«Когда я была молодой и высокой…» Нет, так не годится. То есть, конечно же, я когда-то была молодой, но рост мой и в ту пору был метр пятьдесят четыре, и все меня звали Дюймовочкой. Если не кривить душой, то я должна написать: «Когда я была молодой Дюймовочкой…» Господи, что за ужас! Так уж тем более нельзя сказать. Вы когда-нибудь видели пожилую Дюймовочку? а средних лет? Я тоже никогда с ними не встречалась.
Но ведь как-то же надо начать.
«Когда я училась в десятом классе, школьная форма мне порядком надоела, поэтому в те дни, когда у нашей классной руководительницы был выходной, я приходила на уроки в джинсах Wrangler и алой водолазке, изысканный кулон из королевского янтаря на кожаном шнурке дополнял портрет лучшей ученицы школы». Представляете, маленькая изящная девушка в туфельках на шпильке в одиннадцать сантиметров несёт огромный кожаный портфель, до отказу набитый учебниками, её тёмно-русые слегка волнистые волосы расплескались по безупречно прямой спине…Стоп. Джинсов Wrangler у меня тогда и в помине не было, лодочки на шпильке были куплены по великому блату к выпускному вечеру и ждали заветного часа в серой коробке с надписью «Скороход»(была такая обувная фабрика в Ленинграде), ну а дорогие украшения из янтаря появились у меня много позже. Я носила стрижку «Гаврош»; безжалостно отстриженная русая коса давно превратилась в шиньон, который за абсолютной ненадобностью хранился в дальнем ящике шкафа, а потом и вовсе истлел в моём необозримом прошлом.
Итак, всё с начала.
Когда я была в выпускном классе, меня раздирали тревоги, сомнения и боязнь. Рядом с моими «хотелками» и романтическими мечтами(то о геологических партиях, то об очерках на целый «подвал» на развороте «Комсомольской правды», то о полётах в космос) каким-то образом мирно притулилось и дремало чувство реальности. Оно периодически просыпалось и спускало меня на землю, именно поэтому на излёте десятого класса было принято решение поступать на факультет русского языка и литературы в ленинский пединститут, в тот самый, что когда-то назывался второй МГУ.
Литературу я любила тихо и трепетно, читала много везде и всегда, когда была такая возможность, любовь к русскому языку, сочинительству медленно прорастала во мне, и класса, наверное, с восьмого я писала домашние сочинения практически всем своим друзьям. Мне это нравилось безумно. Учительница словесности всегда уделяла большое внимание анализу письменных работ, поэтому на таких уроках я купалась в славе: про каждое из «творений» одноклассников она говорила много лестных слов. Только мои собственные сочинения такой чести не удостаивались, о них я слышала всегда примерно одно и тоже: «Написано хорошо, тема раскрыта полностью, но вот не хватает «изюминки».
«Да где же столько изюма взять, Евгения Георгиевна?» - про себя вопрошала я, а вслух обещала в следующий раз отнестись к заданию более серьёзно.
И вот когда решение уже было принято, когда, наконец, были «цели ясны и задачи определены», моя лучшая подруга Татьяна сообщает мне как бы между делом, что друг их семьи, директор крупного совхоза, не может найти человека, который захотел бы стать совхозным стипендиатом и по направлению администрации хозяйства учиться в мединституте. Зачисление гарантируется при условии сдачи вступительных экзаменов даже на удовлетворительные оценки. Единственное условие: по окончании вуза три года нужно отработать в фельдшерско-акушерском пункте на центральной усадьбе совхоза. И желающих - нет!
Это был реальный шанс поступить вне конкурса.
Белый халат, фонендоскоп, обнявший мою лебединую шейку, спасённые жизни сотен людей, всеобщая любовь и всенародное признание (меньшее мне и не грезилось) легко взяли верх над совершенно прозаической и рутинной работой учителя. К радости руководителя совхоза, он благодаря мне сумел бы выполнить разнарядку. Я же была счастлива из его рук получить фактически готовый «пропуск» в светлое будущее – направление во второй мединститут.
Уроки биологии и химии в моём классе были (как бы это помягче сказать?) далеки от совершенства. Их вела милая женщина, которая успевала проверить домашнее задание и объяснить новый материал не более чем за десять минут, в идеале – за пять. Всё остальное время Анастасия Семёновна посвящала детективам. Она приглашала меня к доске, доставала из ящика стола книгу и протягивала мне. Так были прочитаны вслух все восемь томов Конан Дойля и книги Льва Овалова о приключениях майора Пронина. На том и закончилось «изучение» ботаники, зоологии, анатомии, генетики, органической и неорганической химии.
Понятно, что знаний по этим наукам было у меня катастрофически мало, пришлось брать репетиторов и в авральном режиме штудировать пособия для поступающих в вузы. Надо сказать, что занятия с хорошими педагогами дали удивительный результат: я заинтересовалась биологией и химией, легко справляясь с большим объёмом теоретического материала и решением задач.
Блестяще сданы экзамены, получен аттестат, и вот я уже еду по июньскому зною на Малую Пироговскую, подавать документы в приёмную комиссию 2-го медицинского института.
В холле учебного заведения было мрачновато и пустынно, лишь у одной из колонн, прислонившись спинами к прохладному мрамору, стояли девушка и юноша. Полуприкрыв глаза, слегка запрокинув головы назад, они дуэтом бормотали brachii os, centrale carpi os, mandibula, hyoides os. Выдох, и в обратном порядке : hyoides os, mandibula, centrale carpi os, brachii os. Потом они почти синхронно заглядывали каждый в свою тетрадь, что-то там вычитывали и начинали нараспев повторять вслух: оccipitale os, femoris os, intercalaria osa.
Я стояла как вкопанная, боясь пошевелиться и внезапным движением нарушить заклинания. Хрупкая девушка вдруг взяла парня за руку и увлекла за собой: «Ну, теперь все кости повторили, пойдём в приёмную комиссию».
… Ни секунды не медля я направилась в противоположную сторону, к выходу. Я не знала, что скажу родителям, подруге, директору совхоза о своём бегстве из института, и думала об этом меньше всего. Точно я знала другое: в случае моего зачисления эти двое могут не поступить.