Гори, гори ясно!
Оттого и дороги мне люди,
что живут со мною на земле.
Сергей Есенин.
Глава 1
А ТАМ ДАЛЕКО – РОССИЯ
В Роттердаме шел дождь. Лиза прижалась лбом к стеклу и смотрела, как тяжелые капли выбивают в лужах пузыри. По улице несся ливневый поток, и казалось, что стоявшие напротив дома всплывают из темных вод, словно фантастический «Наутилус». Дождь начался еще вчера, когда бабушка привезла Лизу в свой городок, расположенный близ Роттердама. Над самым перроном их станции наземного метро в серых тучах вдруг рыкнули громовые раскаты, затем обрушился ливень, превратившийся через минуту в крупный град. Немного подождав, решили идти домой: на голову льет вода, под ногами хрустят ледяные «стекляшки». В одном месте не работал сток, и они провалились в воду, набрав ее полные туфли. Дальше можно было идти босиком.
«А в Воронеже сейчас так много–много солнца, – думала Лиза, – там сладкие вишни, абрикосы, малина». А в дачном поселке, над обрывом, среди дубов стоит их домик и смотрит всеми окнами на тихие воды реки Воронеж. Дети весело играют, только жаль, что в то лето Лиза плоховато понимала русский язык. Бабушка старалась говорить с внучкой по–русски. Но Лизе это давалось трудно, мысли путались, перескакивая с голландского слована русское. Она жаловалась, что больше не может так говорить, что у нее болит голова, и с облегчением вновь переходила на голландский. Но там, в Рыбачьем, глядя на игру русских детей, она жалела, что не слушала бабушку.
В этом году они вновь поедут в Россию, но только под Рязань, в православный патриотический лагерь. Воронеж будет потом.
– А Рязань – это где? – спросила Лиза бабушку, которая в этот момент работала, переводя по телефону разговор между голландским врачом и русской пациенткой, общавшимися где–то в Роттердаме. Бабушка зажимает ладонью трубку и отвечает громким шепотом:
– Недалеко от Москвы. Там в Рязани пекут пироги с глазами, их едят, а они в рот глядят.
– Ой, а ты нам купишь такие пироги?
– Да, если повезет их встретить.
Лиза невольно слушает скучный разговор о том, как русская пациентка жалуется, что у нее сильно болит горло, а врач–голландец советует больше глотать слюны, и бабушка пытается примирить взаимное недовольство. Лиза пожимает плечами: когда болит горло, мама заставляет полоскать его морской солью и пить капли прополиса, привезенного из чудного Воронежа.
Православный лагерь – это Лизе понятно. Она ходит в Воскресную православную школу при храме Александра Невского, где детям рассказывают о Законе Божьем. Там Лиза услышала о святом Мартине Милостивом. Он учил милосердию: помогать больным, учил делиться с обездоленными людьми, и мама с Лизой стали посылать подарки ребятам из русского детского дома.
Буквально несколько лет назад в Голландии еще существовала многовековая добрая традиция: заходить в дома, где на окнах стояли призывные свечи, и читать стихи, петь канты об этом святом, а в ответ таким славщикам давались подарки. Но в последнее время этот радостный обычай вытеснил хэллоуин, теперь по улицам Роттердама ходит всякая нечисть. Мама видеть этого не может, и папа считает, что в таких шествиях нет никакой эстетики, поэтому они Лизу не пускают бегать вместе с подружками ряженой по городу. А чтобы Лиза не переживала, мама однажды решила накупить пакеты конфет и печенья, мандаринов, чтобы ходить по домам и раздавать их людям, славя святого Мартина. Сначала Лиза стеснялась петь перед незнакомцами, но, видя, что они улыбаются, начинают вспоминать свое детство, она почувствовала в душе радость и доверие к ним.
В этой школе девочка узнала о русской царской семье, убитой за Христа революционерами, и отдала им свое сердце. Она полюбила и чудотворца Иоанна Шанхайского, рассказавшего голландцам о православии. А ее небесная заступница, княгиня Елизавета Федоровна, повела Лизину душу в светлые дали. Святая Елизавета после убийства террористами ее мужа ушла в монастырь и отдала свою жизнь нищим, больным, одиноким людям и собирала на улице бездомных детей. Лизе казалось: когда они с мамой ходят по домам и раздают подарки, то становятся похожи на Елизавету Федоровну.
Кроме рассказов о жизни святых в воскресной школе еще учили рисовать, делать аппликации из разноцветной бумаги, петь хором: «Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется». Но слово «патриотический» для Лизы оставалось загадкой. Девочка понимала, что оно связано с бабушкиной Россией. Там много белых берез, они, как свечи в храме, горят зеленым огнем. Там огромные поля подсолнухов поворачивают головы вслед за солнцем. Там золотое небо на закате отражается в реке Воронеж. А в Москве в уголке дедушки Дурова, который был родом из Воронежа, она впервые в жизни увидела, как веселые еноты стирают белье в корытце, обезьяны играют на дудочке, а кошки выделывают трюки.
Вдруг Лиза вспомнила, как они с родителями ездили на Прохоровское поле, где проходила Курская битва. Там шло танковое сражение с немцами, которые стали нацистами. Они пришли в Россию наводить свои порядки, а русские прогнали их домой. Сильная Россия всегда встает на сторону слабых, и она освободила от этих порядков Европу вместе с Голландией, которую немцы–нацисты грозились затопить.
В России много чего удивительного, однако новое таинственное слово взволновало Лизу чрезвычайно. Что же будет в этом лагере?
– Бабушка, а что такое патрио–ти–ческий, – с трудом выговаривает девочка.
– Я сейчас не могу говорить… Подожди.
Закончив телефонную работу, бабушка, глядя на девочку, задумалась.
– Что тебе сказать, Лиза? Патриотизм – это как любовь к папе с мамой, нашему дому, родной земле. И не объяснишь, почему и за что: любишь, потому что любишь – и все, сердце сердцу весть подает.
Бабушка замолчала, но потом продолжила.
– Когда я в молодости вышла замуж за твоего дедушку и уехала в Голландию, мы жили счастливо, но все равно я в первое время так тосковала по России, что иногда ложилась на кровать и ничего не могла делать. Поэтому часто в отпуск возила твою маленькую маму с братом в Воронеж к бабушке с дедушкой. Хотя жизнь там была в то время непростая, дедушка вставал рано утром, чтобы занять очередь у «бочки» и купить внукам хорошего молока.
– А почему не было много хорошего молока? Там шла война, как на Донбассе?
Лиза узнала, что на свете бывает война, прошлым летом в Воронеже. В город приезжали беженцы из Донбасса, где в них стреляли из пушек, а дети голодные сидели в подвалах.
Летом в Москве дядя Миша, у которого они останавливались по дороге в Воронеж, подарил брату Леше винтовку со словами:
– Ты едешь в прифронтовой город.
Осенью, в Голландии, Лиза нарисовала открытку раненой девочке из пригорода Донецка. Ее привезли в Москву, в клинику Рошаля. Во время обстрела девочка закрыла собой сестренку и теперь была парализована.
– Зачем убивают людей?! – возмущенно спрашивала Лиза.
Бабушка пыталась ей объяснить.
– На Украине сейчас живут украинцы и русские, а их правители запрещают русским говорить на родном языке. Русские не соглашаются с этим, и солдаты бомбят их города на Донбассе.
Лиза на ее слова растерянно пожала плечами.
– Язык у нас когда–то был один, а со временем изменился, и поэтому война эта – братоубийственная – объясняла бабушка.
Лиза продолжала молчать, и Марина Алексеевна прибавила.
– Запомни, у многих народов язык делится на говоры, вот у немцев их полно. Но немцы, живущие на юге германского мира… Кстати, который и за границы страны выходит… Не кричат, что они анти–немцы, хотя речь их отлична от «северных», и, конечно, не собираются никого убивать за это… Украинцам в последние годы внушали нелюбовь к русским родичам, и они поддались. Хотя обмануть человека не трудно, если он хочет в это верить. Вот поживут они без русских и тогда поймут, кто им брат и друг – закончила грозно Марина Алексеевна.
Лиза не разбиралась в языках, но уже знала: когда война – дети боятся, болеют и голодают.
– Когда твои мама и дядя были маленькие, в России война не шла, – ответила на ее вопрос о «хорошем молоке» бабушка. – Там советское государство с правителями–атеистами боролось с Богом. А ведь именно Он Податель всяческих благ, в том числе хлеба, молока и другой еды. Поэтому в стране было плохо с продуктами. Бог – это Любовь, которая себя никому не навязывает. Помнишь, у апостола Павла: любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не гордится, все покрывает...
Лиза внимательно слушала бабушку, и ей нравилось, что ее маму тоже зовут Любовь.
– Когда Бога не любят, Он никого за это не наказывает, а просто молча уходит. Но тогда на людей набрасываются темные силы…
Лиза решила, что их семью тоже стали угнетать эти силы. В эту зиму между домочадцами словно черная кошка пробежала. Стали часто говорить: «Россия», «Донбасс»… «Киев», «агрессия»… «Европа», «санкции».
Голландские газеты в один голос кричали: «Россия – захватчик, бомбит Донбасс, не щадя детей и стариков». Даже ребята в их школе были уверены, что русские – плохие.
Лиза удивлялась, потому что знала: беженцы с Донбасса уезжали в Россию, а не в Киев. Она хорошо помнила, как в Воронеже жители их дома собирали одежду и продукты для беженцев. Бабушка с Лизой ездили в аптеку покупать медикаменты для раненых. Когда отвозили их к отцу Евгению, то по дороге встречали женщин с тяжелыми сумками. Они спрашивали: «Где здесь храм? Вы тоже помощь несете?..» Поэтому Лиза была уверена, что русские – добрые и милосердные, и сейчас на них наговаривают.
Папа тоже видел донбасских беженцев в Воронеже и знал, что там происходило на самом деле. Однажды он пришел домой поздно вечером и, не раздеваясь, лег на кровать. Мама стала его расспрашивать и ужаснулась, узнав, что папа написал в Парламент письмо о необходимости прекратить кровопролитие на Донбассе.
Однако со временем, слушая по утрам в машине новости из американских газет, папа им доверился и решил больше не думать «о русских проблемах».
Бабушка говорила ему:
– Газеты про нас все придумывают!
А Любовь умоляла родных не трогать эту тему.
– Дорогая, пожалуйста, не будем говорить об этом, – тихо уговаривала мама Марину Алексеевну.
– Да! Весь мир врет, одна Россия правдивая! – раздраженно отвечал папа.
– Фред, ну зачем же так?.. – Мама умоляюще прижимала руки к груди.
И все расходились по своим комнатам.
Однако на дне рождения брата Леши произошел «взрыв», когда дети и знакомые родителей собрались отметить его трехлетие. Сначала, как водится, поздравляли Лешу, вручали подарки, высказали добрые пожелания.
Вдруг в середине застолья одна из маминых подруг, глядя бабушке прямо в глаза, отчеканила металлическим голосом:
– Вам не стыдно за вашу Россию?
Бабушка, Марина Алексеевна, выпрямила спину и тоже открыто посмотрела в глаза сидящей напротив женщины. Лиза находилась за маленьким детским столом и заметила, как ее крестная, гречанка Каллиопия, толкает бабушку ногой, видимо, чтобы она не отвечала. Однако Марина Алексеевна, после минуты молчания, как–то отчаянно, но вдохновенно ответила:
– Нет, не стыдно. Я горжусь своей страной!
Над столом растеклась тяжелая тишина. И Лизе было больно видеть, как гости, один за другим, стали подниматься и переходить в другую комнату. Вскоре бабушка, крестная и Лиза остались совсем одни.
Вечером мама, сказав, что у нее болит голова, рано ушла спать. А папа после этого случая решил не пускать внуков к бабушке, и она осталась одна. Сидела, пригорюнившись, в своем трехэтажном загородном доме.
Впрочем, скоро семейное благоразумие взяло верх. Поскольку с детьми нянчиться было некому, они, к обоюдной радости, снова стали приходить к любимой «оми». Так ласково зовут бабушек по–голландски.
Но в день рождения самой Лизы опять произошли страшные волнения. В этот раз из Прованса приехали папины родители. Вместе с подарками они привезли французские газеты, которые обзывали русских самыми гадкими словами. Всегда сдержанный, подтянутый и постоянно всем улыбавшийся дедушка, в этот раз, как взрывная волна, говорил грубости и настаивал на разрыве всяких связей с Россией.
– Больше никаких поездок в эту ужасную страну, там живут нелюди! – восклицал он.
После этого слово «Россия» в их доме вслух больше не произносилось. Бабушка молилась о примирении семьи и Лизе велела просить об этом Бога.
Затем в Голландию вновь пришла весна, и в Роттердаме начались дожди. А вся семья, не сговариваясь, стала вспоминать, какие красивые восходы и закаты над рекой Воронеж.
Неожиданно из Подмосковья позвонила бабушкина племянница Мария и рассказала, что под Рязанью в красивейшем месте есть замечательный православный патриотический лагерь «Русичи». Она ездила знакомиться с руководителем Владимиром Юрьевичем и его помощником Олегом. Люди эти ей понравились. Потом она написала Марине Алексеевне, что видела фотографии детишек из разных смен: скучные лица в объектив не попадались. Сразу видно, что детям там было интересно и хорошо.
Мария в сердцах жаловалась:
– Моя Ольга стала неуправляемой. То ей смартфон, то скутер, на котором она не умеет ездить, а если откажешь – скандал. Она требует, чтобы все было по ее велению, но даже если выполнишь его, все равно остается недовольна. Надо что–то делать…
Марина Алексеевна слушала ее сочувственно и вспомнила, как однажды Лиза, придя из школы, стала рассказывать:
– Учительница на уроке говорила о том, что бывают родители папа и мама, а бывают две мамы, или два папы. Это почему?
– Потому что люди ушли от Бога и поставили свою жизнь кверху ногами, – ответила бабушка печально. – Бог сотворил все по–другому, разумно и красиво. Он очень печалится, что люди себя так ведут. Ведь ты любишь Бога и не будешь Его огорчать?
Лиза ничего не поняла, но, глядя на бабушку, вдруг загрустила. А та сидела и тоже думала: «Надо что–то делать… В Голландии к России относятся напряженно, и многие недавно приехавшие сюда россияне отказываются от родины. Даже Лиза часто повторяет, что она голландка, словно сама себе это доказывает, или с русскостью своей не знает, что делать?»
Вечером Марина Алексеевна передала свою беседу с племянницей дочери Любе:
– Представляешь, там изучают фольклор: казаки, песни, пляски. – Слова «патриотический» и «стрельба» в ее рассказе не звучали, из–за них вместо России можно было и в Египет угодить.
Дети Марины Алексеевны были адвокатами, и она научилась «корректно» излагать свои мысли. Постаралась объяснить так, чтобы и дети порадовались в России, и родители не волновались. В это время о Донбассе шли мирные переговоры, и общественное напряжение в Голландии несколько спало.
Лиза с радостью узнала: папа с мамой, посоветовавшись, согласились, что фольклорный лагерь – это прекрасная языковая практика, и дали на поездку добро. Бабушка благодарила Бога и, видя, как волнует Лизу вопрос о «чувстве патриотизма», просила ее не расспрашивать об этомродителей. Единственный, кому она рассказала все начистоту, был ее сын Тони, а он сказал: «Поезжайте…»
Вопрос о путешествии в Россию был решен. Дедушка из Франции вдруг прислал Лизе пятьдесят евро, которые она могла бы израсходовать в лагере.
– Вот здорово, – радовалась Лиза, – он никогда не дарил так много. А мама с бабушкой, посмотрев друг на друга, решили, что это дедушкины «извинения» за нападки на Россию.
Долгожданный день настал, и папина машина уже несет Лизу с братом и бабушкой в аэропорт. Время от времени мимо окон проплывают длинные лабиринты каналов, большие коровы, жующие на полях траву, и уютные деревенские домики под черепичными крышами. Дома эти почти все темно–бордового цвета, с обведенными белой известью кирпичами. Вместо заборов вокруг домов стоят невысокие, аккуратно подстриженные кусты. Во дворах растут деревья, которым хозяева придали самые причудливые формы, и цветут круглые, словно живые фонарики, сиреневые и розовые гортензии. «Как все красиво, – думает счастливая Лиза. – До свидания, моя Голландия».
О приключениях голландцев в России можно прочитать в книге, изданной в 2019 году. Продается она в Алексеевском монастыре, тел. кн. лавки монастыря 84992648482. "Сретение" Сретенского монастыря Москва, ул. Б. Лубянка, д. 19, стр. 1. Телефон: +4(495) 150 19 09. В Сретенском интернет-магазине