… Первая утрата легла тяжёлым бременем на всех. Мадлена-Ирина была заводилой, строптивой и ехидной, но она всегда шла впереди, лезла в самое пекло, и первая же приходила на помощь. Хуже всего приходилось Виктору. Он был непривычно тих, сумрачен, сосредоточен.
- Прости меня, детка! – горестно шептал Виктор. – Я не желал тебе зла. Просто выполнял свою работу. Кто виноват, что мы оказались по разные стороны баррикад?
Анна ласково гладила его по голове, сжимала руку. Уникальная аптечка Ирины погибла вместе с ней, и оставалось рассчитывать только на свои силы и заботу друзей.
- Я – самый никчемный человек в Галактике. Обуза для всех. Слабак. Бессильный урод! Ирина была нужнее всех! Она не должна была погибнуть! Это несправедливо!
- Никто из нас не собирался погибать здесь. Все рассчитывали на весёлое путешествие. Возможно, кроме Ирины: она оказалась подготовлена лучше всех – и погибла первой. Ирония судьбы. Или предопределённость?
- Я должен добраться до Гарпика и спросить у Доры, что мне теперь делать, как дальше жить. Я потерял всех. Жену, сына. Предал Дору. Простят ли они меня? Простит ли Дора?
- Уймись, Вик, Доры тоже нет. Прощать некому. Мы сами себя казним и прощаем.
- Я постоянно слышу голос Доры. Я знаю, что она есть.
- Этот голос звучит у тебя в голове. Просто записался в клетках памяти, как у меня – Голос Гарпика. Это самогипноз. Ты сам воссоздаёшь его в критические моменты.
- Возможно. Но кто-то вытолкнул меня из Стены. Кто-то вывел нас с тобой из Храма. Дора уже дважды меня спасла. Я чувствовал её присутствие на Озере. Она словно постоянно подталкивает меня в одном направлении. А что хорошего сделал я? Я погубил нас всех. Вы можете меня ненавидеть. Если бы Ирина установила маяк, Остров бы не погиб. Теперь нас испепелят вместе с Островом, да и планету заодно. Другой такой планеты уже не будет. Простите меня.
Друзья переглянулись.
- Такой не будет. Будет другая. А вот память… Память уйдёт безвозвратно, - тихо, с тоской проговорила Анна.
- Ты… скучаешь по Городу?
- И да, и нет. Сейчас не время скучать. Если мы угодим не в ту щель, нам конец. А это ближе, чем хотелось бы.
- Скоро всё закончится, - попытался утешить Виктор.
– Чем? – Анна покачала головой. - Зачем вам это было нужно? Что мы вам сделали? Мы честно хранили Гарпик, долгие столетия, жертвуя собой. Но ваша алчность настолько велика, что вы готовы убивать, не раздумывая.
- Мы считали, что Гарпик опасен. Что он снова выведет на нас его Хозяев. Что он меняет нашу судьбу по своему усмотрению. Что его надо изолировать от Галактики.
- Ценой наших жизней?
- Казните меня, - пробормотал Виктор. - Впрочем, я уже потерял всех любимых. Считайте, что меня уже нет. Я мёртв.
- Нет, Виктор, ты жив и будешь жить. Погибших не вернёшь, зато мы живые. Так живи ради нас! Помоги дойти до цели. Обратной дороги нет. Гарпик указывает путь только в одном направлении!
… Утро настало серое, тусклое, безрадостное, неуютное. Никто не спал эту ночь. Дэйв из последних сил превозмогал забытьё, грозящее затянуть в иную реальность. Он и ждал появления Алис, и страшился этого. Люди стонали, хватали друг друга за руки. Виктор временами вскакивал и расхаживал внутри силового круга. Анна и Алекс не разжимали объятий.
- Что это, Дэйв? Где мы?
- Это – преддверие. Гарпик совсем рядом. В двух шагах. Мы уже почти дошли до цели. Надо преодолеть плато. Это самое сложное.
Сзади незыблемым бастионом, надёжной, защитной стеной, по-прежнему высился подсвеченный мхами лес. А впереди, насколько мог охватить глаз, расстилалось серое, каменистое плато.
И они продолжили путь, хотя теперь уже никто не знал, зачем и для чего. Без Ирины и её маяка Цель утратила смысл.
Идти было тяжко, ноги, не успевшие отдохнуть, двигались медленно и неуклюже. Остроугольные камни тяжёлого, незнакомого минерала были рассыпаны там и сям, словно для чьей-то забавы. Они лавировали между грудами, и нога ступала по единому гладкому монолиту в паутине мельчайших трещинок, из которых тянулись вверх тощие серовато-зелёные, словно припорошённые пылью, былинки – не живые, и не мёртвые.
Этот тяжёлый камень, казалось, жил какой-то своей потаённой жизнью, в каждой трещине скрывался подвох, засада, в изломанных, размытых тенях копилась враждебная настороженность. Камень временами тяжко вздыхал – и тогда из самых широких, в полметра, трещин поднимались, вибрируя, удушливые испарения, заставляющие то кашлять, то чихать. Испарения прозрачным маревом долго раскачивались над землёй, медленно растекались по камню, и словно опять впитывались в него.
Каким-то чудом прижились по краям парящих трещин странные серо-зелёные растения с цветками, распахнутыми, словно пасть. Как они ухитрялись цвести? На толстых стеблях застыли грязно-жёлтые кувшинчики в чёрных, вязких потёках. Похоже, что они – не жертвы, но верные спутники камня, и сочащийся из него яд является их жизненным соком. Отвратительные растения, тем не менее, хоть как-то оживляли беспросветную серость. Эти кувшинчики слегка кивали им вслед, сухо шелестели, и тогда взвивался горячий ветерок, угрюмо заигрывал, иссушая кожу и слизистые оболочки. Потихоньку начинала мучить жажда. Вспоминался промозглый, сырой, разноцветный лес.
Хуже всего приходилось Алексу. Ссадины и раны на лице и руках, залеченные Ириной, внезапно начали кровоточить. Глаза покраснели и воспалились, язык распух, дыхание стало затруднённым. Испарения камня отравляли его.
- Я не думаю, что мне непременно нужно идти с вами, - сказала Анна. – В конце концов, я не рвалась за Гарпиком. Я не ради него оставила сестёр. И уж тем более он не стоит жизни Алекса. Если мы повернём назад, то успеем добраться до леса в более-менее приличном состоянии. Я буду с ним рядом, когда Гарпик начнёт Путь. А вы вернётесь за нами, заполучив Гарпик. Ведь вы ради него отправились сюда.
- Это не самая лучшая идея, - вздохнул Дэйв. – Если рассуждать так, то и Виктору незачем идти, да и мне, наверное, тоже. Потому что не светит вернуться на Землю, к невесте. Не повернуть ли назад нам всем? Только боюсь, что возвращаться придётся совсем другим путём. И искать этот путь на полном бездорожье, без карты и компаса. Мы погибнем на нём все, по очереди. Надо продолжать держаться вместе.
- Виктор, Вик, почему ты молчишь? Скажи, лучше ли остаться живым за чужой счёт?
– Голос Анны зазвенел, и Алекс растерянно схватил её за плечо.
Виктор вздрогнул, как от удара наотмашь: – Ты слишком резка, Анна. Мне не хотелось бы отпускать тебя и оставлять в неизвестности. Мы будем помогать Алексу. Вот, моя осмотическая маска. Пусть не снимает до самого конца. Надеюсь, она сможет отсеять хотя бы часть токсинов. Я как-нибудь перебьюсь.
- Эта равнина должна рано или поздно перелиться в Плато, - сказал Дэйв, пытаясь придать голосу успокоительную интонацию. – А вон там, на горизонте, какие-то холмы, и даже что-то, похожее на растительность. Думаю, есть смысл дотянуть до них. А там – решим. Возможно, никому из нас не суждено добраться до Гарпика. Так хоть сделаем последний привал все вместе. Это будет наша с вами долгожданная вечеринка.
Дэйв оказался прав – но не в отношении последней вечеринки. Холмы оказались последним водоразделом, последней границей, отделяющей чужой мир, перед переходом на плато Гарпик.
Задыхаясь, хватая ртом мёртвый воздух, обливаясь потом, диким усилием воли заставляя ноги двигаться, они толкали вперёд непослушные тела.
- Нет, шалишь, - лихорадочно думал Дэйв. – Я дойду! Я добуду Гарпик! Я вернусь! Я спасу Алис! Она ждёт меня. Нельзя обмануть. Нельзя предать.
Он твердил это, как заклинание, спасительную мантру. Имя Алис заставляло его держаться на ногах. Что двигало другими – он не знал. Алекс брёл в полубессознательном состоянии, словно сомнамбула, временами бредил, и даже сквозь осмотическую маску Анна чувствовала, что он пылает. Виктору приходилось не лучше. Последние часы Дэйв почти тащил его на себе и периодически делился своей маской.
Толпа нелепых холмов приблизилась только вечером, когда сероватая небесная пелена стала приобретать по горизонту пурпурный оттенок. Холмы были похожи на перевёрнутые бобы, или арки, окружённые живящим, зеленоватым маревом, заплетённые нежным кружевом вьющихся растений. Странная нейтральная полоса.
Глоток чистого воздуха перед неизвестностью. Цветущий луг, удивительно похожий на земной. Шелковистая зелёная трава под ногами. Жужжащие насекомые. Цветущий кустарник – огромные ярко-розовые цветы с пряным, сладким запахом. Бархатные, лимонно-жёлтые и тёмно-вишнёвые бабочки с радужными «глазами» на крыльях. Ясное голубое небо без единого облачка. Безмятежность и покой. Затишье перед бурей. Место для отдыха и раздумий. Здесь даже Дэйв не чувствовал головной боли. Пение Гарпика стало убаюкивающим, мягким и тягучим. К Алексу вернулось свободное дыхание, исчезли хрипы и удушье. Прояснилось сознание. Он шатался от слабости, но шёл сам. Стали затягиваться царапины и содранная кожа. Анна тихо плакала у него на груди, но похоже, что от радости.
Вот впереди послышалось журчание воды, но никого больше не терзала тревога. Музыка воды была прекрасна. В ней не слышалось враждебных ноток.
- Ну вот, - сказал Виктор, – здесь и состоится наша вечеринка, - он не произнёс слова «последняя». Надежды вновь заколыхалась на дне усталых душ, словно колеблемые течением водоросли. Хотелось верить, что дивный райский уголок не обманет их ожиданий и не подбросит очередную каверзу.
Река оказалась совсем мелкой. Она текла среди белых песков, весело перекатывалась через мелкие разноцветные камушки. Хотелось сбросить одежду и надоевшую обувь, давно переставшие выполнять заданные производителем, вентилирующие и лечебные, функции. Взрыть босой ногой мельчайший, пуховый песок, погрузиться в чистую, прогретую за день воду.
- Давайте пройдёмся хоть немного вдоль реки, - попросила Анна. – Хотя бы до следующего холма. Я целую вечность не была у реки. Ну, пожалуйста. Там такая красивая излучина!
И правда, чуть дальше река делала плавный изгиб, цветущие мелкими белыми цветочками лианы полоскали концы побегов в воде, позолоченной предзакатным солнцем.
Они медленно, растягивая наслаждение созерцанием воды, подошли к холмику-арке. Здесь было широкое мелководье, вода бликовала, заплеталась в серебристые струйки и вновь расплетала косы, пела на разные голоса, огибая несколько больших валунов, обросших изумрудным мхом.
По другую сторону реки, на плоском камне, обняв колени, сидела Лорта. В коротком голубом сарафане и модных гарпианских сандалиях, золотистые волосы заплетены в косу, которая уже успела растрепаться.
Сомнений быть не могло, это была она.
- Лорта! Как ты сюда попала? – вскрикнула Анна.
- Как? Просто шагнула.
- Куда? Как? Откуда?
- Шагнула из своей комнаты. Я… очень испугалась…
Лорта встала и, пошатываясь, пошла к ним. От её аутизма не осталось следа. И Анна бросилась к ней навстречу, вздымая фонтаны радужных брызг. Обняла. За Анной потянулись остальные. Лорта не была безучастна, как обычно. Её лицо искажали мука и страх. Она явно много плакала.
- Милая, милая! – Анна встала на колени, прямо в воду, обняла её ноги, встревожено всматриваясь в измученное лицо. Анна поняла, что Ло принесла какое-то срочное известие, иначе бы не оказалась здесь. Страх заставил её перенестись из своей комнаты прямо в преддверие Плато и дождаться их. И Анна задала вопрос, который неотступно терзал её всё это время.
- Ло, что с Алис?
- Алис мертва, - тихо ответила Лорта и всхлипнула.
- Нет, только не это! Ты ошиблась! Это невозможно! Так уже бывало раньше! Она оживёт, Лорта! Она должна ожить! Мы ещё встретимся и будем вместе! Все мы…
- Алис мертва, - повторила девочка. – Мелт убил её. Он забрал её всю, целиком, и тело, и душу. Алис больше нет. Она не вернётся.
Анна закрыла лицо руками и зарыдала: – Это я её погубила. Почему я не осталась рядом с ней?
- Ты не смогла бы ей помочь в этом мире. Я тоже не смогла. Он хотел придти за мной. Но я убежала. Я не хочу умереть так же, как она.
Обнявшись, сёстры вместе плакали. Лорта уже не казалась неподступной пророчицей. Это была просто напуганная девочка.
Дэйв омертвел. Что-то в нём отключилось и выгорело. Плато, богатство и могущество, необходимость добыть Гарпик во что бы то ни стало – всё стало плоским, серым, пустым, ненужным. Словно погасло солнце.
Алис мертва. И он теперь – тоже мёртв. Может быть, он, Землянин, не умеет любить так, как здесь. Но он не способен убить любимую ради собственной выгоды. Дэйв вспомнил своё видение: тёмная фигура Мелта, и у него в груди бьётся, трепещет светящийся, радужный облик Алис. Значит, в этот самый миг жизненная энергия покинула её.
Молча они расположились на ночлег, прямо на берегу. Здесь некого было опасаться и не от кого загораживаться – к счастью, ибо их силовая палатка после налёта Мелта окончательно потеряла энергию, превратившись в объёмный кусок никчемного вещества. Анна набрала воды из реки и бросила в термопластический сосуд последние злаковые брикеты и последнюю упаковку гарпианских сухофруктов. Аппетит – не аппетит, но подкрепиться было необходимо. От пищи отказалась только Лорта – ей хватало здешнего живительного воздуха.
Анна не могла не продолжить мучительных расспросов. Состояние Алекса по-прежнему тревожило её. Она хотела знать, нельзя ли ей остаться с ним в этом маленьком раю, пока Дэйв и Виктор продвигаются на плато. С такой аллергией на чужие миры, Алекс вряд ли осилит последнюю часть пути.
- Боюсь, что Мелт вышел на ваш след. После того, как я сбежала у него из-под носа, он начал преследование. Он может быть здесь очень скоро. И тогда он не позволит приблизиться к Гарпику. Нет, Анна, он заберёт и тебя тоже. Я очень боюсь его…
Лорта вновь беззвучно зарыдала, её детские худенькие плечи вздрагивали.
Казалось, все пали духом. Только Анна наконец-то овладела собой: ей было ещё за кого бороться.
Неожиданно Дэйв вспомнил слова Лесса о борьбе за жизнь. Похоже, он выбрал не тот путь. Бороться надо было за Алис, а не за Гарпик. Он всего лишь неправильно расставил акценты. Нет, он предал её!
Это он использовал её душу и её тело, это он гнался за золотым тельцом, а, вернее, стремился ухватить сразу две пользы: получить информацию и заодно развлечься с прекрасной островитянкой. Он виноват во всём. Дэйв ненавидел себя, и Анна его поняла. Она тронула Дэйва за плечо: - Не время для самоедства, землянин. Мы вместе отправимся в путь.
Появление Лорты всколыхнуло в памяти Дэйва последний, шоковый, разговор с Алис, который он так хотел бы забыть.
Всем предстояла ещё одна кошмарная ночь. Кошмарная ночь в раю.
И вот эта ночь хлынула с разверзнутого неба, и по цветущим травам, с ласковым шёпотом и гипнотическим бормотаньем, пробежал ветерок. И каждый остался наедине с собой и своими химерами, своими иллюзиями, своими видениями и своими неразрешимыми проблемами. Дэйв был уверен, что ни Лорта, ни Виктор, ни Анна с Алексом либо не будут спать вовсе, либо постараются не уснуть. Анна и Алекс шептались полусонно и нежно. Дэйв слышал звук поцелуев, стоны Лорты и хриплое покашливание Виктора.
Дэйв заставлял себя глядеть только в небо, где дальние звёзды казались родными и близкими, такими привычными по сравнению с этой враждебной землёй, по которой он ступал ногами. Дэйв пытался разыскать знакомые созвездия, – улыбался и кивал им ласково, они освежали его тяжёлую голову и усталое тело своим прохладным голубоватым светом. И бледная луна, земная и неземная, давно забытая, сжалившись, даровала наконец-то желанный покой: Дэйв незаметно забылся сном. Засыпая, он не переставал улыбаться, и звёзды показались ему огнями его родного города, оставленного далеко-далеко, невероятно далеко, дальше, чем самая дальняя звезда - на планете Земля, где отныне вся жизнь проходит под защитными куполами.
Ему снились широкие улицы, заполненные бесшумными разноцветными флаерами, небоскрёбы, упёршиеся плоскими крышами-генераторами и крышами-аэродромами – прямо в небо; идеально ровные аллеи вечнозелёных клонированных деревьев, которым отныне не страшны катаклизмы и экологические бедствия; бесчисленное множество крытых галерей и переходов, эскалаторов и куполов, энергошпилей и накопителей, великолепные сферы голографических театров и компьютерных клубов; элитные дома-бункеры и дома-города, центры которых представляют собой междугородние курорты. Вот раздвигается прозрачная дверь коттеджа, и в сад, на который потрачены миллионы кредитов и усилия самых именитых садовых дизайнеров, выходит уверенной, упругой походкой, ослепительно улыбаясь, Эмилия. Она, по последней моде, яркая блондинка, короткие волосы торчат вверх маленькими жёсткими спиралями, покрытыми светящимися оранжевыми штрихами. Окружающие уже и забыли, каков перворожденный цвет её волос – так часто она меняет внешность. Она – в узких спортивных бриджах, эластонетовые био-ленты, непрерывно меняющие цвет, обвивают её крепкую, спортивную фигуру. Дэйв компетентно консультирует Эмилию по поводу очередного визажного витка. Результат превосходит все ожидания.
- Я вообще не понимаю, каковы нюансы твоего извращённого вкуса, - говорит она Дэйву, не переставая улыбаться и демонстрируя драгоценную инкрустацию на первом верхнем зубе. – Ты должен познакомиться с Рурками и оценить мою новую компанию для дайвинга. С Гарпиком на шее ты сможешь появиться в самом высшем свете, и плевать на моего дорогого папашу. Разве это удовольствие не стоит жертв? Я должна стать свободной от него! Дэйв, тебе не кажется, что я перекачала трицепсы? Вчера Берринги предложили перекупить их сайт. Теперь информационный канал по Инфо-руде будет переведён на мой приватный канал. Тебя не затруднит проследить и проконтролировать чистоту потока? К вечеру я должна оформить сделку. Спасибо.
Она энергично шагает по дорожке среди клумб с редкими видами раритетных цветов, и он видит её резкий профиль, высоко вскинутый подбородок, породистый нос с лёгкой горбинкой. Эмилия щелкает пальцами – следом катится столик с печеньем, слабыми алкогольными напитками и соками. – Что, если мы приземлимся вот здесь, под платаном? Как ты сегодня настроен? Я думаю, коктейль с гролюпоном и кофейный ликёр – как раз на полчаса, и ни минутой больше. Ну, помоги же стянуть брюки – у меня времени в обрез, в четыре – встреча у адвоката и подписание договоров. Иди же ко мне…
Лицо Эмилии приближается и постепенно расплывается, заполняет пространство, словно у фона расфокусировалась оптика.
А потом картина резко поменялась, и ледяная дрожь прошлась не спеша по позвоночнику, снизу вверх. Он вновь услышал голос Алис, рассказывающий о своей жизни в мельчайших подробностях. Эпизоды пролистывались, точно кадры фильма, сопровождаемого голосами героев, преломленных через призму восприятия Алис.
- Я всегда была одинока, - говорит Алис. Она идёт по тропинке в глубину сада, где плещется небольшой, прозрачный водоём в резной каменной чаше. Это ручей, текущий издалека и забранный в трубу, наполняет маленький бассейн и снова уходит - через трубу – вниз, и впадает в кольцевой канал. Через бассейн перекинут сильно выгнутый, раздвижной мостик, а вдоль бортика стоят лёгкие кресла. Алис садится в кресло, вполоборота к Дэйву. – У меня не было друзей. Один Олвис. Меня все боялись. Даже собственная сестра.
На Алис синяя туника. Волосы цвета меди перевиты вестийскими лентами. В руках – коробочка со Сплитом.
- Я дважды сделала это, - говорит Алис. – Сначала был мальчишка с соседней улицы, для него всё происходило впервые, а я была глупа, неумела, голодна и не рассчитала силы. Он едва выжил. Я горько раскаялась и поклялась никогда не красть. А потом был Круг. Художник из Академии Лесса. Он любил меня и сходил с ума от ревности. Я… я убила его и снова забрала энергию. Мелт учил меня, как это делать, и был хорошим учителем.
Круг… прятался за деревом и был пьян…
И картина меняется.
Алис бродит по солнечному лугу далеко в роще, почти на самой границе с нижними лесами. Её флаер стоит поодаль, на опушке, за рядом высоких кесолей. Она рвёт цветы и травинки, и тут же о них забывает и бросает на землю. Она в красном сарафане, Сплит мучает её со вчерашнего вечера, и она думает о том, как в очередной раз изменит Мелту, ведь сегодня вечером начинается праздник. Она уже просмотрела досье вновь прибывших. Среди землян – а она выбирает только землян, подобно своей матери, зачавшей от землянина и её, и Лорту, - есть трое молодых, избалованных, симпатичных аристократов, и ещё один сирота, почти мальчишка, наследник ВИС-корпорации Земных Музеев. Алис ещё не знает, кого из четверых выберет сегодня.
Её ноздри нервно раздуваются, но свежие ароматы утреннего леса не радуют её. Вчера ей опять пришлось увеличить дозу Сплита. Насколько её хватит?
Алис, щурясь на солнце, наблюдает за двумя сиреневыми стрекозами, залетевшими снизу, из речной долины. Они надолго зависают над землей, их прозрачные кристаллические глаза бесстрастны.
Вдруг из-за ближайшего ствола выскальзывает чья-то тёмная фигура, несколько секунд смотрит на Алис ничего не выражающими, стрекозиными глазами, и, пошатываясь, решительно направляется к ней. Шаги Круга по-кошачьи бесшумны, но Алис резко оборачивается. Вид его ужасен, и Алис передёргивается от брезгливости. Это единственное, что она испытывает к этому человеку.
Одежда грязная, на губах запеклась кровь, глаза запали, он шумно дышит.
- Как ты сюда попал? Что тебе надо от меня? – наконец спрашивает Алис. – Ты мало получил за работу? Хочешь ещё? Иди к Олвису, скажи, что я велела заплатить.
- О нет! О да! – Круг усмехается. – Ты щедра. У меня нет слов, чтобы сказать, как ты щедра! И великодушна! Ко всем подряд! – он сильно отшатывается и хватается за дерево, чтобы не упасть.
- Да ты пьян, - говорит Алис с отвращением. – Я вызову Меора. Ты ворвался на мою территорию. Ты будешь наказан. – Она хочет повернуться, чтобы идти к флаеру. По пути она тщетно пытается вызвать слуг по внутреннему фону – он бездействует, клавиша клипсы мертва.
- Стой, ты не сможешь меня наказать, - Круг наконец отрывается от кесоли и следует за ней. Он догоняет её у самой дверцы, хватает за руки железной хваткой. Его лицо абсолютно трезво, он твёрдо стоит на ногах. Он отрывает Алис от флаера, тащит назад, в рощу.
- За любовь не наказывают. А я люблю тебя. Я хочу тебя. Ты свела меня с ума. Я готов всё бросить и забыть. Алис, подари мне себя. Хотя бы на один раз. И я уйду, и даже умру счастливым. Искупи свою слепоту. Моё тело истерзано, душа измучена. Каждую ночь и шарю руками по постели и кусаю губы, не находя тебя рядом. Я без тебя ничто… червь… Я давно потерял цвет. Моё солнце перелилось в тебя.
Его речь бессвязна, голос хрипнет и прерывается.
- Уйди, Круг, уйди, я не хочу тебя. Ты мне отвратителен. Никакой Сплит не заставит меня быть с тобой. Ты умрёшь страшной смертью.
Но Круг её не слышит. Круг уже не контролирует себя. Его движения приобретают звериную силу и ловкость. Он швыряет её в траву, падает рядом на колени, впивается в её рот. Алис тщетно вырывается, кусает его губы, ощущает вкус свежей крови. И тогда безумная мысль посещает её. Не менее безумная, чем желание Круга, заставившее презреть все запреты и страх наказания Гарпиком.
Она расслабляется, позволяя Кругу сбросить плащ и стянуть леггинсы.
- Круг, посмотри на меня, - говорит Алис, и заглядывает в его лицо широко раскрытыми глазами, одновременно кладёт ладони на затылок, словно обнимая.
Страшное прозрение приходит к ней, как только она видит в его глазах пустоту. Круг насилует её не по своей воле. Он под гипнозом. Вот почему не отозвались слуги, и никто не пришёл по её вызову. Но это значит, что Круг выполняет чужую волю по воле собственной!
Гнев и бешенство владеют Алис. «Что ж, значит, ты этого заслуживаешь!»
Её глаза загораются алчным, чистым, пронзительно-зелёным огнём. Круг извивается, будто червь на жаровне. Он не в состоянии оторваться от неё, он не в силах прервать свою долгожданную радость, он кричит, но голос его постепенно затухает – Алис не церемонится и не растягивает насыщение. Она спешит избавиться от насильника. Круг объят грязно-оранжевым пламенем, оно взвивается высоко, будто факел, но быстро теряет высоту и силу, затухает, чернеет, подёргивается сизой, мёртвой плёнкой.
Теперь кричит Алис – волны света впитываются в неё, добавляя к её чистому золоту красноватую полоску, медленно растворяющуюся в общем потоке.
Алис выворачивается, сбрасывает с себя тело Круга – он ещё тихонько стонет, но через минуту его не станет окончательно.
Всё получилось у неё так легко и естественно, будто она делала это уже много раз. Зажатая тисками воли и упрямства, сила вырвалась наконец-то наружу. Её гнев стал смертельным оружием.
Алис вскакивает, словно подброшенная пружиной, отряхивается, поправляет волосы. Сердце бешено бьётся, словно она напиталась Сплитом. На бёдрах отпечатались мелкие камушки. Покачиваясь, как пьяная, идёт к флаеру, поспешно, не оглядываясь.
- Браво, Алис! Я восхищён! – слышит она сзади знакомый насмешливый голос, вздрагивает. – Хорошая работа. Ты делаешь успехи. В тебе много силы - ты поделишься со мной?
- Уходи! Это ты хочешь видеть меня убийцей! Я тебя ненавижу. Это ты подставил Круга. Использовал мою неприязнь к нему!
- Тирна Орор прожила двести лет, ты не забыла?
- Тирна ненавидела Орора так же, как я тебя, и она убивала, чтобы стать сильней его. Но за Орором ей было не угнаться.
Мелт, наконец, подходит вплотную.
- Не трогай меня! – Она хочет толкнуть его в грудь, но он ловит её руки и крепко сжимает: - Злись, гневайся, ненавидь – ты моя до последней капли, Алис! – Он смеётся, от души и беззаботно. – Теперь я могу взять тебя любую! И в любви, и в ненависти, и во сне, в любой час и миг! Так ненавидь же сильнее – твой сок станет ещё слаще!
Алис яростно выворачивается и бежит. Мелт догоняет её на опушке, на краю той самой лужайки, где любил её первый раз. Они молча борются. Алис чувствует в себе чужую силу. Но она не умеет её сберегать и использовать. Чем больше её выплёскивается наружу, тем больше забирает Мелт. Он опрокидывает её, заламывает руки, придавливает колени.
- Ну, сопротивляйся! Тем больше я возьму, Алис!
… - И я решила никогда больше не сопротивляться и не убивать. Он хотел, чтобы я убивала своих любовников и прожила рядом с ним бесконечно долго. А я не хотела жить рядом с ним. И Мелт пил меня, а я ничего не получала взамен. И тогда он осыпал меня Сплитом. Жизнь получила смысл, насилие стало желанным, ненависть – изысканным лакомством и стимулом сильнее любви!
- Значит, ты могла бы убить меня – и продлить свою жизнь? – спрашивает потрясённый рассказом Дэйв.
- Не бойся, страх укорачивает жизнь. Ненависть продуктивней! – Алис рассмеялась резко, почти как Мелт.
...
… Пока Дэйв смотрел свой безумный виртуальный фильм, Виктор лежал на животе и всматривался в тускло светящийся куб, вокруг которого спиралью вращался хоровод причудливых ночных насекомых, давно забытых на Земле - жучков, бабочек, мух, длиннокрылых мелких стрекоз, свитых силовым жгутом. Он пытался загипнотизировать сам себя, чтобы уснуть хоть ненадолго, но вместо этого всё рассматривал и рассматривал мелких летучих тварей, бестолково мельтешащих в тесном кольце. Тварей, в короткой жизни которых всё было предельно просто.
Тихий смех, слишком хорошо знакомый, раздался где-то рядом.
- Ирина? – Виктор приподнялся на локте, вглядываясь во тьму.
- Ш-ш-ш… разбудишь друзей. Да, это я, решила навестить перед уходом.
- Уходом? – Виктор вскочил, огляделся и окончательно убедился в том, что не спит. Он увидел характерный атлетический силуэт, тёмный на фоне прохладного звёздного неба. Виктор протянул руку, но Ирина отшатнулась.
- Меня нельзя коснуться, Вик. Лучше не пытайся, тебе может быть… больно.
- Ирина откуда ты? Ах, да, извини, это лишь галлюцинация. Тебя нет.
- Я есть, Вик, и мне нельзя было появляться здесь. Меня ждут. Я просто хотела проститься.
- Безумие! – Виктор сжал ладонями виски. – Я сошёл с ума!
- Вик… - он почувствовал на макушке ласковое касание тёплых пальцев, взъерошивших волосы. – Ты помнишь наше путешествие по Греции? Такую же тёплую ночь и огромные звёзды над морем? Нашу первую ночь? Я хочу, чтобы ты всегда помнил её. И я тоже сохраню память о ней.
Крон машинально, привычным жестом протянул руку, чтобы поймать её и притянуть к себе, его ладонь встретилась с её обжигающей ладонью – но только на краткое мгновение. Ирина вновь ускользнула. Зато в его руке остался странный предмет, напоминающий небольшой ключ.
- Ирина, прости за ту боль, что я причинил. Прости, что не сумел удержать тебя.
- Всё в порядке, Вик, всё прошло. Боли нет. Знаешь, я хочу во что бы то ни стало отыскать нашего сына.
- Но… Денис пропал без вести. Его испытательная шлюпка не вернулась на базу. Он погиб. – Пробормотал Виктор. – Его нет. И тебя тоже нет.
Ирина сокрушённо вздохнула, словно удивляясь его непонятливости.
- Он не погиб. Во Вселенной ничто не погибает и не пропадает. И я найду его, клянусь тебе! Я не хочу, чтобы ты продолжал считать меня плохой матерью.
- Я и не считаю. Ты, безусловно, была лучшей матерью, чем женой, - поспешил возразить Виктор.
- Ах, Виктор, Виктор, как мне было хорошо с тобой!
Голос Ирины стал удаляться, затихать.
- Ирина, стой! – Виктор ринулся следом, но тёмная фигура бесшумно отступала всё дальше и дальше. Виктор побежал. А если она и вправду жива? Её рука была такой осязаемой и горячей. Его ноги увязли в песке, затем взрыли глянцевую воду.
Спотыкаясь о гладкие камни, пересёк реку. Острый аромат плетистых роз ударил в ноздри. Этот воздух! От него можно опьянеть не меньше, чем от вестийского спирта! Как он мог спать? Ирина… первая ночь любви. Трепетные касания. Ненасытное желание. Нетерпение юности. Сильные, гибкие тела. Ирина сбрасывает купальник. Освобождает острые коричневые соски. Каштановые волосы до плеч, крупный, зовущий алый рот, большая родинка на бедре.
Тёмная фигура давно исчезла, а Виктор Крон всё брёл и брёл, раздвигая цветущие травы, перемешивая ступнями глубину теней с поверхностным лунным светом, чёрные провалы – с мерцающими звёздными бликами…
...
… - Ло, что ты чувствуешь здесь? – шёпотом допытывалась Анна у сестры.
- Я знаю, ты хотела бы знать, что будет с тобой? Я не скажу.
- Это так страшно?
- Самое страшное позади. Я не хочу вспоминать. Мне было так плохо… так больно! Я ненавижу его. Я была готова возненавидеть и тебя тоже! Прости…
- Ло, неужели ты… ты не можешь простить мою трусость, моё предательство?
- Почему ты не оказалась на моём месте? Ведь ты так страстно этого хотела! Мне было больно от твоего желания.
- Но Мелт не тронул тебя…
- Он берёг меня. Не плачь, Ани, не береди.
- Я хочу вымолить прощение. Как мне это сделать?
- Оно тебе не нужно. Тебе достаточно самой себя. Не тревожься, я сильнее тебя, Ани, я выдержу. К тому же, ты нашла, наконец, себя и свою любовь…
...
… Алекс вслушивался в разговор в тщетной надежде уловить смысл. Он уже давно перестал понимать происходящее. Его любимая каялась в каких-то давних и ужасных проступках сестре, ещё ребёнку, с больными глазами старухи и назидательным, тихим голосом.
Алекс и придумать не смог бы такого странного и радужного сна. На краю Вселенной, помчавшись нелегально отстаивать честь своей обожаемой бабушки, единственной родной души, вырастившей его, круглого сироту, не знавшего ни отца, ни матери, в этом заброшенном уголке, ненавидимом и вожделенном для землян, он вдруг встречает наяву удивительную девушку, ради которой готов забыть обо всём на свете. Самую желанную, самую прекрасную, самую нежную. Самую живую.
Он почти забыл, что на Большой Планете Земля его дожидается курносая, веснушчатая Сигнэ со смешными, немодными косичками, которую он нашёл в Вис, с которой провёл в Вис столько часов, но ни разу не встретился в реальности: Сигне страдала начальной стадией агорафобии. Алекс поклялся вернуться к ней. Он надеялся всерьёз заняться её лечением и вытащить из скорлупы, как только вернётся. Но скоро Сигне узнает из информационного бюллетеня, что Гарпии больше не существует, и уже никогда не покинет кибер-дома.
Стонал и всхлипывал их проводник с Голосом, отпечатанным в голове, словно клеймо. То ли спал и видел кошмар, то ли бредил наяву.
Разговаривал сам с собой Виктор, потом вскочил, словно ужаленный, и пошёл, размахивая руками, не разбирая дороги.
Нет, не нравился Алексу этот райский уголок.
…
Рассвет застал всех на ногах, мобилизованных и готовых к продолжению пути. Не оказалось в лагере только Виктора Крона.