Ранним утром красный "Матиз" с восклицательным знаком на заднем стекле наматывал километры по минскому шоссе в сторону Голицыно. За рулём сидела молодая женщина, спешащая в Главный Клинический Военный Госпиталь России, куда накануне привезли с тяжёлой контузией её мужа Марка Новикова. Его и ещё троих бойцов прошлой ночью доставили военным бортом на аэродром в Кубинке с южной границы страны.
Женщина спешила, но доехать ей было уже не суждено. Звёздный "мажор" после шумной ночной вечеринки с алкоголем решил поиграть в "шашечки" и не справился с управлением своей «Скудерией». Выбитый с шоссе "Матиз" влетел прямо в бетонный забор. Женщина погибла на месте.
* * *
Московские пробки – это проблема, которая может быть, хотя бы частично, решена только одним способом – переносом столицы в славный город Новосибирск. В самый центр России, подальше от запахов разлагающийся Европы и их ракет средней дальности, но поближе к чистой природе и местам здорового отдыха на лесоповале.
В один из майских дней, накануне праздника Победы ведущий менеджер крупного рекламного агентства " Moskva Media Team" Глеб Вершинин ехал в подмосковный коттеджный посёлок, чтобы попытаться поговорить с одним из потенциальных клиентов. Но судьбе было нужно, чтобы в этот час движение на Минском шоссе наглухо встало. То ли ДТП произошло где-то на трассе, то ли утренний трафик превысил расчётный. Жителям столицы к такому не привыкать и они давно научились выживать в этих форс-мажорных обстоятельствах, но порой и им бывает не сладко.
Глеб вчера вечером хорошо отдохнул со своими друзьями в сауне. Пили разрекламированное "живое" пиво и закусывали запечёнными в сыре мидиями. Вкусно. Но, видимо, пиво оказалось настолько живым, что к утру решило опять оживить мидии.
Живот скрутило в самый неподходящий для этого момент. Справа от трассы простирался бесконечный бетонный забор какой-то заброшенной промзоны, а рядом на соседней полосе, как назло, маялся в пробке большой междугородний автобус, набитый скучающими без ярких впечатлений пассажирами. И, хотя Глеб всегда мечтал хоть чем-нибудь прославиться, но выйти сейчас из машины и под прицелом десятков объективов спустить свои штаны он не мог ни при каком раскладе. Стать звездой YouTube таким способом он не хотел.
Впрочем, слева по трассе рос довольно густой смешанный лес, но, чтобы до него добраться, надо было сначала преодолеть металлическое ограждение между проезжими частями, а потом ещё и с риском для жизни умудриться не попасть под колёса спешащих на работу жителей Подмосковья.
Одним словом, пути скрытного передвижения были отрезаны по всем флангам.
По лицу Глеба от напряжения уже стекала первая капелька пота, когда движение по правой полосе всё же медленно двинулось.
– Боже, ну пожалуйста, пожалуйста! – кричал в голос Глеб скорее самому себе, нежели Всевышнему.
Как ни странно, но кто-то из слуг господних его всё же услышал и метров через сто впереди показался отворот направо, в ту самую промзону за забором. Глеб без раздумий повернул туда машину. За распахнутыми и провисшими на ржавых петлях воротами стояло низкое здание котельной с высокой трубой из красного кирпича. Резко затормозив, Глеб выскочил из автомобиля и присел прямо около заросшей бурьяном и крапивой стены. Стон, больше похожий на крик Тарзана, вспугнул стаю гревшихся на солнышке ворон.
* * *
— Может тебе газетка требуется? – неожиданно раздался сзади чей-то неприветливый голос.
— Бля-я! – буквально подскочил от неожиданности Глеб.
Рядом, метров в пяти стоял, опираясь на большую совковую лопату, мужчина лет сорока с уже тронутыми сединой волосами. По его полувоенной форме, изрядно испачканной в угольной пыли, можно было легко понять, что именно он хозяйничает в этой экологически-грязной котельной.
Первый испуг прошёл, и Глеб, опять обессиленно опустившись на корточки, проворчал:
— И без тебя понос, а тут ты ещё пугаешь!...
— Нет, я раньше тоже думал: "Кто ходит в гости по утрам, тот просто борется с похмельем". Теперь же вижу, что есть и другие интересные варианты.... Ты почему решил, что здесь можно гадить?
— Ну, я же тебе говорю, что меня расслабило! В пробке чуть сознание не потерял, думал уже обосрусь…. Еле штаны сейчас успел снять…. Газета-то чистая?... Давай.
Мужчина молча достал из кармана сложенную в несколько раз газету и протянул
её Глебу. А потом, дождавшись, когда тот, наконец, застегнёт свои штаны, сунул ему в руки лопату и приказал:
— Прибери за собой, а то у меня здесь что-то вроде летнего сада. Я перед утренним кофе люблю тут погулять и чистым воздухом подышать.
Сказано это было с явным сарказмом и не очень громко, но так весомо, что Глеб не рискнул противиться.
* * *
Когда "центральная аллея летнего сада" была приведена в относительный порядок, незнакомец забрал свою лопату, кивнул на прощание головой и пошёл по своим делам. Но, отойдя всего на несколько шагов, всё же оглянулся:
— Ты до дома-то сможешь добраться, болезный?
— Наверно, – не очень уверенно ответил Глеб и прислушался вначале к звукам, доносившимся с трассы, а затем и к продолжающемуся бурлению в своём кишечнике.
— Ладно, если хочешь, я попробую тебе помочь, – предложил незнакомец, сочувственно окинув взглядом всё ещё бледного от недомогания Глеба, – но при условии, что ты до вечера останешься здесь со мной.
— Тебе, что одному страшно?
— Нет, просто я не люблю пьяных за рулём.
Глеб хотел что-то съязвить и по этому поводу, но вдруг замер, а потом быстро засеменил к знакомому уже бурьяну у стены:
—У-у-у, чёрт!.... Давай быстрее ещё газету…. И лопату….. Я согласен…. У-у-у!
* * *
Во времена Советского Союза при строительстве любого, даже небольшого, завода обязательно предусматривалось бомбоубежище для персонала. Где-то строились солидные сооружения с многоуровневой системой защиты, рассчитанные почти на прямое попадание ядерного заряда, однако чаще всего для этой цели оборудовали просто укреплённый подвал под невысоким, но достаточно крепким зданием. Именно в такое довольно просторное помещение в полуподвале котельной и привёл Глеба неизвестный мужчина. Зимой от работы котельной здесь даже в самый лютый мороз, наверняка, было тепло, как в солнечном Мозамбике. Да и сейчас, когда этот Завод по ремонту сельхозтехники обанкротился и его цеха зарастали бурьяном, а отопительная система бездействовала и медленно ржавела, толстые стены здания и небольшая современная печка-буржуйка делали жизнь обитателя этих хором вполне сносной.
Внутри всё оказалось на удивление чисто и уютно. Через небольшое, больше похожее на бойницу, окошко под самым потолком, в помещение проникал яркий солнечный свет, и его вполне хватало, чтобы днём жить без освещения. Салфеточек и цветов в вазочках тут, конечно, не было, но по-военному аккуратно заправленная двухъярусная кровать, обеденный стол со стульями, несколько полок с книгами, маленький телевизор, вымытая посуда в сушилке, гитара и даже домашние тапочки у входа, – всё говорило о том, что здесь живёт не синюшный бомж, а настоящий мужик. Тапочек, правда, была всего лишь одна пара, из чего можно было судить, что гостей здесь принимают крайне редко и неохотно.
— Хорошая, однако, у тебя каморка.
— Да, пожалуй, лучше, чем у папы Карло. Это же бывшее бомбоубежище, и наверху – стены почти в метр толщиной, а вместо крыши бетонные плиты. Когда решил здесь жить, то пробил окошко и купил маленький бензиновый генератор, – наверху в котельной стоит,– так что по вечерам без света и телевизора не сижу…. Ладно, присаживайся за стол,– будем лечиться.
Настоящее лекарство должно быть таким же горьким, как и болезнь. Стакан водки с чайной ложкой соли – вот тот поистине чарующий своей противностью бальзам, который спасает от поноса и позора. Лечебные свойства такой терапии можно было бы, конечно, объяснить и с точки зрения физиологии человека, но и без этого понятно,– там, где трезвый не пройдёт, пьяный просто проползёт и останется живым.
Глеб не посмел отказаться от предложенного ему такого лечения и выпил эту гадость до дна.
Эффект наступил не сразу. Глебу пришлось ещё разок пробежаться с лопатой по знакомой ему аллее Славы, прежде чем отпустило. А потом стало уже пофиг. Лечение не предусматривало закуски, поэтому пациента развезло довольно сильно.
— Ты меня приютил, напоил и вылечил…. Я должен тебя отблагодарить и расцеловать…. А я не знаю даже, как тебя зовут…. Давай, мужик, знакомиться и дружить…. Меня зовут Глебом…. Ивановичем.
— Ну, Иванович, называй меня тогда просто Марком Петровичем, – усмехнулся в ответ мужчина.
— Марком? Как Твена?
— Во-во, как его, родимого…. А ты, похоже, не только сказки про Гарри Поттера читал.
И тут Глеба понесло. За несколько минут он успел исповедаться во всех своих грехах и достижениях. Рассказал, что заочно учится в Гуманитарной Академии и уже пятый год работает в престижном рекламном агентстве. Не женатый, но имеет двух любовниц. Одна постарше и поопытней, другая – молодая и простая, как промокашка. Каждый раз выбирает из них по настроению. Купил недорогую машину и по ипотеке квартиру в Одинцово. По совету шефа, вступил в "Единую Россию", но на последних выборах назло проголосовал за Жириновского. В общем, всё в шоколаде. Жизнь удалась.
Слушая эти пьяные покаяния, Марк сначала лишь молчал да усмехался, но потом, видимо, для лучшего общения тоже налил себе водки. Разумеется, без соли.
— Вот скажи мне, для чего ты живёшь? – стал умничать Глеб, подперев кулаком, стремящуюся упасть на стол свою голову. – Почему ты ещё не совсем старый сидишь в этой глухой дыре, а не занимаешься достойным для мужчины делом?
— Это мой крест в память о моей жене, погибшей здесь на трассе, – нехотя ответил хозяин. – Когда я впервые пришёл к месту той аварии, то услышал её голос…. Жена просила меня не уходить…. Быть всегда рядом с ней…. Вот я и устроился сюда работать…. А когда завод закрыли, стал сдавать свою московскую квартиру, а сам переехал сюда жить…. Здесь сейчас тихо и спокойно….
— Сочувствую…. Но всё равно, ведь было же сказано: "Человек – это звучит гордо"! – Глеб для наглядности своих слов даже попытался немного выпятить грудь.– А разве можно гордиться собой, если ты живёшь в таком подвале?
— Ты ещё в яслях на горшок учился ходить, а я уже присягу принимал. Я и всё моё поколение многое сделало, чтобы нами можно было гордиться.
— Ваше поколение привыкло работать по принципу "бери больше – кидай дальше". А сейчас время цифровых и интеллектуальных технологий. Ценится умение работать головой и словом, а не лопатой. Отсюда и зарплата, и уважение. Вот возьмём, для примера, тебя и твою котельную. Почему вы стали сейчас никому не нужны? Тяжёлая работа, загрязнение природы, низкий КПД и, как результат, – никакого будущего в современном мире. Весь чёрный от угольной пыли, а зарплата копеечная…. А знаешь, сколько стоит картина Малевича "Чёрный квадрат", на которой нарисовано тоже что-то похожее на кусок угля?.... Десятки миллионов долларов! Тебе не хватит целой жизни, чтобы столько заработать в этой кочегарке! А почему такая цена?... А потому, что все убеждены, – в картине заложен некий глубокий философский смысл! И за это люди готовы платить. Но…, – Глеб многозначительно поднял вверх свой указательный палец и покрутил им, как будто хотел просверлить им дырку в космос, – Никому мазня этого Малевича не была бы нужна и даром без грамотно проведённого им пиара. А ведь первоначально, этот "шедевр" назывался просто: "Битва негров ночью". Вот так, – пошло и никакой философии!
— Так это же просто обман.
— Не-е-т! Это умение заставить людей не верить своим собственным глазам! И сделать это нужно было так, чтобы те, кто уверовал, потом ещё сумели бы убедить в этой чепухе и других…. Все люди, по большому счёту, лохи.
— Ладно, хватит лирики, – с нескрываемым раздражением сказал Марк и встал из-за стола, чтобы прервать этот неприятный для него разговор. – Ложись-ка лучше на кровать и немного поспи. Часа через четыре я тебя разбужу, и тогда поедешь домой.
Глеб и сам чувствовал, что ему сейчас не мешало бы отдохнуть, поэтому спорить не стал. И лишь его голова коснулась подушки, как он провалился в глубокий сон.
* * *
Пока Глеб спал, Марк вышел из подвала в котельную и занялся профилактикой стоящего там мотоцикла. После тяжёлой контузии его не только комиссовали из армии, но даже запретили садиться за руль. Однако права он не сдал и продолжил потихоньку ездить на своём Kawasaki, пусть и не так часто, и в основном до ближайшего магазина, расположенного на автозаправочной станции.
Технику Марк любил и старался держать её в порядке. И это касалось не только его двухколёсного друга.
Когда завод не выдержал рыночных испытаний и обанкротился, Марк решил, что не даст разграбить и сдать в металлолом, пусть не всё, оставшееся от предприятия, но хотя бы то, что почти два года было местом его работы. Вначале он просто оставался здесь ночевать и гонял той самой совковой лопатой желающих поживиться старым, но всё ещё работоспособным оборудованием котельной, а позже и совсем перебрался сюда жить. Бензиновый генератор позволил Марку не только как и раньше по мере надобности подкачивать в котёл воду из скважины, но и не отказываться от других благ цивилизации.
За работой незаметно пролетело чуть более двух часов. Неожиданно в котельную зашёл уже заметно посвежевший Глеб.
— Ого! Да у тебя и здесь не хуже, чем внизу. Целая мастерская, и даже запас бензинчика, как я погляжу, – с удивлением оценил он всё увиденное, и слегка постучав ногой по трёхсотлитровой бочке с топливом.
— Выспался?
— Ага, как новенький. Могу ехать дальше.
— Подожди ещё хотя бы часик, тебе за руль рановато…. Пойдём-ка лучше на улицу. Я покурю, а ты просто постой на свежем воздухе, продуй лёгкие.
Мужчины вышли наружу. Марк закурил и, блаженно закрыв глаза, подставил лицо яркому весеннему солнцу.
— Хорошо.
— А почему всё же ты здесь один? Где дети?
— Нет у меня детей. Не успел…. Женился поздно…. Работа была такая, что дома бывал редко.
— Дальнобойщик, что-ли?
— Да, пожалуй, это самое точное определение…. Издалека бил.
— Я пока тоже один. Девок красивых вокруг так много, что глупо останавливаться на одной.
Марк в ответ несогласно покачал головой и неохотно открыл глаза. Он, видимо, собирался что-то возразить, но так и замер с сигаретой в руке, поражённый необычным зрелищем. По ярко голубому небу, как белым мелом, чертя за собой инверсионный след, в сторону Москвы падали сразу три ярких метеорита. Они шли строго параллельно друг другу, с одинаково большой скоростью, не сгорая в плотных слоях. Здание котельной не позволило увидеть момент их падения, но в этот миг всё небо осветила ярчайшая вспышка, затмившая даже свет солнца.
— Что это?! – закричал Глеб, закрывая глаза ладонями. – Откуда этот свет?!
Страшная догадка заставила Марка громко матюгнуться. Подчиняясь выработанному за годы службы профессиональному рефлексу, он схватил за шиворот всё ещё ничего не понимающего Глеба и ввалился вместе с ним в подвал котельной. Захлопнул за собой массивную дверь и повернул ручку засова. С момента вспышки прошло уже секунд тридцать, и времени почти не осталось:
— Ложись на пол и закрой голову руками! – успел крикнуть Марк и сам упал рядом.
Небо, казалось, рухнуло на Землю. Крепких взрослых мужчин, как соломенных, подбросило вверх. Три раза грохнуло так, что к ослеплённым глазам добавилась ещё и глухота. Воздух из подвала, чудовищной силой взрывной волны, моментально высосало в вылетевшее наружу окно.
— А-а-а!!! – без остановки и на одной ноте закричал уже окончательно ничего не соображающий Глеб.
Сколько секунд продолжался этот ад сказать никто не мог, но, наконец, наступила пугающая тишина. Глеб уже не кричал, потому что ни в его лёгких, ни в подвале воздуха не было. Глеб стал задыхаться. Марк знал, что этому парню он ничем сейчас помочь не может. Надо просто ждать, когда воздух вернётся назад. И это очень скоро произошло. С силой не намного меньшей, чем первая, их опять толкнуло, а в окна вместе с воздухом ворвалась густая смесь из песка, пыли и земли. Ураган длился недолго. И снова всё резко стихло.
* * *
— Доигрались, мать их! – отплёвываясь от песка и пыли прохрипел Марк, с трудом пытаясь встать на ноги. Где-то рядом, натужно захлёбывался кашлем Глеб.
Почти наощупь Марк нашёл водопроводный кран, промыл себе глаза и рот, а потом сделал несколько больших глотков. Стало легче. Поднял с пола всё ещё кашляющего Глеба и проделал с ним ту же самую процедуру.
Пыль медленно оседала, и стало видно, во что превратилось образцово-показательное жильё Марка. Книги вместе с полками и прочая домашняя утварь лежали бесформенной кучей в одном углу; стол, растеряв по пути свои стулья, уехал в другой; и лишь привинченная к полу кровать гордо осталась стоять на прежнем месте у стены.
Слой песка и штукатурки сделал весь этот разгром похожим на серый лунный пейзаж.
Дверь снаружи завалило чем-то тяжёлым, и она не открывалась. Но через окошко под потолком был виден слабый свет. Значит, проход был свободен.
То, что мужчины увидели снаружи, когда им всё же удалось вылезти из подвала, их потрясло. Ни цехов, ни забора, ни кирпичной трубы. На сотни метров — завалы из веток и сломанных стволов, обломки бетона, кучи кирпичей и торчащая из земли арматура. Всё, что было дальше, скрывалось за дымом горящих остатков леса.
Марк слишком хорошо понимал всю серьёзность случившегося. Но и он ещё не представлял, что надо делать в такой ситуации именно сейчас. Знал лишь одно, – ни в коем случае нельзя показывать свою растерянность, стоящему рядом с ним парню, потому что паника и истерика в разы умножают реальную опасность. И в этом случае гибель уже неизбежна.
— Моя машина, – прошептал Глеб, разглядев под кучей кирпичей от рухнувшей трубы куски металла знакомого цвета.
Он всё ещё находился в какой-то прострации, и не мог до конца осознать случившееся.
— Не плачь, — через силу ухмыльнулся Марк, — тебе зато теперь не придётся оплачивать капремонт, потому что и квартиры у тебя тоже уже нет…. Впрочем, и ипотеку с тебя теперь никто не спросит…. Обнулили все долги и достижения…. Теперь многое придётся начинать с первого уровня.… Кончились ваши цифровые технологии…. Game over!
— Ты думаешь, кроме нас никого на Земле уже не осталось? – почему-то по-прежнему шёпотом спросил Глеб.
Его начало уже постепенно нервно потряхивать, а на глазах навернулись слёзы. Ещё немного и он мог окончательно потерять контроль над собой. И тогда станет уже не помощником, а тяжёлой обузой. Надо было немедленно вывести его из этого состояния. Лучше всего было бы втянуть его в разговор и заставить вместо эмоций включить голову.
— Не говори чепухи…. И хватит истерить,– как можно спокойнее ответил Марк и похлопал парня по плечу.– Не так страшен чёрт, как его малюют…. Средний радиус разрушений от ядерного взрыва около тридцати километров, а радиационная опасность в пределах десяти.…. Земля большая….
Глеб после этих слов стал судорожно шарить по карманам, достал смартфон и попытался найти рабочую сеть. Но к его удивлению аппарат упорно не хотел оживать.
— Почему-то не включается, может зарядка кончилась, – пробормотал Глеб, с надеждой вглядываясь в экран.
— Шефу хочешь позвонить, что завтра на работу не придёшь? – усмехнулся Марк. – Не мучайся. Не заряд кончился, а твой смартфон кончился. Электромагнитное излучение взрыва за доли секунд выжигает все внутренности ваших гаджетов. Можешь оставить его теперь, вместо зеркальца…. А вот мой старый приёмник в подвале, может, и сумел выжить. Попробую сейчас его найти.
Марк откинул кирпичи, мешавшие открыть дверь, спустился в подвал и вытащил из-под засыпанной грязью кровати железный армейский ящик для патронов. В нём у него хранились альбом с фотографиями, боевые награды, документы и несколько приятных для каждого взрослого мужчины вещиц: от бинокля до клыка африканского льва. В том числе там лежал и небольшой транзисторный приёмник – подарок отца на совершеннолетие Марка. Не часто, но Марк его включал, чтобы послушать звуки мира и вновь ощутить время своей юности. Вот и сейчас он, бережно взяв приёмник в руки, вдруг почувствовал в себе уверенность, как будто рядом с ним вновь оказался его отец.
Выйдя наружу, Марк выдвинул антенну и попытался поймать какую-нибудь станцию. Приёмник работал! На ультракоротких волнах, как реквием всему живому, раздавалось одно, холодящее душу, лёгкое шипение. На коротких волнах где-то в середине шкалы неожиданно, как откуда-то из глубокой бездны, донёсся едва слышимый истеричный голос диктора. Он на незнакомом языке, казалось, пытался докричаться до всех оставшихся в живых на Земле. Чуть дальше по шкале удалось поймать ещё несколько живых станций. Музыки не передавали нигде.
— Вот видишь, многих аборигенов наши разборки всё же не задели. И заметь, ни одна станция не говорит на английском или каком-то европейском языке. Это немного радует. Значит, и они получили своё…. Но главное – жизнь на Земле осталась.
— У меня родители под Кинешмой живут. Я именно им пытался позвонить. Что с ними сейчас, даже боюсь подумать.
— Не волнуйся, я уверен, что малым городкам напрямую не досталось. Будет сложно потом, особенно зимой. Потому что, наверняка, разрушена единая энергосистема страны, а без электричества..., - Марк тяжело махнул рукой.
— Не бросай меня. Мне страшно…. Я тебе хорошо заплачу….
— Рублями или долларами?
— А какая разница?
— Да, в принципе, уже никакой…. Оставь их себе…. На память о прошлой жизни…. А вот зажигалку я бы взял. Есть у тебя? А то я свою, где-то в этой кутерьме, потерял.
— Нет, я не курю…. Я за здоровый образ жизни.
— Ну и дурак!... Скоро, когда пожары погаснут, коробок спичек будет здесь стоить дороже всей твоей здоровой жизни…. И с профессией тебе не повезло. Погибли ведь не только люди,– можно сказать, что погибло и Государство. Такие, как ты, рекламщики, юристы и прочие "белые воротнички" теперь ещё долго никому здесь не будут нужны.
— А кто же нужен?
— Первый шок скоро пройдёт. На местах начнётся борьба за власть и продукты. Всё это достанется тем, у кого есть оружие и кто умеет убивать….. Без врачей тоже не обойтись…. Ну, и ещё, пожалуй, женщины…. Любых форм и профессий….
— Со мной, ладно, всё ясно. А ты-то к какой из этих категорий относишься? У тебя, что оружие есть?
— Я умею убивать, - горько усмехнулся Марк.
Глебу, почувствовавшему рядом с собой сильного и уверенного в себе человека, стало как-то легче смириться со всем произошедшим. Но, посмотрев в сторону, где стояло зарево над умирающим городом, он впервые подумал о судьбе других.
— Как ты думаешь, что там сейчас происходит?
— Во всех крупных городах, по которым нанесли удар, я думаю, совсем беда…. Многие, кто был в метро, наверно, выжили, но они вряд ли смогут теперь вылезти наружу через завалы. А под землёй без посторонней помощи они долго не продержатся…. И помочь ни им, ни тем, кто всё же выберется из метро наверх, пока некому…. Думаю, что ближе Кубинки Минское шоссе пока непроходимо…. А с других направлений может и дальше, потому что взрыв был не один.
— Как до Кубинки?! Нам же сейчас по таким завалам туда не добраться!
— Соображаешь…. А мы и не будем никуда добираться. В течение пары дней наружу из помещения лучше вообще лишний раз не высовываться, – сверху будет сыпаться всякая грязь и возможно радиоактивная. Бак в котельной остался целым, и в нём ещё достаточно много воды, бочка с бензином тоже не пострадала. Позже, дай бог, запустим генератор. По магазинам я не любил ходить, затаривался сразу надолго. Так что крупы и макарон нам с тобой на месяц должно хватить. Ящики с продуктами у меня под кроватью стоят…. А за это время дорогу расчистят…. Или, может, что-нибудь придумаем…. В крайнем случае, будем ловить крыс, их и раньше здесь было много….
Глеб посмотрел Марку в глаза и тихо спросил:
— Мы будем жрать макароны, когда в метро умирают дети?
Марк прежде, чем ответить ему, тоже посмотрел на озарённый пожарами Восток:
— К сожалению, это не фильм с Брюсом Уиллисом. Мы никому не можем сейчас помочь. И нам пока тоже на чью-то помощь не стоит рассчитывать. Надо с этим смириться…. Нам с тобой, просто, немного больше повезло. У нас оказались хорошие ангелы-хранители. Мой, по всему видно, задолго готовил меня к этому дню, твой же поздно спохватился, и ему пришлось всё делать экспромтом…. Наверно, живыми мы для чего-то ещё будем нужны…. Но, если ты со мной не согласен, то я тебя удерживать не стану.
Марк резко повернулся и ушёл в котельную.
Глеб присел на кучу кирпича, под которой лежали остатки его машины, и сильно зажмурил глаза. Он как-будто ещё надеялся, что всё случившееся – это лишь тяжёлый сон, и когда он опять откроет глаза, то всё окажется другим. Ему почему-то вспомнился вчерашний вечер. Пиво, весёлый смех над солёными анекдотами. Жизнь казалась простой и бесконечной. Если бы тогда им кто-нибудь сказал, что произойдёт утром следующего дня, то они к этому отнеслись бы, как к пересказу сюжета новой части "Крепкого орешка", в финале которого мир обязательно спасёт несгибаемый герой.
Глеб, наверно, ещё долго бы грезил, но в это время вернулся Марк. В его руках была хорошо знакомая Глебу совковая лопата и ведро.
— Ладно, если всё же хочешь остаться со мной, то тебе придётся выполнять всё, что я тебе скажу…. Бери лопату и иди за угол котельной. Там много лет подряд ссыпали уголь, и на этом месте вместо земли образовался его слой метра в полтора. Сейчас всё там, наверно, засыпало обломками, поэтому постарайся, пока совсем не стемнело, немного расчистить и набрать хотя бы ведро угля для печки. А я начну в подвале уборку. Песок и грязь могут оказаться радиоактивными, поэтому надо их побыстрее убрать….
Глеб согласно кивнул головой и двинулся по битым кирпичам, неловко размахивая для равновесия руками. Марк сокрушённо покачал головой, а потом не удержался и всё же крикнул ему вслед:
— И запомни, тебе теперь тоже придётся работать по принципу: "Бери больше – кидай дальше"!
А потом уже тихо добавил сам себе:
— Иначе не выживешь, сынок.
Продолжение этой истории можно прочитать здесь:
http://www.proza.ru/2019/11/12/1588