Шутки в сторону.
- В Лас Пальмас, Санта Крус приплывает беларус. Он на тысячу песет и обут и одет…, - напевал в рулевой рубке Карась, то оглядываясь на ваера поставленных тралов, то заглядывая в монитор эхолота.
103-й старательно урчал главным дизельком. Легкая волна ласково пошлепывала по железному боку. Стайка тунцов, проблескивая серебристыми боками, шла параллельным курсом, у поверхности воды, в ожидании выборки тралов. Слева, над горизонтом, полоска синеющих тучек. Справа, вдалеке, бесцветный в полуденном тропическом солнце, низкий африканский берег.
- Скорей бы в порт, постоять, отдышаться - подумал 103-й. Потереться бортами с такими же суденышками в конце причала, потрепаться о своем, о морском. Вдохнуть земного африканского: запахов подгоревшего пальмового масла, гниющей банановой кожуры; приветом далеких джунглей, с порывом ветерка, ароматов каких- то неведомых цветов. Полюбоваться, взлетающей с иссиня черной отмели на отливе, стаей ослепительно белых фламинго. Помахать флажком, вечно спешащему, высокомерному контейнеровозу. И даже, может быть, на яхтенной стоянке, увидеть ее, с голубой полоской на борту и сложенным алым парусом.
Витич поднялся на мостик. Кивнул секонду. Присел перед, привязанной к ручке машинного телеграфа, Читой, похлопал себя по ляжкам и, вытаращив глаза, сделал Чите: У!!!
- Что, зараза, все карандаши, на, погрызла?
Чита похлопала себя по ляжкам, вытаращила глаза и сделала кэпу свое: У!
- Немного осталось, свайку ей в клюз, - Карась ласково посмотрел на Читу. И глянув на хронометр на переборке: Через полчаса выбираем.
- Подозрительно чаек не видно, куда-то свалили, на, - кэп выглянул на стрелы тангонов.
- Разогнал всех, чтоб их в шпигат твою мать. Всю палубу засрали. Взял у механцов технический шприц, залил штемпельной краской. И набуй мне в снабжении коробка штемпельной краски? Брызнул, в одну попал. Они всей стаей стали за ней гоняться. Вчера улетели.
- Слушай, Карась, тут сводка, на, хреноватая. Снизу циклон закручивает, - Витич поскреб небритую двухдневную щетину.
- Как закрутится, так и раскрутится. Не первый, не последний, мативо.
- Ты много- то не матерись, на винт намотаем. Ладно, работаем, на. Там посмотрим.
Долго ждать не пришлось. К вечеру, волну больше четырех-пяти баллов не раскачало, но задувало уже по- взрослому. Кэп посоветовался со старпомом. Решили, до порта не добежать, штормовать носом на волну в море.
- Только этого не хватало, - поежился 103-й, вспоминая Бискай.
Тралы выбрали и начали закреплять на палубе, когда Варька, который уже перелил суп, чтоб не выплеснуло, в две привязанных к плите кастрюли, высунулся на палубу:
- Рафик, Союз упал! Николаев пропал!
- Как пропал?! Баську- маську не видал?Ай, вай! Счас поищем.
И уже матросам:
- Заканчивайте без меня.
В каюте Николаева не нашли. Осколки разбившейся николаевской банки и всего того, что, по законам шторма, должно было упасть, упало и каталось по палубе, выискивая свое место. Перепуганная Терешкова, скользя всеми лапками, переезжала под качку от одной стенки своей банки к другой. Рафик поднялся на мостик. По поверхности океана гнало уже не пенные барашки, верхушки волн срывало штормовым ветром, заплетая в пенные косы. Капитан пытался что-то разглядеть в беспроглядье экрана радара:
- Рафик, тралы убрали, на?
- Тралы- мралы! Убрали, убрали! Заканчиваем. Витич, где Баська, Николаев пропал?
- Где ей быть, в каюте или на камбузе.
Действительно, Баська сидела на камбузе, сыто щурясь и намывая лапкой мордочку.
-Ты ей чего давал? - спросил Рафик Варьку.
- Еще нет. Может что стащила?
- Вах! Вай, вай, вай!!!
Витич дает команду вахтенному поменять курс:
- Идем к островной гряде, на, на укрытие.
103-й на развороте, на бортовой волне резко заложило. Матросы, убирающие тралы, накрытые разбившейся о борт волной, отряхиваясь, с гоготом выскочили с палубы в коридор надстройки.
Погодная сводка пришла еще более мрачная. Уже второй циклон поднимался с юга.
103-й, цепляя волну то левым блоком тангона, то правым, подымливая главным, бежал вперед. О, кажется здесь, 103-й, месяц назад, впервые увидел морскую черепаху. В полный штиль, по масляно гладкой поверхности океана, огромная черепаха, с оливковой спиной и налипшими нитками зеленых водорослей, медленно, не оглядываясь на судно, важно гребла в сторону песчаного островка, поросшего низким кустарником. А, вот и этот островок. Как будто другой. Не высокие деревца и кустарники причесанные сильным ветром почти лежали, прижавшись в земле. Все- таки укрытие. 103-й зашел с подветренной стороны и бросил якорь. Отмотал сколько надо якорь- цепи и отдышался. Над мачтами посвистывало, но терпимо, только брызги хлестали по бортам, рубке, иллюминаторам. Подбежал местный маленький креветколов.
- Привет, братишка, - сказал 103-й.
- Привет, карефан, - ответил креветколов. И тоже бросил свой якорь. Но неудачно. Пока было видно, в тусклом свете приземляющегося солнца, малыш пытался зацепиться за коралловое дно. Якорь не держал. Тут 103-й ему ни чем помочь не мог, ни борт не подставишь, ни прикроешь. Того все время стаскивало в сторону 103-го. Малыш запускал машину и выбирал якорь. Забегал вперед и опять бросал якорь. И опять его тащило. Когда стемнело и малыша опять пронесло мимо, 103-й потерял его совсем. Больше он этого рыбачка не встречал. Ни в порту, ни на промысле. Когда стемнело, царапая дно лапами якоря, ураганным ветром потащило уже 103-й. Пару раз 103-й переставлял якорь. Потом стал, на растяжку, на два якоря и выдохнул. К полуночи пришлось запустить главный двигатель, подрабатывая самым малым, потому что начало утаскивать от острова уже на двух якорях. И вдруг, главный встал! Как сердце от пули - мгновенно и намертво.
Кэп позвонил в машину:
- Что случилось, на, почему главный встал?
Вахтенный Федор:
- Похоже намотка. Вы там на винт ничего не намотали?
И минут через 15 добавил:
- Валоповороткой главный не проворачивается. Пробовал талями за маховик
провернуть вал, не идет сука! Намотались! Полный триппер.
Когда заглох главный двигатель, две- три минуты и натянутые в нитку железные якорные цепи рвутся, как сизалевые канаты, вначале одна, потом другая. Якоря остаются на дне. А 103-му становится совсем тошно, как никогда раньше. Беспросветная ночь, невиданный шторм и невидимый, где-то во мраке, атолл. Как только 103-й выбросило из- под острова, невероятной силы ветер стал крушить все на палубе. Все, что было не закреплено или не зацепилось за леера и борта, полетело за борт. С ударом волны, накрывшей рубку, пал радар. Потом, оборвав антенны, обрубило радио связь.
На мостике собрали совет. Капитан:
- Доложите по заведываниям, у кого что, на?
Старший помощник:
- Корпус держит, поступлений воды нет. Про связь и радар сами знаете.
Старший механик:
- Главный стоит, судя по всему намотка на винт. Можем подготовить к пуску, но это будет последний пуск. В остальном нормально, дизель- генераторы в работе, свет есть, если что откачаемся.
Решили:
- Ждем утра. Всем, на, кроме вахты отдыхать. Усилить наблюдение.
- Наблюдать, чего наблюдать? - подумал 103-й. Тьма кромешная, ни месяца, ни звездочки. Черпая левым фальшбортом, полуослепший, 103й , с остановленным сердцем, несся куда-то по океану. Был только черный, непроглядный верх и был злобный, клокочущий низ. И внутри, пробирающий до дрожи, болючий зуд. За остальных, за 13.
...........