— Он мне сразу не понравился, — Феликс, болтая ногами, сидел на высоком, резном стуле, с широкой мягкой спинкой. Рядом на низком столике стоял поднос со сладостями. — А дочка и подавно не внушает доверия. Они самые обыкновенные проходимцы.
Фабий, ходивший по комнате кругами, устало остановился.
Прошло более суток, с тех пор как адвокат отправился на поиски Полимена. С той поры он Цинну не видел. Тот исчез, словно сквозь землю провалился. Причем вместе с ним пропала и Туллия. Вдвоем с Феликсом он несколько раз заходил к нему домой, но каждый раз безрезультатно. Дверь никто не открывал, из открытых окон не доносилось ни малейшего звука. На расспросы соседи поведали, что не видели жильцов по меньшей мере дня два. Создавалось полное впечатление, что Цинна просто сбежал. И причин для такого поступка Фабий находил великое множество. Начиная от полной некомпетентности и заканчивая нежеланием беглеца портить последние остатки своей репутации.
Закусив губу, он отвернулся. По лицу пробежала гримаса отчаяния. Вчера вечером, наконец, было получено разрешение на свидание с отцом и они с мамой отправились в тюрьму. Мрачное, каменное здание, расположенное неподалеку от Священной дороги, угнетало уже одним своим внешним видом. Хмурые стражники провели их по длинному, узкому коридору в крохотную каморку практически лишенную света. Видневшееся под потолком маленькое, похожее на щель отверстие почти не пропускало внутрь солнечные лучи. Папа сидел на куче подгнившей соломы, изможденный, небритый, со спутанными, грязными волосами на голове. Его гордость — аккуратная, щегольская прическа была безвозвратно испорчена. Пошатываясь, он попытался двинуться им навстречу и в тот же миг по камере разнеся звон, глухой, противный, заунывный. Правая нога арестованного была прикована к стене тяжелой металлической цепью. Фабий отчетливо почувствовал, как сжалось в груди сердце и, бросив взгляд на мать, увидел, что та с трудом сдерживает слезы…
— На твоем месте, — проговорил Феликс с набитым ртом. — Я бы рассказал маме. Она обязана знать. У вас еще есть время нанять хоть какого-нибудь адвоката. Всяк лучше, чем оказаться на суде вовсе без юриста. Не подставляй отца.
— Не могу, — не оборачиваясь, ответил он.
— Тетя Аврелия все равно узнает. Ты делаешь только хуже.
Фабий взял себя в руки.
— Есть еще шесть дней. Я обязан что-то придумать.
— Ого! Целых шесть дней, — саркастически произнес Феликс.
— Думаю сходить к начальнику гвардейцев, статую которого я спас…
— Хм… — брат задумался. — Идея стоящая, но…
В дверь постучали и к ним заглянул привратник:
— Господин к вам посетительница, — грек хитро подмигнул. — Молодая госпожа. Впустить? Она буквально рвется к вам.
— Дай уже пройти, — послышался требовательный женский голос. — Развели тут манеры, словно во дворце.
В комнату, оттолкнув слугу, ворвалась девушка, закутанная в темно-красную палу, верхний край которой покрывал голову, почти скрывая лицо.
— Вы должны мне помочь! — заявила она. — Он пропал из-за вас!
— Кто пропал из-за нас? — изумился Фабий. — А вы кто? Я вас не знаю.
— Не придуривайся, — вошедшая скинула плащ, сунув в руки слуге, и, быстро запихав в рот кусочек засушенного апельсина, добавила: — Хотя у тебя отлично получается.
Фабий оглядел ее. Высокая, худенькая, примерно одного с ним возраста. Взгляд больших карих глаз пронизывающий и одновременно настороженный. Пухлые губы плотно сжаты, лицо слаженное, без выступающих резких скул. Волосы темные, прямые, в отличие от большинства римлянок, любящих замысловатые прически, предоставленные сами себе, спускаются к плечам ровным потоком.
“Она ничего… — мелькнула нахальная мысль. — И я ее действительно уже видел. Только где?”
— Еще фруктов? — Феликс заметно оживился, вскочил со стула и протянул девочке поднос. — Я в отличие от брата с готовностью помогу. Кто пропал? Щенок? Котенок? Редкого вида попугай? Мой отец начальник стражи, твой питомец мигом будет найден.
— Тупицы! — она скривилась. — Пропал мой папа. Должен был вернуться еще вчера, он же вам говорил. Вас не насторожило его отсутствие?
Фабий вгляделся в нее внимательней.
— Туллия? — не веря глазам, воскликнул он.
— Кто же еще? — дочка адвоката, рассмеявшись, закатила глаза.
— Мы думали, вы убежали… — ошарашено протянул Феликс, продолжая держать поднос в руках.
— Зачем? Куда? — удивилась та. — Не говори ерунду. Будете помогать?
“Значит, Цинна не сбежал, — мысленно констатировал Фабий. — Отправился в Тускул и пропал… Не легче. Суд через шесть дней. Мне бы со своими проблемами справиться… Да и чем я ей могу помочь?”
— Ты уверена, что он жив? — спросил Феликс. — На дорогах разбойники…
Туллия с размаху залепила ему звонкую оплеуху.
— Не смей так говорить. Он жив. И обычным грабителям с ним не справиться, неоднократно своими глазами видела.
— Можно было просто сказать, необязательно драться, — брат потер ушибленный затылок.
“Значит, Цинна не вернулся… — продолжал размышлять Фабий, не вступая в разговор. — Подозрительно. Особенно учитывая перевод в Тускул Полимена. Другого адвоката я все равно вряд ли найду, а вот поговорить со служителем терм теперь жизненно необходимо. Да я так и хотел поступить, если бы Цинна не справился”.
Он посмотрел на девочку.
— Ты думаешь, исчезновение твоего отца связано с моим делом?
— Ну, конечно! — воскликнула Туллия.
— Тогда едем в Тускул. Поговорим с тем рабом и отыщем твоего папу.
— Фабий! — попытался охладить его пыл Феликс. — Скоро суд! — Брат перевел взгляд на дочку адвоката. — Разумеется, ты прав. Мы обязаны помочь даме. Нельзя бросать ее в беде.
Он смутился, опустил взор на поднос, все еще находящийся у него в руках, и одним махом доел оставшиеся сладости.
Через час они, покачиваясь на спинах неспешно бредущих мулов, ехали по оживленной загородной дороге. Светило солнце, грея долгожданным весенним теплом, дул легкий, ненавязчивый ветерок. Мимо, в противоположном направлении, скрипели деревенские повозки, нагруженные разнообразными товарами, не ведая усталости, бодро шагали мускулистые носильщики с паланкинами в руках, спешили одинокие всадники на резвых, породистых лошадях, брели усталые путники, бросавшие в их сторону завистливые взгляды.
— Ты уверен, что тебе не влетит от дяди Эмилия? — поинтересовался Фабий.
— Не а, — беспечно отозвался Феликс, сделавший попытку отпроситься у папы в Тускул, но получивший категорический отказ. — Я наврал, что задержусь у тебя. Он и не узнает. Мы ведь быстро управимся. Туда и обратно.
— Вернемся только тогда, когда отыщем моего отца, — строго напомнила Туллия.
— И поговорим с Полименом, — добавил Фабий.
— К утру же мы вернемся? — с надеждой в голосе спросил Феликс.
Ответить ему не успели.
— Поберегись! — послышались за их спинами громкие крики. — Дорогу!
Следом раздался гулкий, нарастающий топот, возмущенные возгласы, ругань, грязные проклятия. Оглянувшись назад, Фабий увидел несшуюся прямо на них колесницу, запряженную тройкой черных, словно ночь коней. Гривы скакунов развевались, будто флаги в ветреную погоду. За ними виднелось надменное лицо молодого возничего в узкой тунике с короткими рукавами. Губы плотно сжаты, взгляд устремлен далеко вперед. Рядом, с трудом удерживаясь на ногах, стоял седой слуга, без умолку выкрикивающий требования уступить им путь. Позади мелькнули очертания второй колесницы, а за ней еще одной.
“Золотая молодежь решила покуролесить”, — догадался Фабий, заставляя своего мула свернуть на обочину.
Краем глаза он заметил, что Туллия пытается поступить точно так же. А вот у Феликса случилась заминка. Его четырехногое средство передвижения оказалось с норовом. Неожиданно остановилось, опустило голову и принялось с интересом принюхиваться к гладкому, отполированному временем камню.
— Поберегись! Дорогу! — колесницы приближались, расстояние быстро сокращалось.
С противоположной стороны, прямо возле Феликса остановилась повозка, нагруженная огромными рыжими тыквами. Управлявший глазастым белым волом чумазый, седой старичок заворожено уставился на происходящее, лишив гонщиков возможности объехать. Чуя катастрофу, брат попытался слезть с мула, продолжавшего безмятежно стоять. Лишь огромные, длинные уши повернулись по направлению к приближающейся опасности, да тонкий хвост беспокойно зашевелился.
“Не успеет”, — запаниковал Фабий, прыгая на землю.
И в этот самый момент упрямое животное с невероятным проворством отбежало в сторону.
— Идиот! Вали с дороги! — гремело в воздухе.
Кони гулко пронеслись в том месте, где мгновение назад находился Феликс, возничий, ругаясь, запоздало натягивал поводья, слуга из последних сил пытался удержать равновесие, брат Фабия огромными, на все лицо глазами, смотрел в пустоту.
И тут послышался громкий хруст. Колесница, теряя скорость, накренилась, правое колесо, медленно отделилось от нее и, прыгая, устремилось на Феликса. Тот в ужасе зажмурился, мул противно фыркнул, Туллия пронзительно завизжала, а Фабий застыл на месте, понимая, что не успевает.
Гулко отскакивая от твердой поверхности, колесо, вращаясь, оказалось возле Феликса, внезапно ударилось о небольшой булыжник, изменило направление и, перелетев через мула, едва не задев спину наездника, укатилось прочь от дороги.
Не веря своим глазам, Фабий возблагодарил всех известных ему богов. Но опасность еще не миновала. Возле них остановились две другие колесницы и на землю спрыгнули молодые парни. Подбежав к лежащему в пыли гонщику, золотоволосому, кудрявому парню, они осторожно перевернули его на спину и принялись внимательно осматривать.
— Это он во всем виноват! — прохрипел тот, сплевывая кровь.
Фабий напрягся. Помогавшие ему казались значительно старше их, к тому же каждый был со слугой.
— Дидий! — усмехнувшись, обрадовался один из возничих. — Слава Юпитеру, ты жив!
— Мы же просили тебя не ехать так быстро, — добавил второй.
— Ничего вы не понимаете! — пытаясь встать, выругался кудрявый. — Пустите, я врежу ему. — И глядя на Феликса, зло проговорил. — Ты идиот? Почему не ушел с дороги?
Брат слез с мула и, насупившись, принял боевую позу. Рядом встала Туллия. Фабий поспешил к ним, суетливо ища в голове варианты выхода из опасной ситуации.
— Дидий, успокойся, — двое его друзей подхватили кудрявого под локти. — Ребята ни в чем не виноваты. К тому же с ними такая красавица. Где твои манеры?
Туллия, как заметил Фабий, слегка покраснела, но грозную маску, одетую на лицо не сняла.
— Проб займется твоей колесницей, — при этих словах лежащий возле обломков слуга слабо застонал. — В помощь я оставлю ему своего Ульпия. А мы вернемся в Рим. Ты покажешься лекарю, после мы сходим в баню…
Подмигнув товарищу, он поставил Дидия на ноги и вдвоем они принялись подталкивать лихача к стоявшим поблизости лошадям.
— Тебе повезло, — скалясь, пробурчал тот. — Благодари моих добреньких друзей. Если бы не они, не сносить тебе шкуры, малец.
Через пару минут, оставив сильно хромавшего Проба и озадаченно чесавшего затылок Ульпия на месте аварии, Фабий, Туллия и Феликс продолжили свою прерванную поездку.
Некоторое время ехали молча, постоянно оглядываясь. Удостоверившись, что опасность миновала, расслабились и брат, гордо выпрямившись, произнес:
— Все-таки не зря меня прозвали Феликсом. Я действительно счастливый…
— Счастливый? — с сомнением в голосе переспросила дочка адвоката.
— Ты разве не видела? — удивился тот. — Мой мул в самый последний момент выскочил прямо из-под копыт лошадей. И оторвавшееся колесо пролетело совсем близко от меня, но не задело. И те парни могли нас побить, но передумали...
— Звучит убедительно, — хихикнула Туллия. — Но тебе не кажется, что если бы твой мул не оказался таким упрямым, то ничего и не случилось?
— У меня самый лучший в мире мул, — отмахнулся тот. — Он мне жизнь спас. Ни на какого другого, я его теперь не променяю.
— Кстати, — она заинтриговано оглядела мальчишек. — Откуда взялось такое звучное прозвище? Может, расскажете…
— С удовольствием, — Феликс блаженно потянулся. — Это длинная и замечательная история. Мне тогда было лет пять. Я гостил у одного папиного знакомого за городом. Играл под деревом. Началась гроза и молния ударила прямо возле меня. Близко, близко… Дерево сгорело, а я отделался легким испугом. Вот с тех пор меня и стали называть Феликс.
— Ему действительно везет, — подтвердил, молчавший все это время Фабий. — Падает с высоты, а кости остаются целыми. Я упаду, перелом, а он ходит целехоньким. По улице, к примеру, идем, помои кто-то выльет в окно, на меня обязательно попадет, на него ни разу…
— И правда, Феликс, — рассмеялась Туллия и, озорно оглядев двух друзей, ударила мула ногами по бокам, заставив прибавить шагу.
— А ты думала, — ухмыльнулся брат Фабия. — Отмеченный богом. И ни каким-нибудь захудалым, а самым главным — Юпитером. — Он выпятил грудь, на мгновение перестав держаться за своего упрямого питомца, и тут же едва не упал с него. Схватившись ему за шею, Феликс расплылся в довольной улыбке. — Вот видите? Вновь повезло.