Дома бросила чемодан, переоделась, взяла самое необходимое и тотчас умчалась снова – ещё успевала на свою электричку.
В деревне меня ожидал сюрприз. Подходя к маминому двору, увидела через забор в огороде мужчину. Он держал в руках шланг и поливал грядки. Я не сразу узнала бывшего мужа. «Сына приехал повидать. Похвально». Вошла во двор и очень удивилась: везде чувствовалась рука мужчины – хозяина. Мама и Санька, сияющие, радостные, повисли на мне.
– Мама, мы с папой на рыбалку ходили, вот такого щурёнка поймали! – первое, что сообщил сын. – А ещё мы с папой будку Тузику новую сделали...
– А ещё забор починили, – вставила мама.
–И когда это вы всё успели?
– Так ведь он давно тут. Как ты уехала, дня через три объявился. Мужчины твои – молодцы, настоящие хозяева!
Мама нахваливала зятя и внука, а я понимала подтекст – ей всей душой хотелось восстановить нашу семью.
– Привет, Соколова! – сказал муж издали, не выпуская шланга из рук. Сказал весело и просто, назвав мою девичью фамилию. Я снова удивилась – привыкла видеть его насупленным и серьёзным.
– Привет, Володин! – сказала в ответ и ехидно спросила, – с каких это пор тебя на сельхозработы потянуло?
Он не обиделся и с улыбкой ответил:
– Да вот ... потянуло, – и, глядя на меня с восторженным удивлением, добавил, – прекрасно выглядишь!
– Спа-си-бо...
Нет, ей – Богу, не узнаю человека. Что это с ним? До развода он в упор меня не замечал. Помню, купила новое платье, решила его мнением поинтересоваться. Оделась и стала перед ним в позу манекена:
– Ну, как?
Муж тупо смотрел на меня.
– Тебе нравится?
Он мучительно соображал, о чём его спрашивают, наконец, выдал:
– Подстриглась, что ли?
Он так и не узнал размера моей одежды и обуви, моих вкусов и пристрастий, моих мечтаний …
Стряхнув горькие воспоминания, вошла в дом. Мы говорили с мамой, сынок не отходил ни на шаг, тычась мне в бок, как телёночек. Было так хорошо и радостно, что старые обиды ушли куда - то, и присутствие бывшего мужа нисколько не сковывало. Тем более, что на нём не висело страшных грехов: не оскорблял, не изменял, не... убивал. Я содрогнулась, отгоняя прочь воспоминания, и вернулась к маме и сыну:
– Что ты сказал, сынок?
– Не слышишь, что ли? Папа обещал завтра свозить меня в райцентр, в парк... Там машинки электрические – покатаемся. Поехали с нами! Поедешь?
– Конечно, поеду, сынок. Я тоже люблю на таких машинках кататься.
Сын, счастливый моим согласием, побежал делиться новостью с отцом.
Признаться, раньше я не любила прогулок с мужем, потому что он всегда шёл впереди, а мы с Санькой – метрах в трёх сзади. Он шёл, не оглядываясь, даже если мы переходили оживленный перекрёсток. Останавливался, покупал мороженое, вместе сидели за столиком в кафе, а потом опять: он – впереди, а мы – сзади.
Самое смешное, что и вдвоём мы гуляли точно так же. Я обижалась: «Ты что, стыдишься меня?» Муж спохватывался, метров десять шёл рядом, а потом опять уходил вперёд. Обиженная, я останавливалась, а он, не замечая этого, шёл дальше и при этом разговаривал со мной! Наконец, замечал моё отсутствие, оглядывался и страшно злился. Глотая слезы, я возвращалась домой, а он плёлся сзади. Так вот гуляли. Потом я вовсе отказалась от прогулок с ним – ради покоя в семье.
Через два дня муж притянул к себе сына, похлопал по спине, поцеловал в макушку, позволил поцеловать себя тёще, посмотрел на меня долгим грустным взглядом и уехал...
У меня тоже заканчивался отпуск, назавтра отчалили и мы с сыном.
* * *
Лето набирало высоту, все разъехались кто куда в погоне за призрачным счастьем, никто не вспомнил про мой день рождения. Да я и сама едва не забыла о нём, если бы не визит мужа. Он пришёл вечером с цветами, принёс шампанское и большую коробку конфет. Мы посидели на кухне, выпили шампанского за моё здоровье. Разговор не клеился, а когда сын пошёл спать, гость заторопился уходить. Уже в дверях протянул мне аудиокассету, пробормотав:
– Чуть не забыл, это взамен той, что ты потеряла. Завтра зайду, Саньке обещал.
Я взглянула на кассету: старые песни Пугачёвой. Надо же! Как трогательно! Я давно ещё потеряла такую кассету и очень горевала, а он подшучивал надо мной, над моими «совковыми» вкусами и музыкальными пристрастиями. Сам не слушал ничего, не помнил имён исполнителей, тем не менее, всегда иронизировал по поводу нашей эстрады.
Спать не хотелось, телевизор смотреть – тоже, решила сделать себе подарок: послушать сильный, страстный голос любимой певицы. Я поставила кассету, налила в бокал шампанского и уселась в кресло в предвкушении удовольствия.
Прозвучала первая песня, и вдруг... наступила пауза. Что такое?! Хотела уже встать, но услышала незнакомый глуховатый голос: «Вера, дорогая... извини, что прерываю. Но, пожалуйста, послушай и меня тоже. Я долго шёл к этому разговору, наберись терпения – выслушай!»
Удивление сменилось волнением, у меня задрожали руки, словно услышала голос человека, которого давно похоронила. Я уселась на место, сердце гулко стучало, мешая слушать.
«В первые месяцы после развода я был взбешён – почему ты так поступила со мной? Что за идиотский каприз?! Бросить меня – за что?! В собственных глазах я был идеальным мужем: хорошо зарабатывал, вы с сыном ни в чём не нуждались, я никогда грубого слова тебе не сказал, не изменял. Был уверен, что и ты счастлива. Ведь у тебя было всё: хороший муж, сын, семья, дом, достаток – всё!»
На этой фразе его голос зазвенел, как натянутая струна. Потом пауза , и снова голос, горький, ироничный:
«Я был счастлив и гордился тем, что всё, что имею, заработано моими трудами, моим умом. Я гордился собой: и жену – то выбрал на зависть другим, красивую и хозяйственную. Я сотворил микромир, в котором жилось комфортно, и ничего лучшего не желал... И вдруг! Ты посягнула… ты всё разрушила! Как же я ненавидел тебя!
Голос надолго пропал, слышался только шелест пленки. Я ждала.
«Извини, говорю не по- написанному. Я попытался посмотреть на нашу жизнь твоими глазами. Не получилось… Оказалось, я совсем не знаю тебя… Просто «потреблял» и не удосужился заглянуть поглубже. Я придавал значение только тому, что делал сам, но никогда даже не задумывался, а что даёшь ты? То есть внешние проявления я ценил: обеды там… чистота… а кроме этого, ничего не видел. Дальше – хуже. Я вынужден был признать, что мой мир рухнул в одночасье, потому что в нём не стало тебя... Я виноват перед тобой. Очень виноват. Прости! Спасибо, что набралась смелости «стукнуть меня по башке», иначе и состарился бы таким вот… индюком».
Я не вытирала слёз и чувствовала, что ко мне возвращается что-то утраченное, с чем давно простилась, но не смирилась с потерей. Голос на плёнке заставил разреветься ещё сильнее: «Вера, я люблю тебя, я не могу без тебя жить, я просто … умру без тебя, понимаешь?! Возьми меня назад в мужья...»
Пауза. «Не отрекаются любя, ведь жизнь кончается не завтра», – сочувствуя мне, запела Пугачёва.
Я сидела в кресле, скрестив руки, покачиваясь в такт мелодии, и была благодарна певице, как доброй подруге, за соучастие и сопереживание.
Утром позвонили в дверь. Кто бы это в такую рань? Муж стоял на пороге, неестественно спокойный.
– Заходи, – пригласила я.
Он молча отрицательно покачал головой и смотрел мне в лицо, пытаясь по глазам понять, услышан ли он.
– Да заходи же, чудо моё! — сказала я, улыбаясь.
Он вздрогнул, а потом, схватив меня в охапку, внёс в квартиру и, не отпуская, стал осыпать поцелуями.
– Пусти, сумасшедший, задушишь... – я шутливо отбивалась от его ласк.
– Ма...а...а… Ты чего...? – сонный Санька тревожно выглядывал из своей комнаты, а увидев отца, всё понял, с разгона прыгнул на нас, уцепился, мы втроём упали на пол в прихожей, получилась куча – мала.
– Доброе утро, друзья! – громко донёсся бодрый голос из радиоприемника.
Эти слова неожиданно вызвали бурю хохота. Сидя на полу, мы смеялись до коликов в животе, а, отсмеявшись, я сказала нарочито строго:
– Мужчины! Кто у нас сегодня дежурный по кухне? На пост, шагом марш!