Ближе к обеду, должно быть, от всех волнений, у меня разболелась голова. Я прилёг отдохнуть, уверенный, что не засну ни на минуту, и проспал тяжёлым сном почти до самого вечера, до сумерек.
Меня разбудил Кларк Вернер.
- Если вы и Рона ещё не оставили мысли о вашей авантюре с похищением Магона из церкви. Самое время продумать детали. Ночью здесь каждый шорох слышен. А днём слишком светло, но вот глубокий вечер – самое козырное время, - и он сам усмехнулся своей шутке. – Как ваша шея? Боюсь, стремясь произвести должное впечатление мой артистичный братец был слишком… гм… реалистичен.
- Шея болит, но вроде бы пока не воспалилась, - сказал я, осторожно покрутив головой. – А что ваши родители, Вернер? Мне бы не хотелось впутывать их…
- Мне тоже, - серьёзно кивнул он. – Поэтому я всё устроил наилучшим образом. Они собрались в гости к одному моряку, другу отца, в Кулл-Лейк-Спот, и отбыли помпезно, на виду у всего посёлка, чтобы ни у кого и тени сомнений не осталось в их отъезде. Им ещё жить здесь. – пожал он плечами. оправдываясь. – Неизвестно ещё, как тут выйдет, а так, в худшем случае, они смогут громко проклянуть меня, змею, пригретую на груди, и им ещё сочувствовать станут.
- Думаете. они на это пойдут? – с сомнением спросил я.
- Велю – так пойдут. С волками жить – волком и пахнуть.
- Ну, а что же вы тогда делать станете? Вам ведь уже будет не приехать.
Вернер махнул рукой:
- Мне и так скоро будет не приехать. По окончании курса я за океан собираюсь, в Америку.
- Бог ты мой! Это для чего же?
- Доводить до ума то, что здесь начал. Собираюсь заняться изучением редких заболеваний в замкнутых популяциях. Резервации индейцев для этого более, чем подходят. Близкородственные браки и всё такое.
- Так это ваше дело жизни?
- Громко. Это просто моя тема для диссертации. Видите сами, каков здесь вес кровосмешения. Взять хоть и наш клан. Ведь Сэмплиеры похожи многим между собой. И как-то они это унаследовали и сохранили, ведь верно? Вот мне и хотелось бы понять механизмы такого наследования и сохранения. Но мы отвлеклись от насущной темы, доктор. Вы сейчас умойтесь, придите в себя - и будем разбойничать. Попробуем, как тати в ночи, скрытно проникнуть в церковный подвал. Поторапливайтесь, доктор. Я жду вас у дверей.
Я наскоро привёл себя в порядок и постарался одеться подобающе: свободный, спортивного покроя охотничий костюм, тёмная накидка с капюшоном, сапоги для верховой езды на мягкой подошве. К поясу я пристроил на всякий случай лёгкую кобуру с револьвером, а за голенище сунул нож.
На крыльце, когда я вышел, препирались Вернер и Рона. Рона непременно хотела участвовать в нашей вылазке, Вернер отговаривал её, упирая на то, что крепкий тыл – основа успеха любой операции.
- Неизвестно, в каком он состоянии, - говорил Вернер, понижая голос до трагического шёпота. – Ему может понадобиться перевязка, горячая вода – ты сможешь всё это подготовить, а там нужна будет только грубая мужская сила , а может, и умение быстро бегать. У тебя – ты знаешь – ни того, ни другого, да и околачиваться вокруг церкви всей толпой – это привлекать к себе ненужное внимание. Оставайся здесь, жди нас.
- Я бы вас прикрыть могла, посмотреть, чтобы никто не шёл, никто не увидел. Если кто появиться, сигнал вам подать, разговором отвлечь…
- По-моему, это предложение не лишено резона, - вмешиваюсь я. – никто, действительно, не знает, как там повернётся. Может быть, нам понадобится союзник, может быть, свидетель, а может быть, и отвлечение, и прикрытие. А воду вскипятить всегда успеем.
- Я вооружён, - предупредил Вернер, как бы давая этим понять, что мероприятие, на его взгляд, может оказаться опасным, и молодой девушке там не место.
- Я тоже, - сказала Рона и показала свой маленький браунинг.
Вернер завёл глаза.
В общем, кончилось тем, что мы отправились втроём, но так: мы с Вернером впереди, а Рона, как и собиралась, прикрывая наш тыл, позади и поодаль, как будто не имеет к нам никакого отношения.
Церковь, о которой шла речь, находилась, как и дом старика Идэма, на отшибе, представляя собой третий конец четырёхконечного креста. Первые два из них – мельница и разрушившийся бывший дом о’Брайана – проклятое место, которое, как я слышал, уже пять лет все обходят стороной – отстояли чуть дальше, а четвёртый – дом Идэма – ближе к сердцу поселения, но зато и у самой кромки леса. Само здание церкви выглядело, как классический образчик пресвитерианской архитектуры: приземистое строение, сложенное из серого камня, местами густо поросшего мхом, без излишеств и узоров, кроме массивных кованных решёток. Шатровую крышу венчал шпиль.
- Сейчас посторонних людей внутри быть не должно, - сказал Вернер, взглянув на часы. – А отец Ози, наверное, у себя, в приватной келье, но, чтобы не рисковать, постараемся проникнуть прямо в подвал. Если мне память не изменяет, тут где-то должен быть чёрный ход. Но, чтобы никто нас не застал и ничего не заподозрил, пусть Рона совершает моцион так, чтобы контролировать подступы и к фасаду, и к тылу.
- А не будет выглядеть ещё более подозрительной прогулка юной девушки в полном одиночестве? – забеспокоился я.
- Здесь нравы простые, - пожал плечами Вернер. – Дочка мельника тоже гуляла в одиночестве, когда Магон попытался надругаться над ней. за что и бит до полусмерти.
Теперь, когда я уже знал, кто такой на самом деле Магон, меня с новой силой задел цинизм его слов, цинизм всей этой ситуации и её чудовищная несообразность.
- Вы многого хотите от настолько повреждённого человека в первые дни прояснения его сознания, - неприязненно сказал я Вернеру. – И, в любом случае, не при Роне бы…
- Рона эту историю знает, - спокойно возразил Вернер. – А и не знала бы, ей бы сообщили при первой возможности. Местный эпос не слишком разнообразен, чтобы жители могли пренебрегать такими подарками.
- Да вы смеётесь, кажется? – вспыхнул я.
Вернер внимательно и очень серьёзно посмотрел мне в глаза – я уловил в глубине его глаз ту же призрачную фосфорическую нотку, которая так завораживала во взгляде Холмса и позволяла моему другу отлично видеть в темноте.
- Не над братом, - сказал он без тени улыбки, а. пожалуй, что и со злостью. – Меня бесят тупость и невежество, словно разлитое здесь в небе и в озёрах. Даже среди лучших людей Хизэленда. Даже мой отец… Несчастный Шерлок – кто бы ни был его враг, он знал, где поставить вольеру. Значит так, Рона, смотри: если кто-то подойдёт опасно близко, заговори с ним – а ещё вернее, он сам заговорит с тобой, так поддержи беседу, а для нас чихни два раза и с перерывом ещё один раз.
- Почему именно чихать? – удивилась Рона.
- Потому что разговаривать с кем-то и одновременно громко петь у тебя не получится, кричать «ура» или «караул» будет странно и привлечёт внимание, а чихание – звук громкий и самый естественный. Мы услышим, а твой собеседник не заподозрит подвоха.
- Поняла, - кивнула Рона. – Так? – она смешно перекосила лицо, сморщила нос и чихнула с такой силой, что ей отозвалось эхо.
- Тихо ты! Сейчас-то зачем? – зашипел Вернер.
- Ну, должна я была попробовать – вдруг не получилось бы?
- Получилось. Всё. Начинай прогуливаться, мы с доктором попробуем попасть вовнутрь. Лишь бы не на лобном месте оказалась эта заветная дверца… А-а, вот она!
Нам повезло: вход в церковный подвал располагался позади каменного выступа стены, скрытый этим выступом. Сильно разросшийся кустарник в сгустившихся сумерках казался сплошной, лишь с отдельными белесыми промельками, массой, охватывающей нижнюю часть каменной кладки. Летом, когда кусты эти были покрыты листвой, массивную дубовую дверь на кованых петлях, серую, в цвет стены, должно быть, и вовсе невозможно было разглядеть, но и сейчас, когда ветви большей частью оголились, их густота всё равно довольно надёжно скрывала вход в церковный подвал от досужего любопытства. Не искать, так и не найдёшь.
Ко всему, дверной проём оказался углублён в выложенную камнем же ячейку, к нему вели ступени – что-то вроде глубокого цокольного окна. Мне невольно вспомнилось логово Магона и скрытый лаз.
- Ну, вот здесь, - сказал Вернер. – Если пленник, действительно, содержится в подвале церкви, это – путь, которым мы можем воспользоваться, чтобы попасть прямо туда. Посмотрим, как охраняется обитель веры с чёрного крыльца? Исчезните со сцены, доктор, сюда, в тень.
Честно говоря, на двери я рассчитывал увидеть тяжёлый засов, запертый на такой же массивный патриархальный замок, но в действительности дело обстояло иначе: замок был врезным, с хитрым предохранительным механизмом. Я вспомнил, как нравилось Шерлоку Холмсу вскрывать такие хитроумные конструкции. У него был специальный набор бесшумных отмычек и крючков, и владел он ими виртуозно. Как оказалось, его двоюродный брат перенял некоторые черты кузена – во всяком случае, набор слабо звякнувших при этом отмычек, он из кармана извлёк так же привычно, как кошелёк или визитницу.
- Вот лучина, - сказал он затем, чиркая спичкой и запаливая слабый огонёк. – Поднесите близко к замку, закройте ладонью с той стороны и светите мне. Осторожнее, не обожгитесь с непривычки.
- Привычка есть, - улыбнулся я. – Потайной фонарь – громоздкая штука, не всегда удобен. К тому же, возможно, мне ещё придётся…
- Тс-с! – узкая ладонь Вернера вдруг зажала мне рот, несколько мгновений он прислушивался, а потом прошептал мне на ухо:
- Доктор, там, похоже, что-то не то…
Тогда насторожил уши и я. Слух у меня был не такой острый, как у представителей династии северных Сэмплиеров, но спустя мгновение я тоже услышал какие-то странные звуки: вздохи, сопение, стоны. Вернер освободил мне рот, но сжал моё плечо.
- Мне не нравится то, что там происходит.
- А я понять не могу, что там происходит, - признался я.
- Не уверен, что хочу это знать…. Но теперь ещё тише.
А в следующий миг в подвале церкви раздался тот самый жуткий, монотонный смех, который я уже слышал в лесу. Сейчас, приглушенный толщей каменной кладки, он звучал не так отчётливо, как разносимый лесным эхо, но не узнать эти зловещие механические интонации я не мог.
И я вспомнил вдруг уже однажды слышанный подобный смех – много лет назад, в первые дни нашего знакомства так смеялся Холмс, истязаемый своим тюремщиком похотливой скотиной Диомедом. Это было во время его насильственного удержания в доме у преступного дальнего своего родственника – графа, ради сокрытия собственных преступлений выдававшего моего друга, тогда ещё юного и беззащитного, за сумасшедшего и чуть не обманувшего даже меня, тогда ещё постороннего, но всё же врача.
- Вернер… - прошептал я. – Что бы там ни происходило, мы немедленно должны вмешаться. Доламывайте чёртов замок! Плевать на его сохранность и ваши амбиции – мне совсем не нравится то, что мы слышим.
- Если нашумим, нас застанут врасплох. А лучше, чтобы мы, - прошептал Вернер, с усилием налегая на изгиб отмычки.
- Или вы так себе слесарь, или фомка надёжнее. Ну!
Замок поддался, наконец, и Вернер толкнул дверь.
Перед нами был узкий тёмный проход, в конце которого из-под другой двери, выглядевшей лекгомысленной и чужеродной, пробивался свет. Здесь звуки стали слышны отчётливо: стоны, смех, хрипы, чьи-то восклицания, одобрительные бессмысленные междометья. Оттолкнув Вернера, я бросился вперёд, но он схватил меня за плечо:
- Нет! Нет! Стойте! Вы же даже… О, господи! Да хоть взгляните вперёд, что там происходит. Вот, сюда, в щель.
Мы склонились к широкой скважине, проделанной некогда, очевидно, для проталкивания почты или денег, когда внутренняя дверь несла где-то иную службу. Было не слишком просторно, и я щекой невольно коснулся щеки Вернера, почувствовав кожей влажный холод его волнения. Сам я, наоборот, как в огне горел, и меня била дрожь, не сделавшаяся меньше, когда я осознал, что именно вижу.
Мы смотрели прямо в молитвенный зал – церковь изнутри была выдержана в таком же минимализме, как и снаружи, поэтому я не видел ни цветных мозаик, ни позолоты, ни всей той пышности. Которой славятся католические храмы. Здесь всё было просто: камень стен, расписанный – притом сдержанно – только алтарь, иконы в простых окладах, без излишеств, массивный деревянный крест, чем-то зловеще напоминающий могильный, водружённый прямо посередине зала.
Магон был распят на кресте. Единственное послабление: ему не прибивали руки гвоздями, а лишь привязали к перекладине верёвками. Распят он был низко – так, как, я где-то читал, вешают на дыбе, чтобы несчастный касался пола лишь кончиками пальцев. Вся одежда до последней нитки с него была содрана, исполосованное шрамами тело отчаянно изгибалось в тщетных попытках уклониться от щекочущих его пальцев. Щекотали двое: мальчик лет десяти, уродливый и горбатый - я уже знал, что это сын местного пьяницы-врача – и взрослый парень с бессмысленным взглядом раскосых глаз, маленькой головкой и нелепыми ушами. Он похоже был нем, потому что радостно и характерно мычал. Магон то стонал, то заходился в механическом громком и жутком не то хохоте, не то плаче. совершенно не похожем на весёлый беззвучный смех моего друга Холмса. Маленький горбун и сам смеялся, а порой запрокидывался и издавал какие-то маловразумительные восклицания. Последний участник оргии – мрачный священник, виденный мной и Роной ещё в поезде – стоя в стороне, не сводил с пытаемого пленника глаз и ритмично и безэмоционально удовлетворял себя. Всё вместе производило впечатление какой-то жуткой тёмной мессы, тем более, что освещён зал был множеством мерцающих необычным голубоватым огнём чаш факелов – я даже сквозь щель почувствовал, что воздух пропитан приторно - сладким дурманом – очевидно, горели какие-то наркотические алкалоиды.
«Господи! - подумал я. – Как хорошо, что Вернер отговорил Рону идти с нами в подвал!»
- Не вздумайте! – вдруг прошипел Вернер, хватая меня за руку. А я даже не сразу понял, о чём он, и только опустив взгляд, увидел, что моя рука, даже без вмешательства сознания, уже извлекла из кармана револьвер и отщёлкнула предохранитель.
«Ещё как вздумаю», мысленно возразил я, но Вернер вцепился крепче:
- Этих двоих тоже застрелите? И ребёнка?
- Ребёнка? – переспросил я, и сам испугался своей интонации.
Вернер мотнул головой:
- Он, конечно, маленький монстр, но ему только десять. Давайте-ка лучше веток натаскаем.
- Что? – обалдело переспросил я.
- Веток, говорю. Веток. Их вполне достаточно у входа. Тихо нужно действовать, а не стрельбу устраивать. Хладнокровно, но быстро, пока они своими забавами не обеспечили нам ещё один труп, только уже не в лесу, а прямо в церкви.
Только теперь я сообразил, что он хочет делать. А ведь и Холмсу удавались когда-то подобные штучки – сыграть на инстинкте, на невольном стремлении человека к ориентированию в неординарных обстоятельствах.
Наши перешептывания и перемещения даже не отвлекли священника и его подручных, что и объяснимо – они были слишком поглощены своим занятием, так что мы успешно вернулись ко входу, наломали веток и сложили их в коридоре, ведущем к легкомысленной двери. Поскольку первая, дубовая дверь, оставалась открытой, отчётливо тянуло сквозняком.
- Вот и хорошо, - сказал Вернер, чиркая спичкой.
Мои военно-полевые подвиги померкли перед его мастерством: он разжёг всю эту сырую кучу с одной спички. Свежесломанные ветки отлично задымились, дым потянуло сквозняком в щель. Я прислушался: возня внутри прекратилась, сменившись резким возгласом:
- Да что за чёрт!
- Ишь, как чертыхается святой отец, - хмыкнул Вернер. – Вот теперь держите, доктор, револьвер наготове, но не пули в нём – смекаете?
- Чего ж тут не смекнуть!
Я отступил назад и встал так, чтобы дверь, распахнувшись, скрыла меня. Второй раз за сегодняшний день я дышал дымом.
- На идиота внимания не обращайте – он всё равно никому ничего не расскажет, да ему и не поверят, - торопливо инструктировал Вернер, сжимая в руке собственное оружие. – Следите только, чтобы он сам вас не ударил. Наша цель – святой отец и мальчишка доктора.
Он едва успел договорить, как послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась.
Всё произошло быстро: я только увидел смутный силуэт в дымной проёме и. не теряя времени, с маху опустил ему на голову тяжёлую рукоятку револьвера.
Хрипло охнув, отец Ози рухнул на земляной пол к моим ногам.
Вернер перепрыгнул через него и стремительно ринулся в церковный зал, на ходу бросив мне:
- Лучше свяжите.
Не слишком переживая о том, что покушаюсь на чужое имущество, я сорвал со святого отца красивый витой шнурок, подпоясывающий его рясу и связал ему руки за спиной, стараясь затянуть возможно туже и причинить боль. Затем, скатал свой носовой платок в тугой шар и заткнул этим импровизированным кляпом рот отца Ози, для надёжности закрепив кляп своим шнурком, вынутым из ботинка.
- Доктор! – позвал в этот миг Вернер. – Хватит уже его пеленать – вы мне для дела нужны.