влево, не только дошли  до края обороны, но и взяли языка, который дал ценные сведения, что оборона упирается в болото. Разведчики также доложили, что болото не очень большое, и что за ним есть довольно сносная дорога, конечно, техника не пройдет, а вот пехота вполне. Немец также сказал, что они  ждут прихода основных сил, которые вот-вот должны подойти по дороге, по которой разведчики пришли сюда. Иван сразу понял, что основная группа может и не успеть проскочить, и нужно было вернуться навстречу роте и доложить о складывающейся обстановке. Он решил отходить за ту деревню, которую они прошли утром. Еще тогда Иван приметил удобную высотку, чтобы прикрыть отход остальных. Быстрым шагом, теперь не таясь, разведчики двинулись в обратный путь. От быстрого движения по всему телу бежал липкий пот, но усталости почти не чувствовалось, мысль была одна: нужно успеть добежать до высотки. И только Рекс весело бежал впереди, высунув свой красный язык, то и дело оборачиваясь на бегущих с укором, ну, что вы так медленно двигаетесь.
 «Хорошо тебе, пес,  бежать налегке,  а тут обвешаны оружием да еще тяжеленный пулемет», - думал Иван. И еще Иван думал, как хорошо, что он выпросил пулемет, как чувствовал, что пригодится. Как только прошли деревеньку, Иван приказал старшине Никитину и рядовому Кунаковскому  идти навстречу роте и доложить, что немцы вот- вот могут захлопнуть капкан, и если что, мы задержим немцев вон на той высотке.  Иван рукой показал левее  виднеющейся возвышенности между дорогой и болотцем, заросшим густыми камышами. Окапывались с остервенением, две саперные лопаты на четверых, Иван с Сашкой таскали камни, какие то обрубки деревьев, все, что под руку попадет. После двух часов изматывающей работы кое - что прояснилось с обороной, решили немного отдохнуть.
  Вдруг послышался шум танкового мотора, все молча, как по команде, заняли свои номера. Шум медленно, но настойчиво приближался. Напряжение возрастало, ну покажись вражина. Иван волновался, что всего одна связка гранат, которую сейчас Сашка связывает бинтами. Его руки без суеты по - деловому крутят бинты на связку, и сам он как будто спокоен, но глаза все равно выдают волнение.  Глядя в его глаза, Иван немного успокоился и сжал плечо товарища. И, повернувшись в сторону леска, в котором все продолжалось рычание моторов, сказал: «Сань, а у тебя братья есть?» Сашка сначала и не понял, что спрашивает Иван, но потом понял: так Иван успокаивал и себя, и Сашку.
- Есть.  Сестра и брат, который служит на Дальнем Востоке, я младший в семье.
- А у тебя, Вань, есть братья?
- Да, два братишки Васька да Сашка, хорошо, что они еще маленькие. Сейчас, наверное, сидят у речки, пескарей таскают, ты знаешь, Васька очень любит рыбалку, ну а Санька – тот, как иголка с ниткой, всюду бегает за ним, и если Васька наловит что -  нибудь, то Санька несет котелок с видом, как будто без его участия не обошлась вся эта добыча. А мать всегда подыгрывала Саньке, начнет его целовать и приговаривать: Спасибо сыночек, что бы я без тебя делала?». Ивановы воспоминания  прервал совсем близкий рев танкового мотора.
 И через мгновение из лесочка на луговину выполз наш тяжелый танк КВ, на тросе тянущий машину с непонятным кузовом, укрытым тентом на скос. За ними шла пехота до взвода.
   Разведчики  такого оборота не ожидали. Им стало радостно при виде своих.
Выйдя на луговину, танк прибавил ходу, и, поравнявшись с разведчиками, остановился, из кабины  странной машины вышел командир и пошел на высотку. Иван поднялся на - встречу. Командир в чине майора с артиллерийскими петлицами и с усталыми глазами, подойдя к Ивану, строго спросил: «Кто такие?». Ивана кольнуло высокомерие майора, он молча смотрел в глаза разгневанному артиллеристу. Майор продолжал напирать: «Где твой командир, веди к нему». Иван козырнул и как можно торжественнее отрапортовал: «Командир роты армейской разведки 24 армии старшина Митюшов». Майор с недоверием смотрел на Ивана. Иван, понимая его недоумение, добавил: « Моя рота состоит из шести бойцов».
- И вот что, товарищ майор, вы и ваша команда поступаете в мое распоряжение, так как я комендант этого района. Майор усмехнулся от наглости этого старшины: « Старшина, предъявите  документы». Иван расстегнул маскхалат, чтобы достать солдатскую книжку. Майор увидел на груди три медали за отвагу, его пыл сразу иссяк. Изучая документы, он все косился на медали Ивана. Майор цену медалям знал: за здорово живешь их не получишь, наверное, лучше не спорить с этим заносчивым старшиной.
  Иван примирительно разъяснил майору диспозицию, что впереди немцы, и что он ждет роту во главе с начальником штаба 24 армии, а здесь он и его разведчики ожидают немцев, чтобы не дать отрезать путь отхода штаба армии. После этих слов майор уже мягко заговорил: «Я все понял старшина, что будем делать?»
- А сколько у вас снарядов и чем будете стрелять?
- У танкистов три снаряда, и у «Катюши» остался один залп.
- Один залп не  густо.   
- Не волнуйся, одного хватит, чтобы немцы обделались. Иван предложил отвести КВ и непонятную «Катюшу» левее деревни в рощу и по сигналу ударить оттуда. А как пройдет штаб армии, взорвать всю технику и пешком выходить к своим.
- Хорошо, понял – майор, козырнув, пошел к танку и стал объяснять,  как и что. Танк взревел мотором и, сильно дымя, потянул машину. Лежавшая на траве пехота поднялась и зашагала за машиной с укрытым тентом.
  Разведчики принялись углублять траншею. Но звук моторов оторвал от работы, разведчики заняли оборону и с напряжением стали всматриваться в лес, где были  слышны приближающиеся звуки моторов.
 Из леса выскочили три мотоцикла с колясками и, не сбавляя хода, покатили по открытому пространству, не заметив хорошо замаскированную позицию пограничников.
  Как только мотоциклисты поравнялись с высоткой, ударил пулемет разведчиков.  Первый мотоцикл сделал резкий поворот и перевернулся, подмяв под собой тело пулеметчика, во втором вспыхнул бензобак, горящий бензин хлынул  на водителя, тот с ревом сам бросил мотоцикл и стал кататься по земле, пытаясь сбить пламя, и только третий резко развернулся и пытался улизнуть, но пулеметная очередь настигла и его, тело водителя обмякло, и мотоцикл по дуге плавно въехал в камыши.
  Не успели пограничники отойти от скоротечного боя, как на поляну выползли бронетранспортеры, из них выскочила пехота, разбежалась веером и залегла. Послышался крик офицера, и пехота цепью пошла вперед. Пехотинцы с засученными рукавами и с автоматами наперевес шли уверенно, некоторые даже держали сигареты в зубах. От такого  нахальства  у Ивана все закипело в груди, он даже вот сейчас в эту минуту захотел обменять свою жизнь на мертвые цепи врагов. Он жалел только о том, что они не успели снять пулеметы с мотоциклов, было бы им жарко,  сволочам. Как хотелось приказать открыть огонь по этим  гадам, но он только сказал: « Ребята пограничники, наверное, наступил и наш час, так отдадим же нашу жизнь подороже».
 Цепи немцев были все ближе и ближе, и как только подошли почти на бросок гранаты, разведчики открыли огонь, не жалея патронов. Цепи моментально смешались,  спесь быстро слетела с пехотинцев. Огонь пограничники вели почти в упор, еще секунда,  и немцы  побежали назад, атака захлебнулась. Через небольшую паузу, ломая деревья, на поляну выползли танки противника и открыли огонь по высотке. В дополнении к ним с закрытых позиций стала работать минометная батарея. Ураганный огонь буквально растерзал оборону обороняющихся. Одна из мин попала в окопчик, где находились с пулеметом рядовые Фролов, Федотов и Рекс, смерть наступила мгновенно. У Ивана на глазах навернулись слезы отчаяния и боли  за невозможность что -  либо предпринять во спасение товарищей. Следующий снаряд разорвался рядом с окопом Ивана и Сашки, Сашка мертвым телом придавил раненого Ивана к брустверу.
  Иван пришел в себя к утру следующего дня, лежа на телеге. Сильно болела голова, нога и  грудь.
  Что же случилось, пытался вспомнить Иван. Но сквозь боль и помутненное сознание он пытался вспомнить, как он оказался в этой телеге, и словно кадры старой хроники перед глазами мелькали эпизоды вчерашнего боя вперемежку с пустыми кадрами.
   Да и не мог он видеть, как майор «Катюши» смотрел в бинокль и, видя гибель заслона, приказал открыть огонь. Залп «Катюши» по скоплению техники и живой силе врага, был настолько губителен, что немцы больше в этот день не смогли наступать. Подорвав танк и установку, обслуга присоединилась к отступающей  роте.
  Тем временем, воспользовавшись замешательством немцев,  Никитин и Кунаковский пробрались к высотке,  нашли в живых только раненого Ивана, вынесли его к своим.
  Боль усилилась еще и от того, что погибли его товарищи. Он не знал и не узнает, что остались в живых его два товарища Никитин и Кунаковский, и что его и его товарищей, Фролова, Федорова и Сашку Казакова наградят орденами посмертно.
   Он не знал, что Никитин и Кунаковский по прибытии в Вязьму почти силой внесли Ивана в последний переполненный уходящий санитарный поезд. И что через полчаса на станцию, где грузился санитарный поезд,  ворвались немецкие танки.
   Иван всю дорогу до Казани, куда шел санитарный поезд, то приходил в сознание, то проваливался опять в бездну. Но сибирское здоровье помогло справиться со смертью.
    Через четыре месяца лечения врачи констатировали: к строевой  не годен. С этими словами для Ивана закончилась война. В груди что - то сжалось, душа заплакала, застонала. Казалось бы, ты живой, радуйся. Выйдя на улицу, он сел на лавочку в дальнем углу сада, слезы горечи душили его. Как же клятва, данная там, на растерзанной заставе над могилой своих братков, бить врага до победного конца!  Он вспомнил слова главврача: « Ну, куда тебе обратно на фронт, ногу еле - еле собрали, а про осколок под сердцем, я вовсе  молчу».
   Полное опустошение наступило у Ивана в сердце.