«Призвание Варягов», которое было осуществлено племенным союзом «словен» - одна из самых острых тем у историков и любителей. Тема всегда вызывала споры, в которых какой-либо из спорящих сторон очень трудно взять окончательный верх. Любая позиция в этом споре - и у норманистов, и у полунорманистов, и у антинорманистов - весьма уязвима.
Норманисты сильны тем, что их в пресловутом летописном рассказе устраивает всё. Прими его просто за истину, и ничего не надо доказывать. Но доказывать всё-таки приходится. И самые безобидные, косвенные, аргументы очень серьезно подрывают саму абсолютную достоверность легенды. Отсутствие в описанные времена реального существования древнего Новгорода (археология), которому таким образом невозможно приписать роль ядра и зародыша будущего государства, превращает «Призвание Варягов» из судьбоносного эпохального события в третьестепенный эпизод, непомерно раздутый, но на самом деле если и подлинный, то весьма частный. Сюда же можно добавить случайность разнородных славянских выходцев на берегу Волхова, а уж никак не существующего здесь, равносильного с другими, племенного союза, у которого в качестве подтверждения, нет, да и не может быть, племенного имени. Лукавый нынешний термин «словене» - попытка обойти эту неловкость, придав несуществующий смысл особенности областного произношения. (В летописи сказано недвусмысленно - «прозывались своим именем - славянами», иными словами, племенного названия не имели). А чтобы усомниться в объявлении летописного пути из Варяг в Греки основной и исконной торговой магистралью, достаточно внимательно посмотреть на карту. (Но об этом позже).
Гораздо труднее полунорманистам, которые готовы примириться с «устроителями русской земли» заморскими варягами, но только при условии записать Рюрика и братьев в славяне, или хотя бы в прибалты (например - в пруссы). Но они сразу спотыкаются на именах самих князей и их приближенных, с заметной примесью германского, на упоминание Бертинских анналов и прочие козырные аргументы норманистов.
На первый взгляд антинорманистам гораздо проще. Объяви всю историю о варягах и Рюрике басней, враньем, домыслом, ошибкой, перепевом и прямым заимствованием фрагментов из рассказов о норманнах из западных хроник, таких как призвание бриттами саксов против пиктов и скоттов, или жизнеописания ободритского Гостомусла и вопрос закрыт. Но это только с негативной стороны. А с позитивной, в противопоставлении Легенде о Варягах альтернативного варианта событий того времени, прежде единый лагерь антинорманистов моментально рассыпается на ворох версий и версийк, и позиция антинорманизма перестает быть монолитной. И лагерь антинорманистов распадается не в последнюю очередь из-за разногласий по заглавному пункту, о который, кстати, так же уверенно спотыкаются и норманисты, и полунорманисты. Никто из них не может окончательно объяснить происхождение слова «русь». Откуда оно взялось и что значит.
Норманисты сводят слово «русь» к производному от Рослаген или «руотси». Полунорманисты производят от Рюген или «русланд». Но и те, и другие называют русами варягов, и призывают именно так прочитывать любое упоминание этого слова в летописи. Антинорманисты или отталкиваются от «народа росс» (как части единого народа россов и аланов, то есть роксаланов), или от названия реки Рось, или вообще от древнего слова «руса», означающего просто реку. Для них русы - исконное население, практически сами славяне, и соответственно следует понимать летописи именно так.
Не так давно появилась новая версия, не настолько откровенно висящая в воздухе, поскольку связно вводит в оборот давно известные, но прежде странно разрозненные исторические факты.
Из надписей на существующих надгробных памятниках был сделан вывод, что или все восточные готы (остготы) или их часть имели еще и самоназвание «хрузы» или «хрусы». Глухое «х» легко проглатывалось при произношении, особенно иноплеменниками.
Казалось бы, еще один вариант. Но чем он хорош? Во-первых, готы - это народ, исторический путь которого не вызывает кривотолков. И он же основательно сдобрен уже историческими подробностями. Тогда, как всё то, что сказано в источниках, к примеру, о роксаланах, или сколотах, или даже скифах - это только общие слова, практически без имен, дат и событии. А их собственное слово о самих себе вообще отсутствует.
Во-вторых, прежде история готов на фоне Причерноморья и южной половины Русской равнины всегда выступала какой-то искусственно обособленной, ни с кем, кроме них самих не связанной. Пришли, прошли, ушли. Несмотря на весь свой приметный историзм. Странное ощущение - самый изученный из тамошних активных народов и самые незначительные последствия такой активной деятельности.
Вариант с «хрусами» убирает эту нелепость. Легко рисуется картина, что причерноморская готская держава Германариха, описанная Иорданом, распалась не без следа, как собственно и положено державам. И не все остготы поголовно ушли на запад под напором гуннов. Так тоже не бывает. Конечно, полчища кочевников пропахали насквозь свой главный путь - причерноморские степи. Но если что-то и осталось от державы «хрусов», то конечно по обочинам: на самом юге - в приморских городках и на самом севере - в отдельных городках лесостепной полосы. Вместе с хрусами дальше к северу откатились и прежде подвластные им племена славян, а их отдельные группки и беглецы забрались совсем далеко, в земли чуди, мери и веси. Положение будущего Киева - это южная граница отодвинутых племен и народов, а наибольшее сгущение и остатков готов, и славян должно было создаться выше по Днепру, где-нибудь в окрестностях Смоленска. Там, по археологическим данным и было самое большое городище, если не сказать огромное, так называемое Гнёздово.
Наверное, нетрудно догадаться, к чему я веду.
Жители берегов Волхова и Приильменья позвали на подмогу не тех варягов с Балтики и Скандинавии, с которыми, наоборот, постоянно воевали, и порой платили дань, а тех, кто в силу сложившихся обстоятельств поневоле стал их противником и соперником. Они позвали других «варягов», то есть действительно германцев, но таких, которые уже сумели найти хотя бы частично, общий язык с такими же славянами, и из тех же знакомых земель, откуда, в том числе, шло славянское пополнение самого Приильменья.
Кстати, не угадаешь теперь, кто мог быть бОльшим инициатором Призвания, призывающие или призываемые. Но, так или иначе, один из сохранившихся в славянской земле родов готов-хрусов целиком снялся из городища, в котором ему, может быть, стало не слишком уютно, и перебрался туда, где потом будет построен Новый Город. По сути это было просто одной из составных частей тогдашней колонизации и освоения севера Русской равнины и в общем-то частностью, не попади она в легенды. Есть некоторые дополнительные основания считать тем оставленным местом именно Гнёздово, но об этом чуть позже.
Первое возражение, которое я слышу - в летописи сказано, что с Призванием к варягам отправили гонцов «за море», что казалось бы однозначно указывает на Швецию, Данию или Померанию. Но для начала ответа я хочу вернуться к пути из Варяг в Греки. А лучше взглянуть даже наоборот: из Греков в Варяги.
Обратимся к карте. Плывёт некто вверх по Днепру, хочет выйти в Балтийское море. Прошел Киев, Смоленск, подошёл к волоку. И…. И попал посуху прежде всего в реку, которая прямо и без посредников выведет его в то самое Балтийское море. Река эта судоходная, побольше Мсты или порожистого Волхова, и называется Западная Двина. Казалось, что еще надо?
Нет! Наш путник, переправившись через эту реку, снова тащит своё добро по второму более широкому водоразделу уже к бассейну Ильменьских притоков. Путь его не только утяжеляется, но и заметно удлиняется. Он должен пройти Мсту или Ловать, Ильмень, Волхов, Ладогу, Неву и Финский залив, чтобы приплыть туда, куда давно уже добрался бы, спустившись по Двине и выйдя из Рижского залива.
Что же может заставить нашего путника избрать Волховский, будущий Новгородский путь? Думаю, одна из двух причин. Или Двинский путь перекрыт, или путнику надо попасть не только на Балтику, а в первую очередь в Новгород. Но мы в 9 веке. Новгорода нет в помине, и не будет еще пятьдесят, а может быть и сто лет. Нет и ни одного государства, или хотя бы государя, который так запер Двину, что по ней не пройдут даже варяги. История во всяком случае, о таком молчит глухо. Таким образом, трудно поверить, что сильное племя хрусов, обладающее Смоленском, сообщается с Прибалтикой и Скандинавией не через Западную Двину, а через глухой болотистый, обходной Ильменьский путь. Вернее всего, он даже еще и не освоен - за ненадобностью. Кстати сказать, и монетные клады того века указывают, что основной купеческой дорогой с Балтики на Днепр и Волгу была именно Двина.
Следовательно, отправить посольство к Рюрику (если его звали именно так) в Гнёздово естественнее было именно наезженной дорогой, по которой вернее всего пришло и большинство здешних поселенцев (есть данные о высоком проценте среди «словен» славян западных). То есть - через Неву и из Финского залива вдоль берега в Рижский, а там - вверх по Двине. Иными словами -за море.
Итак, мы получили такие параметры. «Варяги из Смоленска» всё-таки кровей немецких, родственники «свеонов», но уже с длительным славянским, а точнее - с восточно-славянским опытом. Они вполне могли уйти из Гнёздова «всем своим родом» при этом не оголяя здешние места, поскольку были насельниками, как сказал бы летописец (то есть пришлыми). И они действительно могли быть по праву прозваны летописцем «Варяги-русь» (то есть хрусы, согласно надписям в Италии). Кстати сказать, летописец сразу, с первой фразы, отличает их от шведов, норманнов (то есть, видимо, датчан), от англов и готланцев (западных славян).
А дальше можно взглянуть на дальнейшие события и посмотреть, как они станут видеться теперь.
Род Рюрика в будущей Новгородской земле обжился, разросся и окреп. Что их заставило уйти из Гнёздово-Смоленска гадать не будем, но, наверное, произошло это не без причины. Кстати, не все «русы-варяги», одновременно покидая насиженное место, отправились с Рюриком на север. Часть их двинулась в противоположном направлении, вниз по Днепру и обосновалась в Киеве во главе с Диром и Аскольдом. Вполне возможно, что какая-то группа или род, обосновалась и в Полоцке, на той самой Двине, положив начало контролю над этим путём, то есть полоцкому княжеству Рогволода. А самый крепкий, как показали дальнейшие события, род Рюрика, набирая на севере силы, естественно не мог не думать о том, чтобы вернуть себе старые Смоленские, еще не забытые, вотчины.
Ведь в подаче летописца поход Вещего Олега не выглядит как затеянная война с соседями или охватившая его вдруг жажда к захвату территорий. Всё буднично, он идёт без всяких угроз и боевых кличей, просто, как по своей земле. И ни слова о том, что были какие-то проблемы в овладении Смоленском. Здешний род варягов-русь просто-напросто в него вернулся, освоив и присоединив северные территории.
Но вернулись они в него не просто так, а прошли новой дорогой, пролагая её впредь, на будущие времена, поскольку она теперь должна будет соединять по суше два их стольных города - старый и Новый. Поход Олега дал начало пути, который теперь будет главной дорогой между Балтикой и Черноморьем, по крайней мере внутри создающегося восточно-славянского государства.
А вот Киев пришлось оспаривать у другого, утвердившегося здесь родственного рода, и брать силой, хоть Олег и рассматривал его как южную окраину былых Гнёздово-Смоленских владений варяго-русов и ссылался на династические права (вот он - сын Рюрика). Полоцк же, похоже, стал к тому времени значительно сильнее столицы Аскольда и Дира (еще бы - главный торговый путь) и сохранил собственную независимость вплоть до княжения Владимира. Более того, возникновение сильного Полоцкого княжества могло быть дополнительным толчком для прокладки нового пути с Балтики к Смоленску через Волхов и Ильмень-озеро. Но память о том, что всё-таки Двина - главная дорога к морю - не ушла, и всё равно толкнула Владимира вновь овладеть ею, хоть в его распоряжении и находился уже хорошо освоенный собственный путь с новым опорной точкой - Великим Новгородом.
Кстати, звался ли Рюрик «Рюриком» или имя это задним числом просто, за неимением настоящего, придумал летописец? Для имени праоснователя династии оно, в отличие от тех же Олега и Игоря, было очень мало популярным в правящем княжеском роду. Но все-таки Рюрики среди князей изредка встречаются, а два Рюрика Ростиславича, известные из летописей, достаточно тесно связаны именно со смоленскими землями. А это что-нибудь, да значит, поскольку среди поздних князей не найдешь ни Синеуса, ни Трувора, ни даже Рогволода, Дира или Аскольда. Впрочем, то же самое можно сказать и о Кие, Щеке и Хориве.
А, кроме того, возможно, что «Рюриков» среди старорусских князей и больше, чем кажется. Филологи настойчиво твердят о тождестве имен Рюрик и Эрик. Тогда имя призванного «словенами» князя вполне может стоять первым слогом в именах всех будущих Ярополков и Ярославов (звавшихся у скандинавов Эрихслейвами).