Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20
Из леса возвратились беженцы. Люди вновь разобрали нехитрый скарб, несколько стариков вырыли яму, чтобы сбросить в неё разбойников.
- Удивительно, сегодня я защитил алкаринцев вместе с велерианцами!
Пожилая целительница, перевязав руку Айрика, положила её в лубки. Туман в глазах прошёл, боль стала тупой. Находясь в странном полусне, Айрик не замечал ничего вокруг.
Король очнулся только тогда, когда Дайнис позвала его к огню. Присев рядом с Ратвином, Айрик смотрел, как весело трещит хворост, как жарится на огне пойманный кролик. По телу разлилась приятная истома. Айрик взглянул на Дийсан. В свете костра её волосы снова были красивыми, точно возвратив часть прежнего оттенка. Правителю хотелось прикоснуться к ним рукой, гладить и гладить длинные пряди до самого рассвета.
"От неё всегда пахнет чем-то неуловимо терпким. Наверное, это запах велерианского замка, где Айрик ни разу не был. В детстве Дий ходила на речку и рвала цветы. Вечером семья лорда собиралась за столом. Ночью Дий спала в широкой постели в комнате с очагом."
Айрик улыбнулся.
Когда кролик был съеден, менестрель негромко запела. В трудные дни она чаще всего пела о мире, что никак не желал приходить, о счастье, что от всех отвернулось.
- Ох, как выйду я во поле широкое,
Как увижу вокруг землю чёрную,
Как зачну бросать золотое зерно.
Пусть колосья соком наливаются, - тянул низкий голос. В его звуках была самая глубокая на свете правда. Протяжный мотив наполняла та любовь, что хороший крестьянин испытывает к своему наделу, лорд к родной вотчине, если он - настоящий сеньор.
Неожиданно Айрик почувствовал себя обделённым: "Я не могу понять, как это быть наследником сотни поколений крестьян, что пахали землю или разводили скот. Я не знаю, что значит ощутить себя лордом древнего замка. А он же был на земле, мой род! Но Вирангат в одну ночь его вырезал! Какими были они, правители Алкарина, что смотрели на меня с портретов? Похож ли я на них хотя бы немного? Они столько строили, даже король Айрик, что возвёл стену. А я всё разрушил и потерял!"
Сердце Айрика защемило, когда песня смолкла, он испытал облегчение.
Усталые люди ложились спать. Устроившись на подстилке из веток король почувствовал, к его здоровой руке прижалась Дийсан. Слева устроился Ратвин, он шевелился осторожно, стараясь не задевать друга. Тупая боль в ране ещё долго не давала уснуть, Айрик забылся дрёмой только к рассвету, но уже наступало время вставать.
Караван беженцев двигался вперёд. Людей донимала жара, полоскали дожди, они проходили города и деревни, где останавливались ужинать, а на утро шли дальше.
Порой приходилось ночевать и в лесу. Однажды утром одна из старух, что шли рядом с Дийсан, не поднялась с земли. Она умерла во сне в маленьком городке возле таверны, здесь её и похоронили, а остальные беженцы опять пошли вперёд. Рука короля заживала хорошо. Ещё два раза на беженцев нападали разбойники, встречу с ними правителю удалось пережить без ранений.
Однажды на закате караван приблизился к рубежу Велериана, его отметила голая полоса земли, вот всё, что осталось от великой стены. В последний раз люди ночевали вместе в небольшой деревне. Её жители успели привыкнуть зарабатывать на беженцах и воинах, возвращавшихся в родное королевство. Приземистая ширококостная крестьянка кормила всех молоком и хлебом, её глаза смотрели сурово. Каждый день голую полосу земли пересекали люди, когда-то здесь была стена великая, оберегающая. Что осталось от неё? Только память.
Беженцы ели, понимая, что пришла пора расставаться. Кто-то рискнёт отправиться в Велериан, кто-то в Дайрингар, а кто-то, так и не найдя на дороге счастья, возвратится обратно в Алкарин.
Проглотив хлеб с молоком, к Айрику и Дийсан подошёл Гернил. Он хотел что-то сказать метателю ножей, только язык не поворачивался, что-то невысказанное томило сердце.
- Вот и пришло время проститься, – первым начал король, видя, что Гернил молчит, только смотрит и смотрит ему в глаза. – Спасибо, что оставили нам жизнь, дали дойти до рубежа вместе с вами.
- Хорошие вы люди, алкаринцы, – наконец, произнёс Гернил. – Не знаю, кто там из вас предал, как легенды говорят, а только те, кого я вижу - хорошие, совсем такие же, как мы. И ты, вот! – не находя слов, Гернил замолчал. Отвернувшись от короля он зашагал прочь. Айрик продолжал стоять, ощущая что-то недосказанное, щемящее.
Деревенские жители охотно пускали беженцев в сараи и под навесы. Они пахли новыми досками. Большие навесы специально построили для ночлега людей, которые проходили через деревню. Сколько бед пережили крестьяне, после падения стены, когда мимо их домов шли стройные ряды вражеских воинов. А когда их сменил обратный цветной поток, люди нашли для себя новый способ жизни, теперь они встречали беженцев.
Айрику и его спутникам тоже досталось место под навесом, здесь даже стоял деревянный топчан, застеленный овечьей шкурой, на него положили женщин. Мужчины привычно устроились на земле. Рука короля почти не болела, несколько дней назад целительница позволила снять лубки, правитель старательно сгибал и разгибал локоть и кисть. Если не повреждены важные жилы, они снова станут работать. Кости хрустели, рука не хотела шевелиться, но воин был настойчив.
Наконец, он начал засыпать. Королю приснилась королева Риен. Она шла по трущобе, роскошные туфли ступали по отбросам, белое платье испачкано в грязи.
- И здесь ты жил, сынок? – спросила Риен неожиданно мягким голосом. Никогда она так не говорила с Айриком при жизни.
– Где твоя настоящая мать, та, кто подобрала тебя?
- Моя мать Сальви.
Правитель искал её, чтобы показать королеве, но сестры нигде не было.
Вместо прежней таверны в трущобе стоял огромный сарай для скота, где мычат коровы, блеют овцы. Айрику стало страшно.
Он проснулся в холодном поту. Над землёй едва занялся рассвет.
"К чему бы это? Что за блажь? Какие мысли вязались у меня перед сном?"
Скоро Айрик понял, сон от него бежал. Не тревожа других беженцев, король выбрался на деревенскую улицу, где с удовольствием подставил лицо утреннему ветерку.
– Куда ночь, туда и сон, – вспомнилась давняя присказка.
Незаметно становилось светлей, с разных концов деревни доносилось мычание коров, крестьянки выгоняли скотину на луг. Коровы идут белые, рыжие, пёстрые. Они пахнут сеном и молоком.
- В хлеву всегда пахнет коровой, – говорила ему Дийсан.
Мимо проходит незнакомая жизнь. Никому невозможно сдержать её разноцветное половодье.
– Сколько же я не знаю?.. Как велик земной мир! - Айрик застыл без движения, не в силах вобрать в себя бесконечность жизни, что простиралась вокруг.
"Алкарин! Велериан! Дайрингар! И это ещё не все страны! Где-то за рубежами есть кочевая степь, говорят, за морем тоже живут люди, совсем похожие на нас или совершенно другие. Ещё есть Вирангат, на его месте раньше было древнее королевство. И проживи я хоть тысячи лет, я не успею узнать всего. И не надо. Достаточно солнца и неба, рассветного воздуха, памяти о трущобе, жара кузнечного горна, что течёт у меня в крови. Достаточно Дий, с её удивительным голосом, сказаний и летописей, что я прочёл в библиотеке и того нового, что успею понять за короткий век. Я далеко ушёл от трущобы. Дорогу к Сальви я не найду. Мы живём с ней по-разному. Мне не было дано отыскать путь к Риен, или она придти ко мне не стремилась. Тропы судьбы извилисты."
Возвратившись под навес, Айрик увидел, Дийсан проснулась. Сладко зевая, она потягивалась на топчане. Сама того не зная, менестрель улыбалась наступлению дня. Глядя на её улыбку, на спутанные после сна волосы, король хотел подойти к менестрелю, тихо шепнуть, как любит её. Но женщина не узнала о его желании.
Потянувшись ещё раз, она поднялась с топчана, чтобы просто пошевелиться. Слыша сонное дыхание Дайнис, госпожа решила её не будить.
- Хочешь молочка? – раздался рядом с Дийсан весёлый женский голос.
Её звала загорелая девушка. Крестьянка только отогнала корову на луг.
- Конечно, хочу, и от хлеба бы тоже не отказалась.
- Так сейчас я вынесу, он ещё горячий.
"Они артисты, и, конечно, заплатят, – решила крестьянка. – У таких всегда водятся монеты."
- Нищих никогда не корми, – говорил внучке старый дед. Он давно не слезал с печи. – А то сами бедняками станем. Вот соберём монеты, вторую корову заведём, тогда замуж тебя выдам.
Внучка слушалась старика. "Старых людей всегда надо почитать, они мудрые, они жизнь прожили, поэтому плохого не подскажут."
Вот крестьянка и отыскала среди беженцев тех, кто по её мнению мог заплатить за завтрак.
Конечно, она получила звонкие монеты. Вокруг просыпались люди, поднялась, наконец, и Дайнис. Теперь телохранительница стыдилась того, что не прислуживала госпоже. Дайнис получила хлеб и молоко от той же девушки. Подкрепившимся людям пора отправляться в путь. Беженцы оставляли деревню всё той же нестройной толпой. Большинству предстояла дорога в Велериан или обратно в Алкарин. Только малая горстка беженцев, не глядя на защитников каравана, углубилась в лес. Нехожеными тропами, двигаясь по солнцу, они доберутся в Дайрингар или просто верят, они до него дойдут.
К небольшой горстке людей присоединились Айрик и Дийсан со спутниками. В лесу душно и влажно, трудно дышать, трудно двигаться. Теперь король замыкает беженцев. Ратвин идёт впереди, рядом двигаются женщина с двумя дочками, шестнадцатилетняя девушка и одинокая старуха, да ещё мрачная семья: низенький круглый мужчина с женой и сыном лет десяти.
Он не вызвался в защитники беженцев, но и в Велериан не пошёл. По вечерам все невольно слышали, как супруги шёпотом переругиваются.
- Мирин, давай повернём в Велериан, там мы сможем начать всё сначала, - говорил муж мягко, почти заискивающе.
- Нет, иди туда один, – отвечала жена. Её муж, её Дерик, оказался жалким трусом. Почему она не догадалась о позорной слабости раньше? Как могла прожить с ним столько лет? Её отец, и братья, все они не вернулись со стены Алкарина. А Дерик, даже когда напали разбойники, прятался под чужой телегой.
"Создатель, вдруг если наш сын тоже вырастет трусом? Нет, он должен расти в Дайрингаре, говорят, в горном королевстве живут суровые люди, тогда кровь матери пересилит кровь отца."
- Мирин, зачем нам война? Лучше жить мирно, забыть о плохом, начать всё сначала.
- Теперь у нас с тобой вообще ничего не получится, и сына я выращу по-своему.
От суровости жены Дерик сникал.
Ему было тяжело. Как Мирин не поймёт, он готов сделать для неё всё что угодно, работать, не покладая рук, любить до последнего дня, только встать с клинком против врага он не способен, не способен и всё. При мысли об опасности руки дрожали мелкой дрожью, язык прилипал к гортани, в голове звучала единственная мольба: «Не убивайте! Пощадите!»
Презрение жены ранило в самое сердце. Дерик испытывал к себе отвращение и покорный плёлся в Дайрингар, где вечно подстерегает опасность, шёл под мрачными деревьями в сырости и духоте.
В полдень беженцы не увидели ни одной полянки, они так и разместились на отдых под деревьями. Прислонившись к шершавому стволу, Айрик прикрыл глаза. Почему-то перед ним возник королевский дворец Алкарина высокий, белый и золотой.
"Сейчас его разграбили. Стоит ли остов дворца или его совсем разрушили? Вернутся ли в него когда-нибудь люди? Пусть, несмотря на судьбу, они туда возвратятся. А я сохраню хотя бы прекрасную память."
Захваченный мыслями Айрик не ощущал вкуса хлеба, жуя его точно по привычке.
Какой он, Дайрингар? Правитель старался представить крепости серого камня, возведённые в скалах. В своё время он немало о них читал, но неясные образы, ускользая, только будоражили мысль.
Наконец, преодолев усталость, путники поднялись, чтобы двигаться дальше. Чем ближе подходили сумерки, тем влажней становился лес, от деревьев на земле лежали длинные тени, они пугали женщин и детей. Невидное в кронах солнце клонилось к закату, замолкали птицы. Дневную жизнь сменила ночная. Беженцы остановились на ночлег. Айрик развёл костёр, Ратвин отправился на охоту, остальные сидели без движения.
Минутами им хотелось повернуть обратно, их влекла дорога, где много таких же, как они людей, где есть городки и деревни с тавернами. В густом лесу человека могут подстеречь неведомые опасности, но никто не решился на обратный путь.
Наконец, Ратвин возвратился с охоты с двумя куропатками. Беженцы поневоле оживились, они ощипывали птицу, готовили её на огне, после ужина все легли спать. Завтра будет новый день непростого пути.
***
Дорога. Блуждание в дебрях, ночёвки в лесу или в маленьких деревнях, на поляне или просто под деревьями, мясо, приготовленное на костре, духота и сырость. Беженцы упрямо двигались вперёд, не останавливаясь, не позволяя себе отчаиваться. Где ты, таинственный Дайрингар? Когда покажется твой рубеж?
Неожиданно прямо в лесной чаще появилась широкая полоса без растительности, совсем такая же, как между Алкарином и Велерианом. Ничем не отличается лес до и после неё, те же деревья, трава и птицы, но сердца на мгновение замерли. Вот оно, место, где столько веков стояла стена. За ней незнакомый Дайрингар, новая жизнь и надежда.
- Ступи, ты первым, – сказал Ратвин другу. – Ты должен первым туда шагнуть.
Странное ощущение возникло у остальных беженцев, точно рядом с ними не простые артисты, а кто-то гораздо значительней.
Айрик шагнул вперёд. Люди двинулись следом. Понемногу окружающая местность начала меняться, деревья становились реже и ниже, между ними попадались огромные валуны, даже сам воздух сделался суше. Беженцы остановились для отдыха, когда сумерки как-то сразу перешли в ночь. Люди до последнего надеялись встретить на пути деревню, но Дайрингар оказался неприветливым. Сил хватило только на то, чтобы развести костёр, охотиться в полной темноте не решился даже Ратвин. Слабое тепло не помогало забыть о еде, какой люди сегодня лишились.
Отдав первую стражу другу, правитель лёг на землю рядом с Дийсан и Дайнис, накрыв женщин ещё и своим походным плащом. Крепко обняв менестреля, он провалился в беспокойный сон. Сегодня его нарушал чуть ли не каждый шорох. Они на земле Дайрингара. Деревья и валуны какие-то чужие. Понемногу под плащ забирался холод. Айрик даже обрадовался, когда Ратвин его разбудил, Дерику ночные стражи не доверяли. Оставив свой плащ женщинам, король сидел у костра, то и дело подбрасывая хворост.
Он вспоминал велерианцев, особенно одного из них - Гернила, его широкое лицо и добрые глаза. В трущобе не попадались такие взгляды.
"Выходит, я мало знал велерианцев, именно тех кого больше всего живёт в стране, они пашут землю, работают в городах. Нищие хитры и злобны, грабители злобны, торговцы чаще всего хитры, но тоже бывают злобными, особенно те, кому приходится прозябать на самом дне жизни. Простые велерианцы похожи на алкаринцев, А их-то я видел достаточно."
Сердце рвалось в Эрг, ему хотелось взглянуть на город детства другими глазами.
Становилось всё холодней, в небе чуть забрезжил рассвет. Короля радовало, что холод не даёт заснуть. Наконец, тишину разорвала птичья песня, сначала как бы робкая, она с каждой минутой становилась всё смелей, звонче. Беженцы встали рано, птицы не трогали голодных продрогших людей. Поднявшись с земли, собрав плащи и затушив костёр, все отправились дальше. Солнце стояло уже высоко, когда Ратвин Ник увидел впереди то ли большой ручей, то ли маленькую речку. Скоро даже Дийсан услышала, как звонко журчит вода.
- Мы остановимся здесь, – произнёс король. – Нужно поохотиться для завтрака и смыть с себя наши краски.
Айрик сорвав повязку с глаза, зашвырнул её подальше в кусты. Сбросив одежду, он шагнул в ручей. В первый миг ледяная вода его обожгла, течение чуть не сбило с ног. Придя в себя, Айрик набирал воду в горсть и обмывал лицо.
"Пусть исчезнет шрам, теперь, в Дайрингаре можно. Скоро я увижу Дий такую, какая она есть, красивая. Что же я полюбил в первую очередь, красоту её или сердце? Наверное, всё вместе. Дий, как её песня, неповторимая. Сделай её волосы бесцветными, залей глаза гноем, она всё равно останется собой. Даже в слабом голосе горит яркий огонь."
Посмотревшись в ручей, как в зеркало, Айрик увидел, что шрам исчез. На короля смотрело его собственное лицо. Подмигнув своему отражению, король напился студёной воды и вышел на берег.
– Теперь ты, Ратвин, потом Дийсан и Дайнис, пока мы будем охотиться и разводить костёр. Все остальные, кто хочет плескаться в холодной воде, пусть купаются, времени будет достаточно.
Блаженно закрыв глаза, Айрик подставил тело солнцу.
В воду вошёл Ратвин Ник, его она обожгла тоже. Воин всё окунался в ручей с головой, чтобы рыжие волосы вновь стали соломенными. В прозрачной воде по временам блестела чешуёй рыба. Ратвин вспомнил, как крестьяне в их вотчине ловили её в похожем ручье с помощью небольшой остроги. Какой вкусной казалась жареная рыба в детстве.
"Для настоящей рыбалки у нас нет ни снасти, ни приманки. Снасть делать долго, для червей тоже требуется время."
Стоя в холодной воде, воин с пронзительной ясностью вспомнил старый замок,хотя скорей дворец, как у всех алкаринских лордов. В детстве его упорно укрепляли, превращая в совершенно невообразимое сооружение. Воин вспомнил весёлого отца, его курчавую светлую бороду, такие же, как у всех сыновей соломенные волосы, словно наяву увидел низенькую полноватую мать, что любила озорных мальчиков и девочек. Ратвина не огорчало то, что он лишён наследства. Он как мотылёк полетел на свет гвардейской службы искать счастья.
- Гвардейцем, непременно королевским гвардейцем. больше никем другим, – гремел на весь замок отец. – Мой сын достоин стоять рядом с королевой, пусть все видят, какой он у нас могучий. Надо же, самый младший сын оказался самым крепким из всех, будто специально для службы в гвардии.
Ради отца Ратвин оставил мечту стать капитаном стражников, ускакать на подвиги. Правда и служба стражника, и служба гвардейца казалась юноше чем-то туманным. Вскоре он понял, роскошная гвардия не интересует королеву Риен и принца Амира. Юноша тяжело это переживал. Мы похожи на глупые украшения, которые надевают только для торжественных выходов, гвардейцу никогда не совершить подвига, не прославиться настолько, чтобы о нём сложили песню.
Слава не очень манила юношу, но подвиг – единственное доказательство воинской доблести. Так разве можно о нём не мечтать?
А потом во дворце появился принц Айрик, и Ратвин сам не заметил, как сдружился с ним. Сначала юноша пожалел принца. Худощавый и бледный он казался очень одиноким, как было не протянуть ему руку помощи, не поддержать весёлым словом, пусть сам Айрик думал, что не нуждается в поддержке. Он, как котёнок рыси, что оказался на дворе знатного лорда, шипит, выгибает спину, срывает богатую ленточку острыми коготками, а внутри совсем испуганный и беззащитный. Постепенно Ратвин понял, принц Айрик намного умней его. Он не просто сообразительный, а старается докопаться до сути вещей, очень много знает. Ратвину нравилась внутренние достоинство юноши, гордость не показная, не надменная, а самая истинная, такой у настоящих нищих не бывает.
Когда наступили страшные дни, в них Айрик чуть не отдался Вирангату, Ратвин понял, с принцем что-то не так. Он стал ненастоящим. Поэтому не обижался на жестокость Айрика при их редких встречах. На людей, измученных болезнью, не обижаются. Но друг ничем не мог помочь погибавшему принцу. От собственного бессилия юноша ощутил острую боль, тогда он понял, Айрик стал его самым близким другом.
Когда, вернувшийся во дворец принц, пришёл просить прощения, Ратвин решил, только ему он готов отдать свою верность. Во-первых, Айрик отверг Вирангат, что мало кому дано. Во-вторых, в душе принца нашлась сила для прямого разговора и признания собственной слабости. Друг поклялся Айрику в верности.
Принц принял клятву. Ратвин старательно её исполнял. До падения Алкарина он ни разу не был дома.
"Как сейчас там в замке? Живы ли родители, братья и сестрёнки?" - воину стало больно. Сопротивляясь своему чувству, он резко выскочил из воды, тряхнув соломенными волосами. Скоро Ратвин и Айрик отправились на охоту. Теперь купались женщины, мылись и дети, плескались все. Дерик стоял на берегу ручья, слыша отчаянный визг купальщиц, которых кусала ледяная вода.
Дийсан с наслаждением мыла волосы и глаза.
"Мои несчастные глаза, вы столько чесались и болели. Мало того, что не видите, так вас ещё и красили. Мои волосы, вы свалялись под платком, превратились в верёвки. Сейчас я вам помогу, чтобы Айрик опять наматывал вас на пальцы." - при мысли о прикосновении короля женщина улыбалась.
- Всё, всё, – услышала она звонкий голос телохранительницы. – Госпожа, ваши волосы возвратили прежний цвет, глаза тоже очистились.
Служанка рассекала воду уверенными гребками. Она не очень старалась смывать краску с волос, ей понравился их чёрный цвет. Дайнис больше плавала и плескалась.
Побыв ещё немного в воде, женщины одновременно вылезли на берег, с наслаждением подставили тела солнечному жару. После купания, они точно сбросили несколько лет. От весёлого настроения хотелось верить, всё будет хорошо. Выжимая мокрые волосы, Дийсан почувствовала, как грудь словно расширилась радостью. Ей наполнялся весь мир.
"Так можно взлететь над речным берегом, унестись в дальнюю даль. Нет, счастье не удастся держать в себе, придётся выпустить его на свободу, нужно петь, наконец, не страшась, во весь голос!
Это Дайрингар, здесь нет полутеневых, никто не может выдать их прислужникам Вирангата. Страшных тварей здесь нет. Вовсе нет!" Дийсан победно рассмеялась. - В первый раз я в стране, где нет прислужников ледяного края! Отвратительных нелюдей, что променяли счастье на вечную жизнь. Да, здесь как и везде летают теневые, но сильные горцы сражаются с ними, а не находятся под властью врагов.
Менестрель запела победную песню, она зазвенела над лесом, точно струна прекрасного инструмента.
- Для чистого неба и света,
Для мира, где звонкое лето
Рождается жизнь человека
и ждёт испытаний отвека.
Есть в мире и слёзы и ветер.
Сейчас мы богаты лишь этим.
Богаты войной и печалью,
Бедой, погребальною гарью...
Суровая песня стремилась вверх. Слыша её, беженцы поразились внезапной догадке. Вдруг они поняли, кто шагал вместе с ними в караване, защищал от разбойников. Но она оказалась такой невероятной, что никто ей не поверил.
Не может король идти вместе с беженцами, как простой человек, не станет метать ножи, как артист, охотиться для себя и других. Он стоит над всеми, повелевает людьми. Каждый воин и житель Алкарина должен отдать за правителя жизнь, сделать его дорогу ровной, потому что это король!
Песня Дийсан разносилась далеко по лесу, Ратвин и Айрик услышали её ещё издали. Они поймали для завтрака неизвестного зверя, что-то среднее между козой и коровой.
- Но люди сейчас, как и прежде
Стремятся к любви и надежде.
И пусть за предательство плата
Жестокость и лёд Вирангата.
Мы верим, что холод не вечен.
С победой назначена встреча.
Костры в темноте разгорятся,
И новые песни родятся.
Живите же, люди, живите,
Мечтайте, друг друга любите!
Чтоб миру до самого края,
Всё это отдать, умирая...
"Вот моя Дий развернулась в полную силу!"
Король побежал вперёд,
Он увидел менестреля. Она стояла прямая, точно ствол дерева, словно готовая подняться над миром, о котором поёт.
- Дий, чего бы не стоила эта победа! Мы её завоюем! Я ещё потанцую с тобой у костра, такого счастливого, как никогда! Создатель, прошу! Дай нам мира! Я даже не представляю, как сильно можно ему обрадоваться! - Айрик смотрел на неё счастливыми глазами. Он замер, такой же прямой как она.
Продолжение здесь: http://proza.ru/2019/04/02/488