Книгохроники лит. - 2018. паустовский

Александр Товберг
7
Константин Паустовский. «Повесть о жизни»

Для всех книг, в особенности для книг автобиографических, есть одно святое правило – их следует писать только до тех пор, пока автор может говорить правду. Но независимо от того, что мне удастся написать в будущем, я бы хотел сейчас, чтобы читатели этих шести повестей испытали бы то же чувство, которое владело мной на протяжении всех прожитых лет, – чувство значительности нашего человеческого существования и глубокого очарования жизни.
                Константин Паустовский

Ну что мы помним (если помним) о Паустовском, кроме того, что успели узнать из курса школьной (советской) литературы? Будем честны – практически ничего. Сильно подзабытый классик. Детский писатель, это потому что (будто бы) только о природе писал. Наряду с Пришвиным, Бианки, Сладковым, Соколовым-Микитовым и другими из этого ряда. Однако, он-то стоит на многие головы выше их всех вместе взятых! Потому что – не только о ней, родимой. Но в целом – о душе человеческой.
Выдающийся. Великолепный стилист. И литературное наследие объёмное. Более того – несколько раз номинировался на Нобелевку. Основные его произведения есть в моей домашней библиотеке, и я их прочёл ранее. Теперь вот «Повесть о жизни» освоил, проглотил, принял безоговорочно. Читал и слушал.
Всегда тянет вспомнить и сравнить литературу подобного жанра – художественной мемуаристики. Типа самых известных – «Семейной хроники» Аксакова или «Детство. Отрочество. Юность» Л.Толстого. Но упомянутые сочинения всё же «далеки от народа». Паустовский однако, кроме того, что описывает события всё же близкие к нам по времени, так ещё и языком владеет простым, точным, ярким, добрым, описания пропитаны нотами печального лиризма и любви к людям. В этом отношении Паустовский – антагонист Бунина. 
«Повесть о жизни» - название определяющее. Да, это не роман, скорее – новеллы-эпизоды, собранные в шесть повестей: «Далёкие годы» (1946), «Беспокойная юность» (1954), «Начало неведомого века» (1956), «Время больших ожиданий» (1958), «Бросок на юг» (1959—1960), «Книга скитаний» (1963).
Могу ещё похвастаться: в моей библиотеке живёт книга «Далёкие годы» 1960 г., издательство «ДЕТГИЗ», с отличными иллюстрациями Бориса Дехтерева. Какими путями она ко мне добралась – страшненькая, потрёпанная, клееная – история умалчивает. Но её внешний вид ценности не умаляет. Как и содержание.
У меня есть великое желание заинтересовать читателя этими пронзительными повестями. В них столько далёкого и родного, русско-украинского, что просто дух захватывает. Раннее детство, учёба в киевской гимназии, Первая мировая война, Крым, Одесса, Кавказ, становление лирического героя, как писателя. На собственной шкуре он прочувствовал страшную красоту этого мира, но не озлобился, не впал в пессимизм. Всю жизнь оставался неисправимым трудягой-романтиком.
Гражданская война – это вообще отдельная веха биографии, ведь Паустовский призывался и в армию гетьмана Скоро
падского, и в Красную Армию. Многие эпизоды повествования – один к одному ложатся на современность! Лишний раз убеждаешься, что История идёт по замкнутому кругу и ничему не учит.

К.П.
***
Я сознавал, конечно, что время легендарное, почти фантастическое, иной раз похожее на бред или чрезмерный гротеск, но не видел этого сейчас, - тусклое небо висело над обшарпанными окраинными улочками и хибарками, как висело тридцать лет назад. Серые мысли мелькали у меня в голове, и я вяло думал: "Когда же кончится этот бестолковый любительский спектакль с гетманами, атаманами, Петлюрой, с выкрикиванием трескучих лозунгов, неразберихой мыслей, полной путаницей понятий и злобой, гораздо большей, чем это оправдывалось обстоятельствами. Когда же задернется занавес на этой наспех сколоченной эстраде, где, к сожалению, лился не клюквенный экстракт, а настоящая горячая кровь".

У каждого народа есть свои особенности, свои достойные черты. Но люди, захлебывающиеся слюной от умиления перед своим народом и лишенные чувства меры, всегда доводят эти национальные черты до смехотворных размеров, до патоки, до отвращения. Поэтому нет злейших врагов у своего народа, чем квасные патриоты.


То есть даже части перечисленных событий хватит на десяток человек. А тут – ещё только первая половина жизни! Столько дорог пройдено и столько увидено, отражено, преломлено, запечатлено в слове. А впереди – очередная страшная война… И – послевоенный каторжный труд народа по восстановлению страны, и – смерть Сталина, и – «оттепель»… Да что я вам пересказываю, это же не школьное сочинение, вы же более-менее историю знаете, если читаете этот материал.
Почему его не зацепила, не перемолола сталинская репрессивная машина? Да, вопрос. Но ведь хорошо, что жил, что писал шедевры! Ограничимся этим и порадуемся за человека. И вспомним: Паустовский никогда не молчал, всегда был честен и откровенен с собой и с друзьями. Умудрился не вступить в партию, не восхвалять вождя, не участвовать в гоне
ниях на собратьев по литцеху. Наоборот, вступался за них и помогал при первой возможности. И что интересно – до сих пор не удостоился биографии в серии «ЖЗЛ». По крайней мере, пролистав весь список изданных с 1969 года томов, я его там не нашёл. Пришвин есть, Паустовского нет. Как так? Не заслужил, что ли?..
Но итоги литературного труда – всемирное признание. Марлен Дитрих перед доктором Паустом на коленях стояла, впечатлившись его пронзительным рассказом «Телеграмма», а нам-то ведь сам Бог велел помнить, перечитывать, учиться у писателя мудрости жизни.
В городке Старый Крым, с которым я связан некоторыми родственными узами и в котором стараюсь бывать каждый год, есть музей Константина Паустовского. Также – настоятельнейше рекомендую посетить при первой же возможности. Впрочем, как и сам этот удивительный городок, облюбованный и любимый многими писателями.
 В заключение – экзерсис о Паустовском 2000 года. Он явно не помешает моей размахнувшейся рецензии. Что поделать. Я чертовски очарован Константином Георгиевичем!

«Паустовский – поэт. Что ни рассказ – то стихотворение или поэма с подтекстами. Он мастерски пользуется метафорами, развёрнутыми тропами тропов. Он создаёт патетическую обстановку, оромантизирует всё, к чему прикасается, всё, что видит, весь описываемый им мир вдруг преображается. Его патетика не доходит до пошлости, он тонко чувствует грани возможно допустимого, и ему веришь, он так искренне думает, он так естествен в своём неподражаемом стиле. Тончайший лиризм, проникнутый светом мысли – солнечным, искрящимся. Печаль его светла. Он её понимает и принимает. Проникновение в суть вещей, и такая осенняя грусть в описываемом… Грусть мудрости, будто сверкающая паутинка протянута сквозь весь строй его мысли. Простой, лёгкий, невесомый. Будто постоянная мелодия звучит… Музыкант лишь слегка касается струн тонкими нервными пальцами, но за этими тающими, только-только возникшими и уже растворившимися в атмосфере звуками, открывается такая глубина, такая бездна смысла… Что кажется – вот-вот, сейчас, ещё полшажка и – ухватишь, поймёшь то неведомое, что автор хотел донести, выразить, но – оно ускользает, ускользает, ускользает, улетучивается дымкой, а ты вынужден двигаться, двигаться, двигаться в прозрачных водах авторской вселенной, земной вселенной, чувственной человеческой… Кажется – захлебнёшься, ведь плавать-то не умеешь, но чьи-то добрые сильные руки (не того ли музыканта?) всё время поддерживают тебя на плаву, не дают захлебнуться, утонуть.
…Ты просыпаешься ночью от жгучей несправедливости – только что тобой был понят смысл жизни, но проснувшись, ты забыл,.. забыл,.. забыл… Горько, и душат слёзы…
Почему красота так быстротечна? Детство – без времени, его осознание приходит с юностью. Юность – красота тела, зрелость – красота ума, мысли, старость – красота  мудрости,.. и в конце – всепоглощающий шум времени…
…Перешёл к чтению его романов… «Золотая роза», «Судьба Шарля Лонсевиля» etc. 4.06.2000»


К.П.
Я вспомнил о Лене, и меня поразила мысль, как много людей уходит из жизни и уже никогда не вернется. Так ушли Лена, и тетя Надя, и дед мой пасечник, и отец, и дядя Юзя, и много других людей. Это было странно, грустно, и, несмотря на свои восемнадцать лет, мне казалось, что я уже много пережил. Я любил этих людей. Каждый из них, уходя, взял с собой кусочек моей любви. Я стал от этого, должно быть, беднее. Так я думал тогда, но эти мысли не вязались с удивительной любовью к жизни, что росла во мне из года в год.

24-25,31.03.19