У нас тут настоящая весна. Как определил? Кот Гусля принес жирную мышь из соседского огорода: видал, хозяин? Не журись, и тебе подфартит, рой землю, таись, гляди в оба, и ты приволочёшь домой мыша, в дверь не войдёт. Учит меня жизни: играй, спи, ешь, трись, мурлыч, размножайся, играй. Всё остальное смышата мышат и всяческая мышатень.
Мальчик превращается в подростка. Вырастает из штанов. Хочет длинные волосы, гулять и материться. Вдруг ни с того ни с сего его бросает в слезы. Но он уже учится сдерживать эмоции. И всё равно бросает. «Вымой обувь». «Ну вот, опять!» - слёзы. Потому что куртку почистил, брюки тоже. Рубашки отутюжены, учебники собраны, форма на тренировку приготовлена, и тут вдруг «Вымой обувь». Как же обидно, что забыл, и приходится идти, мыть, почти слезами. Чёртова весна, чёртовы лужи, чёртова грязь.
Впрочем, чёрта поминать нельзя. А надо готовиться к исповеди, причастию. Записать грехи на бумажке, чтобы не забыть. Список растёт, список не помещается на странице. Врал. Неоднократно. Говорил папе, что пошел в библиотеку, на кружок, а сам гулял с друзьями. И еще такое, что вспоминать не хочется. Бил сестру. А чего она сама? Ленился. Да что это грех, что ли? Но, батюшке не соврёшь. Тем более батюшка, он же крёстный, второй отец. Или третий? Считается третий или нет, если первого я вообще не знаю и никогда не видел. А ещё этот бог, который всё видит и всё знает. Так и хочется проверить, всё ли он видит и всё ли знает.
А ещё второй папа, говорит, что он, папа, атеист, но в церковь нас с мамой возит регулярно. Как это понять? Кому верить? Крёстному, третьему папе, или второму папе. А еще больше они запутывают тем, что оба в хороших отношениях. Папа-атеист заходит в церковь и крестится, а папа-крестный-батюшка говорит с папой-атеистом о материальном и благожелательно так, как будто его атеисчество не осуждает. Взрослые сами не знают, чего хотят, это ж ясно. А ещё требуют.
Второй папа послал убирать собачьи какашки в огороде. Собака всю зиму бегает вольно, срёт везде. А по весне надо всё убирать. Папа говорит: «Ты же любишь Ваську (собаку), любишь гулять с ней, играть, но кто-то же и какашки убирать должен». Странная логика. Три пакета собрал. Фу, бррр! Противно и вонюче. С другой стороны, второй папа три раза в этом месяце вызывал машину ассенизатора. Потому что весна, всё течет в выгребную яму. И ручьи, и из стиральной машины.
А стирать приходится много. Потому что весна, грязь, лужи и какашки. И папа, ничё, не морщит нос, спокойно в эту вонючую яму заглядывает: много ль там ещё. И стираем-то ни чьё-то – своё. А еще в ванной моемся, под душем. Раньше в интернате мылись один раз в неделю. И воняли ходили. Девчонки носы морщили, а мы, поцы, и не замечали. А тут как-то раз с папой пошел на занятие в интернат. Папа у меня там театральную студию ведёт. Пришли мальчишки-кадеты, бывшие одноклассники: Ромка, Иван, Артём, разулись… Пришлось окна открывать. Как папа это всё терпит? Так что собачьи какашки на траве да на свежем воздухе, да сухие, это фигня. Тем более, когда потом приходит папа, и вы вместе так, раз, и всё сделали.
Так же, как и с дровами. А вы как думали, дрова на зиму надо весной готовить. Приехала машина, вывалила кучу выше меня ростом. Папа сказал: «Вот тебе счастье, таскай и складывай, будет тебе зимой тепло». Я пошёл. А он такой: «А шапка?» Надел я шапку, пошел, а он такой: «А перчатки?» Ну что я маленький, что ли? И так каждый раз, что-нибудь забуду, мне напомнят, и слезы сами из глаз. Папа говорит, пока ты будешь на это так дёргаться, это будет тебя доставать, как только научишься правильно реагировать, например, с улыбкой и немного небрежно, жить станет проще. Но как же так не реагировать, как не плакать, если стараешься, расшибаешься в лепешку, а всё равно что-то забываешь, что-то не так делаешь! Обидно до слёз! Я же хочу, что бы папа гордился и доволен мной был.
Я и по предметам подтянулся. Вон смотрите дневник, итоговую страницу. В четвертой четверти дело так пойдет – буду хорошист. Тройка осталась только по английскому. Но я каждый день его дро…зубрю, зубрю. Сам, на планшете. А всё равно на тройку. Как тут не психануть? Но папа говорит, что всё равно мы его добьём.
Но вот поведение… Да что я виноват? Все тогда с урока смылись, не я один. Ну не все, а мы компанией. А в столовой я хлебом вообще не кидался, это всё Евка, она всё время начинает. А домой я не приходил… потому что заигрались мы, а потом страшно было, что папа расстроится, поэтому сразу пошел на тренировку, а потом уж домой. А папа сказал: сам реши, что с тобой делать. А как я могу сам решить? Я не папа. Я не бог. Придумать самому себе наказание? Это как? Сделать себе плохо, чтобы потом было хорошо. Папа говорит, включай голову, думай. Да я и так думаю всё время. Только все равно, выходит не так как надо.
А еще обидно, когда учителя папе на меня жалуются. Напишут там в вацапе или позвонят. Придешь домой с пятёрками, а тут папа такой сердитый: «Ну, Богдан! Ну как ты мог, ну мы е договаривались. Ты утром обещал!» А я уже и не помню о чем речь. Что я натворил? Что обещал? «Ты каждый день говоришь, что теперь точно-преточно будешь вести себя хорошо, и каждый раз что-то происходит. Как так получилось, что вы сорвали урок математики? А кто на шухере стоял, когда Максим и Никита таскали из чужого класса вещи?» Не я. «А почему тогда к директору привели тебя?» Да я там просто рядом был в коридоре, а они подумали… «А мне что думать, Богдан?» Ну, папа, ну прости, ну я больше никогда, ну правда-преправда.
И это не один раз. Даже классная устала. И решили они (классная, директор, папа и соцпедагог) нас, то есть нашу веселую компанию бывших интернатовцев (интер-натовцев-хи-хи) разделить. И с этой четверти перевели из 5 «Г» в 5 «В». Там дисциплина лучше, и успеваемость, и класс дружнее, и уроки не срывает. Папа привел меня к новой классной руководительнице первого апреля. Может, это всё шутка? Нет, передал из рук в руки. А учительница сказала: «Если будет вести себя плохо, отправим обратно в «Г». Что за логика у взрослых. Плохо ведешь себя – переводят из «Г» в «Б», будешь плохо вести дальше – переведут обратно.
Вот и первый день в новом классе прошёл. Вроде ничё так. Пацаны нормальные. Никто не ржёт над очками и заиканием. Пусть бы попробовали. Жаль с Сурланчиком, Никитой и Максимом после уроков не погулять. У нас пять, у них шесть. Не болтаться же в школе целый урок. Ждать скучно. Да и папе обещал, побегу домой. Скорее, там вкусняшек мама приготовила. Там новая книжка, папа купил, про войну, да и Ангелина свою разрешила почитать. Скорее домой.
А дома папа встречает. «Опять бежал? Брюки все грязные. Пешком-то ходить умеешь?» Ну чего он опять? Я же спешил домой, как обещал, а он опять про брюки. Да что я не понимаю? Всегда так. И брюки надо чистить, и куртку, и внутри тоже, потому что там накапливается… пыль всякая и грязь. Ничего, приберёмся, протрём, и будет снова красиво. И папу можно обнять и уткнуться в мягкий живот, и он так волосы потреплет, что хочется делать всё только хорошо. А потом папа всё простит и отпустит гулять с собакой.
© Сергей Решетнев