Если заглянуть в дыры конструкции реальности, падаешь в себя. Падаешь просто в никуда, пустота густеет и громоздится глыбой, мгновенно расширяющейся до бесконечности. И эта невыразимость остается, неподвижно, неизменно, единственным, что есть. Настоящая реальность, а не абы как. Все подобные описания сходятся, как ни крути, в одном: это единственно, что есть – вся эта неописуемость.
И вот, неописуемость зрит, воображает, осознает, видит кино, в котором субъект – тот же объект, но прикидывающийся истинным субъектом, абсолютным сновидящим. А на деле – это центральный объект сна, в котором абсолютный сновидящий незаметно вынесен за скобки и оставлен там. Источник сна исчезает, и сон схлопывается, как ловушка, никого при этом не поймав. Все мнимые субъекты снятся, вместе с прочим содержимым, а это значит, что сон смотрит сам себя. Так, по крайней мере, кажется, до поры, до времени. Что забавно, время существует только во сне и является одной из его осей, вдоль которых он разворачивается. Время дает сну место, чтобы быть. Без него сон исчезает, а остается?.. То, что остается, не может быть описано – язык – еще одна ось сна, выражение времени. Время звучит как язык, в отличие от безвременья. Язык вечности – безмолвие, которое не умолкает ни на миг, поскольку миг возникает из него.
Слова крутятся вокруг невидимой дырки, в точности, как деревенский сортир вокруг отверстия, куда падает говно. Сортир возникает ниоткуда, и его дырка на самом деле вовсе не его. Скорее, он грезится исключительно лишь затем, что она есть. И эта дырка только кажется, что находится в нем. Наоборот, это сортир находится в дырке, которая повсюду, она пронизывает видимое творение насквозь, являясь, грезясь как все, сама себе для себя же.
И такой прикол развалиться на живые части слов, буковок, клавиатуры, планшета, писателя, читателя, производителя, гор, лесов и рек. Однако, любые части сна скучны без его источника. Невыразимого и живого, глядящего из каждых глаз, каким бы тупым или страшным не грезилось при этом лицо. Кто говорит?
Кто сжимает чье сердце, ужасаясь кого?
Кажется, что это я стукаюсь лбом в собственное отражение в зеркале, а потом вдруг доходит, что я слышу стук двух зеркал.