…не знаю, в какой я раз приехала в Индию, но в душе обнаружила совершенное безразличие и пустоту… только пустоту не ту, о которой грезят буддистские монахи, а обыкновенную пустоту, серую и безысходную, как это серое небо Мансуна….
Скука в стенах московской квартиры, казалось бы, непременно, как и всегда, когда я приезжала в Индию, сменится ликующим праздником, но, однако же, ни красота индийских храмов, ни эти цветастые сари, которые раньше меня сводили с ума, ни вечно улыбающиеся индусы, ничто уже не радовало глаз и не поднимало настроения.
Казалось, что я достигла всего, что требовалось достичь, а если конкретно, то именно состояния не желания никакого достижения…
Дороги Гималаев похожи на спирали, периодически мы поднимаемся и опускаемся, проезжая одни и те же места по нескольку раз. Так и в жизни людей. На самом деле почти каждый человек иногда возвращается в то же место с чего начал. Только ситуация на новом витке спирали становится неузнаваемой для его восприятия. И люди просто не понимают, что заучивают тот же урок, и по-прежнему не могут его правильно выучить. И снова возникает стена перед лбом, о которую надо побиться, или лоб перед стеной, который нужно побить.
Так или иначе, в надежде на что-то лучшее, я опять проигрывала старые спектакли со своей жизнью, погружая себя в совершенно ненужные и временные отношения, и опять тем самым, вызывая привязанности и страдания. Но моя немудрость не позволяла закрыть тяжелый занавес и просто начать жить.
Всегда казалось, что жизнь наступит потом, немного позже. Так проходили годы, а я, играя, всё готовилась к далекому настоящему, которое почему-то не наступало. Оно не наступало, и через какое-то время я с удивлением обнаружила, что жизнь давно уже текла, сочилась сквозь неплотно зажатые ладони, и не было никакого шанса её удержать.
Мне не хотелось ничего, никого, и даже страх смерти, когда я мчалась на мотоцикле над пропастью Гималайских гор, уже не давал никакого допинга для жизни…
Перед глазами было бездонное небо и плот, еще пахнущий свежей смолою, с небрежно кинутым сеном, уносил меня совершенно бесчувственную по неведомой реке в неведомое далекое будущее.
Но где-то в уголочке моего сердца все-таки теплилась маленькая надежда на какое-нибудь маленькое чудо, совершенно маленькое чудо, которое даст глоточек воздуха моему потрепанному сердцу и это сердце вдруг расцветет. Но это так и осталось маленькой надеждой, которая потеплилась в уголочке моей души и спокойно погасла.
Буйно разросшаяся растительность щедро покрывает горные склоны, реки выходят из берегов и становятся мутными, обильные потоки дождя смывают накопившийся мусор, что привычно выкидывается прямо на улицы.
Дхарамсала живёт и процветает.
Тибетцы, иностранцы, индусы радуются Мансуну, радуются друг другу, радуются тому, что они делают нечто важное и значимое.
Мотоцикл почему-то стал выть, холодный воздух врывается в легкие, и мне хочется попасть под ливень и промокнуть насквозь, чтобы струи воды стекали с моих прядей и заливали глаза… И чтобы этот зверь-мотоцикл бесконечное количество времени с ревом рассекал это плотное удушливое пространство и никогда не возвращался назад.
Как никогда понимаю, насколько я чужая и лишняя этому миру… и нет мне места в нём.
Из книги "Блаженная несвобода". Продаётся в Интернете.