Глава 5
В это время ветеринар Иван Николаевич Печонкин деловито сновал по комнате и старательно собирал необходимые медикаменты и инструменты. Он беззвучно шевелил губами и разложив всё отобранное, мысленно пересчитал предметы, машинально проверив собранное, глубоко вздохнул и произнёс вслух: - Надеюсь, ничего не забыл, пойду потихоньку. Плотно притворил за собой дверь и неспешной походкой направился по пустынной улице, направляясь к дому Опрятьева.
Иван Николаевич был последним действующим представителем деревенской интеллигенции, которая как водится в наших краях состоит из учительницы, фельдшера, агронома и ветеринара. В недалёкие времена, Глухарёвка как и ещё несколько деревень входила в состав колхоза «Красный Путь» и если не сказать, что процветала, то по крайней мере жизнь была отлажена, все полторы сотни дворов были заселены, селяне были обеспечены работой и необходимой инфраструктурой. К середине девяностых, колхоз почил в бозе и некогда благополучная деревня начала пустеть. Сначала незаметно, потом процесс этот приобрёл лавинообразный характер и сейчас добрая сотня дворов, стояли заброшенными, летом зарастая сорняками, а зимой непроходимыми сугробами. Сначала повинуясь зубодробительным указаниям новой власти закрыли начальную школу, потом аптечный и фельдшерский пункт.
Оставшуюся немногочисленную детвору на школьном автобусе возили за пятнадцать километров в село покрупнее, а за врачебной помощью жители теперь самостоятельно обращались в районный центр. Начальная школа существовала в Глухарёвке ещё с царских времён и в лучшие годы принимала до пятидесяти учеников.
Теперь здание школы и примыкающую территорию в пятьдесят соток купил Опрятьев, чем внёс небывалое оживление в затухающую деревенскую жизнь. На работах по обновлению и переустройству здания были заняты несколько пенсионеров-плотников, старый электрик и даже была расконсервирована на время бензолесопилка. С лесниками пронырливый Опрятьев быстро нашёл общий язык и вскоре натужно гудевший трелёвщик свалил около лесопилки свежий, пахнущий смолой, пучок ровных стволов ели и сосны. Воспрянувшие духом сельчане в неделю напилили бруса, лафета, обрезной и необрезной доски, брусков и даже простенькой вагонки. Товарооборот местного сельпо резко увеличился и продавщица Люда опять почувствовала себя повелительницей стихий и людских судеб. К сожалению, Опрятьев не учёл местный менталитет и выплатил таким милым и покладистым с виду селянам-пенсионерам аванс. Только начавшаяся было стройка мгновенно опустела на несколько дней. После этого Сашка выплачивал зарплату строго первого числа следующего месяца и после этого давал односельчанам три-четыре дня выходных.
Иван Николаевич же трудился на полставки на чудом уцелевшей ферме, две сотни бурёнок которой давали единственную в округе работу десятку односельчан. На ферме у него был крохотный кабинетик, в котором размещался и он сам, и небольшой запас необходимых лекарственных препаратов, вакцин и инструментария. Работы было совсем мало, и обычно он скучал, перечитывая потрёпанные журналы «Вестник ветеринарии» ещё Советского издания, да иногда посещал приболевших бабушек, свято веривших, что если он лечит скотину, то и их не обидит.
Некогда, в уже такое далёкое время, молодой и полный жизненных надежд Ваня Печонкин после окончания ветеринарного техникума попал в Глухарёвку по распределению, да так и остался в ней насовсем. Обзавёлся при помощи колхоза небольшим жилым домом, немудрёным хозяйством и спустя некоторое время женился на скромной девушке Паше, работавшей в деревенской библиотеке. Они с Пашей родили сына Петьку, который благополучно отслужив в армии под Белгородом, так там и остался, присылая домой редкие и короткие письма.
С Опрятьевым, Печонкин познакомился, когда тот привёл к нему Басю, обезножившую после одной из охот на вальдшнепов. Он осмотрел поджимающую переднюю лапу суку, наложил специальную мазь и фиксирующую повязку. Денег с Сашки он не взял, а вот отобедать в доме новоиспечённого помещика не отказался. Во время обеда проявил себя интересным собеседником, изъяснялся на латыни, к тому же оказался изрядным знатоком различных способов ужения рыбы, чем вызвал к себе неподдельный интерес хозяина. Дело в том, что в километре от деревни пролегала единственная речка в округе под интригующим названием Ширяйка. Как это название прилепилось к речушке, достигающей едва ли в ширину десять метров никто не знал, но по рассказам деревенских, водилась там щучка и изрядная плотва. Сашка помотавшийся в своей жизни по гарнизонам, волей неволей стал и заядлым охотником и не менее заядлым рыбаком. Мужики почувствовали друг в друге родственные души и закрепили знакомство обжигающей нутро настойкой. С тех пор Печонкин был нередким гостем в доме Опрятьевых и верным спутником Сашки в рыболовных вылазках.
Глава 6
Мангал постепенно наполнялся ровным мерцанием прогоревших поленьев, лишь сучки ещё постреливали редкими снопиками искр и похожими на вулканчики струйками дыма. Сашка ловко подбросил сверху охапку тонких берёзовых веточек и жаровня вмиг наполнилась буйством враз вспыхнувшего огня.
- Всё, через пять минут угли будут готовы, нанизывай шампуры Олежка! – тень ласковой супруги промелькнула перед Олегом Ивановичем и растаяв в огненном мареве испарилась. Алик вздрогнул и подумал, - Привидится же такое…,и здесь покоя от неё нет.
Саня протянул ему пучок ошкуренных прутов и круглый тазик с крупно нарезанными кусками баранины, покрытыми нарезанным кольцами репчатым луком. Шашлыка было столько, что им можно было накормить всю деревню.
- Саш, а куда столько? Нас же двое, или ещё кто-то будет? – спросил Алик и вопросительно кивнул головой.
- Сейчас должен Печонкин подтянуться, а Печонкин брат, это сразу два едока, как бы мало не оказалось, - Сашка рассмеялся и показывая глазами на идущего к ним человека с саквояжем продолжил, - а вот и он, лёгок на помине!
Деревенский эскулап шёл в сопровождении Сучка, который подозрительно обнюхав саквояж, старался на ходу прихватить его за задники ботинок. Печонкин подрыгивал на ходу ногой и старался отогнать игривого пса.
- Ведь всё чует шельма, смотри как он его охаживает! – похохатывая произнёс Сашка и гостеприимно распростёл руки в стороны, - Иван Николаевич! Проходи дорогой, заждались мы тебя, заждались!
- Знакомься, Олег, мой старинный товарищ из Москвы, гений финансовых пирамид и рыночных операций, мастер слияний и поглощений! – остроумный Опрятьев указал ладонью на зарозовевшего Пустышкина, и добродушно улыбаясь продолжил, - А это, страшный человек, можно сказать гроза всего животного мира Глухарёвки и окрестностей, сам Печонкин ибн Иван Николаевич, человек, повелевающий тайной зачатия и осеменения нашей фермы! – он окончательно развеселился и рассыпался дробным смешком.
Печонкин молча улыбаясь, переждал приступ остроумия Опрятева и протянув руку представился, - Иван, товарищ этого Жванецкого и по совместительству ветеринар.
- Саш, я всё приготовил, давай операцию по усекновению излишних выпуклостей начинать, - он деловито потряс саквояжем и вопросительно кивнул в сторону растянувшегося на траве Сучка.
- Нет, Ваня операция отменяется, концепция изменилась. Яйца ему резать не будем, просто сделаю ему вольер и всё, ограничу свободу, но сохраню мужество! – Сучок, словно поняв миновавшую опасность, растянулся на спине и выставил на всеобщее обозрение приличного размера бубенцы.
- Не могу я пса сделать среднего рода, что за охотник будет без Фаберже? Посажу его в вольер и дело с концом, - Сашка нагнулся и потрепал по морде довольного Сучка, - Молодой ещё, поумнеет надеюсь.
Олег вопросительно посмотрел на приятелей и спросил, - А в чём дело-то? Зачем кастрировать кобелька?
- Алик, ему год только, шебутной спасу нет, лазит по всей деревне, кур давит, кроликов, в общем пакостит мама не горюй! – Сашка досадливо махнув рукой, продолжил, - Николаич, вот посоветовал оскопить его, мол спокойнее станет, озорничать перестанет. А мне, что-то жалко пса стало, лучше загон ему сделаю, пусть сидит.
- Генерал, а раньше-то определиться нельзя было? – Печонкин обиженно посмотрел на Опрятьева и возмущённо продолжил,- Говорю тебе, яйца долой – половина дури из кобеля вон! – оскорблённый ветеринар, зловеще тряхнул саквояжем.
- В Византии не дурней нас люди жили, эвон какую империю отгрохали, жеребцы опять же, тоже подвергались…мерины, евнухи и всё такое…, красноречие окончательно покинуло Печонкина и он огорчённо замолк.
- Ладно, Вань не обижайся, передумал я, может ты и прав, но дадим собакину последний шанс. У нас тут не Византия, да и где она теперь со своими евнухами, где теперь Константинополь, я тебя спрашиваю? И вообще, ты что такой кровожадный, а ветеринар? Но поляну я накрываю, как и договаривались, тут всё по-прежнему, - Опрятьев приобнял обиженного Печонкина за плечи и кивнул в сторону мангала, - Давайте мужики наваливайтесь на подготовку шампуров, а то угли проглядим.