Как то осенью, в один из тёплых октябрьских дней, когда тихие солнечные лучи бабьего лета пронизывая хрустальным блеском недвижный воздух, кажутся такими ясными, я решил съездить в одно место. Но сказать по правде, в такие места не просто ездить, и бывать там приходится постольку поскольку. Там, где люди заканчивают свой путь, бывать не особо приятно, ведь это кладбище. Я помню мою последнюю встречу с дядей, довольно замечательным человеком. Вначале лета, будучи больным онкологическим заболеванием, он часто сидел дома, а иногда гулял по улицам своего района, малоэтажной сталинской застройки далёких годов… Тогда он доживал свои последние месяцы жизни. И от своих родственников, я прослышал о его хмуром одиноком состоянии принуждённого ожидания, какой то зловещей неизвестности, поджидающей любого человека в таком фатальном положении. Договорившись с тёткой о времени, я навестил его.
Вот уж никогда не доводилось общаться с этим человеком, так открыто, осмысленно и долго как в тот день. Какие только темы мы не затронули, и о чём только не переговорили за эти два часа. И о его прошлом, когда он молодым ещё жил в Ленинграде, и о текущем настоящем, и Боге. В общем о многом. И вот теперь мне предстояло навестить его могилу, это так нелепо и грустно. Сев в маршрутку и двигаясь за город, я всё гадал как же это будет там, когда увижу его табличку с эпитафией, и задумчиво встану у надгробья… Странно. Шагнув вниз, и хлопнув дверью газеля на остановке, я обернулся к главным воротам кладбища, томительно увидев несколько вагончиков с похоронной атрибутикой, раскиданных вдоль трубчатой изгороди с высокой посадкой. Здесь было полное изобилие приготовлений того таинства, которое называют смертью. Горы венков, мраморных и гранитовых плит, разных металлических оград, как примерных вариантов, так сказать отрешённости отдельно взятой могильной вотчины. Но отвлекаться глазами на эти признаки ушедшей жизни, как то не особо хотелось. Проследовав через врата жизни и смерти, мысли мои устремились в то глухое, и философски печальное ощущение конца всех дорог и прожитых судеб, которые у всех однажды заканчиваются вот здесь. Где нет уже былых надежд, и нет прекрасных светлых мечтаний, и нет сожалений, которыми полна была жизнь, когда то давно у этих людей, останками раскинувшихся ныне под землёй. Бывает очень часто, оказавшись на кладбище, ты не торопишься никуда, а напротив, с любопытством смущённого путешественника осматриваешься кругом. Поверх надгробий лежит жёлтая листва, ветками нависают деревья, усаженные рядами, иногда также ровно, что и могильники. Всюду медленно расплывается мягкий свет лучезарной осени, который лишь дополняет атмосферу тихой пристани овеянной тоской воспоминаний. И вот спокойно двигаясь по бетонной дорожке, ты ловишь взгляды чьих то фотографий, смотрящих на тебя из давних времён, как например, этой женщины, довольно молодой, у белой скромной плиты которой, я почему то остановился. Такое милое лицо, светлые волосы, нежные черты. Она когда то жила, ходила по этой земле, и наверно будучи студенткой в каком-нибудь техникуме, и не думала, что однажды умрёт, в двадцать восемь лет, ныне в далёком 1980 году. А всё что от неё осталось, это вот эта плитка, табличка с именем, да узкая лавчонка. Призадумавшись и тоскливо всматриваясь в её фото, пытаясь что то понять, или просто разглядеть нечто неуловимое для живого человека, то, что мало вообще хочется осознавать, когда ты видишь, дышишь, чувствуешь, и оторопело смотришь на этот гранит, словно в пустоту, ровным счётом ничего не понимая, ты обычно поворачиваешься и поникши уходишь, порой даже и не оборачиваясь назад. Вот и я, поглядев молчаливо был таков. Удивительно, я будто потерялся в этом пространстве нагромождённых памятников, некогда чьих то, таких разных и одинаковых жизней. Где то в голове витала мыслишка и направление, по которому мне следовало идти, что бы найти могилу дяди, но я и не спешил, а наоборот, отклонился куда то в другую сторону кладбищенского надела. Зачем? Сложно сказать. Вероятно, стало интересно просто посмотреть на эти ухоженные ряды гранитовых и мраморных изваяний, зачастую напоминающих реальные памятники. Тем более, они находились среди пышной растительности, за которой похоже тут явно кто то присматривал и подстригал. Это всё выглядело крайне своеобразно. А уж погосты ни с чем не сравнимые места по силе впечатления для случайного посетителя. Странная вещь, но время от времени, замечаешь, что следуя по кладбищу вдоль непрерывной череды могильных оград, одной за другой наставленных плит, с изображениями лиц, а по случаю и полного рисунка человека; ловишь невиданное чувство, будто они на тебя жадно взирают, вытягиваясь стройными рядами, что то просят и украдкой подзывают к своим нуждам и тяготам как бы предупреждая о чем то незнакомом тебе, опасном и чуждом. Только остановись, и тут же встретишь чей то взор, отчего скоро отворачиваешься и идёшь дальше, чувствуя мерное давление нарастающей тоски, не выветривающейся до тех пор пока ты не покинешь эти пределы, и не выдешь за заборную полосу. Якобы за тобою незримо кто то следит. Таким вот образом я и шёл потихоньку, не сильно думая, когда наконец дойду до пристанища дяди. Всё лето пока вспоминал про него, то и дело ловил себя на мысли… точнее на идее, что вот так и приду к нему, что скоро его не станется. А сам вот по воле этих событий буду идти, размышлять, и потом искать, и пожалуй найду… хоть и жутко не хочется понимать или верить, что увижу его могильный крест, и это явно не то, что мне хотелось бы. Сама эта гипотеза, что несколько месяцев назад, я с ним так отлично говорил в тот день, и уже тогда подразумевал исход его дела, но ему прямо об этом не говорил, а лишь намекал, и даже с собою помалкивал до поры, сейчас меня удручала. Это когда что то уже определено, но сроки ещё не обозначены. И вот сейчас я вынужден выполнять то, о чём глухо и отстранённо помышлял, месяца эдак три назад.
В край заблудившись, я так и не смог угадать, какая же из множества асфальтированных дорог этого кладбища ведёт к его последнему приюту. Зато пока прогуливался тут, утомлённо остановился и закурил. И прямо напротив какой то юной девушки, как выяснилось не дожившей до шестнадцати лет, с улыбчиво важным видом, выгравированном на прямоугольной плите сероватого цвета. Тут лежали цветы (видно приходят, не забывают). Да, это так поразительно было стоять и смотреть в упор на её изображение. В её несколько мрачноватой, надменной внешности, любой мог бы уловить нотку равнодушия, лёгкого себялюбия, и в тоже время нескрываемой прямоты этакой девушки со вкусом. Темноволосая, с интересной стрижкой по типу каре, и кругом ленточки на голове… так необычно она глядела с этого камня, что я стоял достаточно долго. На её плите было начертано от близких несколько слов: ("ты сделала шаг в темноту, и мы не смогли тебя спасти"). В ту минуту, когда я пристально всматривался в это лицо, эти большие, красивые глаза, у меня в душе была одна затаённая мысль, оживающая из глубины человеческого недоверия в моменты растерянности и тупой задумчивости: (где ты теперь, в каких краях находишься, перед какими преддвериями твоя душа прозябает, с тех дней и по сей час?..) После этого мне сделалось совсем тошно и уныло. Ощутив лёгкую зябь, и грузно шатнувшись боком, я удручённо перекосил свою физиономию и просто побрёл далее по этому отголоску былых судеб, померкнувших во прахе земной сырости. Затем нашёл на памятник какой то танцовщицы, стоявший у края окольной дороги, где проезжали грузовики и легковушки. Судя по изображению на мраморной плите, эта женщина была жизнелюбивой и улыбчивой, пока судьба не забрала её навсегда. Также я видел и другие могилы, с реально молодыми парнями, не дотянувшими и до тридцати. По виду некоторые из них были бандитами, или просто ловкачами по жизни, которым однажды не повезло. Иные имели простой вид с тривиальными эпитафиями ничем не выдающие особенности их жизненного пути. Где то писалось: "трагически погиб, рано ушёл, помним, скорбим, и.т.п." Как и на любом другом, на этом погосте было предостаточно покинувших этот мир стариков, среди россыпи молодых. И вот именно это то и сбивает с толку. Стараясь понять разницу между теми, кто сбирается рано, и теми, кто проходит весь биологический цикл отведённый человеческому организму, я упираюсь в ярко обозначенный тупик необъяснимого таинства существования человеческой юдоли на этой земле.
Заходившись наверно с часа три, не меньше, я перестал думать, что отыщу участок своего дяди. А окончательно устав, я просто вышел с другой стороны этого кладбища, махнул рукой и ушёл в сторону проезжей части, через какие то дачи и полу овраг, за коим располагалась остановка.