Так вот, посмотришь на нынешний народ, да и призадумаешься. Чумной какой то, не культяпистый. Тепереча, случись чего, так в лесу то поди не каждый выживет. Потому как природу люди не чуют. Оторвались от неё родимой. Тяги к ней не имеют. Подумаешь: цветочки-лепестки! Чего это за нежности такие!
Раньше как? Сызмальства к природе присматривались. А то как же! Ведь она и кормила нас и поила, красотою своею радовала. Учила не жадничать, брать столько, сколько нужно, да заботиться о ней, как о матери родной.
Теперь как то всё не так, будто разошлись мы с нею по разные стороны!
А она то и не уходила никуда от нас далёко, живет себе рядышком, да головой поди покачивает на нас несмышлёных глядя. Глупостей то, сколько сотворяем.
Да её не жалеем!
Сам то я уж не молод, помню кой-чего. От старых людей много чего слыхивал, да и сам повидал всякого.
Сидим вот теперь за теплыми стенами, сыты, одеты, обуты. За нас всё думает кто-то, что, да как.
О-о-о! А вот ты смог бы тетёрку голыми руками изловить. А?!
Ну пусть не руками, а приспособленьицем каким!
У нас то как было. Коли с ружьями, так с ними беда! На всё село их только три и было всего. Дорогая штука, а тут еще патроны. Ими шибко не разживёшься!
Так что думать надо. Всяк по-своему умудрялся зверя добыть. Отец то мой мастер был на все руки по этой части. И меня учил уму-разуму.
Срубы мы с ним мастерили да ковши. Интересная штука получается. Сруб, он, посерьезней будет. Четыре столбика ставили по углам, а дальше, прям как избушечку ладили. Стороны ветками закрывали, на пол – жердочки.
Наверх сучья реденько укладывали, да соломкой урывали их. Прикормку потом пристраивали из ягод каких, калину, рябинку. Тут же колосья необмолоченные с зернышками ржи, пшеницу то тогда почти не сажали.
Подлетит тетерев, только пристроится на подкорм, а тут и провалился меж сучьев. Попался, стало быть. Жердочки потом на полу раздвинешь и он твой. Во как!
А ковш, тот, попроще. Тальник нарубишь метра по 2 с лишним длиной, да в землю то по кругу и натыкаешь. Ковшиком будто перевёрнутым. А сверху дощечку на верёвочках по двум краям привяжешь к прутьям этим. На тальник – приманочку понавяжешь.
Милости просим к нашему столу! Тетерев то как пожалует в гости, так ему пристроиться где то надо. На прутья не присядет. А тут дощечка! Заманчиво! Только попировать то не приходится… Куу-вырк с дощечки и уже внутри родимый. Подпрыгнуть высоковато, а крылья не расправишь! Вот и кукует до твоего прихода! А там уже прутья то раздвинешь и принимаешь добычу.
От них, тетеревов, и яйца другой раз пособираешь. А что!.. В золе запечешь. Та еще вкуснятина! Урону большого не принесёшь. В ту пору косачей, да тетёрок, что воробьев было или галок. Тьма тьмущая. Сельчане жаловались нам, мол, хлеб у нас весь птица выбила, вы бы их постреляли, что ли, спасу от них нет.
А уж коль пострелять с ружья, так это… на точкАх! А на точкИ эти до сотни этих гвардейцев бывает собирается. Тут уж без балаганчика не обойтись.
Заранее мастерили шалашик такой в нужном.. месте, соломку подстилали, чтоб поджидать птицу веселей было.
Эдак соберёмся с отцом часика в два ночи, да на позицию. Они в апреле на проталинах часов с трёх токовать начинают. Только до солнца у них и есть время. Потом разлетаются.
Ох, терпеливый же был отец мой. Учил меня, но не ругал. Знал, придёт опыт со временем. В первый раз уложил меня в балаган, да научает:
Коль подранишь птицу, не беги за ней, других распугаешь. Сначала подбей еще парочку. А тот никуда не денется, по следу найдешь.
Куда там! Как словом, так и делом. Только одного стрельнул, а он, как закружит! Из меня все знанья так и повыскакивали тут же. Рванул за ним, сломя голову! Ну всё, тут охоте, стало быть, конец! Смеётся батя: Эх ты, кулёма! Еще на раз всё обсказал. После этого я науку, кажись, уже на всю жизнь запомнил.
А осенью: первый снег – мы, в сани. Катятся уже хорошо. В санях короб плетённый пристроен. Вокруг короба веток понатыкаем, вот и укрытие наше.
Местечко выберем. Поджидаем, а то и с ходу. Коня то птица не боится, ну а нас не видно. У нас на двоих: ружьишко отцовое, да еще у братца его трёхлинейкой разжились. Она у него с первой мировой еще прижилась.
Отец так мне втолковывал. Видишь, сидят косачи на дереве. Ты нижнего бей, не среднего и не верхнего. Те, если падать начнут, других распугают. А вот нижний, это другое дело. Он, когда кувыркаться начнёт, так тем, что сверху, любопытно даже бывает, чего это он там выкаблучивает?!
А то еще на волков капканы ставили. Падалицу ему какую-нибудь подбросишь, а рядом, стало быть капкан наладишь. Да не голыми руками ставишь, в рукавицах, да еще обваришь его изначально, чтоб духа в нём человеческого не было. Было даже такое, что волк то попался в нашу ловушку. А когда почуял, что народ то к нему сбирается, так отгрыз свою лапу и на трёх оставшихся ускакал!
(Со вздохом)…Теперь уж, верно, не всякий вспомнит, что за праздник такой Воздвиженье? А в народе его Сдвиженьем чаще называют. Это, когда всякая тварь под землю уходит. Во, как! В норы, ямы, кто куда. Это тебе и бурундук, и сурок и мишка даже. Медведь, так тот завсегда от людей убегает. Сколько мне приходилось с ним встречаться, всегда уходит.
А вот, ежели не ляжет вовремя, то вот тебе и шатун. А шатуна бояться следует – нападёт, коли встретится. Как змеи под землю прячутся я и сам видывал. Отец в свое время рассказывал, что норы как то раскапывали по случаю. Так они в клубках там зимуют. Но это по рассказам, а тут сам убедился.
Довелось один раз по грибы нам собраться в осень позднюю. Забрели мы с братом в места отдалённые. Ложок встретился нам. Брат мой поверху пошёл, а меня низом потянуло. Побродил, решил вверх подняться. Взъем крутой над речушкой, карабкаюсь. За выступ руками зацепился, подтягиваюсь. А тут, нате Вам!
Змея! Да как зашипит! Ну, уж я от неё тогда стороной. А самому любопытно, что она тут делает, посмотреть решил. Обошёл поверху к тому месту. Мама дорогая! А там она не одна, их там видимо-невидимо. В ямке расположились, лежат так по порядочку.
Я братишку покликал, на чудо подивиться. Нору рассмотрели неподалёку. Вот дела! Змейки то, как по команде, одна за одной в норку ту и уползают. На нас внимания не обращают. Делом заняты! Всё по очереди, без толчеи.
Мы тогда их тридцать шесть штук, как сейчас помню, насчитали. А сколько уже под землю без нас ушло?! Вот тебе и Воздвиженье, вспомнили про него. 27 сентября это было. Так то.
А весной, когда солнышко раззадорится, так они обратным порядком пойдут. Было дело, как «щенятся» они, видывал. Присмотрит мамаша деревце какое, пристроится на нижней ветке и давай детёнышей на свет Божий выпускать. Один упадёт на землю, и сразу в сторону. За ним, другой. И так, до последнего. А тут одного взяла, да проглотила. Что она делает? Может численность регулирует. А я так вот как рассудил: мёртвеньким он, верно, народился.
Чего только не насмотришься у Природы!
Вот тебе вопрос. Зайцу убежать от кого надо. Куда рванёт: под горку или в гору? Не знаешь? То-то! Кажется, что под гору, быстрей ведь! Ан нет! Кувырком пойдет в этом случае. Лапки то у него передние, куда короче задних. А вот в гору сподручнее, что от лисы, что от волка, а то и от охотника, который на лыжах за ним гонится.
А зрение то у Зайца какое!А? У человека как? Один глаз закроешь – одна картина, другой глаз прикроешь, смещается всё. Так что правильно – где-то посерединке брать. А у зайца что? Глаза по бокам. Да так, что если среднюю линию взять, то весь обзор у него за спиной получается.
Вот и чешет он от преследователя зряче: видит кто за ним гонится. А спереди – по нулям. Вот ты спросишь: «А ну, как пенёк иль деревце на пути ему попадётся?» Так он мордочку то свою в сторону воротит, даром что ли косой! Приёмчик он ещё имеет. Скидка называется.
Уходит когда от погони, так такие выкрутасы выделает. Бежит, бежит, да, как сиганёт в сторону. Большие прыжки получаются. И так по нескольку раз. Лиса бежит за ним, а тут – Хоп! Нету следа. Пока соображает, да распутывает загадку, он уже в стороне другой, знай себе улепётывет!
Скажи ка, а чего комар напевает, когда голову твою облётывает? Не знаешь? А? Он пищит: «Дру-уу-уг, дру-у-уг…». И вот ты уж успокоился, забыл про него. Ха! А он тебя – Цап за шею! Во, как!
Ну а теперь, когда улетает от тебя, как поёт? «Дуу-раак, Дуу-раак!..»
А птица, какая самая умная у нас живёт? Я так думаю, что сорока! Сторож леса она. Всех предупредит, растрещится, ежели кто вторгнется в лесные владения. А гнёзда как вьёт! У вороны что, как шляпа перевёрнутая. А у сороки с крышей, всё, как положено. А чего только не притащит в свой дом. Женщины, берегитесь! Все украшения, что плохо лежат, всё к себе в дом утащит. Даже зеркальце у неё находили.
Еще вот ворокушка. Славно поёт, как соловей! Только тот под утро свои концерты заканчивает, а та поёт и поёт! Соловей то наш сибирский не такой мастак против курских. У тех в песне 5 колен. Наш не дотягивает, только два!
Ну, вот, а хвостом какая птица поёт? Весной у воды можно её встретить. Круг, другой даст, а потом, как взмоет в небо! А оттуда вниз! Крылья сложит, хвост распушИт. Бревёшком падает, а перья на ветру гудят, свистят, воют! Бекас это. Это он хвостом петь может! А поёт то незря. Подружку он высмотрел и над ней эти фокусы и вытворяет. А она, если приглянулся паренёк, тоже из воды подпрыгивает, обозначиться желает.
Вот еще редкость какая в наших местах – птица-паром. А? каково?! Это утка – гагара. Если почует опасность – тут же сигнал! Её выводок на спину к ней и запрыгивает… все до одного. Вот она и плывёт, как паром, в укромное местечко.
Ну а кто вас у воды спрашивать будет: «Чьи-вы, чьи-вы?»
Ну, конечно же, это чибис!
Не зря, видать, птичка нас спрашивает:… «Чьи вы?»…..(Вздох, медленно выпуская воздух)
Чьи мы?! Это – вопрос! Да вот этой самой Природы. Дети мы её, часть её неделимая. Вот только помнить об этом всегда надобно. Да жить с Природою душа в душу, слиться с нею родимою!..
Прослушать запись можно
https://vk.com/id464519057 (перейти по ссылке внизу авторской страницы)