Солнце начало жечь не по-детски. Совершенно неожиданно Юля перед самым потеплением простудила ухо. Оно отекло и налилось болью, словно каменное. Прикоснуться, ровно, как и поесть, было невозможно. Жевательные потуги тотчас отдавали в ухо. Пришлось в самую лепоту отсиживаться дома с компрессами.
Позвонила сестра Аннушка:
- Ну как ты на дачу с нами едешь?
- Не знаю. У меня тут нарыв в ухе. Или взрыв. Все отекло.
- Так иди к врачу.
- Не, к врачу не хочу. Понимаешь, я перед этим как раз с работы уволилась, поэтому мне в лом идти в больницу. Ведь так бы я больничный получила.
- А ты знаешь, что в течение месяца после увольнения сотрудник может заболеть и получить шестьдесят процентов больничного? Это я тебе, как отдел кадров говорю.
- Не знала. Пойду завтра обязательно. Сегодня уже поздно.
- Ты хоть чем-то лечишься?
Ну да, я тут вычитала, что нужно отвар лаврового листа закапывать, и еще луковые примочки делаю.
- У тебя там прямо суп. Короче давай, лечись. До выходных выздоровеешь?
- Постараюсь.
Максимально ускорившись с выздоровлением, Юля приступила к сборам. На дачу к Анне они гоняли каждое лето стабильно зависая недели на две. Рядом с поселком даже присутствовало небольшое озеро, а километров за пять протекала местная речка, кишащая карасями. Пожертвовать таким отдыхом в угоду постельного режима Юля не могла. Она внезапно обнаружила, что ей чрезвычайно необходимы кастрюльки в количестве трех штук: одна для маринования шашлыка, вторая для салата и третья для приготовления ухи на костре взамен отсутствующего в хозяйстве котелка. А также нужна прочая утварь, а именно: чеснокодавка, перочинный ножик, двузубая вилка, половник. Шампуры, кажется, на даче были.
Когда Анна постучала, Юля, обвешанная кастрюлями, встретила ее в полной боевой готовности.
- Да ты гремишь, как колокольня!
- Добрый день! – поздоровалась Юля.
- Добрый. Ладно, кидай все в багажник.
Юля закинула сумки и плюхнулась на сиденье рядом с Анной. Сзади бултыхались двое Анькиных детей.
- Привет, козявки. А отец семейства где же?
- На работе. Через пару дней должен подгрести. Ну, вздрогнули? – Аня выдавила ручку скорости.
На даче царили одновременно запустение и живость. Запустение от отсутствия хозяйского глазу и живость возрождающейся природы. Травка то тут то там нагло вылазила сквозь щели в досках. Бабочки игриво летали друг за другом. А соседский кот важно растянулся на крыльце, грея тощее брюхо. Дети тотчас бросились тискать несчастного кота. Он такой подставы явно не ожидал, но мученически терпел, боясь обидеть детей, и только периодический жалобно помявкивал.
Аня открыла дверь в дом и Юля с облегчением водрузила на сундук в сенях свои кастрюли. На ближайшую неделю необходимо было разделить пространство. Детей отправили на второй этаж, а Юля с Анной расположились на первом. Горницу разделяла на две части печь, и Юля предусмотрительно выбрала тахту за печкой. Мало ли, приедет муж, захочет с Анькой уединяться. А тут Юля скрылась и никому не мешает.
Развесив свои платья под занавеску, Юля отправилась исследовать окрестности. Ребятня носилась по огороду, пугая рассевшихся на паутинах пауков.
- Поймай нас! – тотчас закричали они Юльке.
- А ну! – и Юля погналась за пестрой лентой в косичке.
День пролетел незаметно. Холодок отчуждения пробежал между солнцем и небом. Наступал вечер, оповестив о себе ветерком и примолкшими кузнечиками. Юля прикрыла занавески в сенях и уселась на прогретом крыльце. Вспоминалась старые стихи:
«Уж пора полюбить огорода сиротство
Птиц, уставших от неба, деревьев уродства,
И дощатый забор, от которого тени
Меж просветов лежат на траве, как ступени.
Уж пора полюбить над рекою закаты
И соседа умершего сад небогатый…
… Уж пора приберечь хоть бы искорку зноя
В этих стенах, где вечер блестит желтизною
Головою к рукам твоим тонким прижаться
И вдвоем удержаться от слез, удержаться».
Юля обняла колени руками и притихла. Доски отдавали ей свое дневное тепло, как накопленное за день молоко мать отдает ребенку, усыпляя. Анка неслышно подкралась и уселась рядом. Закат золотил окраины неба и крышу соседского дома.
- Уснули? – спросила Юля про детей.
- Засыпают, - ответила Анка, мол, все под контролем.
А наутро обрушился телефон.
- Санек едет, - сообщила Анка.
- А кто это?
- Сережкин брат. Муж велел ему провизии закинуть.
Санек оказался маленьким, неугомонным мужичком.
- Принимай, хозяйка, карась живой по пятьдесят рублей килограмм. Да, шучу. Так бери.
- Я тоже хочу на рыбалку! – тотчас заныл Ванька, Анкин сын.
- Не вопрос. В следующий раз беру тебя с собой.
- А когда? – наскакивал Ванька.
А Аня тем временем выливала рыбу из сетки в подручный таз:
- Ты надолго?
- Да нежелательно надолго. Наташка одна с пацанами совсем запарилась.
- У Сани трое, - сообщила Анка Юле.
- Ну, садись, хоть чаю попьем.
Чаем дело не ограничилось. Неизвестно откуда появилась на столе настойка из черники. Наташка неожиданно отзвонилась и сообщила, что с мальчишками едет к ним. Начали без нее. После двух рюмок в голову ударила производительность труда и девочки накинулись на карасей. Через полчаса молоки и желчные пузыри были полностью отделены от рыб, сами рыбы почищены, промыты и сияли в тазу свежевспоротыми брюхами. Шура настоял, что жарить будет сам и позвонил Наталье, чтобы не забыла по дороге заглянуть в супермаркет и купить хлеба, да пива.
- Пиво с карасем – самое оно!
К Наташиному приезду на столе высилось целое ведро жареных карасей.
Девочки нащипали зелени в огороде. Расположиться решено было в беседке. Городские привезли бадминтон, тарелочки, вся ватага радостно побежала за ограду, где между домами зиял непроезжий пустырь с одуванчиками. Пустырь хорошо просматривался из беседки, что особо радовало дам.
Пиво под карасей действительно хорошо зашло. К концу обеда все даже расстроились, что мало взяли. Ну как обычно.
- Может в магазин…
- Нет, хватит, а то мой муж завтра приедет, а я никакая, - опровергла Аня.
- Не волнуйся, Серега не проссыт, - успокоил Саня.
- Нет, я пас, - отреклась Аня.
Тут Наташа вспомнила про семечки. Руки заняли, и завязалась беседа. Сначала за бизнес, даже поспорили, выгодно ли сейчас сельским хозяйством заниматься. Саня упирал на господдержку.
- Да пока эту господдержку выбьешь, весь бизнес загнется. Утки не будут ждать, пока ты по конторам набегаешься, они жрать хотят!, - парировала Наталья.
У собеседников чуть у самих пух не полетел.
- А я считаю, что в любом деле можно продвинуться, если ты профессионал, - сказала Юля, - простой повар может вырасти в шефа и свой ресторан открыть.
- Базара нет, - согласился с ней Александр и продолжал: - к слову, я тут с работой одного профессионала столкнулся. Это, девчонки, человек с большой буквы. Архитектор. По его проекту у нас в городе экспериментальный дом отстроили. Что-то там такое рассчитал, связанное с отношением углов, с полостями над потолочными перегородками. Да, вроде там полости в форме пчелиных сот заложены. Короче, люди себя в этом доме счастливыми чувствуют. Процент разводов стремится к нулю, дети развиваются, всякие призы на олимпиадах берут. Ну, что вы смеетесь, все надо вывернуть. Есть такой дом в нашем городе. Правда всего один. Потом поца в Москву забрали. А дом стоит.
- Ну, пусть есть такой дом, - предположила Анна, - но что тогда мешает по такому же проекту наляпать домов по всей России?
- Я до конца не знаю. Но не все там просто. То ли проект после распада СССР потерялся, то ли архитектор вместе с ним. Какая-то мутная история. Но дом есть.
Тут Юлька вспомнила, что когда-то уже подобное слышала:
- Ходили такие слухи одно время. Я думала, лажа.
- Короче, я тут с одной дамой…, - не унимался Саня, - ну как дамой, чай уже восьмой десяток ей, познакомился. Она как раз в том домике живет. Она рассказывает, что типа на работе всякое бывало, то ноги заболят, то голова. А только домой зайдет, полчаса, и все болячки, как ветром сдуло.
- А где-где она живет? Адрес! – требовали девчонки.
- Ну, я где-то записал, -Саня поискал в блокноте, - а вот, Салтыкова-Щедрина, 47.
- А вы насколько близко с ней общаетесь? В гости-то можно напроситься? - уточнила Аня.
- Ну как близко. Я же не геронтофил.
- Да я не в этом смысле! – захохотала Анна.
Вопрос о посещении старушки остался открытым.
Вечером перед сном Юля ворочалась и все думала про этот дом. Может с приборами там походить. Статику замерить и что там еще уфологи меряют. Интересно, а как кошки себя в нем ведут. И из каких материалов дом сделан. Может в материалах что-то особенное. А наутро на свежую голову решила, что все вообще ерунда. Вот на природе человек должен себя лучше всего чувствовать. Потому что природа это дом, построенный самим господом, он априори лучшее, что есть. И все-таки мысль подтачивала, а что, если нашелся человек, готовый посоревноваться с создателем?
«Когда я вернусь,
Я войду в тот единственный дом,
Где с куполом синим
Не властно соперничать небо»
Это бард про храм написал. Но храм для поклонения богу. А предположить, что дом построили для людей. Не чтобы богу там уютно, а чтобы людям уютно. И чтобы любовь сохраняли, и были счастливы? Скворечники строят приманить скворцов, храмы – бога, а дом –душу? Стены испускают волны, синхронизирующие души друг с другом. И не только супруги ладят, даже соседи не ссорятся. А все дурные мысли испепеляются. Зашел в лифт, хотел плохое слово написать, да забыл, а вместо этого тряпку с ведром принес, да все начисто вытер. Потому чтобы блестело. Вышел из лифта, хотел сплюнуть, но не смог. Пришлось выходить из подъезда и еще метров на десять отойти от крыльца, чтобы энергетика ослабла. Такой дом психотерапевты прописывать должны сеансами. А по факту живут в нем несколько счастливчиков! Несправедливость. Ведь гений достояние всего человечества, как элемент статистики. Не было бы массы, не было бы статистики.
Вторую неделю Юля ошивалась на даче. Саженцы были высажены, кучи окучены, грядки… тоже на месте. Один раз даже выбрались в лес за березовыми вениками. Вон теперь сушатся вокруг бани. Даже соседский кот успел привыкнуть к Юле. И тут вдруг позвонила подруга с предложением поработать в их компании. Юля покидала вещи в сумку. Аня остановила ее:
- Погоди. Ты на автобусе хочешь?
- Ну, а на чем еще?
- У нас соседи в город собираются, сейчас договорюсь, может и тебя подбросят.
Тут на небе подозрительно загрохотало.
- Кажется дождь собирается, - сказала Юлька вернувшейся Анне.
- Летние дожди короткие. Договорилась, добросят. Но через десять минут должна быть как штык у ворот.
- А я уже.
Синий фольксваген подобрал Юлю у ворот и, мигнув на прощание фарами, уехал в тьму. Тьма надвигалась на поселок с города в форме огромной тучи. Посередине пути они догнали дождь. Он обрушился на железо со всей молодой силой, накопленной за длинные зимние месяцы. Как в тумане, проехали оставшийся отрезок пути и буквально вплыли в город.
- Как обычно, не справляются ливневые канализации, - прокомментировал водитель.
- Просто с развалом Советского Союза их тоже постигла разруха, - прокомментировала его жена.
На работу Юлю взяли, но кадровик, основательных комплекций женщина, велела ей принести фото для пропуска.
- У меня нет, - начала оправдываться Юля.
- Вы что напряглись и В Ы Ш Л И из всех фотографий? – спросила женщина.
Юля удивилась такой постановке вопроса и не нашлась, что ответить.
- Чтоб завтра принесли, 3 на 4. Можно вырезать морду лица из старой фотографии, - разрешила отдел кадров.
Так началась новая эпоха Юлькиной трудовой книжки.
Через неделю позвонила Анна:
- Ну, как на новом месте? Осваиваешься? Мы тут с Серегой на день рождения собираемся. К Наташке, помнишь на даче пересекались? Она и тебя приглашает. Пойдешь?
- Пойду.
Юля, как девушка на выданье, старалась везде ходить, себя показывать. Стала выбирать наряд. Сначала остановилась на красном платье с пайетками, потом передумала, решила, что слишком торжественно. В итоге оделась в бирюзовое платье в мелкий желтый цветочек с подолом «татьянка» и руковом «воланчик». Лента в волосы. Подарок, подарок… Сертификат в парфюмерию подойдет.
Из потенциальных женихов на днюхе было двое. Веселый при костюмчике Менеджер и второй поинтереснее мальчик-сисадмин с татуированными руками. Саня, скосив глаза на татухи, опять завел разговор про бизнес:
- У меня тут соседи на первом этаже открыли свой тату-салон. Одну комнату под него отдали, вырубили дверь наружу. Так на них одна клиентка жалобу накатала, типа, сделала себе татуировку, а она через месяц кровить начала. Приехал роспотребнадзор и прикрыл лавочку.
- Я знаю эту девушку, - отозвался сисадмин, у нее татуировка была художественно набита. Она с ней на выставку в Питер каталась. В первую тройку попала. Но кровить она месяца через два начала. И там какая-то история мистическая, что с кровью вся краска вышла. И татуха пропала. Теперь только на фотографии с выставки и осталась.
Разговор переключился на пользу и вред татуировок, разделив собеседников на два лагеря. Одни утверждали, что тело должно сохранять целостность, и даже протыкать уши чревато. Вторые утверждали, что мир ушел вперед, сейчас весь шоу-бизнес в наколках.
- А ты с кем? – спросил сисадмин Юлю.
- Я за нейтральную позицию. Каждый волен, что хочет делать со своим телом. Но себе точно ничего накалывать не буду. Боюсь боли.
Сисадмина звали Стас. Он напросился проводить Юлю.
- Тебе татуха не пойдет. Ты слишком чистая.
- Спасибо.
Юля поежилась. Вечером стала прохладно, а рукав «воланчик» мало грел. Стас отдал ей свою олимпийку. Тут Стас показал Юле на свечку в центре:
- Кстати, вон в том доме та девчонка живет, Салтыкова-Щедрина, 47.
- Ты так хорошо осведомлен. Вы что встречались?
- Ну да. Было недолго.
Юля вспомнила адрес. Конечно, тот самый дом, про который говорил Саня. Почему-то судьба ее с ним упорно сводит. Хотя так бывает по жизни, когда думаешь о чем-то, информация сама тебя находит.
Стас попросил у Юли номер телефона. Стал звонить каждый день. Трепался о делах, перескакивал на нее, чем она интересуется, какую музыку слушает. Юля привыкла и уже ждала его вечерних звонков. Потом он позвал ее в кино. После зашли к нему домой, Стас пообещал поделиться компьютерной игрой.
- Не волнуйся, никого постороннего, я живу один.
Юля разулась и ступила ногами на теплый мохнатый ковер. Повертела в руках фотографии в рамочках. Вот девушка с короткой стрижкой в джинсовом сарафане.
- А это Оксана, я тебе про нее рассказывал.
Стас убрал фоторамку из рук Юли и привлек ее к своим губам.
Юля отстранилась:
- Давай еще поговорим.
- Давай, может чаю.
После чая еще один поцелуй.
- Мне уже пора.
- Подожди, игру забыла.
Стас взял ее за руку и повел обратно в комнату.
Вот здесь. Он потянулся через Юлю и достал с полочки диск. Наткнулся на Юлины распахнутые глаза. Третий поцелуй был более уверенным и взаимным. Стас больно вдавил Юлю в тумбочку. Стараясь освободиться, Юля совершила тактический промах и освободила футболку из-под джинс.
Отношения развивались стремительно. Вскоре Юля стала завсегдатаем кофейни на углу дома Стаса.
- Как всегда, латте и круассан? – улыбалась барменша.
Личная жизнь отвлекала от работы, где все тоже стремительно раскручивалось, и требовало внимания. Юля буквально не успевала спать. А Стас между тем требовал завтраки по утрам. Вошел в кухню, потянулся:
-Хлопочешь, милая. Что соорудила?
И, увидев, что ничего, разразился громкой тирадой. Юля растерялась. Она как раз выдавливала бруснику, чтобы приготовить из нее морс, который так нравился Стасу. Но оказалось, что напрасно. Заниматься нужно было совсем другим, например, жарить яичницу с колбасой или на худой конец, намазывать бутерброды маслом, укладывая сверху ломти грудинки. Вскоре Юля поняла, что за любовь существует тариф в валюте ежедневных завтрако-омлетов, неостывшего чая в фарфоровых кружках с блюдечком с кусочками сахара на краю. Без инвестиций в утренние ритуалы любовь грозила зачахнуть и утечь на чужие поляны.
Боясь вспугнуть хрупкое счастье, Юля старалась.
- Будешь чай?
- Не хочу, ляг, полежи. И Стас, обняв девушку, уставился в какой-то свой сисадминовский вестник.
Вот так. Юля прилегла, хотя опаздывала на работу.
- Мне уже пора, - робко она подала голос.
- Ну что же ты молчишь? Давай иди скорее.
Поживя в режиме хронических недосыпов пару месяцев, Юля получила передышку. Стас позвал ее на обед в столовую, где объявил, что уезжает в Москву на неделю на повышение квалификации.
Юля огорчилась. Видимо ее лицо совсем не умело скрывать эмоции, потому что Стас тут же кинулся ее успокаивать:
- Это же всего на семь дней. Каких-то семь вшивых дней в задрипанной гостинице, и мы снова будем вместе в нашей квартирке, как муж и жена. Юля с удивлением посмотрела на Стаса. Обращение к себе в качестве «жены» она слышала впервые. Дома, уже попрощавшись со Стасом, попробовала слово на вкус, повторяя на все лады. Странно, почему он так сказал. Уже много лет спустя, Юля поняла, что Стасу важно было иметь семью, именно жену, а ей тогда важна была только любовь, сохранить, замонолитить то, что с ней происходит.
Командировка растянулась на десять дней. Юля успела наработаться, отоспаться и соскучиться. В субботу с утра уже была, как на иголках. Стас позвонил:
- Ну я прилетел тут. Может сходим в кафе?
- А ты когда приехал? – спросила Юля при встрече и была неприятно удивлена, услышав:
- В пять утра. Ночью самолет дешевле.
Как же так. Юля, как на иголках, а он не скучает совсем, только к вечеру сподобился позвонить. Списала все на то, что у мужчин все по-другому.
Ночью все было чудесно, воскресенье Юля тоже нацелена была провести со Стасом, но ему внезапно позвонил друг и попросил помочь растоможить машину.
- До вечера, кошечка.
Юля направилась к дому. По дороге купила себе мороженого. Потом передумала идти домой и свернула к реке. Прошлась по набережной, облокотилась на парапет. Поедала мороженое, глядя на проплывающие мимо прогулочные теплоходы. Мимо прогуливались пенсионерки, проносились редкие велосипедисты. Лето само поедало себя. Вот уже перевалило за середину.
Юля спала беспокойно. Проснулась посреди ночи словно от пристального взгляда. В окно ярко светила полная луна. Посмотрела на луну и подумала: «Почему же он вечером не позвонил?».
Назавтра Анка позвонила и пообещала заехать, закинуть урожай с дачи.
- Ты какая-то невсебяемая, - сказала ей Анна при встрече, - влюбилась что-ли?
У Юли как обычно, все было написано на лице.
- У вас что все серьезно? Смотри, он парень, конечно, видный, умный и профессия перспективная. А по части брака не знаю. Есть ли перспективы. Он по Оксанке своей сильно сох, когда они разбежались. Ведь уже к свадьбе шло, а ее родительница все расстроила. Родители у нее люди обеспеченные родом из дореволюционного дворянства. Многих тогда обобрали большевики, а им удалось как-то богатство сохранить, основную часть. А Стасик-то парень обычный, без званий, не ко двору пришелся.
- Вот как, - Юлю неприятно кольнуло его прошлое.
- Да ты не расстраивайся. У них все закончилось давно
Но оказалось, что нет. Стас через неделю позвонил:
- Привет, подружка! А я уезжаю в понедельник. В Москве место предлагают. Оксана тоже со мной едет. Вместе будем работать.
Юля оторопела. Язык подвел ее, заплетаясь, спросил:
- И жить вместе?
Стас замолчал. Потом добавил:
- Ну ты ведь сможешь приезжать ко мне.
- Спасибо. Но нет.
«Но нет» выдавили из себя осколки ее гордости.
Вот так, в одночасье, рухнул весь отстраиваемый Юлин мир: маршруты Стасин дом- кофейня – работа; колокольный звон воскресным утром в окнах Стаса; дребезжащий автобус с краснощеким водителем. И валюта завтрако-омлетов осталась там, в разрушенном до основания государстве. Может что-то не так было с этими завтраками, будь они неладны!
Юля тогда очень непросто пережила этот период. Ревела в подушку до головных болей. Ходила на работу как в тумане, не помня вечером, чем занималась днем. Несколько дней такого режима, и организм сдался. Уснул прямо на оттоманке в прихожей. Проспав три часа, Юлино тело встало и пошло на балкон. Мыслей в теле не осталось, потому что мысли причиняли боль. Внезапно Юля словно очнулась и разглядела закат. Какой-то отчаянный авангардист яркими противоречивыми мазками раскрасил небо! Чудеса. Странно, теперь с ее балкона стало вдруг видно свечку на Салтыкова-Щедрина. Раньше она ее никогда не замечала. Дом словно подпрыгнул, чтобы она его увидела.
Студент
Как-то раз студенту повезло в жизни. Он был законченным интровертом. В обычный свой день, запершись, играл на пианино и плакал над каждой нотой. Она пришла, встала рядом и стала потягивать сок из витиеватой трубочки. Как могла влюбиться в него эта храбрая девушка с профилем птицы! Словно у нее не было выбора. Она старалась везде попасться к нему на глаза, быть рядом с ним.
Первый шаг должен был сделать он – мужчина, пусть и в зачатке. Студент обреченно позвал ее в кино. Этим его роль и ограничилась. Дальше инициативу снова перехватила она. Однажды девушка потащила студента с собой на вечеринку к своему отцу, который держал фирму по грузоперевозкам, и отмечал днюху в одном из крутых ресторанов города. Неизвестно откуда посреди застолья началась стрельба. Пули уложили всех по порядку – своих, чужих. Охранники расстреляли врагов, враги – охранников. Студент спрятался в камине. Его попросту никто не заметил. Вылез он уже посередине кладбища на том месте, где недавно был ресторан. Кругом одна большая братская могила.
Студент вынул цветы из вазочки на столе и аккуратно положил их рядом с бывшей девушкой. Поправил ей сбившиеся волосы. И вышел в полной тишине. Даже птицы не пели. Подъехавшая скорая с милицией не обратили на него никакого внимания. Но позже по городу поползли слухи, что на месте жестокой расправы видели длинновязого студента с тубусом. Он и не заметил, как стал легендой. Таким он и попался на глаза Юле, молчаливым, с налетом тайны и истерзанной душой. А поскольку ее настроение было созвучно, они как-то естественно потянулись друг к другу.
Студент был парень башковитый с инженерной чуйкой. Он быстро построил Юле проекцию и доказал, что свечку на Салтыкова-Щедрина с ее балкона увидеть невозможно.
- Но я же вижу, - уперлась Юля.
- И сейчас? – Валентин (так звали студента) демонстративно развел руками в воздухе над перилами балкона.
- Не, сейчас не вижу. Не всегда. Обычно дом хорошо просматривается на закате, когда небо пересекают разноцветные полосы. Может это связано как-то с отражающим эффектом лучей?
- Ну тогда у меня только один диагноз – мираж.
- Мираж?
- Миражи случаются не только в пустынях, но и в нашей местности, на асфальте, например. Замечала лужи на скоростном шоссе?
- Подумаешь, открыл Америку. Это мы еще в школе по физике проходили.
Юля поняла, что Валя ей не верит и отступилась от темы. Несмотря на прескорбность связавших их обстоятельств, Юля с Валентином сложили собой устойчивый тандем. Мудро оставив в прошлом то, что уже не вернуть, приноровились друг к другу. Студент работал мастером лазерной сварки, Юля росла в своей фирме, которая вышла на международный рынок. Через пяток лет приобрели уверенность в себе и народили одну за другой двух очаровательных девчонок со светлыми кудряшками. Про Стаса до Юли доходили слухи, что у него родился сын, собирается поступать в летный институт. Да, незаметно пролетело время, целых семнадцать лет. Юля смерила город оценивающим взглядом.
Изменился, однако. Улицы расширились, появились грохочущие эстакады там, где раньше цвели клумбы и зеленели газоны. А дома состарились и обрюзгли. Юля шла по Салтыкова-Щедрина. Вот он 47-ой дом. Облез, кое-где вывалились кирпичи, как зубы у стариков. Как смешно, когда-то она верила, что дом этот приносит мифическое счастье своим жильцам. А теперь он стоит перед ней неухоженный, никому не нужный неряха-дом!
И что-то нашло на Юлю. То ли обида на свои несбывшиеся чаяния, то ли озорство: «Вот возьму и сниму сейчас здесь квартиру!»
Спросила бабушку у подъезда, не сдает ли кто жилье.
- Алевтина Кузьминична моя соседка сдает, ей от сына квартирка досталась. Он-то в Штаты укатил. Женился там. А ты зайди к ней, дочка, она в 78-ой живет.
Юля так и сделала.
- Ты откуль, из агентства? Не из агентства, нет? Да слышу я, не глухая еще. Для себя хочешь снять? Но у меня трехкомнатная, я много за нее прошу. А-а, ты тоже не одна с семьей будешь. Это хорошо. А животных нет? С животными не пущу. Ну нет, и славно.
Ковыляя на распухших ногах, женщина повела Юлю смотреть квартиру. Юля еще раз убедилась в своем мнении, вот и люди в этом подъезде болеют, как и все земные люди, ничего сверхординарного.
Квартира оказалась на удивление светлой. Двери в комнатах отсутствовали, и солнце свободно струилось по помещению.
- Нравится?
- Да, нравится.
Вечером Юля объявила своим, что пора уже сделать ремонт, поменять полы, оштукатурить стены, и, вообще жилище морально устарело. С бригадой она договорилась. А на период ремонта они поживут в съемной квартире.
Суматоха с переездом. Юля взяла отпуск, чтобы контролировать ремонт, деньги на который складывали последние пять лет. Бригадир показал проект. Все честь по чести: полы настелят деревянные, входную группу оформят плиткой в римском стиле. Потолки двухуравневые со встроенными светильниками. Будуар в розовом цвете, санузел в салатовом.
Наконец, набегавшись по строймагазинам, Юля добралась до дома, в смысле до Салтыкова-Щедрина. На ближайший месяц дом ее здесь. Сварила себе кофе. А в квартире все скромненько. Потертый паркет «елочкой», отстегивающийся плинтус, покореженный козырек над балконом. На балконе, что интересно, прикреплены к перилам железные ящики для разведения цветов. «Ваабще» анахронизм. А вид с балкона неплохой. Открывается обзор на широкий проспект, утопающую в зелени школу. Этим деревьям вокруг видимо лет еще больше чем ей, Юльке. Вернулась в комнату. Надо еще успеть ужин приготовить, скоро муж вернется.
А ночью Юле приснился Стас. И во сне она его почему-то также любила, с той же обреченностью, как тогда. Забытое тоскливое переполняющее чувство.
- Что с тобой? – спросил Валя за завтраком, - ты какая-то вдохновленная.
- Вдохновляюсь ремонтом, - отмазалась Юля.
На новом месте Стас начал сниться ей почти каждую ночь. Юля и днем вспоминала былое. Перебирала в памяти, передумывала заново. Внезапно по-другому стала относиться к его фразам, сказанным напоследок: «ты сможешь приезжать ко мне». Стас вовсе не нуждался в ее визитах, он скорее сказал это из жалости, из обычного человеческого сочувствия. «Какой же он хороший». И про Оксану он очень порядочно ей рассказал, не обманул. Изранив Юлькину душу, осторожно вынул нож, извинился.
И все же Юля была ему благодарна. Ведь любовь была тогда ее хлебом, душа питалась ею, жила, расправляла крылья. А сейчас! Валя словно наступил на горло ее птице. И так она и дышит, полуживая. Полутруп-получеловек.
Наступала ночь, и она снова была прежней. Будто молодость вернулась.
Ремонт закончился. Юля с семьей поехали принимать работу.
- Неплохо-неплохо, - похвалила старшая дочь, - а диван, что, старый ставить будем? Я на старье спать не буду.
Все согласились, что старье в новом ремонте смотреться не будет. Поэтому поехали тратить остатки денег в мебельный магазин.
Когда Юля приехала отдавать Алевтине Кузьминичне ключи, она не удержалась и спросила:
- А правда, что в вашем доме живут только счастливые люди?
- Как люди, не знаю, а вот кот у меня уже тридцать два года живет, и вполне доволен.
-Не может быть!
- Кс-кс.
Грузная женщина легко наклонилась и подняла на руки полосатого барсика:
- Ты мой хороший. Тетя не верит, что нам уже четвертый десяток пошел.
Кот завел мурлыкательную песню.
- Здесь не все приживаются. Некоторых дом выдавливает, причиняя необъяснимую боль. Зато те, кто остались, живут, как у Христа за пазухой.
Когда Юля вышла, железная дверь подъезда смачно хлопнула за ней, словно с удовлетворением закрыла навсегда внутри свою тайну от чужих глаз. Юля шла, не оглядываясь, рассуждая: «Пусть так. У дома своя дорога, а у меня своя, пускай и не по пути со счастьем».