Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
482. Страшный Океан. 23 сентября 1973 года. 14:00.
Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Воскресенье 23 сентября 1973 года. Северное море. Морской район немного к северо-востоку от Шетландских островов. Огромная область Северо-Восточной Атлантики от Исландии до Шетландских островов (включая Фарерские острова) во власти стремительного атлантического внетропического циклона (сильного шторма), который был порождён сильнейшим тропическим ураганом Эллен сезона ураганов 1973 года. Днём 23 сентября 1973 года (в 13:00) дневная температура: мин.: 7.0°C тепла; средняя: 8.8°C тепла; макс.: 11.0°C тепла. Эффективная температура (температура самоощущения человека) -4.2°C, сильно холодно, особенно, на ветру. Очень крепкий ветер дует со скоростью 19 м/с (68,4 км/ч) с порывами до 20 м/с (72 км/ч). Временами идёт дождь (20 мм осадков). Волны высотой 7-8 метров, длиной 100 метров. Ветровые волны чередуются с ещё большими водяными холмами валами, которые образуют так называемые "девятые валы" с крутыми склонами, с гребнями, закручивающимися в водовороты. Эти валы начали поглощать низкие ветровые волны. Шторм становился ураганоподобным...
В середине "рабочего дня" (12:00 - 13:00 по корабельному привычному гражданскому московскому времени) Атлантический океан начал «горбатиться», то есть покрываться длинными грядами высоких волн. На гребнях этих волновых гряд появились не просто белые пенные «барашки», а самостоятельные ветровые буруны, как прибой на диком морском пляже. Ветер усилился, хотя солнце, по-прежнему, ярко светило в разрывах облаков. Холмистая, горбатая и рябая от микроволн поверхность океана прелестно блестела на солнце, искрилась, играла, ритмично дышала, как страстная женщина… Несмотря на относительно сильное (уже вовсю штормовое) волнение, БПК «Свирепый» упорно двигался к намеченной точке встречи-рандеву с нашим судном обеспечения танкером СМТ "Олекма". Правда, точку нашей встречи изменили - мы искали спокойное место для бункеровки (приёма-передачи топлива, воды и грузов). Вот когда все на корабле поняли значение и необходимость строжайшей экономии топлива на корабле...
Волны океана били в левую «скулу» корабля, рулевым, то есть командиру отделения рулевых БЧ-1 Анатолию Телешеву (призыв 10.05.1971) и рулевым: матросу Петру Немирскому (призыв 05.11.1971, мой годок), Владимиру Мяснинкину (призыв 14.11.1972) и Рафаилу Рамазанову (призыв 10.11.1972) приходилось с трудом пресекать попытки этих волновых гряд сбить нас с «пути истинного», с назначенного нам курса следования. При этом усилилась боковая и килевая качка. Снова чувствительные члены экипажа страдали «морской болезнью», а мне теперь приходилось в моей "люльке" (раме трубного ограждения фермы обслуживания РЛС ЗРК "Оса-М") раскачиваться не только вперёд и назад, но и по бокам. Причём крен корпуса корабля усилился настолько, что я временами видел под собой не крышу ГКП и ходового мостика, а заглядывал сверху на галерею сигнального мостика, видел ряды закреплённых бортовых переборках бочки со спасательными плотиками, а за ними и под ними - бушующий океан.
Если бы не автоматические успокоители качки (боковые горизонтальные рули-крылья), при таком курсе под углом к направлению встречного движения волновых гряд, нашему кораблю было бы очень и очень трудно, потому что боковой крен при качке достигал предельных (разрешённых) значений. Чтобы преодолевать такое воздействие волновых ряд, рулевыми применялась такая тактика управления рулём: перед очередным ударом волновой гряды, рулевой поворотом руля направляли корабль «на волну», то есть практически почти «в лоб» надвигающейся волне. Из-за этого "почти" волновая гряда ударяла в нос корабля и естественно отводила его в сторону, но уже после того, как основная часть (вершина) волны уже проходила по корпусу корабля. Этот толчок-удар волновой гряды в "скулу" сам возвращал корабль (его ДП – диаметральную плоскость, то есть вектор направления движения, курса следования) на нужный нам румб. Главное для рулевого – это интуитивно соизмерить угол предварительного поворота руля и носа корабля с предполагаемой мощью удара волновой гряды, а для этого надо было чувствовать всем своим организмом ветер, морское волнение, предчувствовать мощность приближающейся волны-вала-гряды, предвидеть точку входа в склон или в гребень волны-вала.
Я уже давно не стоял за штурвалом авторулевой колонки "Альбатрос 22-11" и не "рулил" кораблём, но сейчас, качаясь, как автомобильный "болванчик в разные стороны, я представлял себя за штурвалом и шептал самому себе, что бы я сделал сейчас, чтобы корабль шёл ровно, не качался, не бился об эти "твёрдые" океанские волны. А волны шторма внетропического циклона "Эллен" становились всё круче и больше, выше и длиннее, медленнее и грознее. Вот почему я и командир отделения рулевых БЧ-1, мой друг и боевой товарищ Толя Телешев, сейчас опять соревновались в умении точно вести корабль по курсу в условиях сильного бокового штормового волнения, тем более, что неожиданно для меня курс движения корабля вдруг изменился...
Смена курса внесла коррективы в поведение шторма, вернее, в поведение БПК "Свирепый" на штормовой волне. Океан начал бить нас в правую скулу корпуса корабля, а ветер, после «хука справа» очередным гребнем большой волны, начал обдавать нос корабля, пусковую установку УРПК-4 "Метель", пусковые установки РБУ-6000 "Смерч-2", лобовую переднюю часть ходовой рубки, антенные посты навигационных РЛС и РЛС корабельного оружия, а также меня, бедного и несчастного, "облаком" холодных, твёрдых и острых, как град, водяных капель и клочьев моментально замерзающей на ветру морской пены.
Солнце, по-прежнему, светит ярко и ослепительно в разрывах облаков, но уже холодно, не грея, потому что солнечные лучи то мгновенно появляются, то тут же исчезают. Сквозь крупный мандраж, то есть продрогшую тревожную тряску (тремор) всего организма, я с тугим и тяжёлым юмором вспомнил весёлую присказку про лампочку, которая то потухнет, то погаснет... На крыше ГКП И ходового мостика со сменой курса очень посвежело: если ранее, когда ветер и волны били нас слева, меня защищала от ветра громада РЛС ЗРК "Оса-М", то теперь я был открыт справа всем ветрам и весям, которые накинулись на меня всей своей штормовой мощью. В промокшей одежде (матросская белая роба, чёрный матросский бушлат, зимняя шапка-ушанка, матросские яловые рабочие ботинки), обдуваемый сильным порывистым ледяным ветром, я тоже начал не просто мёрзнуть, а покрываться твёрдой корочкой льда...
Впереди весь горизонт от бушующей поверхности океана до самого высокого неба (до «седьмого неба») покрылся стеной тумана, но это был не туман, а сплошная рваная дождевая облачность тропического урагана "Эллен", которая превратилась во внетропический атлантический циклон. Дело в том, что сильнейший тропический шторм урагана "Эллен" вобрал в себя ещё один тропический вихрь-циклон из района Багамских островов, слился с ним, заветрелся быстрее и, главное, резко сменил направление движения. Ураган "Эллен" повернул на северо-восток Атлантического океана и прямым ходом, набирая силу, обогнул острова Великобритании и пошёл по акватории Северного моря навстречу БПК «Свирепый».
Мы не могли свернуть от встречного ветра и волновых гряд шторма. Мы должны были быть в указанной нам точке. Судя по радиосообщениям, радиоперехвату группы ОСНАЗ и показаниями наших РЛС, кроме нас, в этом районе Атлантического океана надводных кораблей уже почти не было, все уходили прочь от бури и сильного шторма внетропического циклона "Эллен". Как я потом узнал в Северном море в это воскресенье 23 сентября 1973 года терпели бедствие рыболовецкие суда разных приморских стран и один наш советский лесовоз. Мы, то есть БПК «Свирепый», были сейчас в таком месте в море-океане, в котором нас никто не видел, не знал о нашем существовании, а также видеть и искать в этой штормовой круговерти не будет...
Всё это я уже начал себе воображать, представлять и выдумывать, хотя умом я уже и сам понимал, что это правда, жестокая, но правда. Ураганоподобный внетропический циклон "Эллен" злился, ярился, матерел, становился огромным, тяжёлым, всеобъемлющим, пространственным, некрасивым. От былой утренней красочной цветной красоты бушующего парадного штормового океана ничего не осталось, было только жуткое холмистое тяжкое волнение океана, который вдруг встал в полную мощь и силу, показал своё "истинное лицо" великанской природной стихии, начал двигать не ряды и даже не валы, а водяные холмы и горы. Ветер уже был не шаловливый, а грозный, не озорной, а сильный, не подчинённый, а самостоятельный, не азартный, а волевой, наглый, хулиганский, жестокий, беспощадный, злой...
Штормовой крепкий ветер срывал с вершин взметнувшихся ввысь гребней волн, с пенистых выбросов отбойной волны-буруна целые снопы брызг и пены и со злостью швырял их в лоб нашему кораблю, как бы пробуя на прочность широкие прямоугольные иллюминаторы ходового мостика. Меня уже не обрызгивало, а накрывало пеной и потоком брызг, как штормовой волной прибоя, как водопадом, как потоком обрушившейся на голову воды. Хуже всего было то, что я ничего не мог поделать и противопоставить этому периодическому штормовому "душу". Поэтому я просто скукожился, собрался в комок, зажал скрещёнными на груди руками отвороты бушлата, за которыми прятался кофр с фотоаппаратом "Зенит-Е" и молча, стиснув зубы, чтобы они не стучали от холода и страха, ждал своей участи...
Небо и всё пространство вокруг корабля заволокла мгла из дождевой мороси, которая с бешеной скоростью неслась в воздухе и секла мне лицо, как множество ледяных игл. Качка стала мощнее и уже не только нос корабля, но весь корабль начал то взлетать в воздух вместе с гребнем очередной волны, то падать вниз в проём между волновыми гребнями, чтобы тяжко удариться о «подошву» очередной волны-вала. В том месте, где я находился, ветер был настолько силён, что я немедленно продрог в бушлате и в зимней шапке-ушанке «до костей».
Фотографировать в таких условиях было невозможно. Удары порывов ветра следовали один за другим. Облака водяной пыли, брызг и липкой пены также периодически накрывали меня с ног до головы холодным потоком и времени, чтобы вынуть фотоаппарат из-за пазухи, открыть кофр, навести объектив на объект съёмки, выбрать подходящий момент-кадр, щёлкнуть затвором, потом опять спрятать фотоаппарат в кофр, а кофр за пазуху - не было совсем. Да и снимать было нечего - всё было в страшной серой промозгло-мокрой пелене рваных облаков, которые буквально упали с неба и стремительно "царапали" волны и наш корабль своими перенасыщенными влагой клубами.
Чтобы показать состояние Атлантического океана и Северного моря в этот момент сильного шторма, порождённого внетропическим циклоном "Эллен", публикую одну из многих фотографий этого события 23 сентября 1973 года. Цветовые оттенки снимка сохранены в оригинальной палитре и интенсивности цветов и освещения. Фотоснимок сделан на чёрно-белую фотоплёнку, но в реальности и действительности такой была фактическая видимость и цветовая гамма окружающей штормовой среды вокруг БПК "Свирепый". Вероятно, это редкий случай, когда чёрно-белая фотография в серых тонах почти является истинно "цветной".
Фотоиллюстрация: 23.09.1973 года. 13:00. Северо-Восточный Атлантический океан. Северо-западная окраина Северного моря. Где-то в районе перед первой линией Фареро-Исландского рубежа противолодочной обороны ВМС США-НАТО. Перед вами "горбатый Океан". Если приглядеться в этот сумрачный серый, туманный и "в крапинку" от проникшей в зеркальный фотоаппарат "Зенит-Е" морской солёной влаги вид, то можно заметить над носовым веером мощнейшего отбойного буруна, барашки и гребни очередных горбов-волн-валов, которые даже почти закрывают линию горизонта. Линии горизонта между небом и водой почти не видно, потому что небо настолько плотно "упало" на бушующую поверхность океана, что они почти слились между собой. Слева трепещет край брезентового покрытия (кожуха), которым закрыта РЛС ЗРК "Оса-М". Крепкий штормовой ветер размочалил и оборвал концы крепления этого кожуха по-штормовому и этот хлопающий, как выстрелы из винтовки, край пропитанного пластиком брезента грозит ударить меня наотмашь. Нос (бак) корабля полностью погрузился в гребень "девятого вала". Гюйсшток полностью скрылся в буруне. Потом окажется, что он погнулся и одна из его опорных угловых стоек оторвалась и билась о палубу, как большая тяжёлая металлическая дубина-палица. Из-под скул носа корабля взметаются ввысь валы-фонтаны-гейзеры отбойной веерообразной волны. Красиво, конечно, завораживающе красиво... От такого вида в теле и в организме замирает всё: сердце, дыхание, мысли и гузка... Но за этой красотой следует ударная волна - облако холодных брызг, поток морской пены, от которой захлёбываешься и от которой нет спасения, как будто ты нырнул и тебя с головой окатило-накрыло штормовым прибоем. Морской бог - батюшка Океан - воистину величав и божественен в своей ураганной красоте, силе и мощи, но он при этом также божественно грозен и страшен.