Гл.6
Илья, как всегда, был немногословен. На мой вопрос, как жена, дети, ответил коротким: «все норм». Не зная, как перейти к разговору на щекотливую тему, я спросил в лоб:
- Сын, мне нужно твое мнение. Что, если я женюсь?
- Женись! Кто против? Давно пора!
Ну вот, это решение вопроса по-взрослому!
- Все понял! Спасибо! Ты не хочешь спросить, кто она, откуда и так далее…
- Пап, мне-то какая разница. Это твой выбор, я его уважаю и поверь, даже если она мне не понравится, ты об этом не узнаешь.
- Она тебе обязательно понравится, - заверил я, полностью удовлетворенный его ответом.
Конечно, с Надей мы помирились, все взвесив и обдумав, я запасся терпением еще на два месяца. Она мать, и ей видней, решил я, хоть нерешительность моей женщины в вопросах, касающихся ее личной жизни, казалась мне смешной, но я эту тему больше не поднимал. Возможно, ее сын – очень взбалмошный мальчик, и она его попросту боится, могло быть и такое. В любом случае я рассчитывал на положительный результат, даже если придется лично убеждать ее отпрыска, что не представляю угрозы для его матери.
В один из майских выходных дней, узнав, что я собираюсь посетить родителей на кладбище, Надя вызвалась составить мне компанию. Встретились мы на той же станции, где я впервые ее увидел, правда, она больше не работала там уборщицей - с моей помощью женщина устроилась на приличную работу по специальности.
Я заметил в ее пакете два небольших горшка с живыми фиалками и благодарно улыбнулся, неверно истолковав назначение цветов.
- Это моим… мужьям, - упредила Надя дальнейшие расспросы.
- Они, что, тоже там похоронены? – я имел в виду наше местное кладбище.
- Да, а где же им быть, мы ведь все время жили в Куликах, это потом я уже перебралась в город, когда институт закончила и работу нашла.
- Ладно, я понял, просто ты не говорила…
- Извини, надо было тебе сказать, но я подумала… какая уж теперь разница.
Кладбище встретило нас безмолвием, кое-где у могил суетились люди, прибираясь после зимы. На Радоницу здесь будет много народа, приедет священник, будет освящать места захоронений, это старинный обычай – весенний день поминовения усопших, девятый день после Пасхи.
Мы приехали в неурочный день, это и к лучшему, я предпочитал посещать кладбище в одиночестве. Мои беседы с родителями не предназначались для посторонних ушей, а я всегда говорил с ними, как с живыми, и очень надеялся, что там, где они сейчас, мои слова слышат.
Надя постояла с минуту у памятника, где покоились мои родные, потом пошла по ряду вглубь кладбища, я молча проводил ее взглядом, ни о чем не спрашивая. Возможно, она тоже хотела побыть сейчас одна.
Спустя некоторое время я нашел ее у одной из могил. Надя сидела на скамейке и о чем-то сосредоточенно думала. Горшок с цветами стоял у могильной плиты, на которой умелой рукой художника выполнен портрет молодого мужчины, чуть ниже золотыми буквами - фамилия, имя, отчество и годы жизни. Дату смерти я почему-то запомнил – пятнадцатого апреля тысяча девятьсот девяносто третьего года…
С математикой у меня плохо, я не увязал даты, да и не до того мне было тогда. Надя поднялась навстречу, я сразу обо всем забыл, кроме любимой женщины. Она казалась очень спокойной, ни тени сожаления на лице.
- Это твой второй муж?
- Да, это он.
- Красивый памятник.
- Сыновья постарались.
- Молодцы сыновья!
- Не жалуюсь, - Надя улыбнулась.
«Как бы не так!» - подумал я, вспомнив наш недавний инцидент.
Я увидел, что ее пакет пуст, значит, на второй могиле она уже побывала. Ну и ладно, любопытством я не страдал. Мы тихо вышли через кладбищенские ворота и направились в сторону остановки. Шли, молча. Наверное, после посещения такого места, это нормально, каждый из нас думал о своем.
- Ты к родителям не хочешь заехать? – я знал, что она часто навещает стариков, сейчас мы находились так рядом.
- Я не говорила им, что приеду.
- Сюрприз будет.
- Нет, мама будет волноваться, так нельзя, да и… с пустыми руками… я не могу…, - звучало, как отговорка, я и не поверил.
Наверное, она просто не хотела раньше времени нас знакомить, так подумал я и оказался прав, хоть Надя этого и не озвучила.
Спустя несколько дней после той нашей поездки мне позвонил однокурсник и напомнил, что у нас в этом году двадцати пятилетие после окончания института. Конечно, как я мог забыть. Лихие девяностые, а я еще умудрился учиться заочно. Девяносто третий год – защита диплома, я был так счастлив тогда, что это сделал!
Стоп! Девяносто третий? Двадцать пять лет после смерти мужа, а сыну только двадцать? Ну и Надюша! Так, так, так! Не так все просто в твоей жизни, оказывается.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2019/04/03/1178