Глава 14. Практика – станция Дивное.
Скорый поезд «Москва-Минводы прибыл на станцию Тихорецкая в шесть тридцать пять утра. Единственным пассажиром выходившем на этой станции из вагона номер восемь был Мишка. Держа в руке спортивную сумку, он спустившись на перрон с подножки вагона, зябко передёрнул плечами от утреней прохлады и пошёл в вокзал. В небольшом зале ожидания вокзала не было ни одного человека. Так как идти искать контору Строительно-монтажного поезда номер семьдесят шесть, куда для прохождения производственной практики он был направлен, было ещё рано, то усевшись на жёсткую скамейку, парень задремал. Проснулся он от того, что кто-то легонько тряс его за плечо. Открыв глаза, он рассмотрел стоящего перед ним сержанта милиции. Увидев, что молодой человек проснулся, тот сделав казённое лицо, сказал: «Гражданин, здесь спать не полагается. Предъявите, пожалуйста, документы». Достав из кармана паспорт, Мишка протянул милиционеру. Тот пролистав, его, спросил: «Вы прописаны в Харькове. Какова цель вашего приезда в Тихорецк?» Парень снова молча полез в карман и достал направление на производственную практику. Повертев его в руках, и не найдя больше поводов чтобы придраться, сержант возвратил оба документа. Видя, что милиционер собирается уходить, Мишка вспомнив, что не знает, как добраться до нужной ему конторы, спросил у него: «Вы не подскажите, как найти мне эту организацию?» На что сержант ответил: «А, что её искать? Направо от вокзала будет Пристанционная улица, метров сто по ней пройдёте, увидите здание из белого кирпича, это и будет СМП семьдесят шесть. Они с восьми работают, в самый раз идти».
В отделе кадров СМП, куда первым делом зашёл практикант, женщина средних лет с помятым лицом и папироской во рту, самозабвенно стучала по клавишам пишущий машинки. Увидев вошедшего молодого человека, она прекратив печатать, и выпустив в потолок струю дыма, спросила по какому поводу он отвлекает её от дел. Мишка молча протянул направление на практику. Посмотрев его, кадровичка раздавила папиросу в переполненной окурками пепельнице и сказала: «Вы должны были прибыть месяц назад. Почему не явились вовремя?» «Болел», – ответил Мишка и достав справку из больницы, отдал её женщине. Удостоверившись, что практикант задержался по уважительной причине, она, подготовив и подписав у начальника приказ о приёме на работу, она, закурив новую папиросу, сказала: «Вы приняты к нам, на период прохождения производственной практики, монтёром связи четвёртого разряда со сдельной оплатой труда. Работать будете на прорабском участке, базирующемся на станции Дивное, Северо-Кавказской железной дороги. Прорабский участок занимается строительством линий, связи и автоблокировки на вновь строящейся железной дороге Дивное - Элиста. Получите в бухгалтерии деньги на проезд до станции Дивное и можете отправляться к месту работы».
Расписавшись в ведомости за деньги на билет, и узнав, у женщин, работающих в бухгалтерии, когда будет нужный ему поезд, Мишка, через час, в замечательном настроение, покинул контору. Выйдя на улицу он сразу почувствовал, что находится на юге. Несмотря на то, что на календаре было начало апреля, солнце светило совсем по-летнему. Так как до поезда оставалось ещё полтора часа, парень, чтобы убить время, решил пойти побродить по городу. Тихорецк оказался чистым, тихим и уютным, как большинство небольших южных городков. Побродив по нему около часа, Мишка, вернувшись на вокзал, в кассе купил билет до станции Дивное, а в киоске «Союзпечать» карту железных дорог СССР. Через полчаса усевшись в поезд, он разложив на столике карту, с упоением вчитывался в название станций и городов, через которые он должен был проехать по дороге к месту практики.
На станции Кавказская большинство пассажиров, ехавших в одном вагоне с парнем, сошли, а сам вагон отцепили от поезда и загнали на запасной путь. Тем, кто ехал дальше, проводница объяснила, что через час их прицепят к новому составу, и от Кавказкой до Дивного поезд пойдёт без задержек. И действительно, ровно через час, маневровый тепловоз поставил отцепленный вагон в хвост стоящего у перрона поезда. Несмотря на открытые окна, в вагоне было очень душно, и Мишка вышел на платформу, чтобы подышать свежим воздухом. Купив три бутылки лимонада, он не отходя от киоска выпил одну, а две другие решил оставить на дорогу. Возвратившись в вагон, парень увидел, что в его купе сидит молодая девушка.
Поставив бутылки на стол, он сел напротив, и взглянув на неё сказал: «Раз уж нам выпало счастье быть попутчиками, то давайте познакомимся – Михаил, можно Миша». «Катя», – ответила девушка. Вскоре выяснилось, что Катя была в гостях у бабушки в Армавире, а сейчас возвращается домой в Дивное. Ей девятнадцать лет, в прошлом году она закончила медицинское училище и теперь работает медсестрой в местной поликлинике. Почти всю свою жизнь (за исключением учёбы в Армавире), она прожила в Дивном и считает его самым лучшим местом в мире. Когда Катя заговорила о своём родном селе у неё загорелись глаза, и она с упоением начала рассказывать, историю и достопримечательности своей малой родины.
Из её повествования Мишка узнал, что станция Дивное находится на границе Ставропольского края и Калмыкии. В Дивном заканчивается железная дорога и дальше поезда не ходят. Одноимённое село, в котором проживает около десяти тысяч человек, начинается прямо с привокзальной площади. А сразу за селом, до самого устья Волги и Каспийского моря, простираются никогда не паханные калмыцкие степи. В середине весны, то есть сейчас, степи покрываются сказочным цветочным ковром. Цветут красные и желтые тюльпаны, фиолетовые ирисы и алые маки. Особенно густо цветы распускаются в районе озера Маныч Гудило, до которого от Дивного всего четырнадцать километров. И как сказала Катя, парню просто повезло, что у него будет возможность посмотреть на эту красоту.
Девушка, увлечённая своим рассказом о прелестях родного края, совсем не замечала, что молодой человек до этого бросавший взгляды исподтишка, не стесняясь рассматривает её. Светловолосая, зеленоглазая, с чуть курносым носиком и тонкими удивлённо приподнятыми бровями, с еле заметным румянцем на щёках и с трогательными пушистыми завитками на шее, одетая в ситцевое нарядное платье с короткими рукавами, подчёркивающее тонкую талию и довольно развитую девичью грудь, попутчица определённо нравилась парню.
Закончив рассказ она, сказав, что пора заморить червячка, достала из дорожной сумки аппетитно пахнущую жареную курицу, варёные яички, хлеб и соль. Разложив угощение на столике, Катя пригласила Мишке разделить с ней трапезу. Но тот хоть и был голоден (манная каша, которой он завтракал в Тихорецке, уже давно перевалилась), сославшись на недавно перенесённый перелом челюсти, и рекомендацию врача, хотя бы первое время воздержаться от пищи, которую необходимо пережёвывать, отказался. Услышав про перелом, попутчица сказала, что ей как молодому медику всегда было интересно узнать, как люди получают такие тяжёлые травмы.
Так как молодому человеку девушка нравилась, то рассказывать ей о своих пьяных похождениях седьмого марта не очень хотелось. Ему хотелось выглядеть в её глазах человеком мужественным и сильным. Кроме того, было желание покрасоваться перед ней своим великодушием. Подумав, что эта сельская симпатичная дурочка, ничего не видевшая в своей жизни, поверит всему, что он расскажет, парень начал ей самозабвенно врать.
Сделав серьёзное лицо, он рассказал, что в детстве, чтобы уметь постоять за себя, начал занимается боксом. Эти занятия он не оставил, когда переехал жить в большой город. Упорство и целеустремлённость принесли положительные результаты. Участвуя в соревнованиях на первенство города Харькова, он провел ряд блистательных встреч и вышел в финал. Так получилось, что в финальном бою он должен был встретится с противником, который до этого, как и он, не знал поражений. Но несмотря на это, Мишка, был твёрдо уверен, что сумеет победить его. И вот наступил день которого он ждал много лет.
Первый раунд прошёл с его значительным перевесом – он не пропустил ни одного серьёзного удара, а сам провёл несколько достигших своей цели «хуков». Последний удар привёл противника в нокдаун, и от поражения его спас только свисток судьи. Во втором раунде Мишкин соперник активизировался, и сумел нанести ему сокрушительный прямой удар в подбородок. От этого удара парень потерял сознание и упал. С ринга его увезли на «Скорой помощи» в больницу. Девушка слушала Мишку затаив дыхание и с широко раскрытыми глазами. Когда он закончил рассказывать, она спросила: «Так он стал чемпионом города?» Выдержав многозначительную паузу, молодой человек ответил: «Нет, чемпион города я». «Как же так, ведь победил он?» «Да, вначале победу присудили ему, но когда судья объявляя победителя, поднял его руку, он почувствовал, что у того, что-то твёрдое под перчаткой. Когда сняли перчатку, то обнаружили, что на пальцах правой руки у моего соперника был надет стальной кастет и победу присудили мне». «А что было с ним?» – спросила Катя. «Его хотели судить, за нанесение тяжких телесных повреждений. Но я простил его, и судить не стали. Просто выгнали из спорта», – ответил Мишка.
Какое-то время они сидели молча, затем девушка достав из сумки перочинный ножик, сказала: «Хорошо, что бабушка настояла, на своём – взять нож. Она, как в воду глядела, сказав, что он может пригодиться». Разломав курицу на части, она начала мелко, мелко крошить белое мясо. Накрошив достаточное количество, Катя произнесла: «Вот теперь, ты можешь не пережёвывая глотать. Набирай ложкой и в рот». Мишка, запивая лимонадом, с аппетитом стал уплетать курицу. Девушка же, под впечатлением услышанного рассказа, остаток дороги смотрела на него восхищёнными глазами.
На конечную станцию, поезд пришёл в шесть вечера. Взяв у Кати домашний адрес, молодой человек попрощавшись с ней, подошёл к дежурному по станции, и спросил, как ему найти прорабский участок СМП семьдесят шесть. Тот, недовольно покосившись на него, указал рукой на виднеющийся вдалеке городок из небольших зелёных вагончиков: «Вон твой СМП». Поудобнее перехватив сумку, Мишка пошёл в сторону городка. Приближаясь к нему, он с большим интересом рассматривал место где ему предстояло жить ближайшие пять месяцев. Городок состоял из десятка двухосных жилых вагончиков, стоящих на рельсах в железнодорожном тупике. По внешнему виду они очень походили на вагоны пригодных поездов, с единственной разницей, что эти были в два раза короче. На окнах жилых вагонов висели цветные занавески, а над крышами торчали металлические печные трубы и телевизионные антенны. На верёвках, натянутых между ними, сохло бельё. Рядом с вагонами на специально оборудованной площадке стояли два грузовика, автокран и специальный автомобиль для бурения ям в земле. Между городком и площадкой для стоянки автотехники, были вкопаны сколоченный из досок стол и две длинные скамейки. За столом играли в домино четыре молодых мужика, пятый, в вылинявшей голубой майке из-под которой выглядывали синие наколки, перебирая гитарные струны, что-то тихонько напевал. Когда Мишка подошёл к ним и спросил где можно найти начальника, доминошники с интересом посмотрели на него, а игравший на гитаре мужик, спросил: «А зачем тебе начальник?» Мишка ответил, что он студент приехал на практику. Гитарист указав на один из вагончиков, усмехнулся: «О, нашего полку прибыло! Вон там живёт бригадир, он здесь и начальник, и царь, и бог. Иди к нему, студент».
Поднявшись по приставной лесенке, парень постучал в дверь вагона, который ему указал мужик в майке. «Входите, открыто», – ответил на стук строгий мужской голос. Решительно распахнув входную дверь, Мишка, переступив порог, оказался в тесном тамбуре, посреди которого стояла печка «буржуйка», а по обе стороны от неё были дверные проёмы в купе. В одном из проёмов стоял, мускулистый, обнажённый по пояс, мужчина средних лет, с причёской «ёжик» и волевым лицом. «Мне нужен бригадир», – сказал практикант. «Это я», – ответил мужчина. Поставив сумку на пол, парень достав копию приказа о приёме на работу, протянул её бригадиру. Тот ознакомившись с бумагой, и осмотрев с ног до головы Мишку, сказал: «Ну что ж, Михаил, будем знакомиться – меня зовут Григорий. Работы у нас невпроворот. Люди нужны позарез. Так, что без дела не останешься. Сейчас я тебя покажу, где будешь жить».
Одев клетчатую рубашку, Григорий повёл парня, к его новому месту обитания. По дороге он сообщил Мишке, что его соседями будут, приехавшие на отработку после окончания училища, двое молодых ребят. Вагончик, к которому они подошли, ничем не отличался от остальных, разве, что был крайним, за ним начиналась степь. Подведя, Мишку к его новому жилищу, Григорий, не заходя внутрь, крикнул: «Эй, ребята, принимайте соседа на постой!». Он ещё не успел закончить фразу, как на пороге появился полураздетый пацан, на вид быть может на год или два моложе Мишки. «У вас одно купе свободное, вот в него он и заселится», – сказал бригадир. Затем повернувшись к Мишке добавил: «Когда устроишься, то сходи вон в тот вагончик, там живёт кладовщица Нина Петровна. Получишь инструмент, спецовку и постельное бельё, а потом ко мне. По технике безопасности проинструктирую».
Зайдя в помещение, где ему теперь предстояло жить, парень огляделся: две односпальных кровати с панцирными сетками, шкаф для одежды, стол, две тумбочки, всё почти так же, как в общежитие. Бросив сумку на кровать, он повернулся к стоящему в дверях соседу. «Ну что, давай знакомиться – Мишка», – он протянул ему руку. «Лёшка», – ответил тот. «А где второй? Бригадир сказал, что вас двое?» «Ты про Славку спрашиваешь? Он в магазин пошёл», – ответил Лёшка.
У кладовщицы Нины Петровны был низкий голос, ярко накрашенные губы, и шестимесячная завивка. Попыхивая, как заправский мужик, «Беломором», она, достав из кармана связку ключей, открыла склад. Выдав парню постельные принадлежности, монтажный пояс для работы на высоте, «когти» для лазанья по столбам и пассатижи, кладовщица даже не спросив у него размеры одежды и обуви, лишь окинув опытным взглядом фигуру практиканта, стала подыскивать ему спецовку. Расписавшись в карточке за полученные вещи и перетаскав их к себе в вагон, Мишка отправился на инструктаж к Григорию.
Первым делом бригадир спросил, умеет ли он, лазать на «когтях» по столбам, насаживать изоляторы на штыри, вязать провода к изоляторам, и крепить траверсы к опорам, то есть делать то, что положено монтёру четвёртого разряда. И хотя Мишка теоретически знал, как всё это делается – практически никогда этим не занимался. Поэтому немного поколебавшись, ответил честно, что ничего этого он делать не умеет. «Чему вас только учат в техникуме?» – задал риторический вопрос Гриша, и следом добавил – «Ничего, научишься. Завтра на трассу не поедешь останешься с Алексеем, соседом по вагончику, накручивать изоляторы». Расписавшись за инструктаж по технике безопасности парень ушёл к себе.
Придя домой, он начал благоустраивать своё жилище. Первым делом застелил постель, затем вытащив из сумки одежду, разложил и развесил её в шкафу. Когда Мишка уже заканчивал раскладывать вещи, в купе зашёл сосед Лёша и позвал его в гости. Отказаться было неудобно, да и познакомится поближе с ребятами хотелось, и он согласился.
Стол у соседей был застелен газетой «Труд», а на газете стояла большая бутылка вина и лежали порезанные крупными кусками: хлеб, плавленые сырки и колбаса. Когда выпили и закусили, Мишка стал расспрашивать пацанов, о житье-бытье, заработках и развлечениях. Выяснилось, что всего на мастерском участке, вместе с бригадиром, кладовщицей, шоферами и механизаторами, числилось двенадцать человек. По всем нормам здесь должен быть мастер, но квалифицированных специалистов не хватает, и обязанности мастера выполняет бригадир Гриша. Он мужик неплохой, без дела не придирается и зарплату не зажимает. Есть ещё прораб, но появляется он здесь два раза в месяц, когда привозит аванс и получку. Оплата сдельная, сколько заработал всё твоё, и ещё сверх этого «накручивают» надбавки – пятнадцать процентов за разъездной характер работы, («колёсные»), и десять – за работу в засушливых районах («безводные»). В целом, даже по четвёртому разряду, выходит на руки до ста пятидесяти рублей. Обедают почти всегда в столовой, а завтрак и ужин в основном всухомятку. В селе есть Дом культуры, там по субботам бывают танцы и три раза в неделю кино. Но ходить туда по одному нежелательно, местные, хоть и побаиваются смповских, но ждать от них можно всё, что угодно. Девчонки в селе есть, но опять же, пойдёшь на свидание – местные могут поймать и накостылять. Так, что основной досуг – карты, вино и домино, ну ещё можно в футбол, волейбол поиграть на пустыре, в выходные. Питьевой воды в селе нет, её сюда привозят цистернах. Водоёмов и речки тоже нет, ближайшее озеро, где можно искупаться, это Маныч, но до него четырнадцать километров. Благо, что трасса проходит недалеко от озера, и иногда удаётся искупаться, но в степи, а особенно вокруг Маныча, на каждом шагу встречаются, чуть ли не метровые, гадюки, так что и ходить, и купаться, нужно с оглядкой. Допив вино и поговорив с полчаса на разные темы, ребята разошлись спать.
На следующий день, Мишка, одетый в новенькую хлопчатобумажную спецовку, в восемь часов утра, вместе с Лешкой, получив на складе у Нины Петровны изоляторы и каболку (льняные волокна, пропитанные креозотом), приступили к работе. Собственно говоря, ничего сложного в порученной бригадиром работе не было, нужно намотать каболку на штырь, а потом на него накрутить изолятор, Посмотрев, как это делает Лёшка, практикант уже через пятнадцать минут делал это не хуже его.
Несмотря на то, что на календаре была только середина весны, солнце палило нещадно, и уже к ближе к обеду, даже в тени, пацаны, насаживая изоляторы, изнывали от жары. Их тела лоснились от пота, кроме того, очень хотелось пить, но ещё большим было желание искупаться. Когда Мишка и Лёшка, уже собрались пойти пообедать в столовую, они заметили, что маневровый тепловоз толкает в тупик, две железнодорожные цистерны. Увидев их Лёшка, радостно засмеялся: «А вот и бассейн приехал! Сейчас пойдём купаться!» «Какой бассейн?» – удивлённо спросил, Мишка. «Увидишь, бросай работу! Пошли!» – не вдаваясь в подробности, ответил напарник, и направился в сторону цистерн. Поднявшись по лесенке на одну из них, он открутив крышку люка, махнул рукой приятелю: «Что стоишь? Давай поднимайся!» Пока тот карабкался наверх, Лёшка, опустившись в люк, исчез в нём словно танкист в танке. Добравшись до люка, Мишка, заглянув в него, догадался почему приятель назвал цистерну бассейном, эта огромная ёмкость на три четверти была заполнена водой и в этой воде, радостно улыбаясь, плавал его напарник. «Ну, что ты телишься? Залезай!» – крикнул тот. Отбросив все сомнения, парень нырнул в люк. Вода в цистерне приятно освежила его тело.
Купались долго, не менее получаса. Мишка, обрадованный возможностью поплескаться и поплавать, пусть даже в таких не совсем обычных условиях, до изнеможения делал заплывы от одной стенки «бассейна» к другой. Накупавшись в волю, ребята выбрались наружу и отправились в столовую. По дороге Мишка спросил у Алексея: «А, для чего привезли воду?» «Как для чего? Мы же вчера тебе рассказывали, что здесь нет питьевой воды, и её завозят в цистернах. Ты разве забыл?» – ответил тот. Услышав такой ответ, парень, куривший папироску, поперхнулся дымом, а прокашлявшись выдавил: «Как питьевая? А кто же её после нашего купания пить будет?» «Все будут пить. Ты думаешь, в той воде, которую мы с тобой пьём никто не купался? А вот и не угадал! Местные и до нас купались и после нас будут. А мы чем хуже их? Главное, чтобы не поймали», – ответил напарник. До конца дня, Мишка думал о том, что сказал ему Лёшка, но на вопрос: «Правильно ли он сделал искупавшись в питьевой воде, так и не нашёл однозначного ответа». Изломав все мозги, он в конце концов махнув рукой, и подавив угрызения совести, подумал: «Что я переживаю. Не я так другой это сделает». Придя к такому выводу он успокоился.
На насадке изоляторов, они с Алексеем поработали ещё один день, а на третий, бригадир сказал, что пора выходить на трассу. И начались рабочие будни. На трассу выезжали в восемь утра на грузовом автомобиле ГАЗ -63. Погрузив, в накрытый брезентовым тентом кузов, материалы и инструмент, монтёры связи усаживались, на жёсткие откидные лавки вдоль бортов машины, а в кабину рядом с шофёром, садился Юра – «правая рука» бригадира и, машина, оставляя за собой шлейф пыли, похожий на дымовую завесу, и подпрыгивая на кочках, довольно шустро двигалась по степной дороге. На некотором расстояние за ними (чтобы не глотать пыль) ехал ямобур, в кабине которого сидел Гриша. С каждым новым днём трасса уходила всё дальше и дальше от Дивного, и дорога до места работы занимала всё больше времени.
В первый раз, выехав с бригадой на трассу, Мишка был приятно удивлён, как чётко сумел Гриша организовать работу. Как командир, поднимающий в атаку бойцов, первым по трассе шёл сам бригадир. Взяв в помощники Петра или Павла, одного из братьев близнецов, пришедших в СМП после армии, он разбивал трассу, то есть отмечал точки где должны были стоять опоры, в просторечье называемые столбами. Следом за ними ехал ямобур, и машинист Сергей, с помощником Витькой (мужиком в синей майке и татуировками на груди), бурили для установки столбов ямы. Чтобы ГАЗ-63, привезший рабочих, без дела не простаивал, им при помощи троса, к ямам подтаскивали опоры, заранее развезённые вдоль трассы железнодорожной платформой. Набурив достаточное количество ям, Серёга и Витёк переходили к установке столбов. Юра же, с оставшимися членами бригады, занимались растяжкой и креплением проводов. Мишку и Лёшку, как самых молодых, помощник бригадира поставил привязывать провода к изоляторам. Для того чтобы выполнить эту работу, монтёру, при помощи «когтей» (специальных приспособлений для лазанья по столбам), нужно было забраться наверх, чего Мишка в своей жизни никогда не делал. Искоса бросая взгляды на Лёшку, он с завистью наблюдал, как тот просунув ноги в «когти», и обхватив опору цепью монтажного пояса, легко и непринуждённо поднявшись до самой траверсы, стал ловко крепить линейный провод к изолятору. Понимая, что чем быстрей он научиться лазать на «когтях», тем будет для него лучше, практикант подошёл к столбу, тяжело вздохнул, затем копируя Алексея, одел «когти», опоясал цепью бетонную круглую колону, крепко обхватил её руками и прижимаясь всем телом, начал подниматься. Когда он смотрел, как забирается на опору Лёшка, то ему казалось, что сделать это легко и просто, но оказалось всё не так. И хотя высота была всего шесть метров, каждый новый шаг вверх, Мишке давался с трудом. От напряжения у него дрожали ноги, а спецовка на спине потемнела от пота. С трудом добравшись до траверсы, он протянув руку, хотел схватиться за неё, но тут «когти», не выдержав его вес, поехали вниз. Вместе с ними, царапая до крови грудь и руки, поехал и Мишка. «Хорошо, что я пристегнулся цепью, а то неизвестно, чем бы это закончилось», – скатившись на землю, подумал он. Лёшка, работающий на соседней опоре, увидев, что его приятель сорвался вниз, крикнул: «Миш, отгадай загадку! С «когтями», но не птица – летит и матерится! Кто это?» Мишка, зная отгадку, угрюмо промолчал. Не дождавшись ответа, его напарник, засмеявшись сказал: «Это монтёр связи, со столба падает! Но ты не переживай, у всех поначалу так бывает».
И действительно, скатившись раз пять и исцарапав руки, грудь, живот и даже лицо, на шестой раз парень забрался на столб, и зацепился цепью за нижнюю траверсу. Следующей не менее сложной задачей для него было привязать линейный провод к изолятору. Положив его на изолятор, Мишка, с трудом, но вспомнил картинку из учебника, на которой было в деталях показано, как выполнять вязку проводов на промежуточной опоре. Первая вязка получилась, как первый блин – комом, но с каждым следующим проводом, у него получалось всё лучше и лучше. К окончанию рабочего дня, парень уже уверенно поднимался на опору, и так же уверенно выполнял работу. А к концу недели, он уже со смехом вспоминал, как у него тряслись коленки, когда в первый раз поднимался наверх. Теперь он, ни в чём не уступал Лёшке, и даже также, как он, опасаясь змей, пристегнувшись цепью к траверсе, отдыхал в обеденный перерыв лёжа на натянутых проводах.
В середине месяца на участок приехал прораб Анатолий Сергеевич – привёз аванс. Выдавая Мишке деньги – шестьдесят рублей, он поинтересовался, как тот устроился, принял ли его коллектив и нравится ли ему работа, и кочевая жизнь. Парень ответил кратко, что всё нормально. День, когда получили деньги, был субботний, и душа требовала праздника. Время двигалось к вечеру, и Мишка, чтобы не нарушать традиции, объявил: «С первой зарплаты угощаю всех!» Услышав это, мужики оживились и радостно загудели. Практикант, взяв с собой двух парней отправился в магазин, а оставшиеся стали вытаскивать из вагончиков и составлять столы, застилать их газетами и расставлять стаканы.
Когда Мишка с помощниками, набрав на двадцать рублей дешёвенького вина и нехитрой закуски, с авоськами в руках подходили к столам, Витёк, стараясь подчеркнуть торжественность момента, исполнил на гитаре туш. Первый тост сказал Гриша. Он предложил выпить за студента, настоящего парня и связиста, сумевшего за короткое время многому научиться, и стать полноправным членом коллектива. Дальше пили без тостов – так было привычней – наливали, у кого сколько принимала душа. Немного захмелев, стали хором петь песни под гитару Витька. Мишка, чтобы поднять свой авторитет, попросив у него гитару, тоже спел пару песен Высоцкого. После этого нетрезвые собутыльники, окончательно зауважали его – полезли обниматься, хлопали по спине и плечам. Когда допили вино, то возник вопрос: «Что делать дальше?» И тут мнения разделились: те, кто был постарше предложили послать «гонца» в магазин и продолжить праздник, а молодые: Мишка, Лёшка, Славка и близнецы Пётр и Павел, которых в бригаде называли Апостолами, захотели пойти в село на танцы. К ним присоединился «правая рука» бригадира – Юра.
Про Юру нужно рассказать отдельно. Лет ему было, немногим за тридцать, широкий в плечах, ростом под два метра, он имел развитую мускулатуру и огромные, словно гири кулаки. Вдобавок к этому, у него было красное лицо, абсолютно белые волосы, брови и ресницы, один его глаз полностью закрывало бельмо, а второй был всегда налит кровью. Мишка, впервые встретив Юру, честно говоря, напугался. Он чем-то напомнил ему мифическое существо, называемое циклопом. Это потом, он узнал, что у помощника бригадира, с рождения, чего-то не хватает в организме и таких людей зовут альбиносами.
Когда ребята пришли на танцплощадку, расположенную в скверике за Домом культуры, танцы были в полном разгаре. На бетонном пяточке, обнесённом лёгкой изгородью, под громкую музыку, топтались парни и девчонки. Смповские зашли за ограждение, и закурив стали рассматривать танцующих. Заметив их приход, многие из находящихся на площадке, повернули головы в их сторону. Девчонки смотрели с интересом, а парней явно раздражало присутствие чужаков.
После окончания танца, какое-то непродолжительное время стояла тишина, а затем мужской голос, усиленный громкоговорителем, произнёс: «Белый танец. Дамы приглашают кавалеров». И после его слов зазвучала медленная красивая музыка. Девчонки краснея и стесняясь подходили приглашать парней. Постепенно пятачок наполнялся танцующими. Мишка скучающим взглядом посматривал по сторонам. Вдруг он почувствовал, как кто-то коснулся его руки, и одновременно с этим, звонким девичьим голосом произнёс: «Миша, разрешите Вас пригласить на танец». Обернувшись, он увидел свою попутчицу Катю. Одетая в светлое платье, в туфельках на каблучках, сияя зелёными глазами и улыбкой, она протягивала, парню свою изящную руку. Узнав девушку, тот радостно засмеявшись, воскликнул: «Катя, как я рад, что я встретил тебя!» Поклонившись девушке, он взял её за руку, и они смешались с танцующими. Оставшуюся часть вечера Мишка танцевал с Катей, а смповские ребята с завистью наблюдали за ними. Когда танцы окончились, он, несмотря на советы своих приятелей, не делать этого, пошёл провожать девушку.
Вечер был тёплый, торопиться молодым людям было некуда, и они взявшись за руки и тихонько разговаривая, шли по пустынным улицам села. Катя жила на самой окраине и их путь пролегал через центр населённого пункта. Центр был хорошо освещён, и Мишка заметил, что на расстоянии ста метров следом за ними следуют четверо крепких парней. Поначалу он не придал этому значения, мало ли кто может идти следом, но когда они миновав освещённые центральные улицы, нырнули в темноту окраин, то он оглянувшись увидел ту же четвёрку, но уже значительно ближе. Катя, видимо то же заметив преследователей, крепко сжала руку парня и потянула его за собой: «Пойдём быстрее, это местные хулиганы, они явно хотят конфликта. А тебе нужно всячески избегать таких ситуаций». Они прибавили шаг, преследователи не отставали. Нагнувшись, Катя сняла мешающие ей быстро идти туфли и увлекая Мишку за собой побежала. Молодому человеку ничего не оставалось делать, как только подчиниться девушке. Следовавшие за ними в темноте парни, не сразу сообразили, что жертва ускользает из их рук, а когда поняли, было уже поздно. Добежав до ворот своего дома, девушка открыв калитку, втолкнула во двор своего провожатого и закрыла её на тяжёлый засов. Беглецы, отойдя от ворот к сараю, превратившись в слух, затаились.
Через несколько минут с улицы послышался топот преследователей. Остановившись у ворот Катиного дома, они некоторое время пытались понять, куда пропали беглецы? Но так и не услышав ничего подозрительного, и видимо догадавшись, что те спрятались во дворе, один из них, крикнул: «Катька, мы знаем, где ты прячешь своего хахаля. Никуда он от нас не денется, лучше пусть сам выходит». Немного подождав, и не услышав ответа, он добавил: «Пусть не боится – бить будем сильно, но аккуратно». Услышав из уст своего предводителя цитату, из только что вышедшей на экраны кинокомедии, его друзья весело «заржали»,
Прислонившись губами к Мишкиному уху, девушка прошептала: «Они теперь не скоро уйдут. Пойдем в сарай, там сеновал есть, переждём». Тихонечко открыв дверь, она, увлекая за собой молодого человека, проскользнула внутрь помещения. В сарае было темно, а запах сена приятно щекотал ноздри. Закрыв дверь на крючок, Катя, в полной темноте ориентируясь по известным только ей приметам, повела Мишку к лестнице ведущей на сеновал.
Наверху ещё сильнее ощущался пряный запах сена. Он дурманил голову и будоражил Мишкино воображение. Стеля, какую-то дерюжку на сено, Катя шептала: «Здесь такой замечательный запах, и я иногда люблю поваляться на сене с книжкой. Вот даже одеяло держу для этого». Усевшись на одеяло, рядом с девушкой, парень, соприкоснувшись с ней, почувствовал, как по её молодому упругому телу пробежала дрожь. Она вся замерла, но не отодвинулась. Тогда он несмело обнял Катю за плечи, на это она то же никак не отреагировала. Осмелев, Мишка развернул её к себе и прильнул к губам долгим поцелуем. В его объятьях, девушка обмякла, и опрокинулась на спину. Не прекращая её целовать, он задрав подол лёгкого летнего платья, запустил руку под резинку трикотажных трусиков. Почувствовав мужскую руку, там, где её не должно быть, Катя, будто очнувшись, оторвалась от губ парня, и прошептала: «Не надо Миша… Не сейчас… Не надо…». Подавив в себе страсть, Мишка, отпустил девушку. Потом они ещё долго, целуясь и обнимаясь, валялись на сене, но помня просьбу Кати, молодой человек больше не пытался посягать на её девичью честь. Домой он возвратился, как заалело на востоке небо.
Трасса всё дальше и дальше уходила от Дивного, и однажды наступил момент, когда она подошла к строящейся, на середине пути между Дивным и Элистой, железнодорожной станции. Так как строительство вокзала и других станционных зданий выполняли заключённые, то территория станции, как и положено, была обнесена в три ряда колючей проволокой. По периметру этой ограды стояли сторожевые вышки, на которых сидели, вооружённые автоматами Калашникова, солдаты внутренних войск, или как называли их арестанты – вертухаи. На работу заключённых привозили в грузовом вагоне-пульмане, из лагеря строгого режима расположенного на окраине столицы Калмыкии. Обычно, в такой вагон набивали не менее пятьдесят арестантов. Откатывающуюся на колёсиках дверь, снаружи закрывали на замок, а на тормозных площадках, по обе стороны, сидели по два конвоиры с автоматами. К арестантскому пульману прицепляли пассажирский вагон с конвоем, и маневровый тепловоз тащил этот коротенький состав к месту работы. Погрузка в Элисте, движение с черепашьей скоростью по недостроенной железной дороге, занимало много времени, поэтому зэков раньше десяти часов утра на объект не доставляли.
Так как ворота в зону, с момента, когда увозили заключённых и до момента, когда их привозил вновь, то есть всю ночь, были открыты настежь, то сразу по прибытию арестантского состава на станцию, конвоиры с собаками заходили в зону и обследовали её на предмет закладок и тайников с запрещёнными предметами: оружием, наркотиками, спиртным, чаем и спрятавшимися людьми. Зданий было несколько, и тщательное обследование их занимало иногда почти час времени. Вагон с арестантами, стоящий под палящими лучами южного солнца, за время обследования нагревался, как духовка, и превращался в настоящую душегубку. В пульмане становилось невыносимо жарко и душно, четыре крохотных зарешёченных окошка, расположенные под самой крышей, не могли обеспечить свежим воздухом пятьдесят взрослых мужиков. Кроме того, в арестантском вагоне отсутствовали нары и скамейки, а присесть на пол, измученные жарой и духотой, зэки не могли по причине тесноты. Промучившись в невыносимых условиях полчаса, они начинали роптать. Сначала из вагона-душегубки раздавались отдельные выкрики, но по мере того, как нарастала духота, нарастало и возмущение, и из пульмана неслись проклятья в адрес коммунистов, советской власти, поганых мусоров, и конкретных вертухаев. Не добившись ничего криками, арестанты по команде «авторитета», перемещались всей толпой от одной стенки к другой, и начинали раскачивать пульман. Это было удивительное зрелище, когда казалось бы невозможное, становилось возможным. Тихое покачивание вагона вначале, приобретало такой размах и амплитуду, что казалось он вот-вот опрокинется набок. И тогда начальник конвоя, до этого молча наблюдавший за действиями зэков, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, давал команду своим подчинённым прекратить обследование зоны, и выпустить заключённых из пульмана. От вагона до ворот лагеря выстраивался живой коридор из конвоиров с собаками, снимались замки, открывались двери, и арестанты спрыгивая на землю, следовали по этому коридору в зону. Когда все они оказывались за колючкой, конвойные закрыв ворота, строили зэков в две шеренги и делали перекличку. Только после этого все расходились по своим работам. Конвоиры сторожить заключённых, а заключённые делать вид, что они работают.
То, что часть станционных зданий и сооружений были обнесены колючей проволокой и там работали арестанты, создавало огромные проблемы в целом для СМП, и в частности для бригады, в которой работал Мишка. На каждой железнодорожной станции есть центр управления безопасностью движения поездов. На больших это диспетчерская, а на маленьких – помещение дежурного по станции. Отсюда контролируются все светофоры и стрелочные посты, отдаются команды обслуживающему персоналу, принимаются и отправляются поезда, осуществляется связь с соседними станциями. Чтобы дежурный в полном объёме мог держать под контролем вверенное ему хозяйства, от его рабочего места ко всем находящимся на станции устройствам связи и сигнализации должны быть проложены кабели связи. Но, как их и проложить, если помещение находится по одну сторону колючей проволоки, а все устройства по другую? В то время, когда в зоне работают зэки, это сделать невозможно.
Бригадир Гриша долго ломал голову над этой проблемой, и пришёл к выводу, что единственный выход – выполнять работы по прокладке кабелей можно только тогда, когда в зоне нет арестантов, то есть рано утром, и поздно вечером. Обсудив этот вопрос с бригадой и пообещав хорошо заплатить, он уговорил мужиков выезжать на работу с рассветом и задерживаться до темноты. Уже на следующее утро, бригадир бросил всех рабочих на рытьё траншей и прокладку кабеля. Пару дней всё шло хорошо, а на третий, арестантов привезли на час раньше обычного времени, и ребята не успели закончить свою работу. Самым обидным было то, что всё было готово: от начала до конца выкопана траншея, установлен на домкраты барабан с кабелем, оставался такой пустяк растянуть его по траншее. В тот момент, когда рабочие собрались это сделать, в зону завели заключённых, закрыли ворота, и солдаты с автоматами заняли свои посты на вышках. Оставлять в таком состояние начатую работу было нельзя ещё по причине того, что зэки могли растащить кабель на изготовление ремней и браслетов, поэтому посовещавшись монтёры решили – нужно закончить. Подойдя к сторожевой вышке, которая была ближе к траншее, Мишка, попросил солдата, сидящего на ней, позволить протянуть кабель, под тремя рядами колючей проволоки. Выслушав его, тот махнув рукой, дал разрешение. Довольные, что они сумели договориться, ребята разошлись. Славка с Лёшкой пошли крутить барабан, а Мишка схватив конец кабеля, спустился в траншею, и нырнув под первый ряд «колючки», оказался в запретной зоне, или попросту в «запретке». Пройдя пять метров по «запретке», парень подошёл ко второй (основной) изгороди из колючей проволоки. Не ожидая никакого подвоха, он пригнувшись, уже хотел поднырнуть под неё, но тут, с дальней сторожевой вышки, раздалась автоматная очередь. И одновременно с ней у самого Мишкиного уха просвистели пули, а две из них, на уровне его головы, впились в стоящий в метре от траншеи столб, на котором крепилась «колючка». Отскочившая от столба щепка, впилась парню в щёку. Внутри у него, что-то оборвалось и упало вниз, ноги в коленях подогнулись, и он ничком упал на дно траншеи.
И в зоне, и за ней установилась звенящая тишина. Прислушиваясь к тишине, Мишка думал: «Почему так тихо? Может я уже умер? Пуля то в голову попала…». И тут, словно отвечая на его мысленные вопросы, перебивая друг друга закричали арестанты: «Что же ты, мусор, поганый делаешь? Ты же парня ни за что завалил!». «Сука! Сука, за отпуск грохнул пацана!» – всё громче кричали они. «Значит я жив… А как же пуля?» – пронеслось в голове парня. Осторожно коснувшись щеки, он обнаружил застрявшую в коже щепку. Резко дёрнув, Мишка, бросил её на землю. «Они же думают, что он меня убил! Нужно выбираться отсюда…Только как? Вперед ползти нельзя, вдруг он сверху меня видит? В следующий раз не промахнётся… И в траншее не развернуться… Ладно, поползу задним ходом, как рак», – мелькали в его голове мысли. Стараясь не высовываться из траншеи, опираясь на колени и ладони, он пополз обратно. Когда он отполз от «запретки», метров на пять, то, весь холодея от страха, высунув голову из траншеи, огляделся. У дальней вышки с которой стрелял в него солдат, собралась толпа арестантов, они что-то кричали, видимо угрожали вертухаю. Поднявшись в полный рост в траншее, Мишка, посмотрев на небо, подумал: «А ведь права была мама, когда говорила, что я родился в рубашке». Жизнь продолжалась!