Песнь жизни. Фрагмент 77 заключительный

Лидия Сарычева
 Начало:
http://proza.ru/2018/11/24/20




   Неспособный стереть с жестокого лезвия кровь, Ратвин так и вложил его в ножны. Воин оставил нож у себя. Надеть на шею ремень он не смел, просто заложил лезвие за пояс.
Осторожно, словно прикосновения могли причинить умершему боль, Сариан расстегнула медальон Райнаров.
   Он больше не переливался всеми цветами радуги, а имел чёткий красноватый оттенок. Это частица Алар вплелась в оберег, когда король отдавал себя Вирангату.
   "Теперь она будет всегда защищать твой род. Да по-другому ты и не мог."
   Взяв у целительницы чистую ткань, воительница собирала начавшую темнеть кровь.   
"Вот ты и погас, отзывчивый огонёк Алкарина! Лежишь! Улыбка твоя никогда не блеснёт. Творец! Так По какому же  счёту,! судьба выбирает, кому умирать в страдании?!"
Ответа не было. Пришло время начать погребальный обряд.



 


***   
Войско подходило к центру Вирангата, который весело зеленел. Люди ставили палатки, начинали радоваться.
-  Так что? Выходит? Победа?! 
Спрашивали они, глядя в растерянные лица, с силой хлопая друзей по плечу.
-  Вот надо же! Шли и шли погибать! А тут вдруг Вирангат пропал! Кажется, мы победили! Создатель, да мы его одолели!
   Люди хохотали, бросали мечи на землю, подкидывали вверх головные уборы.
-  Теперь бы найти пива! А вечером развести большие костры! Сушняка в лесу хватит, он остался от осенних деревьев.
   Но хмельного в лагере не было. Свежего мяса в нём тоже не нашлось. В ледяном крае не жили животные.

   Радовался победе король Норгар. Как хорошо возвратиться в Дайрингар к Нэйрин.
  "Ух, Тальгер там точно вырос! Вот я приду, как подниму его на руки и подкину к солнышку высоко, высоко! Когда настанет зима, будем втроём у очага сидеть! А может, вчетвером или впятером. Нэйрин мне много наследников обещала!"

   Ликовал Кирвел. Он вспоминал Вельниру: её светлые волосы и огромный живот.
-  Интересно, кого она мне родит? Девочку? Или мальчика? А может, сразу двойню, как у Дийсан? У сестры вот Айрик умер..." 
Воин вздохнул, но радость вернулась, вокруг стоял замечательный день! Наконец, наступила победа!
   Улыбались Гернил и Саен,  словно не веря в то, что выжили в походе под Великую Песню Жизни. Держась за руки, они смущённо глядели друг на друга.
-  А что теперь будет?! 
Удивлённо воскликнула алкаринка. - Я совсем ничего не пойму!
-  Сай, теперь всё хорошо станет! Победа Случилась! Достаток придёт! Мы вернёмся домой и, наконец, заживём!
Ликуя, Горвил представлял, как подходит к дому, где ждут дети и Ане.
  "Вот я в окошко к ней постучусь. Жена сразу подъедет и так поглядит! А потом кинется двери мне открывать со страшным грохотом, после я крепко её обниму! Сколько подарков я накуплю! Много монет в войске успел заработать! Теперь и подавно ещё выручу! Наша деревня оживёт, расцветёт новыми садами! Мы покрасим дома, вырастим хлеб. Умелые руки понадобятся во всём!"

    Только близкие люди короля Айрика оставались в горе. Они готовили умершего к огню последнего пути. Не улыбались наступлению мира и те, кто потерял в походе родных. Они были рядом с погибшими, вместо того, чтобы праздновать избавление от ледяного края.
   Когда тело Айрика омыли чистой, словно хрусталь водой, в которую превратился лёд Вирангата, Дальнир и Ратвин одели его в тёмно-синий костюм, лучший, какой нашли. Друг собрал волосы умершего в воинский хвост.
-  Это Сари сказала, не надо одевать тебя в чёрное. Она - молодец, ты выглядишь хорошо, почти, как живой.
Говорил маршал, одной рукой стремясь поправить серебряную застёжку.
-  Прости, королевский меч в ледяном краю так и не нашёлся. С тобой на костёр пойдёт только твой нож, - оправдывался Ратвин. – А может так даже лучше? Нож всегда был твоим главным оружием. Великое дело совершило безымянное лезвие. Так что всё выйдет по чести.

   Два рослых воина сбили высокий стол из
неструганных досок. На него близкие положили тело умершего. Над ним не поставили палатки, понимая, Айрик хотел бы проститься с весной и зеленью, что внезапно пришли в Вирангат.
Когда Дийсан посадили возле него, ей показалось, Айрик сейчас подойдёт, осторожно дотронется до её плеча или волос. Что он лежит на высоком столе, вовсе не было правдой! Она прикоснулась к нему.  Родные губы навечно сомкнулись, остывшие руки мирно лежали вдоль тела. Айрик стал неживым, прохладным. Она до пронзительной боли  любила его такого, мёртвого, безучастного. Её главный свет на земле.
  "Я здесь, мой хороший, с тобой! Ты ничего не чувствуешь, и не надо. Живому тебе было так плохо. Теперь всё прошло."

   Тем временем счастливые воины нашли удивительное растение. Из него получался хмельной напиток похожий на эль вкусный и лёгкий, только готовились листья как чай. Их варили, чтобы отпраздновать победу. Люди собирали сладкие корни, вот будет свежая пища. Жёсткие сухари и вяленое мясо безумно всем надоело. Великую победу нужно праздновать весело!
Но о павших в сражении забывать нельзя.
Многие  подходили к телу Айрика Райнара. Да остались с ним те, кто не мог не отдать погибшему победные день и ночь. Они понимали, потеря неизмерима!  В горле тяжёлая, безысходная горечь.
-  Айрик, смотри! На земле наступил мир! Ты так его хотел! Да только вот!
   Потихоньку поднявшись, Сариан собирала цветы и ветви, отыскивая среди растений белые. Пусть останутся только зелёный и белый.
-  Ты будешь лежать красивый, в цвете нашего Алкарина. Айрик, тебе бы понравилось.
   В её глазах возник семнадцатилетний юноша, привязанный к лошади.
  " -  А почему... ваш город... такой белый?!" 
Принц впервые взглянул на родную столицу с восторгом и удивлением, застыл растерянный, восхищённый. Пряча неловкость за дерзостью, он передёрнул плечами, пошевелил стянутыми запястьями, и недовольный собой отвернулся.   
   Сариан не смогла идти дальше. Плечи тряслись, цветы и ветви упали на землю.
  "Умер!  Почти, как у Альгера, у костра твоего стоять!"
-  Спи, Айрик, спи, - шептал умершему маршал.
  "Если долг выполнен, в вечности спится легко. А ты вынес его именно до конца, точно лезвие чистой стали, что не сломалось, не затупилось, просто оставило нас." 
Айдрин Тарир рассказала о страшном видении.
-  Ледяной край мог быть побеждён только тем, чего нельзя просить, нельзя приказать: добровольным решением умереть. Айрик верил, не только он может разрушить чёрный камень, если понять, как к нему подобраться. Но Песнь Жизни звучала один единственный раз! Она поднялась для него! Если бы Айрик, устрашившись, вышел назад, надежда была бы утрачена. Чтобы камень разрушился до конца, должен был совершиться личный выбор. Жертва по принуждению правильной не является.

   К телу правителя Алкарина  подошёл виноватый Норгар.
  "Прости, что предателем тебя посчитал! Я очень хотел подвига, а умер во мгле ты."
  Эрин смотрела на мёртвого Айрика, ошеломлённая, подавленная.
  "Я бы вернула стальной огонёк, чтобы тебя поднять! Я бы добавила к нему свой! Когда ты проник в мою мглу, я ощутила, насколько твоя душа была предана  жизни, точно сердца сильных зверей, что никогда не сдаются, борются за неё до последнего. Как ты сумел поразить себя своей же рукой?!"
      Провидица судьбы Айдрин Тарир покачивала дочь.
  " Мне нестрашно держать Вейлин рядом с тобой мёртвым. Чистое сердце, остановившись,  никого за собой не зовёт. В назначенный час ты сумел добровольно проститься с жизнью. Вот и ответ на вопрос! Что я не имела права тебе задать.  Жестокая жертва совершена! Судьба взяла с тебя всё, что могла."
   Наркель Ирдэйн застыл, согнувшись. Казалось, постарев на несколько лет.
  "Сколько с тобой ушло! Сколько было в тебе сил и мысли! Отдыхай, Айрик! Я всё восстановлю, чтобы ты погиб не напрасно!"
  Ратвин сидел, чуть покачиваясь, пряча  комок, подступивший к горлу.
   "Выходит, я никого и не терял! Когда они падали, я говорил: в гибели воина ничего страшного нет, она справедлива. Воин сам выбирает судьбу. Но это твоя смерть! Это твоя судьба! И нет мне утешения от правильных слов! Нет его! Айрик! Как не ищу!"
 
   На земле наступила ночь, правитель её у себя отнял. Он не увидел, как победный закат перешёл в небо полное звёзд. Недалеко горели большие костры. Красноватый свет освещал вечный покой. Ни победы, ни радости умерший не ощутит. Не важно о чём он мечтал, кого любил, во что верил. Для него всё закончилось.
   А у больших костров растение, которое отыскали воины, превратилось в пенистый эль. Запах его пьянил. Он был сладкий и горьковатый. Люди поджаривали корни для победного пира. В ночи то и дело слышались шутки и оглушительный смех.
-  Ну, теперь ждите меня, развесёлые таверны Алкарина! Клянусь теневым, не пропустить ни одной красотки, развлеку каждую. А пить буду столько, чтобы лопнуть уж, наконец. Раз Вирангат прикончили, можно покутить всласть, - звучал хриплый голос у большого огня.
-  Эх, потом тебя жена, так дубинкой домой погонит, аж голова зазвенит. Как был ты ослом, так и остался. А жена твоя ничего, только муж у неё совсем некудышний.
   Оглушительно хохоча, воины молотили плечи друг друга.
-  Зато у тебя жена может собой заменить бак для поливки огорода, такая же толстая и круглая. Ух, я бы на ней вязанки дров поносил. Как раз у неё спина для этого самая подходящая.

   Счастливая ночь победы была в полном разгаре. Саен и Гернил стояли перед жарким огнём. Осенние брёвна горели хорошо. Наверное, из них тоже ушла порча.
-  Какой он яркий!
 Женщина протянула руки к теплу, пусть ночь была не холодная.
–  Гер, можно тебя попросить? Давай пойдём в Алкарин. Я по дому соскучилась. Может, на родине я хорошей крестьянкой стану?
-  Ну, значит, давай туда и отправимся. В городе тоже можно жить.  Я пойду в стражники. Говорят, у вас им надел земли дают.
Прижавшись к мужу, Саен закинула руки на его широкие плечи.
Улыбаясь, Гернил нежданно поцеловал жену в нос,  та весело прыснула.
  "Риа, теперь я вернусь поближе к тебе. И если родится дочка, ей твоё имя носить."
   Жаркий костёр радовал пламенем весеннюю ночь.
-  Пойдём, выпьем. Чуешь? Какой запах вокруг!
У костра колдовал Горвил. Успев разложить ароматные корешки на больших листьях, он наполнял фляжки пенистым элем.
-  Клубни выдались знатные. Вон даже мясом немного пахнут. Ох, буду дома наш пир вспоминать, когда стану румяные пироги есть.  Знаете, как моя Ане печёт?! Пальчики оближешь. Так что приезжайте в нашу деревню, большую битву вспоминать.
-  Обязательно, так и сделаем! Где я ещё расскажу про поход, словно я тоже в нём воевала.
 Саен улыбнулась.
-  Знаете, я недавно был у погибших, видел Хэрига и короля Айрика.
Гернил моргнул от пламени костра. Горвил вздохнул, вспомнив, как сам подходил к павшим. Старый воин лежал, словно помолодевший, будто нашёл долгожданный покой. Рядом сидели его сыновья, суровые,  печальные.
Оставив Хэрига,  воин приблизился к погибшему правителю Алкарина. Айрик Райнар лежал на высоком столе, одетый в походный костюм тёмно-синего цвета. Рукава украшены тонкой серебряной нитью, как было на коронации.    Серебро сверкало на солнце извечной своей чистотой. Рядом белые цветы да зелёные ветви.
Самые знатные воины Алкарина замерли неподвижные, в чёрной одежде. Возможно,  впервые в жизни, считая долг скорби не досадной помехой для важных планов, истинной честью, что выпала по достоинству.
Прощаясь, люди склонялись перед телом правителя в низком поклоне, касались пальцами застывшего запястья правой руки, по обычаю стран-союзниц. Ей чаще пользуются в сражении. Невольным жестом тянулись положить королю посмертный оберег простого воина, что говорит Творцу о достоинстве души, оставившей жизнь. 
-  Создатель! Прими Его Величество Айрика Райнара в великий свет! Прости ему всё! Он был отважен! И победил врага! Остался до конца преданным трём нашим народам! 
Простая воинская молитва.
   Король застыл в тишине удивительно светлый. Живые встречали победу, он - вечность. Кто сумел защитить других, слёз для себя не ждёт. Но, разбавляя победную радость, они текли. Умерший тихо лежал, приняв свою судьбу.
   Люди уходили с пронзительным чувством. Мир вокруг удивительно чистый, словно умытый росой.
Ночь оказалась прохладной и влажной. Хмельные, шумные воины водили хороводы вокруг костров. Кружась в весёлом танце, они не всегда попадали в такт. Повсюду носились шутки и смех. То там, то тут заводили песни. Долетев до Дийсан, торжественный мотив отозвался в душе чем-то пронзительным и тревожным. Взяв жёсткие пряди Айрика, менестрель поднесла их к лицу, словно спрашивая у умершего прощения, за вернувшуюся вдруг жизнь.
-  Я схожу к ним сейчас? Ты меня подожди, я совсем не на долго. Мне нужно спеть людям в час великой победы. Но как же хочется, чтобы ты тоже меня послушал! А ты только здесь полежишь.
   Дийсан поднялась. Она медленно подошла к кострам. Взобравшись на холм, как на помост для выступлений, менестрель запела то, что должна спеть. Сегодня она может исполнить только одно.
-  Мы победили! Ура, ура! 
  Радуйтесь, люди, сейчас у костра!
   Мы победили! Пропал туман!
   И этот вечер надеждой пьян.
   Мы победили большой ценой.
   Ведь мы стояли живой стеной.
   Мёртвые падали, плачьте, друзья!
   Как этой песней заплачу я.
   Мы победили! Рассвет встаёт!
   Жизнь продолжается! Радость ждёт! 
Дийсан натянулась струной, звеня вместе с мелодией песни. Чтобы люди её услышали! Пусть они ощутят торжественность победного вечера, даже когда ночь для её Айрика наступила раньше, чем для многих.
  "Она для тебя! Слышишь?! Пока тело твоё ещё не придали огню!"
   Когда песня стихла, Дийсан вернулась к умершему. Она осторожно провела по его застывшим рукам. Они затвердели, вытянулись. Всё тело стало вытянутым и твёрдым.   Смерть не щадит и не отступает. Менестрель бережно дотронулась до неподвижной груди. Под тканью одежды есть рана, от которой её Айрик и умер.
-  Хорошо, она теперь не болит, и кровью больше не пахнет. Только сердце молчит совсем."
Погладив спокойное лицо, жена избегала закрытых глаз, страшась их потревожить.
  "Тебе неживому не надо их открывать."
Только жёсткие волосы оставались прежними, совершенно не изменились. Коснувшись щекой, собранных под повязку прядей, она вдохнула их родной запах, легла на его плечо, насколько разрешила доска.
-  Не дышишь, хороший мой! Совсем прохладный! Молчишь! Ничего. Отдыхай до рассвета, до самого огня своего костра. Когда его разожгут, ты не проснёшься, не ощутишь, как последний жар  унесёт тебя в такую дальнюю даль! Что сердцу понять невозможно. Спокойной ночи, любимый мой! Её тишина для тебя одного.
Обняв  умершего, она словно стремилась его уберечь, от неведомой ей темноты, от безмолвия, от разрушения.

   Наступил рассвет, живые встретили его молча, уважая высокую цену, что Айрик заплатил за мир.
Ощутив, как твёрдое тело приняло в себя предутренний холод, Дийсан не выдержала полной неподвижности, великого молчания, что ничем невозможно нарушить.
-  Айри-ик! 
Закричала она страшно.
- А-а-айри-и-иик!
   Других слов не нашлось. Прикасаясь лицом к шершавой ткани одежды, положив руки на плечи умершего, ища поддержки его и защиты, менестрель рыдала в голос, тяжко, как плачут только по мёртвым. Сариан её утешала. Дальнир тоже был рядом. Только он, единственный для неё, молчал. 
Иссякнув, слёзы опустошили сердце. Нежданно, издали донеслась короткая птичья песня.
-  И как она сюда добралась? Дорога у неё вышла немалая! -
озвучил Ратвин общее недоумение.
-  - Нет, кажется, она улетает отсюда.
 Чуть слышно произнесла менестрель.
-  Тише, наверно, это Айрик прощается с нами.
Сариан поглядела вверх.

Когда солнце совсем поднялось, воины сложили большие костры. На них приносили погибших. Живые укладывали их ровными рядами. Горвил и Гернил положили на костёр Хэрига, его перерезанную шею перевязали заветным шарфом жены.
Дальнир,Эрин и Сариан собрали вместе обладателей силы.
-  Наш мир стал бедней на столько бесценных сердец! Если бы не война, сколько бы вы совершили!
   Последним, на погребальный костёр близкие понесли тело Айрика Райнара, двигались осторожно, чтобы умерший не покачнулся на жёсткой доске. Для него выбрали место среди Аларъян не центральное, но уютное, такое, чтобы Айрик был с теми, кого хорошо знал. Внезапно решившись, Дальнир положил на костёр верный меч, что служил ему с самой юности.
-  Прими мой клинок, Айрик! Мой воинский путь окончен. За твоими детьми я пригляжу. Если доживу, научу воинскому искусству, но клясться в вассальной верности не стану. Четвёртой потери сердце не выдержит! Так примите мой мечь! Ваше величество! Примите, самый достойный!
Слеза упала на верный клинок  и холодную руку.
Ратвин отдал другу нож. Жестокая сталь ярко сверкнула в солнечном свете, отразилась бликом в глазах живых. Когда Дийсан привели прощаться, она о неё порезалась сильно, до крови.
-  Единственный мой, что же ты с собой сотворил! А я всё понять не могла, отчего ты так страшно умер.
Бард продолжала гладить его, когда Сариан, накрыла тело плащём, завершив погребальный обряд. Казалось, сердце рухнуло вниз, когда тяжёлая ткань оставила ей только его очертания.

Суровые воины замерли перед кострами. Мечи поднялись разом, отдавая прощальный салют погибшим в последнем походе. Речь произнёс НаркельИрдэйн, растеряный Норгар не смог.
-  Прощайте! Аларъян и простые воины! Ткачи! Плотники! Ювелиры!  Все, кто сменил мирный труд на меч! Прощайте! Вы защитили нас! И теперь моих слов не слышите! Простите, отважные, стойкие. Вы остались во тьме, чтобы мы возвратились домой! Мы вечно плачем о вас! Прощай, король Айрик Райнар! Ты собрал нас в великий поход! Не устрашился тьмы Вирангата! Расплатился за его гибель не только силой Алар! Но и болью! И не прожитой жизнью! Прощай, мы будем помнить тебя!
   Костёр поджигали с многих концов. Огонь взвился вверх, унося за собой павших. Пламя горело ровно. Поминальные ветви и цветы распространяли вокруг горьковатый аромат. Тишину нарушил торжественный марш. В суровом ритме звучала печальная доблесть. Она заглушила треск.
Дийсан покочнувшись, забилась, ощущая лицом последний жар, горький, прощальный дым.
  -  Не-ет! А-айри-ик! Не верю! Нельзя так! Творец! Не могу-у!
Упав на землю, бард утратила чувства. Воины осторожно отнесли её в палатку.

   Когда огонь догорел, живые, собрав пепел и остатки костей,  накрыли их свежей, сырой землёй. Из камней чёрной скалы Вирангата возвели высокий курган. В его вечном приюте Айрик Райнар остался неразделимым с другими погибшими, как сам и хотел. 
     ***
Но память о нём до сих пор жива среди народов. Память о человеке, что победил Вирангат, восстановил нарушенное равновесие мира, шагнув в ледяную тьму, туда, где люди утрачивали надежды. Вспоминая Айрика, страны союзницы простили предательства Алкарина. Его молодой король искупил позор добровольно отданной жизнью. Но до сердца, что сгорев на костре,  давно остыло под курганом высоких камней, память о нём не доносится.
Вокруг шелестит лес. Через несколько лет в центре ледяного края возникла деревня. Её жители знали, чей последний приют стоит в лесной тишине. К нему приезжали женщины: крестьянки, ремесленницы, знатные леди. Они клали на твёрдый камень простые и роскошные поминальные ленты, а плакали одинаково, горе на всех одно: под камнем лежит родное, погибшее сердце.
   Однажды перед курганом остановилась фигурка в монашеской одежде, что прибыла из далёкого Дайрингара. Сестра Анария положила на гладкий камень ленту из синего атласа, точный оттенок любимых глаз.
-  Смотри, Айрик, она тебе нравится?
Женщина нежно погладила холод скалы.
  "Ты обрёл мир раньше многих. Казалось, я скоро умру, а ты продолжишь идти, улыбаясь жизни. Так думать было легко. Теперь я молюсь о твоём покое. И о ней, живой, я тоже прошу создателя, пусть она будет счастлива!"
   В монастыре женщина переписывала свитки, растила цветы, приходила в детский приют. Сестра Анария не запомнила, когда в душе родилась нежность. Малыши доверчиво на неё глядели. Беззащитным сиротам она казалась большой и сильной. Цаони не раз начинала сочинять письма Айрику, но боялась написать что-то не так.
   Однажды до обители дошли вести: Вирангат разрушен, победа пришла. К поминальным спискам добавилось имя покойного короля Алкарина, Айрика Райнара. Он погиб в ледяном крае. 
Жизнь навсегда изменилась.
  "Знаешь? В монастыре я услышала столько женских историй! В сравнении с ними, моя не так и страшна. Не моё сердце тебя отпустило, это ты, расставшись со всеми, поднялся к Великому свету Создателя!"
 Цаони глядела на небо и зелень деревьев.
  "В твоей тишине ты нас обеих оставил и принял. Тебе, Великая Даль! Нам боль и воспоминания. Перед смертью твоей мы навсегда равны!
   Приезжала к кургану менестрель Дийсан Райнар. Она поседела. Вокруг глаз залегли морщинки. Озорной задор навсегда угас, но что-то новое родилось, многое оставалось прежним. Дийсан приносила Айрику песни. Однажды она принесла ту самую, что когда-то ему обещала.
-  И открылся нам мир!
   И пошли мы вперёд!
   В эту даль, что дорога надеждой зовёт.
   Мы пошли, невзначай улыбнувшись весне,
   Потому что победа была не во сне.
   Мы сумели отстроить свои города,
   Чтобы смех и любовь возвратились туда.
   Мы собрали осколки разбитых сердец,
   Потому что рассвету не виден конец.
   Только мирного неба и света зари
   Для тебя больше нет!
Ты - частица земли.
   Ты печальная песня. Ты призрачный след.
   Ты остался нам памятью, горечью лет.
   Ты в закате, что кровью под вечер горит.
   И огнём его сердце сильнее болит.
   Потому что нашли мы потерянный свет.
   Мы вернулись домой! А тебя с нами нет!

   Дийсан долго не верила его смерти. Она плохо помнила страшные месяцы.
Однажды утром, услышав заливистый смех детей, что подбежали к ней, менестрель поняла.
  "Айрика нет!  Он навсегда исчез! Окончательно, безвозвратно! Его больше не будет. Совсем никогда!  Сколько не жди!"
Дийсан кричала страшней, чем над его телом.
   Ночами менестрель подносила к губам дудочку с частичкой родного тепла. Бард издавала звук сквозь стальные отверстия, что сковала его рука. Душе становилось легче, словно он, любимый, где-то недалеко. Он оставил надёжную память,  что всегда на её груди.
  "Неужели ты знал, как уйдёшь?! Ты сковал два изделия вместе: лезвие, чтобы себя убить, дудочку, чтобы спасти меня!" 
Дийсан безутешно плакала, но постепенно душа оживала. Настал день, когда бард сумела опять улыбнуться. Тогда менестрель смогла веселить подарком отца их детей. Они полюбили необычную игру, Анрид, Арверн и Найталь смеялись, увлечённо гадая, какой звук раздастся в следующий миг.  Дийсан тоже хохотала до слёз, пусть порой ей хотелось плакать. Только менестрель знала, Айрик не примет грусти, он пришёл в их вечер для радости.
  "Я осталась на свете ради тебя! Неповторимый мой, я знаю теперь, как немного ты прожил!"
   Менестрель приводила к кургану повзрослевших детей, чтобы отец на них посмотрел. Они стояли неловко, не зная, что делать, плохо помня родную кровь. Айрик светло смотрел на детей с портрета кисти леди Сариан, заняв почётное место в зале памяти о войне, отдалённый, туманный, но иногда очень близкий, почти живой, в рассказах их матери.
   Арверн Райнар стал достойным королём.  Он даже выковал меч взамен того, что потерялся в Вирангате. Но когда правителю предстояла опасность, он брал с собой набор ножей Айрика, что нашлись в Дайрингаре. Арверн верил, лезвия, сделанные рукой отца, защитят сердце верней, чем другой клинок. Память о подвиге правителя придаст душе стойкости в трудный час.
   А опасности в стране были. За Вирангатом обнаружились воинственные кочевники, но страны-союзницы легко им противостояли. Ещё в лесах появились чудища, которые имели Аран, лорды и воины на них охотились, порой не без удовольствия. На земле, где веками тьма была сильней света, настали века, в которых свет стал сильней тьмы.
   Найталь выращивала городские сады, выводила для крестьян хорошее зерно, унаследовав дар своей бабушки. Ещё она была попечительницей всех монастырских приютов, устраивала судьбы многих сирот. Головокружительные романы Найталь наполняли историями королевский дворец. Казалось, ей выпал страстный огонь обоих родителей.
   По дару Алар Анрид стал строителем, он возводил мощные крепости на рубежах страны, утончённые дворцы в столице. После войны город стал очень красивым, как и хотел Айрик, талантом и сердцем его старшего сына. Анрид научился ходить пусть и медленно. Тело не раз подводило своего обладателя. Но когда он начинал работать даром, то забывал о болезни. Ещё брат был главным советником и надёжной опорой Арверна во всех делах страны. Анрид, Арверн и Наркель составили свод законов. Роскошный свиток лежал на столе. Над ним трудились многие переписчики, украсили лучшие живописцы. А канцлеру вспомнилось, как он нашёл стопку пергаментов, что спеша набросала рука Айрика, крепко перетянув ремнём, когда он в последний раз покидал Дайрингар, чтобы пергаменты не рассыпались в беспорядке.
Канцлер не сумел сдержать слезы, словно воочию  увидев ряд неровных, торопливых строк.
   Арверн и Анрид растерялись.
-  Что с вами? 
Спросил молодой король Алкарина.
-  Ваше Величество, ваш отец так об этом мечтал! Его наброски стали основой нашей работы. Но на деловых документах не ставят имена давно умерших.
 Наркель Ирдэйн бережно погладил прохладный пергамент. Новая жизнь сложилась.

   Дийсан прислонилась спиной к кургану, слушая шелест ветра в листве деревьев. Птицы молчали, наступил вечер. В душе царил мир. Теперь ей нигде не бывало так легко и спокойно, как возле вечного приюта её Айрика.
- Знаю,  тебе хорошо здесь. Кругом лес шумит. Я помню, ты большие деревья любил. Люди рядом живут, к вам они часто приходят. Да, сюда идут со слезами, но они столько всего рассказывают! Тебе интересно послушать о жизни. Многие просят твоей помощи, народ до сих пор тебя чтит. Только ленточку на курган я не разу не положила. Я дорогие трогала, но они для моей руки одинаковые, дешёвую принести стыдно. Я не знаю, какая тебе понравится. Зато песни ты любишь точно! С ними я одна сюда прихожу.
   Менестрель прилегла на траву, касаясь твёрдого камня. Рядом с вечным приютом Айрика она крепко спала до самого рассвета. Когда Дийсан разбудил солнечный лучик, женщины в деревне успели подоить коров. Они угостили королеву-мать парным молоком, поведав свои печали и радости…


   Вот она и закончилась моя большая работа. Около семи лет жизни она пугала и согревала меня.  Всем кто добрался до самой последней строчки, я говорю СПАСИБО!
 За то, что прошли с моими героями их светлый, нелёгкий путь. Путь наивной радости и последней печали. Возможно, эта история затронула что-то в ваших сердцах. И мысли, и чувства на время совпали с беспокойной душой автора, за это каждому из читателей огромная благодарность! 

   Спасибо моим дорогим девочкам, которые первыми прочитали книгу! Полине за попытки тактичной критики, они оказались бесценны, Кристине за тепло и восторг полного одобрения, Оле за растёкшуюся по лицу тушь, залитые слезами три носовых платка. И в особенности за очень искренний рассказ  об этом. 

   Спасибо мишутке Ирине, моей неподкупной, колючей совести, что подтолкнула меня к началу многих редакций, пусть сама того не хотела, благодаря тебе из первого черновика постепенно созрело то, что увидели остальные.   

   Спасибо моей мамочке!  Ты не боялась сказать мне правду, даже зная, что на тебя обрушится водопад авторского раздражения. Остыв и приняв совет, я пробиралась к подходящей детали и фразе, стараясь добиться правды и верности.

   Спасибо тебе, тот, кто всегда со мной рядом! Ты самый любимый! И всегда меня поддерживал, пусть книгу и не читал. А мне того и не надо! Главное, что ты есть!

2014 - май 2021