Песнь жизни. Фрагмент 50

Лидия Сарычева
Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20


   Над палатками лазарета вились жирные мухи, зудя, оседали на раны, как их не отгоняй. Стоны раненых и умирающих, кровь и гной. Запах страдания душил Саен, ещё донимала жара, в неё превратилось весеннее тепло. Каждый день перевязка за перевязкой, после стирка пропитанных кровью холстов. Когда ткань высохнет, её снова наложат на раны. Вонючие мази сладковатые или терпкие, их готовят целители, тоже раздражали Саен. Она ненавидела лазарет, где помогала в уходе за ранеными. Старшая сестра Риа таскала на стену котлы со смолой, эту работу Саен не переносила  ещё сильней, раз не смогла бы с ней справиться.
  - А что, здесь только лазарет, одни перевязки и никакой настоящей угрозы. Вдали от битвы тебя не может ранить шальная стрела, - так говорила сестра, она всегда была жестока к ней, младшей.
  "Да, тут просто лазарет, и нет настоящей опасности, зато предостаточно боли и смерти, что ничем невозможно смягчить."
   Саен перевязывала ногу раненого. Она невероятно распухла, постоянно сочилась гноем, и никакие мази не помогали.
-  Нужно резать, – говорил пожилой целитель.
   Только воин не соглашался отдать ногу. Он считал, умереть  для него лучше, чем остаться калекой.
   "Эта вонь! Вид гниющего тела! Разве можно такое выдержать?!"
   Наспех замотав рану, девушка отвернулась, скрывая тошноту и слёзы. Едва у неё выдалась свободная минутка, как она выскочила из палатки на свежий воздух. Теперь раненых полагалось кормить. От запаха мяса и капусты Саен мутило тоже.
-  Как вообще можно есть среди страданий и гибели?
   Но девушка покорно разливала горячую похлёбку, хмуро глядя на воинов, что медленно пережёвывали пищу, которая не имела для них вкуса. На утешения и уговоры силы не оставалось.
   В лазарете встречались девушки, что самоотверженно ухаживали за ранеными, старались утешать умирающих, сквозь подступившие слёзы. Саен так не умела, её мрачный вид никому не приходился по душе.
   Девушка отправилась в лазарет только для того, чтобы избежать упрёков и насмешек старшей сестры. Риа могла гордиться собой, ей удавалось поднять тяжёлый котёл с маслом одной, без помощи других женщин.

   Этот день, впрочем, как и другие, казался Саен  нескончаемым.
   "Почему не приходит вечер? Когда всех отпустят домой? Славно будет заснуть, растянувшись на кровати." 
   В последние дни желание спать стало постоянным и сильным, но в глубине души затаилась заветная мечта: уехать из осаждённой столицы. Жаль, она никогда не сбудется.

   Отец Саен плотник, причём плохой. Его столы и табуретки получаются грубые, какие-то неуклюжие, их покупают бедняки по дешёвке. Мать – прачка. Целыми днями она стирает бельё небогатых ремесленников. Четыре года назад сестра Риа стала её помощницей. Сама Саен полгода назад поступила ученицей к швее, только швейная работа впрочем, как и любая другая, была ей не по душе.
   Наверное, девушка любила только смотреть в окно, мечтая о лучшей жизни, а всё же, шитьё гораздо лучше стирки белья, заниматься тяжёлым трудом  Саен не позволило бы  здоровье.
   Родители понимали, за стенами города семью ожидает нищета. В родном королевстве не мало плохих плотников и прачек. В осаждённой столице у них есть скромное место, за стенами встретит страшная неизвестность.
   Немного научившись обращаться с тяжёлым копьём, отец Саен стоял на стене. Мать вместе с сестрой носила котлы со смолой.
   "Если бы только родители решились уехать из города!"   Швее хотелось посмотреть мир, но скоро её встретит жестокая гибель от рук насильников.
Утомительный день закончился, помощниц отпустили из лазарета. Девушки возвращались домой небольшими группами, разговаривая и весело смеясь. Швея присоединилась к одной из них, чтобы не страшиться идти в уличной темноте. В ночной час легко встретить разбойника, что решил, перед смертью ему всё можно. Разговоры нередко касались таких происшествий.
   Попрощавшись с другими у грубоватой калитки, Саен за неё вошла. Родительский дом,  такой же невзрачный, как и его ворота, швея никогда не чувствовала к нему любви. За большим столом собралась вся семья, они ели, не дожидаясь младшей дочери. Первое, что заметила она, войдя в комнату, стало  весёлое лицо сестры, её белые зубы, полные щёки. Риа была красива: чёрные волосы, озорные карие глаза, курносый нос, алые губы и здоровые белые зубы. Прачку не портили слишком широкие для женской фигуры плечи и сильные руки.
  "Как она может радоваться жизни, когда повсюду течёт кровь!"
Взглянув на сестру, Саен удивилась и рассердилась. У неё самой  не было аппетита, с трудом проглотив кусочек мяса и небольшую картофелину, она отправилась спать. Свернувшись клубочком на широкой кровати, девушка ждала, когда явится Риа. Они с сестрой спали вместе. Риа, как всегда ввалилась, весело напевая. Широко раскинувшись на кровати, она придавила Саен к стене. Ей стало очень жарко.
   Едва дом успокоился, как Риа вскочила с постели. Открыв окно, она вылезла наружу.
-  Я к Дорку Сай, не вздумай выдать, а то я тебе накостыляю.
   Угроза звучала радостно. Впереди у прачки была весёлая ночь, руки Дорка на талии, жаркие, страстные губы, вкус дешёвого вина, задорный  танец в таверне. Риа не понимала вечно недовольную жизнью сестру.
   "И за что её только жалеют родители? Саен младше, бедняжка так часто болеет, она умеет хорошо читать и писать, из неё выйдет настоящая швея. Было бы чем гордится! Саен хлипкая бука, ни один юноша не взглянет на неё без слёз. Вот и дождались, сестра умрёт девственницей. Мало я её в детстве лупила, колотила бы побольше, может, Сай давно б себе кого-нибудь нашла, бросив дурить в глупых мечтаньях."
   Поведение старшей сестры приносило Саен не меньше возмущения и вопросов, чем её собственная скромность сердила Риа.
   "Пусть целуется со своим Дорком. Широкая громадина без разума. Они подходят друг другу, оба грубые и тупые. Когда Риа выскочит за него замуж, Дорк примется её колотить, только сестра никого не слушает. Она такая упрямая! – распаляла себя девушка, свернувшись в углу пустой постели. – Зато я спокойно посплю!" 
   Только на сердце лежала тоска.  Она не узнала нежных прикосновений, а теперь и подавно никого не полюбит. После падения столицы её ожидает  насилие и смерть.
   У старого аптекаря Саен купила средство против насилия:  маленький шарик с сильным ядом внутри. Она носила его на груди на нитке.
-  Он убивает мгновенно, – говорил старик. - Ты даже не заметишь, как умрёшь.
   Да, для Саен было важно не ощутить, как наступает конец. Швея до сих пор не решила, чего больше боится, насилия или смерти,  а ещё продолжала мечтать о любви.
   "Даже у грубой Риа, есть такой же неласковый Дорк, а ей предстоит пропасть в одиночестве, для неё только жестокие руки врагов, пусть они не успеют!" 
   Перед тем, как заснуть девушка тихо плакала в подушку.  На утро снова был лазарет, боль, смерть и отвращение к грязи и крови, но ещё до работы за завтраком девушка встречала  сестру, бледную, с кругами под глазами, но со счастливой улыбкой во все белые зубы. Вечером тоже была Риа её румяные щёки и озорные глаза, большое жаркое тело в постели, ночная прогулка и короткая угроза, а для Саен - пустая кровать, одиночество и зависть.


     ***

   Летняя ночь оказалась для алкаринцев очень тяжёлой. Защитников на стене осталось слишком мало, воины были истощены до предела. Теневые на огромных птицах прорывались в город, где убивали всех подряд. А  число защитников уменьшалось.
   Айрика радовало только то, что, истощив силы  над чашей, Дийсан, как донесли воины, упала возле неё без чувств. Спасительный обморок. Менестрель не пришла на стену.
Рядом погибали другие, но сам король Ратвин, Вилент и Тойя чудом оставались в живых. На другом участке стены судьба сберегла маршала Дальнира Аторма.
Наконец, предрассветное небо очистилось от призрачных людей. На горизонте появилась розовая полоска зари.
   Сердце Айрика не щемило понимание неизбежной гибели. Слишком устав, он не мог бояться или грустить. Свернувшись клубком, воин быстро заснул. Последней мыслью стало: "Если велерианцы меня убьют, пока я отдыхаю, слава Создателю,  вставать не придётся."

    Пронзительный рёв рога разбудил короля, как и других защитников. Приготовив последние камни, они замерли на укреплении, как бы нелепо это не выглядело.
-  Пять булыжников и два котла с маслом не могут никого напугать, проще сразу достать меч, и всё же несколько минут, есть несколько минут. Мосты через ров наведены во многих местах. Малочисленные, истощённые алкаринцы не могли помешать штурму города. Он случится сегодня.
   Видя, как приближается враг, Айрик проверил набор метательных ножей.
   "Сегодня он пустит в ход их все, а завтра, если повезёт, второй набор из дворца. Послезавтра для них не настанет", - никаких чувств одна усталость и холодная отрешённость.
   Враги полезли на лестницу, король метнул камень, попав самому смелому по голове, затем ещё один и третий последний. Дальше в ход пошли ножи, Айрик не промахивался, каждое лезвие находило жертву.
   Хотя бы в метательном искусстве ему нет равных. С ножами и камнями он управляется даже лучше маршала. Жаль только, они слишком быстро закончились.
 Пришлось браться за меч, удар, уход в сторону, снова удар.
   "Сколько их, они давят уцелевших числом."
   Велерианцы разбили городские ворота, захлестнули потоком стены...
   Король Айрик и немногочисленные воины отступили с первого рубежа защиты, сражались, сначала в промежутке между двух линий укреплений, потом на самих укреплениях. Дальше бой перешёл на городские улицы, каждый небольшой вал, что перегородил перекрёсток, враги брали с потерями. Нередко из открытых окон на головы велерианцев сыпались тяжёлые предметы, летели горшки с маслом и кипятком. Только алкаринцы всё равно отступали, постепенно стягиваясь к королевскому дворцу.
   Отходя всё дальше, теряя улицу за улицей, Айрик ни о чём не думал. В мире существовали только враги и меч, не было  белого огня, что помогал сражаться с теневыми. Была усталость. Она навалилась страшной тяжестью, мешала держать клинок. А рука должна беспрестанно его поднимать.
   "Постоянная резь в глазах не даёт сражаться в полную силу.  Если бы внезапная смерть без страданий меня остановила, я бы принял её спокойно и с облегчением."

   Бой прекратился, когда остатки защитников замерли на валу вокруг дворца. Алкаринцы понимали, здесь их последний рубеж, и упёрлись. Вражеские воины тоже выдохлись и решили отдохнуть, окружив вал плотным кольцом. Зачем сражаться сегодня, если завтра можно напасть с новыми силами. За короткую ночь в город войдёт остальное войско.
   Не стали биться и теневые, и без того измотанного врага не нужно больше изматывать. Последний бой Вирангат решил подарить  людям.
 Пусть потешатся, получив жирную кость окончательной победы над Алкарином.

   Упав прямо на вал, Айрик забылся крепким сном. В это время во дворце пришла в себя Дийсан. Когда она лишилась чувств возле чаши силы, Дайнис перенесла госпожу  в её родные покои.
   Проснувшись, бард  поняла, что почти не отдохнула, болело всё тело, сказывалась усталость осады. Одеяло на постели и вышивка на наволочках показались знакомыми.
  "Кажется, я у себя в комнате," – решила Дийсан.
–  Здесь есть кто-нибудь? – спросила она в пространство.
-  Рядом с вами, госпожа, нахожусь я, – ответил усталый голос телохранительницы.
- Почему меня принесли сюда? Не оставили возле чаши?
-  Её тоже доставили сюда, сегодня враги заняли город. В наших руках остался один вал вокруг дворца. 
  "Значит, день поражения наступил," – возникла странно опустошённая мысль. Вместе с ней начала рождаться горькая, страшная мелодия, песня падения Алкарина.
-  Пойдём на вал.
Служанка со вздохом поднялась. Она тоже очень устала.
-  Ничего, Дайнис, теперь осталось недолго. Меня убьют быстро, я же не могу сражаться с людьми. Может, без меня у тебя появится возможность выжить, я не знаю. Мне нельзя оставить Айрика, значит, мой последний час наступил.   
-  Госпожа, зачем вам это? Лучше останьтесь здесь. Вы менестрель, враги вас пощадят, никто вас не осудит, вы и так сделали всё возможное для защиты столицы. Во дворце есть подземный ход, по нему можно выбраться из Алкарина. А я погибну на стене, как настоящая воительница. Благодаря вам, я славно успела отомстить за родных.
-  Нет, Дайнис, я должна разделить судьбу Айрика. Он не оставит столицу, значит, наше время пришло. Да и есть ещё что-то, глупая гордость, наверное. Я точно не знаю. Я почувствовала её, когда трогала рукой стену вокруг дворца. Мы не станем бежать от Вирангата, не сдадимся ему, даже я, калека. 
   Дойдя  до вала, менестрель и телохранительница легко отыскали короля. Дийсан прилегла рядом с ним, обняв за плечи. Воин этого не заметил. Над валом стояла тишина, нарушаемая лишь сухим стрекотом сверчков. В пронзительную минуту менестрель   нежданно запела почти шёпотом, чтобы никого не потревожить, плачь о погибающей стране. Молчать невозможно!  Отчаянную мелодию, печаль прощальных слов никто не услышит.
-  Никто другой не исполнит последнего плача об Алкарине, самую печальную, самую прекрасную  её песню.

-  Не вставай ты, солнышко красное!
   Не спеши ты, зорька отрадная.
   Ведь сегодня наш Алкарин падёт.
   И закончится служба ратная.
   Вы оплачьте нас, люди добрые!
   Вы оплачьте нас, дети малые!
   Алкарин, отец, умираешь ты.
   Ты омоешься кровью алою...

   Завтра будет не до песен, придёт последний бой. Она погибнет в сражении, забрав с собой то, что выстрадало сердце.

   Не восстанешь ты на земле сырой.
   Не родишься ты песней вешнею.
   Разметут ветра серый пепел твой.
   Поглотит тебя тварь нездешняя.
   Так вставай, отец! В свой последний час!
   Так накрой врагов чёрной тучею!
   Чтоб во все века вспоминали нас!
   Чтобы верили в жизнь могучую!

   Если бы только суметь записать музыку и слова, чтобы другие спели их за неё. Сложенные ею баллады не раз записывали видящие, а сейчас некому. Если бы ненадолго зрения, только на время ночных часов и знание нот и букв, чтобы записать последнюю песню. Увы, внезапных чудес на земле не бывает.
    Мелодия и слова иссякли. Совершенно опустошённая Дийсан обнимала Айрика. Прижимаясь к нему, находясь в полусне. В голове крутились бессвязные мысли, что не сложились в слова.

   Короля разбудил предрассветный холод, он проник под одежду, выстудил кости. Продолжением холода стала роса. Она основательно вымочила правителя. Но Айрик, словно их не почувствовал. Первым, что он ощутил проснувшись, стали родные руки Дийсан. Повернувшись к ней, король обнял фаворитку в ответ, спрятал лицо на её груди.
   "Хорошо, это роса, а не слёзы, что могли бы выступить на глазах." 
   Как назло король успел отдохнуть. Он чувствовал себя бодрым, оттого сердце наполнилось  пронзительным желанием  жить. Серое рассветное небо, лёгкий ветерок – всё показалось прекрасным.
   "Скоро проснуться птицы, они устроят концерт. Даже гарь и кровь пахнет жизнью. Перед смертью не надышишься. Кажется, я не успею ни надышаться, ни насмотреться."
-  Зачем ты пришла Дий? Беги отсюда! Пока ещё есть время, пусть Дайнис выведет тебя, ты должна жить, я не хочу, чтобы ты умирала. 
-  Бестрашный мой! Ты всегда в одиночку бросался в опасность. Разве можно тебя оставить? Давай уйдём вместе, сейчас, пока не началось сражение, и не стало по-настоящему поздно.
   Тёплые губы легко прикоснулись к его губам.
   "Скрыться с  Дий в предрассветной мгле... Получить надежду остаться в живых... Провести спокойные годы вдали от войны. Только другие останутся, они, те, кто пошёл за мной, кто верил, я разделю их судьбу. С радостью разрушал родные дома и дворец, чтобы построить последний защитный вал. На нём прольётся их кровь, не моя." 
   Айрик только крепче прижал к себе фаворитку, тесней прильнул к нежным губам, такой горячий, точно кузнечный горн. Жар короля, достав  Дийсан до самого сердца, заставил кровь вспыхнуть искрами в предрассветном небе.
-  Осторожнее, не надо меня плавить, а то я могу потечь по стене горячая от неуёмного жара. Что ты будешь делать тогда со мной?
-  Я соберу тебя и выкую заново. Правда форма у тебя будет не ахти, и в прочности ты проиграешь. Мне вечно не хватает времени, чтобы работать, как следует, а с твоей ковкой и вообще придётся очень спешить, ну да выбора у тебя не останется, - Он засмеялся.

   Король не знал, что за ним наблюдают глаза Тойи Дакрин. Хорошо выспавшаяся воительница сидела на валу, вспоминая неудавшуюся жизнь.
   "Старая дева, я умру старой девой, интересно, такую смерть можно назвать позорной? Ну или почти позорной", - женщина не знала, плакать или смеяться. Раньше гибель была возможной, но не неизбежной, и рядом не было влюблённых, что беззаветно радовались жизни, даже когда подходит конец.
-  Трусливый красавец Дарг Финсон, в час своей гибели ударивший её жестокими словами, Вилент Калфер, которого Тойя жалела, но не любила - вот и все мужчины её жизни. К тому же Вилент продолжал любить память Тинэль. Некрасивая, нелепая в длинном плаще она научилась только точить ножи, да управляться с мечом, больше ничего.
-  Спасибо тебе, Тойя, – вдруг произнёс пекарь, взглянув в глаза воительнице. – Ты всегда была рядом, столько раз спасала меня от смерти и от отчаянья. Знаешь, после войны я бы мог жениться на тебе, я бы пёк тебе хлеб, совсем не пирожные, как Тинэль, а именно хлеб, такой же, как ты, неказистый, но ароматный и горячий внутри.
-  Да ну, глупости, – фыркнула Тойя. – Нашёл бы после войны себе красивую женщину и совсем забыл про меня. Лучше наточи свой меч, чем без толку языком молоть. 
Но, как всегда выпустив колючки, воительница чувствовала, на сердце у неё полегчало.
    "Неказистый, но горячий внутри. Попробовать бы хотя бы разок твоего хлеба."

   Солнце неумолимо вставало, когда оно совсем поднялось из-за горизонта, велерианцы пошли вперёд, остатки защитников столицы замерли на валу. Услышав слитный гул голосов, мерный шаг воинов, Дийсан очень испугалась. Что-то наступало на неё... Это надвигалась сама смерть! Женщина замерла, схватив мокрой ладонью рукоять клинка, словно она могла её защитить. Алкаринцы столкнулись с врагами, Дийсан услышала звон стали о сталь, воинственные кличи. Выхватив короткий меч, она выставила его перед собой в пространство: "Пусть кто-нибудь хотя бы порежется о него!"
   Менестрель застыдилась неудержимых слёз, что выступили на глазах. В смертном ужасе непослушное тело крупно дрожало.
   Слыша гул вокруг, бард бестолково размахивала клинком, пока не почувствовала сильный удар и боль в груди. Какой-то воин рубанул убогую мечом, чтобы никто не погиб по глупости от клинка нелепой калеки.
   Земля приблизилась внезапно, под собой Дийсан ощутила даже несколько мелких камешков.
  "Как больно дышать, не могу! Боюсь задыхаться!"
   Голоса стали глухими, руки и ноги наполнились тяжестью.
   "Создатель,  почему я ещё жива? Я не хочу так долго!"
   С трудом подняв руку, раненая прикоснулась к груди. "Это горячее и влажное, моя кровь, как она пахнет!  Когда течёт из меня."
Дийсан не знала, что в этот миг её увидел Айрик. Мир пошатнулся, утрачивая чёткость.   
   Повернувшись к менестрелю, король на секунду замер. Меч сам по себе опустился вниз, воин не помнил о том, что клинок врага может ударить его сзади, достать до самого сердца.
  "Я не могу это видеть! Я должен её спасти! На свете нет ничего страшней её пролитой крови! Нет, это не Дий! Мою грудь насквозь пронзили мечом. Только я почему-то стою, пусть, кажется, должен лежать на земле мёртвым."
Айрик бросился к Дийсан. Подняв её на руки, он помчался к дворцовым воротам. За королём устремилось несколько врагов, только путь им преградили Ратвин и Дайнис, к бегущим  присоединились несколько старых воинов.
-  Следуйте за правителем! – крикнула Тойя Дакрин. – Мы их задержим!
   Айрик примчался к воротам. Положив Дийсан на землю, он открыл засов.
   "Если враги прорвутся во дворец, королю понадобится защита. Держа на руках раненого, сражаться невозможно, – правильная мысль пришла Ратвину и Дайнис одновременно. Они устремились за сюзереном, едва успев закрыть засов.
   Тойя Дакрин, Вилент Калфер и несколько старых воинов остались, чтобы защитить ворота от врагов, успевших ринуться за королём, в оставленную брешь на валу.

   Над головами воинов стояло кристально чистое небо, не одного облачка, только Тойя и Вилент на него не смотрели. Губы сами сложились в просьбу Создателю, молитву без слов одними чувствами о лёгкой и достойной смерти. Сердце воительницы не болело, страха тоже не было, точно она шла к наступившей минуте всю жизнь. Словно она родилась для того, чтобы сегодня защитить чужую любовь, никогда не познав своей. Как ярко сиял на солнце меч, удары были точны, звон стали чист.
   Вилент упал первым, почти разрубленный надвое. Тойя увидела его гибель краешком глаза. Только краткая мысль о том, что он никогда больше не испечёт ароматных булок, проводила погибшего воина. Снова удар, снова блеск стали. Тойя билась размеренно,  холодно. Она всегда знала: - врагам не уйти. Но силы оставили воительницу. Она сражалась одна, а врагов слишком много. Короткий удар прямо в сердце, его Тойя не сумела отбить. Упав на землю, воительница успела подползти к телу Вилента, а дальше затихла совсем.

   К концу печального дня на валу не осталось ни одного защитника. Велерианцы выломали ворота, захватили королевский дворец.
   С торжествующим рёвом воины врывались в залы, открывали бочки с вином, крушили мебель, рвали дорогие ткани, тащили всё, что попадалось под руку.
   Полутеневые капитаны взирали на страшный разгром с полным равнодушием. Их не трогала возня кричащих, воняющих червяков.
-  Человеческий дворец не может сравниться с залами белого мрамора их замков, с утончённой красотой синего льда, переливающегося снега. Прислужники Вирангата сами красивы, как белый иней, и так же холодны.
   Всю человеческую дань бессмертные тратили на красоту, которая заменила им остальные чувства. Дорогой мрамор, роскошные брильянты или сапфиры – всё, хотя бы отдалённо похожее на сверкающий снег или чёрный гладкий гранит - вот что окружало полутеневых, и их вовсе не интересовала человеческая суета. Прислужники Вирангата молча забирали себе самое лучшее. Никто не смел им перечить. Воняющим червякам доставались отбросы, но как же они радовались даже им!
   Какая роскошь царит вокруг! Разве видели они такое количество дорогих тканей, мебели, посуды?!
-  Всё здесь теперь наше! – пели сердца воинов. – Вот она победа! Ура! Мы её одержали!

   Выпив сладкого вина, Гернил тоже поддался чувству торжества, голова кружилась от хмеля и невиданных богатств.
-  Да на такие изделия я легко вытащу из нищеты мать и сестру! Займусь ремеслом, сумею разбогатеть!
   Сейчас воин не помнил о том, что не знает мастерства, и множество велерианцев разоряют огромные поборы. Хмельной Гернил мечтал о счастливой жизни, симпатичной умелой жене, пусть дети весело носятся по дому, раз в нём есть достаток.
 Вокруг удивительно яркие краски, а вино настолько вкусное, что его хочется пить ещё и ещё.

   Победители заполонили столицу, пока её король шагал во тьме подземного хода, уже в который раз. Впереди с факелом Ратвин, на руках Дийсан, сзади Дайнис и молодой целитель, который чудом нашёлся во дворце.
   Двигаясь по тоннелю, Айрик представлял, как его накрывает гора земли, чёрные комья и камни превращают живое тело  в кровавые ошмётки, чтобы о нём не осталось даже позорной памяти. Мрачные фантазии приносили королю облегчение. "Его успела засыпать  гора земли. Душа превратилась в кровавые обрывки, что не могут вернуться к человеческой жизни.
   Дважды Предатель! Человек, что предал два раза в одно мгновение!  Один раз Дийсан! Другой,  Алкарин! Дийсан, раз она на пороге смерти, Алкарин, раз сам остался в живых. Как я посмел покинуть вал?!"
 Айрик пожалел, что вышел на свет, когда подземный ход закончился. Солнечные лучи   резали усталые глаза.
   "Самое правильное, что он должен сделать, это броситься грудью на королевский меч. Только упасть на клинок невозможно, пока на его руках с трудом дышит Дийсан, она стонет и зовёт его в бреду. Запоздалая смерть не освобождает от позора, и не может человек с душой нищего умереть, как правитель."   Сорняки, они живучие. Трущобные колючки вырастали на каменной мостовой и в куче отбросов."
 
   До самого вечера углублялись в лес, ночью искали ручей с чистой водой, чтобы тщательно промыть рану менестреля. Несмотря на опасность, придётся развести костёр, чтобы чистую воду согреть. Положив Дийсан на землю, Айрик принялся собирать ветки.
  "Предаваться горьким мыслям некогда. Нужно придумать, как нагреть воды, когда костёр загорится."
   Из дворца король не взял с собой ничего кроме меча и нескольких кошелей с золотом, они почему-то попались ему на глаза. Хорошо, что у молодого целителя нашлись фляжка и остатки целебных мазей. Клифор Дарлиг обладал Алар, только сила почти не помогает при излечении раны, нанесённой обычным клинком, дар только даёт увидеть как чувствует себя тело, и улучшает свойства лекарств при их приготовлении. Для излечения менестреля нужно крепкое вино и несколько трав для мази, о чём Клифор и сообщил королю.
   Собрав достаточно веток, Ратвин и Айрик развели небольшой костёр. Над огнём целитель подвесил фляжку. Рядом Дийсан металась в бреду.
  "Я должен её спасти! Должен принести всё, что для этого нужно!"
   В голове рождался план, пока не совсем ясный. Но успевший потребовать немедленных действий. Вооружившись горящей веткой, король принялся выискивать некоторые растения и корни.
  "Они непременно встретятся в здешних местах. В Велериане такие растения стоили недорого, значит, их легко найти, а леса наших стран похожи."
   Через некоторое время Айрик сумел обнаружить  несколько нужных корней и листьев. Он истолок и перемешал их в маленькой склянке, взятой у лекаря.
  "Если бы у меня было зеркало,- возникло минутное сожаление. -
Но раз его нет, значит, обойдусь так."
   В свете костра правитель нанёс получившуюся массу на лицо. Когда он повернулся к остальным, они увидели уродливый шрам. Он наискось пересёк левую щёку. Даже левый глаз от него казался немного косым. Попросив у Клифора кусок полотна, правитель сделал повязку на правый. Теперь все увидят только шрам и повязку, а на остальное смотреть не будут. Сняв с головы воинский ремешок, Айрик распустил волосы. Надев походный плащ, он приказал другу проводить себя до какой-нибудь тропинки. Длинный плащ и скромная одежда не должны выдать знатного происхождения.
   Король превратился в разбойника с большой дороги, головореза, что награбил уйму золота. Теперь ему нужно разменять добытые деньги на медь.
   Айрик и Ратвин пробирались среди тёмных кустов и деревьев при свете луны, благо она стояла высоко. В который раз король мимолётно удивился способности друга отыскивать путь среди кустов и веток. Для него самого лес до сих пор был очень красивым и таинственным незнакомцем.
  "Хорошо бы остаться здесь. Вокруг шевелится жизнь, и погибшей до срока душе легко раствориться в ней."
-  Жди меня до завтрашнего вечера, – приказал Айрик, когда они нашли тропу.
–  Если я не приду в назначенный срок, можешь возвращаться к остальным. Тогда попытайтесь спасти Дийсан сами. В любом случае отправляйтесь в Дайрингар, и смело говорите другим, меня больше нет.
-  Айрик, ты возвращайся! Мы никак не сможем уйти в горный край без тебя!
   Ратвин укрылся в ночи. Король зашагал вперёд. Серебристый свет луны, странные тени на дороге, непонятные шорохи в деревьях – всё казалось нездешним.
  "Если бы он тоже очутился  не здесь. Можно идти вечным скитальцем, не чувствуя боли, не зная цели, под светом серебристой луны, или носиться призраком над великим простором, только бы день для него не настал. Солнце всегда освещает пыльные углы. Луна милосердней. Она привыкла прикрывать  тёмные дела."

    Дорога закончилась, Айрик вошёл в небольшой городок, где без труда отыскал бедные кварталы и аптекаря, готового обслужить кого угодно. Юркий старичок с бегающими глазками легко догадался, перед ним стоит разбойник.
-  Сейчас, господин. А как же, у меня всё есть, – быстро говорил он, суетясь.
-  Смотри, если твои снадобья ни к теневому, то тогда, – Айрик закончил грозную речь жестом, что не оставил аптекарю сомнений в том, какой будет его участь, если мази не окажут хорошего действия.
   Спрятав склянки в кожаный мешочек, купленный у того же старичка, король отправился искать таверну, чтобы раздобыть крепкого вина.
   Толстый хозяин заведения в засаленном одеянии долго косился на посетителя мутными глазками и разговаривал приторным голосом. Купив у него вино, Айрик ещё разменял золото на медяки, догадавшись, разбойники частые гости дешёвого места.
   "Медные деньги нам пригодятся, понадобится  и старая одежда и много всего прочего, но это если Дийсан выживет, а если умрёт?!" - Айрику страшно такое представить. - "Как можно жить без неё?!  Но сердце нищего добровольно не остановится, даже если весь мир вокруг рухнет, и он останется один в ледяном крае."
   После снова была дорога, теперь под солнечными лучами,  душа говорила:
 " Быстрей! Иди же скорей! Сейчас для тебя не успеть невозможно!"
   Крадущиеся шаги стали стремительными, Айрик чуть не пропустил место, где его ждал Ратвин. Хотя, и медленный король мог бы его не обнаружить, овраги и деревья вечно его запутывали. Друг вышел на встречу  сам. Они углубились в лес.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2019/04/02/426