Сколько себя помню, папа был всегда.
При маме.
Считался ее собственностью, неотъемлимой частью.
О приватизации в то время не слышали, даже личная жизнь зачастую становилась общественной, потому как что скрывать от советского общества советскому же человеку?!
Правильно, нечего.
А папа всю жизнь, сколько жил с нами, был маминым. Приватизированным. Все мои 14 лет.
Пока не потерял вконец совесть и не подкинул маме свинью напоследок, умерев.
Папа был сказочно красив, красив настолько нереально, что, даже будучи в "старом" возрасте 47 лет, идя по улице, заставлял женщин поворачивать в свою сторону головы, что меня удивляло безмерно.
"Пап, а пап!"- доканывала я его-"А чего это все тетки на тебя смотрят, и оглядываются"
Папа смеялся... У него была на редкость красивая, очень обаятельная улыбка..."Не знаю, не замечал"- он наклонялся ко мне корчил "рожу"-" Я , наверное, страшен, ужас , как!"
В семье нашей болела всегда мама.
Болела с чувством, толком, расстановкой, ей было всегда "плохо с сердцем"( почками- от Панангина, с нервами- от Валидола( она до сих пор свято уверена, что это- лекарство от сердца и нервов), с печенью- от тяжёлой жизни( обжорства, вообще-то), а папа был здоров.
"Как бык"- говорила мама.
Пока мама не вылазила из больницы( климакс и истерия), папа, как умел, собирал меня в школу, стирал мою одежду и заплетал косички.
Водил гулять по лесу, показывал муравейники, мастерил мне свистульки- пищалки, когда мы с мамой были в пионерском лагере, каждый день приезжал и привозил корзиночку с ягодами.
Дома он тоже не сидел без дела, вечно что-то мастерил и доделывал, у нас была первая в Союзе встроенная кухня, в 71году!
Папе как-то попался на глаза рекламный буклет, кажется, финский, изрядно потрёпанный, он там и увидел идею.
На кухне , в старом доме на 8 квартир,был спрятан газовый баллон, главное "украшение" нашего дома.
У соседей все это стояло на виду.
Работал папа мастером на заводе. Зарабатывал он "мало", но всегда зарплату отдавал до копейки, и начиналось...
"Любаша, дай рублишку!"- мама стонала, опять!!!
Я сердилась:" Папа, ну, сколько можно!"
Папа пил.
Пил он тоже столько, сколько я себя помню.
Он был очень милым и добрым, он никогда не буянил, ни единого раза не сказал никому ничего дурного, по натуре в нем была какая-то врождённая деликатность, интеллигентность, я бы сказала.
Если бы он не пил...
История не знает сослагательных наклонений.
Под конец жизни ему достаточно было выпить стакан воды, и он на глазах становился "тёпленьким"
Интеллект не страдал.
Он до самого конца прекрасно считал, обладал образным мышлением, но по складу ума он был типичный "технарь", чинил все, строил-все, конструировал тоже все.
И не болел.
На работе его очень любили и уважали, с сочувствием относились к его "проблеме", он нравился окружающим.
Я и мама знали, что дома он превращался в ничего не понимающего, слюнявого идиота, стоило ему "перебрать" с дозой.
Правда, зная за собой это, он старался лечь спать, и не "отсвечивать"
Заболел он внезапно.
Воспаление лёгких, антибиотики помогали мало.
Участковый терапевт, работавшая по совместительству в больнице, выписала его на работу, на один день.
На следующий день она клала его к себе в отделение.
Папа, раз ему сказали, что он условно здоров на один день, пошел на свой любимый завод. Там , на одном месте, он работал всю свою жизнь.
Вечером он вернулся беспокойный.
Бегал по квартире, жаловался, что ему нечем дышать, говорил, что ему плохо.
От него несло алкоголем.
На работе, почувствовав, что ему плохо, тяпнул он проверенное годами лекарство, чистый спирт.
Завод был союзного значения, и это добро там не переводилось
Медицинский, 96%,что ли.
Для протирки деталей, без отчётности особой.
Мама, пригрозив, что все, сейчас он поедет в психушку, позвонила соседям с обеих сторон и потребовала, чтоб те вызвали "Скорую", т.к. "Анатолий допился до белой горячки"
Ночь, часов 11...
1984 год.
Мне 14 лет
Приехала бригада, трое здоровых мужиков, схватили папу, один понюхал:"пьян, ссскотина!"- и, подталкивая поджопниками, потащили на выход.
Как он кричал:" Люба, что ты делаешь, мне нечем дышать, Люба, не отдавай меня, пожалуйста, Наташенька, доченька, помоги, не отдавай меня, мне нечем дышать!"-
Я пулей вылетела из комнаты через коридор к входной двери.
Папины пальцы, вцепившиеся в косяк, ломал, выкручивая, здоровый мужик.
Папа казался на их фоне маленьким( в спецбригады хлюпиков не брали)
Я вцепилась в мужика.
"Женщина, у вас мозги и совесть есть?! Что творите?! Уберите девочку, она не должна это видеть"
"Нет, должна! Пусть видит, до какого состояния допился ее обожаемый папочка"
"Сука!"- сквозь зубы бросил другой, освобождаясь от моего захвата.
Папы не было три дня.
Три дня мама ходила в больницу, в психушку.
Рассказывала, что отца зафиксировали на спине за руки и ноги,он корчится, не ест, она оставляет ему соки( как я узнала потом, все эти жалкие баночки морковного сока делил между собой персонал, справедливо полагая, что папе это уже не нужно, мама поймала за этим сестру и санитарку.
Бог им судья, им, видно, было нужнее.
На третий день я сходила и притащила апельсины, и твердо сказала маме:" Ты- как знаешь, я иду к папе. Я все равно увижу его"
Мама, отведя глаза в сторону, сказала:" Его нет уже второй день. Он умер, на следующий день"
Я тихо сползла по стенке.
Я не знаю, что она пережила, зная, что муж умер и она - вдова.
Не говоря мне.
"Оберегая", как она объясняла.
Но с тех пор я стараюсь не привязываться к людям, мир, мой мир, он вращается в основном вокруг семьи( муж, сын) и пары человек, к семье моей не принадлежащей.
На большее меня не хватает.
Когда училась, единственное место, куда мне не удалось пробраться, архив нашей психушки.Психиатрия до сих пор хранит свой архив, не допуская даже коллег- смежников.
Я точно знаю, что папа задыхался, но тогда у "Скорой" не было пульсоксиметра, и его зафиксировали на спине, что ускорило конец.
Я не пью. Совсем. Любой повод- не является поводом для меня. Я не отказываюсь, нет, просто весь вечер сижу с одной рюмкой, исправно поднимаю ее, произнося тосты, исправно подношу ко рту, когда тосты сказали другие.
Но не пью.
Не курю.
В этом плане я- белая ворона.
Я стала седой в 14 лет.
И я до сих пор помню, как папа кричал:" Наташенька, доченька, помоги"
Я не смогла помочь.
Единственному человеку, который хорошо ко мне относился, я помочь не смогла.
Я- приемный ребенок.
Они взяли меня из-за квартиры.
Получили квартиру ,довольно большую, 52 кв.м.
Это мне рассказала соседка, бабОля.
Она жила с моими родителями по соседству.
"Так она спала и видела себя в новой квартире, а тут у Толика любовь образовалась, Мария, красивая женщина. Твоя-то мать и старше его, и дитёв иметь не могла, вот и загоношилась под сорокет.
Сам не ам, но и другим не дам! Не выпустила она Толика-то, тобой привязала.
Детей он очень любил"
Я до сих пор чувствую вину перед папой.
Я сейчас давно уже старше, чем он.
Я не знаю, изменилось бы что, не дай я тогда его увезти, и позволи ли бы мне помешать...
Но история не знает сослагательных наклонений.
Всю мою жизнь мама внушала, что она- то самое сокровище, ради которого я должна жить.
Страх одиночества сросся со мною.
Хотя ничего плохого в самом факте одиночества нет, по сути...
Наверное.