ПО МАТЕРИАЛАМ ВАЛЕРИЯ КОЙФМАНА
«Исаак Левитан - самый известный русский художник и лирик живописи“
Вернемся к творчеству Левитана. В картине «ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ. СЛОБОДКА» (1889, ГРМ) все еще преобладает лирическое, созерцательное настроение. Ярко - рыжие деревья ослепительно «горят» под еще теплым осенним солнцем. Они являются единственным украшением унылых, кое-где покосившихся серо-коричневых деревенских домов. И все-таки здесь чувствуется некая гармония сельской жизни, всегда неотделимой от окружающей ее природы.
Однажды под влиянием Кувшинниковой в день Святой Троицы Левитан, воспитанный в традициях иудаизма, впервые посетил православный храм и там, услышав слова праздничной молитвы, он вдруг прослезился. Художник объяснил, что это не «православная, а какая-то, мировая молитва!».
Тогда был написан удивительный по красоте и мажорному звучанию пейзаж «ТИХАЯ ОБИТЕЛЬ» (1890, ГТГ) (устар. то же, что монастырь), таящий в себе глубокое философское рассуждение о жизни. Обитель отчасти скрыта в густом лесу, озаренном лучами вечернего солнца. Купола ее церквей нежно сияют на фоне золотисто - голубого неба, которое отражается в прозрачной воде.
Александр Бенуа писал об этой картине: "Что могло быть проще этой картины? Летнее утро. Студеная полная река плавно огибает лесистый мысок. Через нее перекинут жиденький мост на жердочках. Из-за берез противоположного берега алеют в холодных, розоватых лучах, на совершенно светлом небе, купола и колокольня небольшого монастыря. Мотив поэтичный, милый, изящный, но, в сущности, избитый. ... Однако ясно было, что здесь Левитан сказал новое слово, запел новую чудную песнь, и эта песнь о давно знакомых вещах так по-новому очаровывала, что самые вещи казались только что открытыми. Они прямо поражали своей нетронутой, свежей поэзией. И сразу стало ясно..., что отныне этот мастер должен быть одним из первых среди всех...".
Сохранились свидетельства о том, что после ее появления на передвижной выставке 1891 года имя Левитана было на устах у всей Москвы. Люди приходили на выставку только для того, чтобы еще раз увидеть картину, говорившую что-то очень важное их сердцам, и благодарили художника за "блаженное настроение, сладкое душевное спокойствие, которое вызывал этот тихий уголок земли русской, изолированный от всего мира и всех лицемерных наших дел".
Спустя пару лет этот же пейзажный мотив художник использовал в другой своей работе «ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН» (1892, ГТГ). Здесь соединились впечатления художника от двух разных монастырей: под Звенигородом (на Москве-реке) и на Волге. Картина передаёт состояние души, которое обретает человек, когда видит старинный монастырь и слышит перезвон колоколов, зовущих на вечернюю службу. Тогда время как будто останавливается, и на мир снисходят покой и тишина. Все тревоги и заботы кажутся мелкими при виде этого уголка земли, полного величавой кротости. Вечернее солнце окрашивает летний пейзаж в осенние, ржавые и красноватые тона. Неподвижна, как зеркало, гладь реки, в которой отражаются рыжие деревья и белые церковки. Прозрачное сияющее небо словно обнимает монастырь с двух сторон – наверху и внизу в реке. От берега к монастырю движется маленький, кое-как сколоченный паром.
Все «волжские» работы Левитана, представленные на различных московских выставках, поначалу были окружены каким-то заговорщицким молчанием. И только Павел Третьяков, внимательно следивший за творчеством бывшего студента МУЖВИЗа, приобрел несколько его полотен. Но вскоре Левитана начали горячо обсуждать, о его картинах спорили.
Возвращаясь немного назад, отмечу, что еще в конце 1889 года Левитан впервые совершил поездку в Западную Европу, посетив Францию и Италию. Он отправился туда для того, чтобы ознакомиться с современной живописью, широко представленной на проходившей в то время в Париже Всемирной выставке. Вероятно, особенно интересовали его устроенная там ретроспективная экспозиция творчества давно любимых им художников барбизонской школы — Камиля Коро, Жана-Франсуа Милле, Теодора Руссо и произведения импрессионистов. По свидетельству Нестерова, поездка придала ему «более уверенности в себе. Там, на Западе, где искусство действительно свободно, он убедился, что путь, намеченный им раньше, верен».
Именно с его первым заграничным путешествием совпало увлечение И. Левитана пастелью. «ВИД В ОКРЕСТНОСТЯХ БОРДИГЕРЫ В ИТАЛИИ», пронизанный весенним солнцем, пропитанный ароматом цветущих деревьев, поражает своей светозарной красочностью. Левитану прекрасно удалось передать в пастели сложное цветовое решение композиции.
Спустя год художник представил свою новую картину, о которой заговорила вся Москва.
«У ОМУТА» (1892, ГТГ) - один из трех больших шедевров Левитана, написанных в первой половине 1890-х годов, и входящих в так называемую "мрачную трилогию" (наряду с "Владимиркой" и "Вечным покоем"). Когда всматриваешься в полотно, появляется тревожное мистическое чувство.
Впервые живописец не просто любуется природой, а словно констатирует факт ее изначально скрытого могущества. Через неширокую, темную и, казалось бы, спокойную реку, которая уже размыла плотину, перекинуты старые доски и скользкие бревна. На другой берег зовет за собой продолжающаяся светлая тропинка, но там сгущается мрачный лес, а над ним хмурится неспокойное вечернее небо. Зловещая сумеречность переданного состояния рождает ощущение страха и неуверенности — а стоит ли туда идти, через это гиблое место? Нужно ли человеку время от времени вглядываться в бездну?
В московской художественной среде это полотно вызвало как горячо восторженные, так и абсолютно холодные отклики. В частности, Илья Репин сказал о ней: "Надо же, какая большая картина, и все для какого-то пейзажа!". «У омута» приобрел Павел Третьяков.
Хотя в душе художника творилось неладное, и его преследовала смертельная тоска, но к этому же периоду относится необыкновенно лирическая по духу картина «ОСЕНЬ» (1890-е, Ростов, Музей изобразительных искусств). Художник охотно возвращался к излюбленным осенним меланхоличным мотивам. Правда, депрессивное состояние мастера усиливались с каждым годом.
В 1892 вышел в свет рассказ Антона Чехова «Попрыгунья». Вся московская интеллигентная общественность, даже та, которая не была лично знакома с Софьей Кувшинниковой, узнала ее в образе главной героини этого произведения (Ольги Ивановны. Ее муж, Осип Степаныч Дымов, был врачом). Хотя Левитан поначалу не придавал никакого значения тому, что даже он сам оказался прототипом одного из героев рассказа (веселый, краснощекий художник Рябовский), вскоре под влиянием своей возлюбленной он разругался с Чеховым. Художник тяжело переживал разрыв с другом и его милой сестрой Марией.
Летом 1892 года Левитан жил в деревне Городок по Нижегородской железной дороге.
По воспоминаниям С.П. Кувшинниковой можно представить, как здесь возник замысел его знаменитой "ВЛАДИМИРКИ". Как-то, возвращаясь с охоты, они вышли на старое Владимирское шоссе. Левитан остановился, пораженный открывшимся видом. Перед ними была широкая светлая полоса дороги, уходящая к самому горизонту. А вокруг поля и перелески, простор неоглядных далей и громадного светлого неба. И вдруг Левитан вспомнил, что это за дорога: "Да ведь это Владимирка, та самая, по которой когда-то, звякая кандалами, прошло в Сибирь столько несчастного люда".
На следующий день он пришел сюда снова с этюдником, устроился возле придорожного могильного памятника (мы видим этот памятник на картине) и начал работать. Этюд был написан за несколько дней.
После возвращения в Москву работа продолжалась. Левитан писал "Владимирку" быстро, на одном дыхании. Для современников картина стала важным событием культурной и общественной жизни. В ней угадывались настроения, бродившие в обществе, с ней связывали протест против вековых устоев российской жизни и желание перемен. Левитану была дорога эта картина, продавать ее не хотелось, и он просил П.М. Третьякова принять от него подарок: "Владимирка", вероятно, на днях вернется с выставки, и возьмите ее, и успокойте меня и ее".
Посмотрим на картину. Известно, что работу над "ВЛАДИМИРКОЙ" Исаак Ильич начал в летний солнечный день. Однако на холсте предстаёт тусклый, почти лишённый ярких красок пейзаж. Тяжело нависли над землёй серые облака. Среди унылых бескрайних полей тянется за горизонт широкая лента дороги. Тысячи людей прошагали по этому тракту, идя навстречу неизвестной судьбе. И не всем удалось преодолеть этот путь. Придорожный крест, у которого застыла одинокая женская фигурка, напоминает о тех, кто упал на обочине дороги, о тех, у кого не было сил встать и идти дальше... А сколько таких безымянных могил во времена Левитана было разбросано вдоль Владимирского тракта, сколько почерневших от дождя крестов отмечали горестный путь каторжан? Эта картина Левитана принадлежит к жанру исторического пейзажа.