Свет мой Ленка

       Моей подружке юности
Леночке Белоусовой посмертно посвящается.

      Глава 1

      Худенькая, высокая, темноволосая и большеглазая Ленка была третьей, кого поселили в нашу с Ольгой Татариновой комнату в рабочем общежитии связи. Ленке было девятнадцать лет и она была очень красива. Округлое, яркое лицо с милыми ямочками на щеках, всегда улыбающееся, с наивно распахнутыми карими глазами полностью искупало некоторую, присущую юности, угловатость фигуры, острые локти и коленки. При этом она была высока, стройна и тонка, словно берёзка, не до конца расправившая ветви.

       Через неделю после заселения Ленка заболела чесоткой. Её положили в стационар, а нам с Ольгой поступило распоряжение от коменданта общежития пройти обязательный осмотр у дерматолога. Мы дико злились по этому поводу, кляня Ленку на чём свет стоит, но избежать данной процедуры нам не удалось. Получив справку о том, что здоровы, мы с Ольгой ещё долго шипели на тему: шляется молодняк, где попало, заразу носит...

      Позже оказалось, что в городе просто чесоточный бум, и подхватить эту заразу можно было на раз-два, элементарно держась за поручень в общественном транспорте.

      Через три недели ещё больше похудевшая, бледненькая Ленка вновь возникла на пороге нашей комнаты. В руке она держала мороженку на палочке, с аппетитом её облизывала, смущённо улыбалась и говорила, что на улице такая жара, и что так мороженного захотелось...

      Почему-то в тот момент мы смотрели на неё и её мороженное с неприязнью, как будто, переболев чесоткой, она получила клеймо на всю оставшуюся жизнь и уж точно не имела никакого права покупать и наслаждаться мороженным!

      Через полчаса, застелив свежим, полученным у кастелянши бельём постель, она ушла в душ смывать многослойность больничной мази. Мыться в стационаре не разрешали.

      А ещё через несколько дней Ленка вновь расцвела, наряжалась в очень крутые джинсы, японские фирменные батники и футболки, и весело чирикала. Дружба моя с ней и возникла на почве этих самых батников. Но, конечно же, проживание в комнате на троих и совпавшие рабочие смены не могли нас не сблизить и не подружить.  Мама Ленки жила в поселке Пластун Т - - ого района, Приморского края и работала в каком-то хитром месте, через которое шёл поток фирменной импортной одежды, которую она периодически присылала Ленке.

      Но Ленке было недостаточно заработанных денег, потому что после окончания Училища связи ставка электромонтёра в аппаратном зале Центрального телеграфа  была мало оплачиваемой. Поэтому Ленка раз в месяц продавала какую-нибудь шмотку по спекулятивной цене.
 
      Так я приобрела у неё ярко-жёлтый батник за пятьдесят рублей, что равнялось почти половине моего оклада техника связи и старшей смены в сто пятнадцать рублей, что было достаточно круто на тот период времени. На оклад накручивались тридцать процентов районного коэффициента, доплата за ночные смены, а так же за выпадающие выходные и праздники.
 
      Второй красный батник с чёткими строчками по рельефным линиям я купила всего за двадцать пять рублей уже по дружбе, завязавшейся между нами. Излишки вещей я помогала Ленке продавать на своём пятом и других этажах, просто заходя в девичьи комнаты и спрашивая присутствующих:
      - Девочки, кому надо?!

      Потом Ленка получала деньги, а я признательность. Красный батник я проносила много лет, любила его безумно и вспоминаю до сих пор...

      Ольга была нас старше, она в батники не влезала по причине особенностей роста и ширококостной фигуры, потому смотрела на нас снисходительно и особой нежности не проявляла. Когда Ольга в свою очередь готовила ужин на нас троих на общей кухне, то, как правило, здесь же колдовала над плитой Валюшка, одна из сестёр - близняшек, ближайших Ольгиных подружек по работе.

      - Что ты там готовишь, Ольга? – ехидничала Валюшка,

      - Кого выкармливать собралась?! И наваривает, и наваривает!

      Характерный словарный запас Валюшки и её сестры - близняшки Людмилки был настолько заразителен, что весь наш этаж через какое-то время сыпал словечками, добавляя всевозможные приставки: «выглядывать, вышагивать, выкрашивать (глаза тушью), вываривать (картошку) и так далее.

     - Та у меня ж две Ленки в хозяйстве, и обе худые, одни кости! – закатывала глаза к потолку Ольга и одновременно пожимала плечами, отвечая, как истинная хохлушка.

     Всё это звучало вполне беззлобно, жили мы в комнате мирно, а в выходные у каждого были свои интересы, и мы разбегались в разные стороны,отдавая предпочтение собственным интересам, а не коллективному отдыху.
 
      У Ленки в городе были какие-то друзья, у которых она иногда зависала на все свои выходные дни между сменами. Мы к этому привыкли и особо её не расспрашивали.  Прошёл почти год, и Ленка стала иногда не приходить домой ночевать, а однажды, вернувшись в общежитие после выходных дней, объявила нам с Ольгой:

      - Девочки! Я познакомилась с мужчиной. Он взрослый, ему двадцать восемь лет, и я выхожу замуж!
      - Ленааа! - осторожно протянула я имя своей тёзки, 
      - Зачем тебе взрослый дядька?! Тебе ещё и 20 лет нет!
      - Мы любим друг - друга! - пискнула Ленка.
      - Игорь придёт завтра и мы пойдём знакомиться с его родителями.

      Игорь пришёл на следующий день, был очень мил, но мне он рядом с очень юной Ленкой показался старым. Высокий, светловолосый, он был хорошо и добротно сложён: не худой, но и не полный, носил пальто и всё в нём кричало, что этот «мальчик» из очень хорошей семьи. Незаконченное высшее образование, четыре курса мединститута сразу себя показали. Я второй день мучилась болями в области сердца, было больно дышать. Две таблетки аскофена по совету Игоря облегчили мою жизнь и подтвердили защемление какого-то нерва.

      Надо сказать, что Ленка, несмотря на молодость была очень серьёзна и рассудительна. В ней не было присущей её одногодкам некой бесшабашной шалости, по своей природе она была «правильной» девочкой, поэтому их знакомство с Игорем нам с Ольгой показалось вполне закономерным.

      Игорь жил с родителями в просторной, по меркам тех лет, трёхкомнатной, полностью упакованной квартире на первом этаже одной из новых пятиэтажек, самого ровного и зелёного района города. Район назывался Вторая речка, и я ещё не могла себе представить, что благодаря Ленкиному замужеству и сама проживу в этом месте двадцать три года.

      Отец Игоря Фёдор Матвеевич оказался директором школы с уклоном на изучение китайского языка, а мать Людмила Фёдоровна работала в этой же школе завучем.
      - А как они поют! - с восхищением рассказывала нам Ленка, сидя за столом в нашей уютной общежитской комнате и, подперев щёку худенькой длинной ладонью, прикрыв глаза, затягивала песню:
      - Ой, мороз, мороз!..

      Понимая, что певица из из Ленки никакая, и что тоненький голосок подруги не передаёт всей вероятной мощи домашнего пения будущих родственников, мы с Ольгой ржали и по-хорошему завидовали!

      Вопрос о свадьбе был решён, была назначена дата на конец апреля. Я удостоилась чести стать свидетельницей, и мы с Ленкой отправились заказывать платья в ателье, одно белое свадебное, другое, сиреневое, покороче, для второго свадебного дня. А ещё, в один из вечеров, меня повезли знакомить со свидетелем со стороны Игоря.

      Мы сидели вчетвером в уже зелёной от распустившейся листвы крохотной беседке рядом с домом Игоря, обсуждали свадьбу, её регламент, различные шутки и конкурсы для развлечения гостей, и много смеялись. Свидетеля звали Евгений, ему было двадцать шесть лет. Высок, строен, темно - волос и кучеряв, таково было моё первое впечатление. А ещё он искромётно шутил. Длинные ноги Евгения не хотели помещаться под столиком беседки, потому он сидел на перилах и я смотрела на него снизу вверх.

      В этот вечер Ленка осталась у Игоря, а Женя вызвался меня проводить до общежития. Женька повёл меня к общежитию какой-то сложной тропой, в итоге я чуть не описалась по дороге, но признаться, что мне надо в кусты, не решилась!

      День свадьбы побаловал тёплой погодой без дождя, и после регистрации мы катались по городу на двух машинах, возлагали цветы у Вечного огня, и, по традиции, фотографировались у больших букв «ВЛАДИВОСТОК» на въезде в город.

      Свадьба точно удалась! Мы с Женькой жгли, гости смеялись, родители были довольны. Столовая, снятая по этому случаю, была красиво украшена и полна приглашённых гостей, а столы были полны различных закусок.

      Не обошлось и без происшествий. Одна из девочек из нашего общежития, приглашённая невестой, сломала каблук у босоножек. Босоножки были чужие, взяты на прокат под честное слово и клятвенное обещание не угробить!

      Девочка плакала, мы сочувствовали. Решил проблему Женька, свидетель.

      - Давайте, приклею я ваш каблук! - сказал он.
      - У меня дома есть отличный клей! Утром, как новенькие будут! Живу совсем рядом.

      И вот, Женька, я и Света, сломавшая каблук и прихрамывающая, одной ногой идущая лишь на носочке, идём в темноте по дворам за худощавой Женькиной фигурой и слушаем его бесконечные смешные истории про него и его лучшего друга Анохина. Женька так и звал его -  Анохин. Это была фамилия. Имя у друга тоже было, Владимир, но совсем не использовалось в Женькином повествовании. Вдруг Женя неожиданно резко остановился и, обращаясь ко мне, серьёзно проговорил:

      - Лена! У меня дома сейчас женщина. Но это ничего не значит!

      - Мне-то какое дело до твоей женщины?! - удивилась я, подавляя желание вернуться туда, на свадьбу, где всё было просто, весело и понятно.

      Он не ответил, а потянулся ко мне и взял за руку. Так мы и вошли в подъезд пятиэтажного дома: впереди мы с Женькой за ручку, и Светка, ковыляющая за нами.

      Поднялись на третий этаж, и Женя открыл дверь. Мы по инерции ещё смеялись со Светкой какой-то шутке, поэтому очень шумно ввалились в прихожую однокомнатной квартиры. Из комнаты навстречу нам метнулась женщина средней полноты, блондинка, лет тридцати-тридцати двух, очень удивлённая и возмущённая нашим вторжением, что явно читалось у неё на лице.
      - Знакомьтесь! – сказал Женя:
      - Это - Галина, а это -  Лена и Света. Сейчас мы будем босоножки чинить! А ты, Галка, сообрази девочкам коньячку с лимончиком.

      Находясь уже под лёгким градусом спиртного, выпитого на свадьбе, мы со Светкой чувствовали себя вполне непринуждённо и болтали о том, о сём, расположившись в двух креслицах, разделённых маленьким журнальным столиком, на который Галина поставила крохотные  рюмочки, бутылку коньяка и на блюдечке тонко порезанный лимончик.

      Женя же открыл нижнюю дверцу стенки, которая являлась основной мебелью в достаточно большой двадцатиметровой комнате, кроме дивана, шкафа и двух креслиц со столиком, на которых мы сидели со Светой, достал инструмент, клей и занялся ремонтом босоножки. Гале место было лишь на диване. Он был разложен, застелен свежим постельным бельём, что было видно по ещё не расправившимся складкам после глажки, и заменял собой двуспальную кровать.
 
      Мы, все пришедшие, втроём, ещё полные свадебного веселья, громкой музыки и действия нескольких рюмок шампанского (закусывать как-то не удавалось), переговаривались, как-будто не замечая её присутствия.

      Я не помню, в какой момент женщина занервничала, сказалась дополнительная рюмка коньяка. Услышала только Женькины слова, адресованные Гале:

      - Тебя никто не держит! Можешь уйти!

      Галя забегала нервно из кухни в комнату, потом вдруг прокричала, обращаясь, почему-то, ко мне:

      - Ты думаешь, он золото?!

      Затем, уже обращаясь к Женьке, зло сказала:

      - Отдай мне мои двадцать рублей и я уйду!

      - У меня сейчас нет денег, - ответил он.

       И тогда, повинуясь какому-то душевному порыву, я встала, пошатываясь, прошла в прихожую, где на крючке осталась висеть моя сумочка, достала из неё двадцать рублей.

      - Возьми! - сказала Галине. Она взяла. Потом, вдруг, замахнулась и ударила меня по щеке!

      В прихожую выскочил Женька, обнял меня со спины, прижал к себе. Я закрыла пылающую щёку ладонью, и искренне не понимала: за что? Ведь я всего лишь хотела избежать некрасивой ссоры, убрать повод для скандала!

      - Вот теперь ты точно уйдёшь! - сказал Женька Гале.

      Галина сдёрнула плащик с вешалки, схватила свою сумку, вставила ноги в туфли и выскочила из квартиры. На полу остались женские, достаточно приличные шлёпки.

      - Ну-ка, примерь! - сказал Женька Свете,
      - Это мамкины, она в моря ходила, с загранки привезла. Босоножки до завтра трогать нельзя, клей встать должен.

      Потом внимательно рассмотрел моё лицо.

      - Жить буду! - сказала я.

      - За это надо выпить! - улыбнулся он.

      И мы пошли пить коньяк…

      Первая ошибка мною была сделана, Судьба ухмыльнулась и перестроила, как навигатор, весь мой жизненный путь.

      Глава 2

      Светка сильно «захорошела» от коньяка, и стало понятно, что на праздник ей возвращаться смысла нет. Мы вышли на улицу, где Женька быстро тормознул такси. Загрузив хихикающую Светку на заднее сиденье жигулёнка, наказали водителю доставить груз к общежитию в целости и сохранности!

      Сами вернулись в столовую. Праздник, похоже, закончился, молодых уже не было, оставались то ли знакомые, то ли родственники со стороны жениха, которые помогали родителям собирать со столов почти нетронутые блюда с нарезкой колбас, сыров и прочего. На следующий день самые близкие были приглашены в дом родителей, в том числе и мы с Женькой.

      Ночевать я осталось у Женьки. Спали мы на одном диване вполне целомудренно. Я у стенки, Женька с краю. Проснулись почти одновременно. Женька, улыбаясь, смотрел на потолок, потом скосил на меня глаза и сказал:

      - Первый раз у меня так!

      - Как? - спросила я.

      - Спать в одной постели и чтобы ничего не было!

      И, сделав паузу, торжественно произнёс:

      - Женюсь!

      - Зачем тебе это надо?! - рисуясь произнесла я, потягиваясь!

       Женька легонько щёлкнул меня по носу, и вдруг защекотал. Я подпрыгнула, засмеялась, пыталась вырваться, но от смеха не было сил! В итоге мы свалились с дивана, стянув за собой одеяло!

       Завтракать будем у Ковтунов, - сказал Женька, и я пошла в ванную наводить красоту.  Время приближалось к обеду...

       Молодые чинно сидели за столом в окружении родителей и ближайших родственников. Лена была скромна и улыбчива, Игорь тоже излучал счастье.
 
      - О, вы вместе! - сказал он, подмигивая Женьке.

      Вечером я уехала в общежитие, увозя с собой ключ от Женькиной квартиры. Городского телефона у него не было, а мне позвонить можно было лишь на работу.

      - Приезжай, - сказал Женька.
      - Но вдруг меня не будет, ты откроешь квартиру и подождёшь.

      Подруга была в отпуске, а я на следующий день выходила в свою рабочую смену.

      Игорь же работал в Уссурийском железнодорожном депо, сопровождал грузы, обеспечивая нужную температуру в рефрижераторных секциях, перевозящих различные пищевые продукты. Таких секций - вагонов было четыре в сцепке, посередине был пятый технический вагон с оборудованием и жилым блоком для бригады из трёх человек. Через несколько дней Игорь должен был уехать в поездку, а пока наслаждался семейным счастьем.

      Прошло несколько дней.
      Ничего не происходило интересного, если не считать того, что в общежитии появился Анатолий, уехавший работать в Находку после обучения в Шмоньке, так мы называли Школу подготовки моряков для работы на судах различного назначения.

      Знакомство наше произошло просто и смешно одновременно.
      На нашем этаже жили одни девочки и, конечно же, периодически они выходили замуж. Свадьбу, за неимением больших денег, часто отмечали в комнате, где жила невеста. В этот раз жених был с ВМШ – Владивостокской Мореходной Школы, по простому сказать, из Шмоньки. Сами курсанты объясняли своим подружкам это название тем, что частые драки во время субботних дискотек сопровождались вызовами нарядов милиции, которые шмонали курсантов по полной! Так от слова «шмон» появилось название - Шмонька!

       Итак, была очередная свадьба. Мы сидели за длинными столами, произносили тосты и что-то пили. Напротив меня сидела милая пара: чуть полноватенькая девочка Оля, работающая со мной в одном цехе Центрального телеграфа и тоже приехавшая вл Владивосток в один год со мной по распределению, и высокий, очень крепкого телосложения парень в морской форме. Пара о чём-то мило спорила. Мне было скучно, и я нахально влезла в их разговор:

      - О чём вы спорите? – спросила я, улыбаясь.

      - Кто кого перепьёт! – сказал парень.

      «Очень смешно!» – подумала я, осматривая его далеко не худощавую фигуру, определяя на глаз, что весовая категория парня на порядок выше Ольгиной, а, тем более, моей. Отчего-то это меня позабавило, и я, явно кокетничая, протянула, играя голосом:

      - Оооо!!! Как интересно! А давайте спорить втроём!

      Я, конечно, заметила выражение недовольства на Олином лице… Но Анатолий, так звали парня, уже заблудившись в моих глазах, радостно согласился! И мы стали спорить втроём, одновременно поднимая рюмки со спиртным с каждым произнесённым гостями тостом.

     Периодически гости выходили в соседнюю комнату потанцевать или подышать на лестничную клетку.

     Оля быстро стала пьяненькой и потому неверной походкой ушла спать в свою комнату, всей своею спиной показывая, что признаёт своё поражение не только в споре. А мы с Толиком притормозили спорить, и просто общались, получая от этого взаимное удовольствие.

      С этого дня Толик стал приходить ко мне в гости. Мы уходили гулять или общались в моей комнате, но никогда не переходили границу дозволенного, ограничиваясь очень лёгкими, почти целомудренными поцелуями. Я не понимала себя или просто была не готова к серьёзным отношениям. Людмила, моя однокурсница, с которой я дружила, потому что она, как и я, оказалась во Владивостоке по распределению после защиты диплома, говорила мне, посмеиваясь:

      - Как ты можешь с ним встречаться???

      - Чем он тебе не нравится? – спрашивала я, недоумевая,
      - Толик высокий и красивый! И добрый!

      - У него жопа толстая! – заявляла Людмила, закатывая глаза и показывая жестом: как вообще можно не видеть очевидного?!

      Я задумывалась, и при следующей встрече разглядывала действительно широкие и крепкие бёдра Анатолия, но ничего толстого в них не находила.

      - Может, лет через тридцать… - думала я,
      - Но будет ли это иметь потом значение?

      Тем не менее, это открытие смазывало мои чувства к Анатолию, что отражалось на наших отношениях. Я то прогоняла его, то, наскучавшись передавала для него с кем-нибудь из парней записку, чтобы он пришёл.  И он приходил.
 
      Закончилась учёба в Шмоньке, и закончились наши встречи. Почти год прошёл после его отъезда в город Находка, куда он получил направление на работу.

      … Я поднималась по лестнице на свой пятый этаж, где жила в общежитии, думая о чём-то не очень весёлом, когда увидела, что Анатолий стоит на последней лестничной площадке и смотрит, как я поднимаюсь по ступенькам.

      - Откуда ты здесь? Привеет! – я улыбалась, мне было приятно его видеть.

      - Какими судьбами?
      Анатолий сказал, что по делам был в городе, а в общежитие приехал передать девушке письмо от своего друга, тоже получившему распределение от Шмоньки в Находку.

      - Ну, рассказывай! – теребила я его, - Как ты?

      - Да всё хорошо! Только вот... Я, наверное, женюсь, - сказал Толик.

      - Мы полгода встречаемся… квартиру сняли… и ДАЖЕ кровать купили!

      Толик становился всё более угрюмым. Потом он крепко схватил меня за предплечья, заглянул в глаза и сказал очень серьёзно:

      - Одно твоё слово! И я ВСЁ отменю!

      - Что ты, Толечка! – бормотала я, стараясь мягко высвободиться из его рук, чувствуя, как моё лицо заливается краской.

      - Ничего не надо отменять! Я желаю тебе счастья!

      Голос мой подрагивал, но сомнения в правильности слов не возникало.

      - Ну, вот и всё. Прощай! – Анатолий развел руки и хлопнул ими по своим крепким бёдрам. Коснулся тыльной стороной ладони моей щеки, потом резко развернулся и тяжело сбежал по лестнице, скрывшись в районе четвёртого этажа.

      В комнату я вошла жутко недовольная собой. Переоделась в домашнее платьице и пошла мыть руки в общий умывальник на этаже. В коридоре мелькнула Людмила. Я зашла к ней в комнату.

      - Ты чего такая хмурая? – спросила Людмила.

      - Толика видела? Тебя ждал?

      Я рассказала о нашем разговоре и о моём отказе вернуть назад наши отношения.
      - Ну и дура! – сказала Люда,

      - Такой парень! А я бы за него замуж вышла!

      Я вытаращила глаза и сказала возмущённо:

      - Так у него же жопа толстая!
 
      - При чём здесь жопа? – Людка выразительно покрутила пальцем у виска, показывая мне, какая я всё-таки дура.
 
      Думаю, что именно с тех пор я перестала обращать внимание на мнение моих подруг в отношении моего очередного избранника.
 
      Ночь прошла в каких-то отрывочных сновидениях, наполненных неясной тревогой. Утром же, проснувшись, я приняла решение:

      - Сегодня еду к Ленке…, нет, к Женьке… Нет, туда и туда!

      Женькин дом был совсем рядом с остановкой. Я вошла в подъезд, минуя сидящих на лавочке бабушек, осмотревших меня с головы до ног, и поднялась на третий этаж. На звонок в дверь никто не ответил, и я, решившись, достала ключ! Вошла в квартиру, заглянула в комнату.

      На полу был расстелен небольшой матрас, а на нём головой на подушке без наволочки спал мужчина. На диване спал Женька. Я собралась уже взять, как говорится, ноги в руки и бежать, но тут мужчина открыл глаза. Он смотрел на меня и явно не понимал, кто я и что здесь делаю. Я вытянула руку вперёд и, показывая указательным пальцем точно на грудь, прямо в рисунок на белой измятой футболке, сказала утвердительно-вопросительно:

      - Анохин?!

      Мужчина ещё больше удивился и спросил уже проснувшегося Женьку:

      - Откуда она узнала?!

     Женька мне улыбнулся и сказал Анохину:
 
      - Это Лена! Я на ней женюсь!
 
      - Думаешь, это хорошая идея? - спросил Анохин.

      Ребята были явно с бодуна, но не безобразны.

      - Я вас оставлю, мальчики! - мило улыбнулась я,
      - Пойду ручки помою, а вы посовещайтесь!

      Зашла в ванную, включив свет, и застыла, поражённая увиденным: белая чугунная ванна была до краев наполнена водой, а в ней плавало замоченное бельё... женское белое и черное мужское. При этом вода была мутной, но явно недостаточно мыльной.

      - Галя! Вернулась! - подумала я.
      Не смотря на молодость, я умела стирать, поэтому сочетание белого плавающего в одной воде бюстгальтера и другого женского белья с чёрными носками и трусами Женьки, меня привело в лёгкое замешательство.
      И тут я сделала ошибку номер два: я засучила рукава у своей кофточки и выловила всё женское бельё, слегка выжимая в один из двух тазов, имеющихся в хозяйстве Евгения. Остальное небольшое количество мужского чёрного быстро простирала во втором тазу, пользуясь хозяйственным мылом, и развесила тут же над ванной на натянутой верёвке.

       Потом вновь заглянула в комнату, где парни делили одну бутылку пива на двоих, передавая её из рук в руки, и сказала:
       - Я сделала для вас всё, что могла, а теперь ухожу!

       Как рассказывал мне потом Женька, Анохин, после моего ухода заглянув в ванную, сказал:
 
      - Женя! Эта далеко пойдёт! За это надо выпить!

      Глава 3 - отступление от темы.

      Сегодня, спустя столько лет от описанных событий, я думаю, что столько раз судьба мне дарила возможность быть с человеком, который меня бы любил и оберегал, но я выбрала совсем другой путь! Их было пятеро, таких парней, насколько сейчас я могу вспомнить. А ведь были и те, имена которых не сохранила моя память. Но я порхала, как бабочка, не замечая, что лето кончается...

      После первого года учёбы в техникуме я на летние каникулы прилетела к маме в Петропавловск-Камчатский, где она обосновалась после моего отъезда на учёбу, переехав из района в город. Самое время отпусков, авиабилетов на ближайшие даты просто не было. Мне мама отправила телеграмму о тяжёлом состоянии моего не существующего в моей жизни отца, и с ней, заверенной по всем правилам печатями и подписями, я пробиралась сквозь толпу пассажиров с молодым упорством к начальнику смены в аэропорту очередного города, добывая себе место в самолёте.

      - Папа у неё в тяжёлом состоянии! - орала на меня старшая смены в аэропорту города Омска, у которой просто сдали нервы от натиска и нахрапа бесконечно прибывающих пассажиров.
 
      - А чего глаза-то так размалёваны? Нет у меня билетов!

      Тем не менее, я успешно из Екатеринбурга пролетела через Омск и оказалась в Хабаровске, где смогла получить билет на рейс через пять дней от даты прилёта. Это был шок! Народу в Хабаровском аэропорту было видимо-не-видимо. Камеры хранения переполнены. Я просто подпихивала чемодан к какой-нибудь куче вещей и уходила куда-нибудь перекусить. А когда возвращалась, то кучи уже не было, чей- то рейс улетел, и лишь мой чемодан сиротливо валялся на полу зала ожидания, и его обтекали бесконечные потоки людей. Я высматривала новую кучу чемоданов, вновь подпихивала к ним свой багаж и снова шла к кассам.

      Ночь на вокзале представлялась мне жуткой, потому услышав по трансляции объявление про дополнительный рейс на Петропавловск-Камчатский, я с билетом и телеграммой вновь отправилась на штурм окошка с табличкой «Начальник смены». Мне удалось добраться до окошка сразу после женщины с громко орущим малышом.

      Начальником смены была очень уставшая немолодая женщина в форменной одежде. Она держала ладонью собственный лоб и, видимо, совсем изнемогала от этих криков, просьб и слёз, и невозможности всем помочь. Я протянула в окошко билет с датой вылета на восьмое число, а было только третье, и сказала, разделяя слова: одно место на рейс ... и продиктовала номер рейса. Женщина мельком взглянула на телеграмму и молча сделала отметку на моём билете. Потом коротко произнесла:      
      - В кассу!

      Вне себя от счастья я стала выбираться из толпы, освобождая место у окошка следующему страдальцу.

      Меж тем, мама уже два дня караулила в аэропорту прилёт ночного рейса из Хабаровска, чтобы меня встретить, но именно в этот день, когда мне так посчастливилось с билетом, подруга убедила её, наконец-то, выспаться, потому как бесполезно ждать до назначенной даты. И именно поэтому в три часа ночи по прилёту меня никто не встречал.

       Прилетевший народ как-то быстро рассосался по машинам встречающих и такси, а я осталась одна среди бомжеватого вида людей, которые явно не являлись пассажирами, а просто коротали прохладные ночи в аэропорту.

      Убедившись, что меня не встречают, я пошла выбирать таксиста.  Возле входа в здание стояло штук восемь машин с шашечками и, переступая с ноги на ногу и ёжась от холода, кучковались водители. Они все были очень неблагонадёжны на мой взгляд, но я рискнула и выбрала того, что постарше.

      Загрузив мой чемодан в багажник и усадив меня на первое сиденье, таксист попросил меня пять минут подождать, мол у него там еще бабулька в зале ожидания ждёт попутчика, боясь быть единственной пассажиркой ночью. Водитель ушёл, почему-то не выключив свет в салоне автомобиля, и на этот свет из темноты стали, как тараканы, сползаться чёрные фигуры других таксистов, окружая машину и интересуясь, куда я еду. Мой страх нарастал, но тут появился мой водитель с узлом и видавшим виды чемоданом, за ним семенила бабулька.
 
      - Ша, ребята! - сказал мой водитель, - Разошлись! Совсем девчонку напугали!
 
      И мы поехали в ночь! Бабулька вышла раньше, а мы еще покружили по улицам, разыскивая нужный дом. Водитель уехал, лишь убедившись, что мне открыли дверь и я попала, куда следует, за что я ему очень благодарна!

      ...То ли это было такое холодное лето, то ли дело шло к осени, но почему-то помню я себя в красной курточке на синтепоне, очень короткой юбочке и длинных, до самых коленок, сапогах.  Я шла в квартиру, где жила мама, после прогулки по городу, ощущая себя стройной, дерзкой и очень красивой! Может я и погорячилась в плане красоты, но стройной я была на самом деле: мой вес в одежде был на тот момент пятьдесят один килограмм пятьсот грамм! Дорога шла в горку, и мне приходилось прикладывать усилия для сохранения красивой походки!

      - Девушка, у Вас очень красивые ноги! - услышала я мужской голос позади себя.
      Я фыркнула, махнула длинными распущенными волосами и не обернулась.

      - Я просто счастлив идти за такими красивыми ногами в горку, - продолжал мужчина, - их совсем не скрывает ваша юбочка!   

      Я оглянулась и сказала сердито:

      - А давайте вы пойдёте впереди, а я за вами!

      - Предлагаю компромисс: мы пойдём рядом! - засмеялся мужчина,
      - Меня зовут Виктор, а вас?

      Виктору было 30 лет, он работал инженером на городской электростанции. Имел машину, находящуюся на тот момент в ремонте. Познакомившись, мы гуляли, и пару раз Виктор останавливался позвонить у телефонной будки, выясняя про какую-то запчасть и сроках ремонта. Мне было семнадцать лет, и потому Виктор мне казался чересчур старым. Сейчас понимаю, что он был по комплекции, как юноша, очень хорошо выглядел, а все мои сомнения были связаны лишь с математическими подсчетами нашей разницы в возрасте.

      Виктор аккуратно в разговоре всё про меня выяснил. Я даже сказала ему, что моя мама работает начальником нового отделения связи. Мы встречались два дня, а на третий день я улетела местными авиалиниями в посёлок, где год назад закончила школу, чтобы повидаться со своими школьными подружками. 

      Сообщить Виктору об этом мне даже не пришло в голову, хотя он оставил мне свой номер телефона, на случай, если мы не встретимся в оговоренное время, но я не рассматривала его заинтересованность во мне, как серьезную.
 
      Через три дня я вернулась в город.

      - А тебя разыскивал Виктор, - сказала мне мама, - он звонил мне на работу, узнал, когда ты прилетишь, и просил тебя быть завтра у кинотеатра в три часа дня!
       - Каким образом он тебя нашёл?! - изумилась я,
       - И как объяснил звонок?

      - Сказал, что новое отделение связи в городе одно, а телефон раздобыл в справочном бюро. Мол, познакомился с Вашей дочерью, что понравилась, и что у него самые серьёзные намерения!

      Мама общалась со мной, как со взрослой, мне это льстило, но я фыркала и давала понять ей, что это глупости!
 
      - Ему тридцать лет! А мне только будет восемнадцать… через месяц! - возмущалась я, - И мне еще два года учиться!

      Мы встретились с Виктором на следующий день, и он практически сделал мне предложение выйти за него замуж. Есть квартира, есть должность, говорил он, я смогу доучиться заочно, переведясь в учебное заведение города Хабаровска, как ближайшего учебного заведения по этому профилю от Петропавловска-Камчатского.

      Внутри себя я чувствовала некую гордость оттого, что я вся такая взрослая, вот уже и замуж позвали, и что в моих силах теперь рулить собственной судьбой! Но Виктору сказала, что это утопия, и что свою вторую половинку я буду искать гораздо позже.

      - Понимаешь, малыш, - сказал Виктор, - есть такая закономерность в этой жизни: Чем дольше ищешь, тем хуже найдёшь.

      Кто бы только знал, сколько раз за свою жизнь я вспоминала эти слова!
      Своими поступками я будто доказывала справедливость этого утверждения! Женька был тем самым худшим из всех вариантов, предложенных мне судьбой.

      Глава 4

      От Женьки я вышла в прекрасном настроении и зашагала по направлению к дому, который стал родным для моей подружки. Ленка мне обрадовалась. В квартире кроме неё никого не было. Игорь уехал в Уссурийск узнавать график поездок после выхода из отпуска.  Надо понимать, что ни сотовых телефонов, ни интернета в то время не было и в помине, и даже стационарные телефоны в квартирах были далеко не у всех. Недостаточная ёмкость городских телефонных станций являлось обычным делом в то время.
      Родителей дома тоже не было, и можно было спокойно и откровенно разговаривать.

       - Всё хорошо, - улыбалась Лена, в ответ на мой нескромный вопрос,
       каково ей в роли молодой жены?!

      - Я привыкаю! Стараюсь помогать, готовить ужин, например! Пока то, что скажут! Но вот скоро Игорь уедет в поездку ... и я не знаю, как всё будет. Скорей бы тогда на работу выйти!

      И всё же, несмотря на Ленин весёлый тон, мне показалось, что её что-то мучает.

      - Колись! - сказала я, - для чего нужны подруги, если нельзя облегчить душу?!

      - Да представляешь, - сказала озабоченно Ленка, - Игорь ушёл в шесть утра, а через час ко мне зашла Людмила Фёдоровна со старой наволочкой в руках.

      - Зачем?! - тупо спросила я, - С наволочкой зачем?

      - Затем, чтобы мы с Игорем стелили её на постель, когда спать ложимся! Ведь стиркой белья в доме занимается она!

      - А нельзя тебе самой стирать ваше постельное бельё?! - спросила я.

      - Нет! - сказала Лена обиженно, - меня пока к машинке не допускают, поскольку это особо сложная техника!

      - Конечно, это тебе не телеграфный аппарат, который ты обслуживаешь!

      - И в чём трагедия?! - продолжала удивляться я, поёживаясь и примеряя на себя подобную ситуацию.

      - А как я должна сказать об этом Игорю?! - всплеснула руками Ленка, - мне сты-ы-дно!
      - А ты с юмором! Он идёт к кровати, видит наволочку, говорит: - Что это?
      - А ты ему ласково: - А это мама дала! Не будем же мы её огорчать! И ни сантиметра ни влево, ни вправо!

      - Ага! - прыснула Ленка, - может, её приметать ниткой к простыне?! Или попросить ещё одну?!

      Мы уже хохотали в голос, когда раздался звук открываемой двери.

      - Здрасьте! - сказала я родителям Игоря и заторопилась уйти.

      А вечером в общежитие приехал Женька. Я в комнате была одна. Ольга уехала домой к родителям в свой городок на выходные и ещё не вернулась, а Ленка ещё не сообщила о своём замужестве коменданту, потому никого к нам в комнату вместо неё не подселили.

       Мы совсем не спали в эту ночь. Мне шёл двадцать третий год и тело бесстыдно заявило о своих желаниях. А ещё мы много говорили: о Женькиной матери, которая рано ушла из жизни в пятьдесят четыре года; об отце, бывшем командире торпедоносного катера во время Великой Отечественной войны где-то на Балтике. Как попал потом он на Дальний восток, как воевал с японцами в августе 1945 года, как встретил и полюбил жгучую красавицу Марию Краснову, с большими, выразительными, тёмными очами, словно сошедшую с лент немого кино. Потом отец получил назначение служить на Сахалине. Пока Борис был на учениях, Маше помогала по хозяйству японка, и, через какое-то время, двухлетний старший сын Валерий залопотал
на японском языке! Отец осерчал, и японку выгнал!
 
      Ещё про то, что у Женькиной матери была страсть к статуэткам и редким красивым вещам, которые как трофеи были завезены в Советский Союз из Европы после победы в Великой Отечественной войне защитниками родины. Маша приносила домой эти вещички, отдавая за них крупы из военного пайка мужа. Отец ругался, но контролировать процесс не мог по причине занятости на службе.

      Через какое-то время отца комиссовали и семья вернулась во Владивосток, где и родился Женька. Ещё лет через семь отец уйдёт из семьи к главному бухгалтеру предприятия, где он был руководителем, что само по себе станет большим ударом для не работающей уже много лет Марии. Её взяли на работу секретарём-машинисткой в одно из юридических бюро города. Но проработала она там недолго, так как, будучи очень яркой женщиной в свои 35 лет, раздражала законную супругу начальника отдела. Несколько раз поменяв работу в городе и получая копейки, на которые трудно было растить младшего сына, старший был уже подростком и жил с бабкой Натальей и дедом в районе Первой речки, Мария устроилась в Дальневосточное морское Пароходство уборщицей кают на судах дальнего плавания.  Три раза пересекала Экватор, о чём свидетельствуют грамоты, что до сих пор хранятся у меня вместе с немногочисленными фотографиями его семьи.

       Все эти рассказы были настолько проникновенны, что я, лежа на Женькином плече ощущала себя частью этой истории.

*****

      Прошёл месяц и я поняла, что со мной что-то не так. Вовремя не наступили «эти дни» и какие-то новые ощущения появились внутри. Их невозможно было описать, но они были!
     Сильно не переживая, сказала в очередной приезд Евгения, что похоже я беременна. А он обрадовался! Сказал мне, словно этот вопрос уже обсуждался,

      - Ну, наконец-то, ты соберёшь свои «монатки» и переедешь ко мне!

      Но первое, что я сделала, начав жить в Женькиной квартире, так это потравила клопов. Не знаю, почему эти твари ходили косяками даже по квартирам в то время далеко не самых бедных людей. Но из-за них я не любила ночевать где-либо, даже у подруг из города, предпочитая собственную кровать в общежитии.

      Собирать «монатки» мы приехали вместе с Анохиным, который, если меня и не полюбил, как подружку Женьки, то относился вполне терпимо!

     Среди личных вещей из комнаты я забрала очень яркий, салатного цвета тазик для стирки белья. Женька с Анохиным ржали и перепирались, кто понесёт этот шедевр. По итогу я сама решила его нести. Тазик был новенький, пластиковый, лёгкий и эмалированные старые тазы в Женькиной ванне ему и в подмётки не годились!

      Лена с Игорем по разному отнеслись к известию о том, что мы решили жить вместе. Лена радовалась моему близкому соседству, а Игорь был уверен, что Женька очень несерьёзен и никогда в жизни не женится, и что рано или поздно мне придётся вернуться в общежитие.

      Но Евгений приводил в порядок документы. Например, у него была справка о состоявшемся разводе с первой женой, но не оплачена пошлина и потому отсутствовало само свидетельство о разводе. Так же был не поменян паспорт в двадцать пять лет. В итоге, приведя всё в порядок, мы подали заявление сразу в два загса: по моему месту жительства и по его. «Победил» Женькин ЗАГС с более ранней назначенной датой регистрации пятнадцатого августа. Отмечать решили дома, позвав лишь самых близких друзей.

      В день свадьбы мы встали в шесть утра. Женя с помощью швабры ещё раз протёр полы, с вечера уже начисто вымытые мной, потом поставил тушиться мясо в большой кастрюле, в две руки была почищена картошка. Овощи с зеленью и фрукты, заранее купленные на рынке, стояли в тазах на балконе. А в восемь утра, накинув на голову, прямо на накрученные бигуди косынку, в джинсах и клетчатой рубашке я побежала делать маникюр.

      - Достаньте у меня из кармашка деньги! – попросила я девушку на кассе, скромно проговорив:

      - Боюсь, что лак ещё не досох, а у меня сегодня свадьба!

      Девушка странно на меня посмотрела и выполнила мою просьбу.

      День не обещал быть солнечным, в воздухе, как мелкая пыльца клубилась морось. Ощущение нереальности происходящего не проходило.
Но в квартире было тепло, везде горел свет, вкусно пахло мясом и зеленью, звучала музыка из старого ленточного магнитофона, и я расслабилась.

      В помощь по подготовке праздничного стола приехали две Татьяны, обе с моей работы. Одна из них, самая старшая по возрасту, стильная и крутая морячка, Татьяна Собещук, (её муж ходил в загранку, потому морячка), сразу выгнала нас из кухни, погнав одеваться.

      У Жени был с прежней безбедной жизни красивый костюм-тройка с зелёным отливом, белая рубашка и галстук-бабочка.
      Платье свадебное и фату мне дала Ленка. Моими были только белые босоножки на платформе по моде того времени. Локоны в моей причёске не получились. То ли влажность сказалась, то ли четыре месяца беременности повлияли на состояние волос.

      Пришёл Анохин с цветами для меня. Кто, как не он, мог стать свидетелем!  Приехала девочка из общежития, согласившаяся стать моей свидетельницей. Но не приехала машина, о которой накануне договорился Женя со знакомым.

      - Не нервничай, солнышко! – сказал мой будущий муж, - сейчас Вовка такси поймает.

      И правда, через пять минут к подъезду подкатило такси.  Уже успел пролиться дождик, и на переднем крыле машины была полоска грязи. Мне очень хотелось взять самолично тряпку и обтереть эту грязь, но мы уже опаздывали, и я подавила в себе это желание.

     Регистрация прошла быстро. Мы расписались по очереди в книге Записи Актов Гражданского состояния, обменялись кольцами и поцеловали друг друга! Женька пожал руку регистрирующей нас даме, пристально заглянул ей в глаза и, в своей шутливой манере, сказал:

       - Благодарю! Не будь я уже женат… я б к Вам пристал!

       - Я тоже! – добавил Анохин.

       Мы со свидетельницей хихикали, вполне понимая шутку. Дама тоже заулыбалась, и проводила нас в соседний зал пить шампанское.

      Потом мы катались по городу, проехали под семью мостами, загадывая желание каждый раз, когда по мосту шёл поезд. Наконец, посмотрев на город в тумане со смотровой площадки у Фуникулёра, мы вернулись домой.

      Стол уже был накрыт и очень аппетитно выглядел.  Татьяна-морячка курила на балконе, довольная произведённым эффектом. Привезённые ею разносолы удачно вписались в придуманное мной и Женькой меню. Гости уже собрались, а в трёхлитровых банках, за неимением ваз, стояли цветы! Не было только моей Ленки с Игорем. Я не понимала: ведь они живут ближе всех!

      Все уже сидели за столом, и даже первый тост уже прозвучал, когда они пришли. После поздравлений, я вышла с Леной на кухню.
 
      - Вы зарегистрировались? – спросила она.
 
     Я просто кивнула, улыбаясь.

      - Игорь не хотел идти, - вдруг сказала она, - я настояла!

      - Почему? – удивилась я.

      - Он решил, что, по любому, свадьба не состоится, и не хотел, чтобы я присутствовала при этом разочаровании и расстраивалась!

      Лена, как и я была беременна, и сроки у нас с ней были примерно одинаковы.

      Я не успела переварить эту новость с неверием Игоря, так как Женька потащил нас за стол…

      Первой брачной ночи не получилось, потому что Женька со свидетелем спали на кухне на полу, поставив рядом, как украшение, ведро с цветами.  А со мной на диване Ладога, передвинутого на время застолья к балкону, спала одна из моих подружек, проживавшая в отдалённом районе города. Нам тоже досталось три банки с букетами. Мы блаженно вдыхали аромат цветов, и нам абсолютно не мешали тихий перебор струн на гитаре и голоса парней, доносившиеся из кухни, несмотря на закрытые двери.

      На второй день не все, но самые стойкие гости были вновь у нас. Мы разогревали солянку с мясом, отварили вновь картошку. Кто-то из гостей кинул в неё приличный кусок Краковской колбасы и залил сметаной! Это было очень вкусно!

      И лишь на третий день, проснувшись на одном диване вместе утром, мы любили друг друга уже на законном основании, как шутил Женька.  А через окно появившееся в небе наконец-то солнце заливало своим ярким светом нашу двадцати метровую комнату, обещая впереди такую же солнечную жизнь!

      Глава 5

      Наступил сентябрь. Под влиянием Игоря Женька решил выучиться на техника рефрижераторных установок и тоже работать в Уссурийском Рефрижераторном депо. Это была какая-то полугодовая учёба. Теперь он уезжал вечерней электричкой в Уссурийск на учёбу каждое воскресенье и возвращался вечером в пятницу.

      Игорь был в поездке. Мы с Ленкой ездили на работу, учились готовить, обсуждали всякие рецепты и течение собственной беременности.

      В выходные дни Женька умудрялся иногда напиваться где-то с друзьями, после чего уже за полночь приползал домой и, чтобы меня не беспокоить, мог устроиться спать прямо на собственной куртке в прихожей на коврике. Я наивно думала, что со временем смогу с этим справиться, а рождение ребёнка будет дополнительным стимулом к здоровому образу жизни.
 
      Усугубляло ситуацию то, что работала в тот период одна я, и денег катастрофически не хватало. В итоге я решила продать свою замечательную коллекцию нижнего белья, которую собирала все три года, проживая по-девчоночьи одиноко в общежитии.  Зарплата позволяла мне покупать красивые импортные трусики и ночные сорочки, а девочки, проживающие на нашем этаже, периодически приходили полюбоваться на мою коллекцию. Для повседневной же носки я покупала миленькие хлопковые трусики в Детском мире. Размеры тридцать шесть- тридцать восемь вполне мне подходили и сидели замечательно.

      Я отличалась худобой в то время и завидовала обладательницам сочных и более крепких фигур, называя их про себя «кровь с молоком». Они же, в свою очередь, завидовали моим трусам и халатикам из магазина Детский мир.
 
      Мне вспоминается случай, связанный с оценкой моего на тот момент субтильного телосложения.

      Еще в последний Новый год перед замужеством мы с Людмилой решили пойти на новогодний банкет, который проходил в Зеркальном зале Дома культуры имени Ленина. Я, решив быть оригинальной, купила чёрную ткань из трикотина, по картинке из журнала раскроила в ателье и сама сшила на обычной швейной машинке (откуда она была в нашей комнате, я не помню) в общежитии чёрное, длинное вечернее платье на бретельках, к которому у меня было изумительное колье. Колье, как сувенир было куплено и привезено из туристической поездки в ГДР моей родственницей, и подарено мне перед отъездом во Владивосток. Сочетание фиолетовых кристаллов с белыми было изумительным! Сегодня я это украшение могла бы сравнить лишь с кристаллами от Сваровски.

      Надев платье и украшение, показалась во всём своём великолепии девчонкам с нашего этажа, работающим со мной в одном цехе. Ольга Масаева, недавно приехавшая по распределению из Одессы на должность инженера, пухленькая и некрасивая, разглядывая меня, сказала:

      - Какая ты худая, Ленка! А мужики, как известно, не собаки, на кости не бросаются!
      - Посмотрим! - сказала я.

      Домой в общежитие нас с Людмилой провожали трое парней, двое из них были мои ухажёры, что делало высказывание Ольги в корне неверным!

      - Конечно! – хохотала я, поднимаясь по лестнице на свой пятый этаж,

      - Ну, не бросаются парни на кости! И кому мы, Люд, нужны такие костлявые?!

      На работе я сообщила девочкам о своём решении продать часть моей коллекции, состоящей из нижнего белья, и уже на следующий день нашлись желающие приехать ко мне домой, и освободить меня от множества красивых тряпочек. Было немножко жаль, но кошелёк мой приятно потолстел. Теперь мне много легче было давать Женьке деньги на неделю в Уссурийск из расчёта полтора рубля в день плюс проезд, а так же покупать усиленный набор продуктов для выходных дней, когда нас было двое.
 
       Моей подружке Ленке было проще. Зарплата Игоря поступала на сберегательную книжку, с которой она могла снимать деньги в его отсутствие. У Лены настроение было романтически - приподнятое. Всё, по её мнению, происходило в жизни правильно. Муж в поездке, она - любящая жена и примерная невестка, скоро родится ребёнок! Что ещё нужно для полного счастья?!

      Но в первый же выходной после возвращения Игоря из поездки, наши мужья отправились за картошкой в единственный на нашей улице овощной магазин и пропали.

      Я, уже слегка закалённая похожими выходками своего мужа, как-то спокойно к этому отнеслась и, забив на ситуацию, спокойно занималась какими-то домашними делами. Ленка пришла ко мне, когда уже стемнело.

      - Как думаешь, - сказала она, -  что могло случиться?! Игорь ещё в двенадцать часов дня ушёл с сеткой и деньгами!

      - Да встретились и пьют где-нибудь! - легкомысленно сказала я.

      - Где пьют? - с ужасом глядя на меня спросила Ленка.

      - Не знаю! - сказала я, - В кустах где-нибудь!

      Подруга прижала обе ладошки к груди, глаза её странно заблестели.

      - Нет, Лена! - сказала она с нажимом, - Мой Игорь в кустах пить не будет! Он не такой!
      Я было хотела сказать что-то типа: «Да не смеши! Не будет!», но посмотрев на Лену, отчего-то остро почувствовала, что сказав так, могу разрушить её ощущение счастья и справедливости этого мира, и что уже сейчас её мир дал трещинку, а значит легко может разлететься осколками от моего неосторожного слова.

      - Спокойно! - сказала я,
      - Мы ничего не знаем! Возможно, всё просто: наши ребята встретили кого-то, кому понадобилась их помощь! Думаю, скоро мы всё узнаем!

      И тут мы услышали звук открываемой входной двери. Это был пьяненький Женька.

      - Где Игорь? - кинулась к нему Ленка, - что случилось?!

      - А где картошка? И сетка? И деньги? - спросила я.

      - Игорёха уже дома, - икая сообщил Женька, - я его доставил, а картошки нет! ...закончилась... ну мы и того... пошли...

      Ленка быстро обулась и поспешила домой.

      «Угораздило же меня выйти замуж за алкоголика!» -  ворчала я, надеясь, что учёба, а в дальнейшем новая профессия отвлечёт Женьку от этой пагубной привычки.

      Но у Игоря были отгулы на три недели и он был предоставлен сам себе, пока мы с Ленкой ещё до ухода в декретный отпуск вынуждены были работать.

      - Лена! - сказала подруга мне через несколько дней во время очередной нашей встречи:

       - Я поняла! Мой Игорь - алкоголик! Он уже неделю не просыхает, и у нас дома по этому поводу был семейный совет!

      - Хорошо тебе, - грустно сказала я, скорчив гримаску,

      - Мне так даже совет не из кого собирать, если что!

      Но и я уже понимала, что длительные отгулы между поездками будут непременно сопровождаться подобными отступлениями.

      Сейчас я думаю, КАК меня угораздило выйти замуж за человека на тот момент безработного и даже не по великой любви?!
      Это у Ленки моей с её правильным видением мира не могло возникнуть и тени сомнения в своём выборе. А где были мои глаза и мой мозг, до сих пор я не понимаю.

       ******

       - Открывай, Лена! - за дверью колотили ногами и кричали.
Было воскресенье, 27 декабря. Я собирала мужа на учёбу в Уссурийск, а уже тридцатого он должен был вернуться, чтобы провести дома новогодние праздники.

      В восемь месяцев беременности я напоминала себе беременную утку, но всё же пыталась побыстрее дойти до двери и открыть её.

      В дверь колотила ногой Люся, невестка наших соседей сверху. На руках у неё был очень крупный и тяжёлый десятимесячный малыш Максимка плюс пара пакетов. Люся изнемогала от этой тяжести и, потому, колотила в дверь ногой без остановки.

      - Никого дома нет! Представляешь?! У тебя посижу! Чаю попьём? Колбаса есть?!

      Люсьена поставила Максима, усердно жующего соску-пустышку, в кроватку, которую накануне собрал Женька.

      Кроватка, как и матрасик к ней, были куплены по объявлению, и я, проходя мимо, легонько касалась деревянных залакированных бортиков, любуясь и представляя, как вскоре на этой кроватке будет спать мой малыш, девочка или мальчик.

       Поставив Максимку в кроватку и зацепив его ручки за перила, Люся отправилась проверять наш холодильник. Выросшая в детдоме, эта женщина была чрезвычайно проста в общении: если у меня не находилось с чем попить чай, она лезла в свои необъятные пакеты и что-то отрезала, отсыпала, не обращая внимания на мои протесты. В этот раз, обнаружив хлеб в хлебнице, а колбасу и масло в холодильнике, Люся воодушевилась, и уже радостно гремела чайником, наливая туда воду из-под крана.

      Потом, чтобы Максимка в кроватке не бузил, по её выражению, Люсьена, отодвинув стекло в нашей мебельной стенке, взяла оттуда маленькую хрустальную солонку и вручила сыну поиграть.
      Максимка плюхнулся в кроватке на попу, более ритмично засосал соску-пустышку, изучая внимательно поблёскивающую в руках штуковину.

      - Хоть бы не запустил куда этой солонкой, - думала я, офигевая от этой бесцеремонности.

      Люся была женой Женькиного друга детства Серёги Ситникова, который раньше жил с родителями этажом выше. Потом Сергей стал ходить в моря, там и познакомился с Люсей, убиравшей каюты. Люся очень резво отсекла от Серёги немногочисленный женский состав судна, решительно показав всем, что этот высокий симпатичный парень принадлежит только ей. А потом и вовсе поселилась в его каюте, заявив капитану, что будет жить в каюте у Ситникова и баста! И только Люсина беременность спасла Серёгу от круглосуточного контроля, так как её списали на берег.

      Пока чайник закипал, Люсьена побежала посмотреть, не пришли ли родители мужа, на которых она мечтала оставить ребенка на какой-то период времени.
 
      Зорко отслеживающий передвижения матери, Максимка бросил солонку, тяжело поднялся на ножки, держась за перила кроватки, и басисто заревел. Соска выпала у него изо рта. Я подняла пустышку, дунула на неё и попыталась вставить на место, прекратив рёв.

      Но пустышка вместе с пластиковым ограничителем свободно заходила в широко открытый рот малыша и так же свободно выходила.

      - Ещё проглотит! – вслух проговорила я, испугавшись, и, оставив попытки, взяла Максимку на руки, вытянув с усилием его из кроватки.

      Он был очень сбитый и тяжёленький.
      Хлопнула дверь. Увидев мать, Максимка вмиг перестал орать.

      - Ой! - сказала Люся,
      - Зачем взяла?! Родишь сегодня!
      - Пришли мои! В другой раз чай!
      - Да неее! - сказала я, - Мне ещё месяц ходить!

      Вскоре пришел Женька, принёс купленные продукты по мной составленному списку, чтобы в канун самого Нового года не натыкаться на пустые прилавки в магазинах, а не суетясь накрыть дома хоть и скромный, но праздничный стол.

      Мы поужинали, я сложила посуду в раковину и пошла провожать Женьку на электричку в Уссурийск.

      Родила я этой же ночью в самом дальнем районе города, куда меня увезла скорая помощь, вызванная соседями по моей просьбе. Меня возили из роддома в роддом, не признавая «своей» из-за маленького срока – тридцать пять недель вместо сорока, сорока одной.  Женька нашёл меня лишь первого января. Это было не просто сделать в отсутствии квартирного телефона. А уже третьего января я с другими мамочками, в срок родящими, выпросилась домой.

      Дочка родилась недоношенная, выписали нас с весом два килограмма пятьсот пятьдесят грамм, и врач из женской консультации ругалась, что я им нарушила все планы и итоги года…

      Глава 6

      Все новогодние праздники наша маленькая семья была счастлива. Уже на следующий день, после выписки из роддома, пришла участковая медсестра из детской поликлиники, которая кроме рекомендаций по уходу за малышкой, назначила мне кормить ребёнка четырнадцать раз в день и столько же есть самой!

      - Прощай фигура! - думала я, но глядя на это худенькое детское тельце, напоминавшее мне новорождённую птичку без оперенья, понимала, что по другому никак не поправить положение. Родившись восьмимесячной, дочка не успела набрать подкожный жирок и напоминала маленький скелетик.

     Впервые в роддоме, получив ребёнка на руки, я с грустью разглядывала её бледненькое личико и вздыхала:

     - Дурнушка! Ну ничего! Накрасим, завьём…

     Стояли морозы. Четырнадцать кормлений в день плюс смена пелёнок при каждом кормлении отнимали силы и время, и, как ни хотелось мне подышать свежим воздухом, за молоком побежал Женька. Уже на подходе к дому, бережно сохраняя бидончик с молоком, он встретил медленно гуляющих по нашей улице Лену и Игоря.

      После взаимных приветствий моя правильная подруга строго спросила у Женьки, почему он со мной не гуляет.

      - Да она родила! И сейчас дома с дочкой! - сказал Женька, улыбаясь.

      Это сообщение стало для них полной неожиданностью, ведь нам обеим до родов был ещё практически месяц! Игорь, притопывая на морозце, смеясь, говорил Ленке:
      - Эх, Пантелеевна, обошла тебя подруга!
 
      Вечером Ковтуны пришли к нам домой. Мы сидели на кухне, пили вкусный, заваренный моим мужем чай со свежими кусочками яблока, улыбались и разговаривали. Я очень соскучилась по подруге и была безмерно рада общению! И, хотя показывать ребёнка до месяца не рекомендовалось, завела Ленку в комнату и показала дочку.  Ленка всплёскивала руками и говорила, какая я счастливая, что всё уже свершилось! И какая же девочка малюсенькая, и как же так получилось, что раньше срока…

      Дни летели. Вот уже две недели прошло, а у дочки до сих пор не было имени.

      - Она проснулась! - говорил Женька,
      - Кряхтит! Наверное, надо менять пелёнку!
      - Кто, она?! - спрашивала я, поддразнивая.
      - Ну это... дочка! – стесняясь, говорил Женька,
      - Давай уже ей имя дадим!

      Но имя Маша, которым в честь Женькиной матери было нами решено назвать ребёнка, если родится девочка, почему-то вдруг перестало мне нравиться. Возможно, я боялась повторения судьбы Марии. Но и новое имя никак не могла придумать.      
      Наконец, через несколько дней, прихватив справку из роддома и впервые оставив ребёнка на молодого папочку, я ушла в магазин за очередными тремя литрами молока, которое я усиленно пила в этот период.  А по пути просто зашла в ЗАГС, который находился в соседнем от молочного магазина доме. Это было время, когда магазины ещё делились на молочные, хлебные, овощные и бакалею.

      В ЗАГСе решительно написала заявление, и, как-то быстро, приняла самостоятельное решение назвать дочь Натальей.
      За всё время девичества, если у меня и были соперницы в моих отношениях с молодыми людьми, то это обязательно были девушки с именем Наташа. Так пусть, думала я, будет такая Наташа со мною рядом!

      Странная логика, насколько я сейчас понимаю, дала в будущем неожиданный эффект: дочь, став взрослой, постоянно нарушала какие-то планы мои и моей мамы, внося в нашу жизнь беспокойство, но и определённо свежую струю своими коррективами. Мы вздрагивали от Наташиных идей, подчинялись напору, и, если честно, не всегда жалели об изменениях.

      Свидетельство о рождении мне выдали сразу. Дома я торжественно вручила документ мужу.
      - Мне нравится! – сказал он, - Мою бабку звали Натальей!

      Лена родила сына первого февраля. На семейном совете было решено назвать мальчика Романом. Это имя действительно красиво сочеталось с отчеством: Роман Игоревич!

      По весу он, новорождённый, был тяжелее нашей, уже похорошевшей за месяц дочки. Она округлилась от частых кормлений, глазки проявились и заголубели, а ручки и ножки, наконец, приобрели какой-то приятный объем. Но купать я её сама боялась. Вот здесь Женька был на высоте! Он ловко справлялся как с купанием, так и с бесконечной стиркой пелёнок и подгузников по своему особому методу.  А ещё он упорно не хотел возвращаться к учёбе. Я же паниковала, что мужа могут отчислить за прогулы.

      Однажды ночью я проснулась от того, что Женька плакал. Я испугалась и подскочила к кроватке проверить дочку. Но она спокойно спала. Женька же, глотая слёзы, сказал мне:
      - Лен! Можно я ещё неделю побуду с вами? Я напишу заявление, что дочка родилась раньше срока и меня простят! Я так не хочу от вас уезжать!

      Я обняла его, чувствуя себя на тот момент взрослой и мудрой, и, стирая ладонями слёзы с его лица, согласилась…   Но с первого февраля всё же уговорила мужа вернуться к учебному процессу!

      Весной у нас с Леной наступило настоящее счастье! Женька начал ездить в поездки, как и Игорь, а мы с подругой и с детьми каждый месяц получали достаточно хорошие деньги, снимая их со сберегательной книжки по доверенности!

      Конечно, Ленины суммы были больше, у Игоря уже был стаж на этой работе, а мой Женька только начинал работать и был новичком. Спустя немного времени я поняла, что бездумно тратить деньги не следует, так как между поездками были длительные отгулы, которые не оплачивались.  И что та сумма, что по началу казалась большой, в пересчёте на дни, на которые её надо было растянуть, оказалась достаточно скромной.
 
       Тем не менее, это была стабильность, и именно в этот период мы смогли заняться обустройством нашей квартиры, начиная от ремонта стен и пола, заканчивая заменой сантехники.
      В период всеобщего дефицита в стране Женька оказался очень хозяйственным. Он со всех поездок привозил в дом дефицитные, на тот момент, стройматериалы.  Вскоре деревянные полы на кухне были покрыты плиткой ПХВ двух цветов, белого и тёплого песочного, уложенной по диагонали, что очень расширяло зрительно небольшую площадь в четыре с половиной квадратных метра.

      С БАМа, где состав с вагонами стоял несколько дней, в обычном мешке, был привезён новый унитаз, а в следующий раз к нему низкий бачок для слива воды. Золотые руки - это было про моего мужа!

      Прекрасно владея любым инструментом, от рубанка до всяких стамесок, Женька даже встроенную кухню сделал своими руками. Если Игорь всегда отличался особой врождённой интеллигентностью в манере держаться и в разговоре, то Женька был мастером с тонким художественным вкусом. Он прекрасно рисовал, а в школьные годы даже посещал художественную школу.
 
   
      В нашем коридоре висело зеркало размером почти от пола до потолка. Женька снял с него раму, сделал её тоньше, нарисовал и выпилил узорные завитки, приклеил их к раме, а затем выкрасил в белый цвет, а все выемки и канты покрыл бронзовой краской. В итоге, в нашей скромной советской прихожей появилось шикарное дворцовое зеркало, которое восхищало многих. Первые широкие подоконники для цветов были сделаны тоже Женькой, как и новые перила на балконе и, там же, сидушка - сундук. На сидушку мы ставили короб детской коляски, в котором наша дочь спала на свежем воздухе, не выходя из дома.

      Пока муж был в поездке, колеся по железной дороге в разные регионы страны, доставляя в вагонах – холодильниках различные грузы, я жила относительно спокойно.  Единственное, что меня удручало, так это то, что я поправилась, и у меня был лишь один комплект одежды, котором я выглядела хорошо, но надоел он мне до чёртиков настолько, что я чувствовала себя неполноценной, одеваясь зимой и летом «одним цветом».
      И дело было даже не в том, что одной, зарплаты было маловато для обновок, а скорее в том, что гонять по городу с новорождённым ребенком в поисках дефицитной хорошей одежды было сложно!

      - Хорошо тебе! - говорила я подруге,
      - Твоя фигура совсем не изменилась, и ты можешь носить всю свою одежду! А я вон какая стала!
      - Зато ты очень нравишься Людмиле Фёдоровне! - сообщила мне Ленка.
      - Она всё время укоряет меня твоими формами:
      - Лена так похорошела после родов! Тебе бы так!

      Но я критически разглядывала себя в «дворцовое зеркало» и расстраивалась.

      Глава 7

      Некоторые моменты своей семейной жизни я и сегодня вспоминаю с теплотой в сердце.

      Женька любил петь, подыгрывая себе на гитаре. Вечером, когда дочка спала в своей кроватке, мы с ним закрывались в ванной комнате. Приподняв и усадив меня на круглую стиральную машинку «Амгунь», муж садился на унитаз с гитарой, другого места в нашей ванной для посиделок не было, и мы с ним пели песни нашей юности.

      Когда Женька отсутствовал, я крутила старенький бобинный магнитофон, и записывала для мужа строки песен в общую тетрадь, которая так и была озаглавлена: Песенник.
      Высоцкий, Окуджава, Саша Галич (так называл Александра Галича Женька, потому что именно так ощущалась причастность моего мужа к своему кумиру), группа «Битлз», Розенбаум с его «Вальс-бостоном» и Константин Никольский. 
      Не особо интересуясь музыкой, многие имена я узнавала именно от Женьки.  На тот момент у мужа самой любимой была песня Константина Никольского «Музыкант». Он любил напевать её:

     «Вокруг тебя шумят дела, бегут твои года
      Зачем явился ты на свет, ты помнил не всегда…
      Звуки скрипки всё живое, спящее в тебе разбудят,
      Если ты ещё не слишком пьян…»

      Если Женька был не слишком пьян, я не могла бы желать лучшего мужа! Он помогал мне во всём: в стирке, уборке, приготовлении еды… Не было такого домашнего дела, которое мой муж счёл бы недостойным для себя, как для мужчины.
      Если мы ехали с ним в общественном транспорте, в котором не было свободных для сидения мест, он не успокаивался, пока не усаживал меня. Выбрав из сидящих подростка или молодого парня, просто говорил ему:

      - Уступи, парень, место девушке! Им труднее стоять на каблуках, чем нам с тобой!
      И ему ни разу никто не отказал!

      Он не стеснялся меня беременную на большом сроке, как и позже, слегка располневшую.
 
      В связи с этим вспоминаю рассказ моей Ленки.
      Однажды, прогуливаясь по улице с Игорем, будучи уже на последних месяцах беременности, Ленка увидела в киоске аппетитные кремовые пирожные. Ей так захотелось купить и съесть одно пирожное прямо здесь, на улице. Но Игорю эта идея не понравилась настолько, что когда Ленка всё же купила одну штучку и стала есть её прямо у киоска, придерживая пергаментной бумажкой, то Игорь перешёл на другую сторону улицы и не вернулся, пока Лена не закончила есть!

      - Представляешь?! – говорила мне Ленка, всплёскивая по своей привычке руками и рдея от возмущения:

      - Иду одна и ем, как дура!

       Женька хохотал и уверял меня, что никуда не сбежал бы, будь я в такой ситуации, а бдительно хранил бы мой покой, пока я не съела бы столько пирожных, сколько захотела!

      В это же время у нашей дочки появилось второе имя. Посасывая соску-пустышку, Наташа издавала с различной интонацией звуки, которые слышались нам, как «ду-ду-ду». Когда дочка была всем довольна, это звучало вполне благосклонно, если же ей что-то не нравилось, то укоряющие нотки распознавались нами без вариантов! За это Женька стал звать её Дудуней.  И это имя, то Дудуня, то просто Дуня, пристало к ребёнку на долгие годы.

      *****

      Мы просто жили на тот момент, решали как-то собственные проблемы, но даже предположить не могли, что ещё каких-то несколько лет и от нашей единой и нерушимой, состоящей из пятнадцати союзных республик, страны останутся лишь воспоминания…

      …Десятого ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года умер Леонид Ильич Брежнев. Но до двенадцатого ноября страна не знала, что происходит. По телевизору вместо весёлых передач показывали лишь унылый балет, почему-то произошла смена программ. Все понимали, что что-то не так, но никаких объявлений не звучало. Лишь двенадцатого ноября страна узнала о смерти Брежнева и фамилию его переемника - Андропова Юрия Владимировича.

      Помню всеобщую растерянность.
      - Как же теперь? - спрашивали люди друг друга, привыкнув к определённой стабильности за восемнадцать лет правления страной Леонидом Брежневым.

      В день похорон, пятнадцатого ноября, я побежала за хлебом в булочную напротив дома. Именно там меня и застала минута молчания при захоронении Леонида Ильича. В булочной работало радио, по которому транслировались в прямом эфире похороны. Работники булочной вышли в небольшой торговый зал и стояли в молчании. Кассир, женщина в возрасте, тоже встала за кассой. Она и ещё пара человек плакали. Плакали так, как теряют родных и близких. Мало кто понимал, что в этот момент мы все теряли не только генсека, но и любимую Родину.
      Позже об этом дне в интернете очевидцы напишут такие слова:
      «И все, кто любил РОДИНУ, ИСКРЕННЕ плакали от страха перед будущим, и предчувствие сбылось. Разодрали, как собаки на куски…»

      Двенадцать сорок пять по Москве. На улице остановилось движение транспорта и машины гудели.

      - Как же так? Как же теперь мы будем жить? - причитала кассирша.

      Я стояла у кассы с булкой хлеба в руках, ожидая возможности расплатиться. Когда гудки закончились, кассирша села на место и приняла от меня деньги. Восемнадцать копеек за булку хлеба.

      - Представляешь? - сказал мне Женька, по моему возвращению домой,
      - Они его уронили!
      Женька наблюдал трансляцию похорон по нашему чёрно-белому телевизору, не опуская из внимания не так давно сделавшую первые шаги дочку.

      - Как? - спросила я.

      - Опускали гроб в яму и уронили! - пояснил Женька.

      Сегодня, вспоминая этот день, я полезла в интернет почитать, что пишут о том дне.
      Из интернета:
      «...миф об упавшем гробе опровергают все, лично присутствующие на церемонии. По их словам, удар, который по телевидению звучит, как звук упавшего предмета, это орудийный залп, который сопровождал погребение и похороны Брежнева. «Уронили гроб» - это неправдоподобная легенда.»

      Это официальная версия. И тут же, ниже, идёт комментарий:

      «Бред! Даже по телевизору пушечный залп не звучит как удар дерева об землю! Нас было человек двадцать у телевизора, что же, все ошиблись? Вот последующие пушечные залпы никто не перепутал со звуком упавшего предмета.»

      *****

      Ещё через полгода я выпросила на работе путёвку в детский сад. В год и четыре месяца отдавать ребёнка в садик было жестоко, но я рвалась на работу, мне не хватало общения и какого-то ощутимого движения в жизни! Получив путёвку в садик предприятия и напугав ребёнка в первое же утро рабочего дня давкой в троллейбусе, я проявила бешеную активность и, после трёх дней мучений, сумела поменяться садиками с одной из мамочек. Теперь мы ходили в детский сад в шаговой доступности от дома, чем я очень гордилась!

      Прошло ещё немногим больше года, и руководство Уссурийского Рефрижераторного депо решило в целях экономии перейти на белорусский метод работы. В нашем депо холодильники в пути обслуживала бригада из трёх человека, а у белорусов из двух. В итоге депо должно было сократить порядка пятисот человек.

      Женька был в очередном отпуске между поездками, когда я обнаружила в нашем почтовом ящике приглашение моему мужу явиться на общее собрание. Тема: сокращение сотрудников в связи с производственной необходимостью. Это был шок!
      Было понятно, что начнут чистку с нарушителей... неважно чего... Как на грех, полгода назад Женька, во время отгулов попался пьяненьким наряду милиции на глаза и загремел в вытрезвитель.

      Тем не менее, надеясь на лучшее, я взяла отгул и поехала с мужем на это собрание. Мы приехали в Уссурийск утром: собрание было назначено на десять утра. Очень большой конференц-зал был полон людей, многие тоже были с жёнами. Хмурые и растерянные лица были всюду. Говорили, что после обеда собрание продолжат уже с теми, кто не поместился в зале.

      На сцене стояли столы, за которыми, как в президиуме, сидели солидные мужчины от представителей руководства предприятия до богов профсоюза. Короткое вступление, и началось!

      Происходило это так:

      - Иванов Сергей Петрович!
      - Я! - человек поднимался со своего места.
      - Такого-то числа, месяца, года вами был утерян рабочий инструмент такой-то, о чём был составлен акт номер такой-то!
      - Но я же выплатил и понёс наказание!
      - Вы подлежите сокращению согласно...

      Никому не дали возможности ни защититься, ни оправдаться. Была в нескольких случаях названа и такая причина:

      - Вам было предложено выписать газету «Гудок» нашего предприятия, вы отказались!

      Женьке быстро припомнили его привод в вытрезвитель и всё закончилось. Перечислив всех, находившихся в зале, президиум быстро удалился.

      Растерянный народ медленно покидал помещение. А в вестибюле уже собиралась вторая партия людей, которым ещё предстояло узнать свою участь. Игорь так же попал под сокращение, и по той же причине, что и Женька. Но Фёдор Матвеевич смог нажать на какие-то рычаги, найдя среди руководства предприятия одного из своих учеников, и место Игоря на сокращение занял другой человек.
 
      Ленка могла выдохнуть. Плюс был ещё в том, что отделавшись чисто испугом и наблюдая нерадостный пример в лице моего Женьки, Игорь стал избегать пьяных посиделок. Я же предвидела затяжной запой, депрессию и новые материальные трудности.

      Работая посменно, я должна была придумать, с кем оставлять дочку, когда я ухожу в ночную смену, а работая лишь в день, я теряла в зарплате.

      Но вопрос решился сам собой. Меня обошли при очередном повышении оклада, мотивируя тем, что он у меня и так больше на 5 рублей, чем у других техников, пришедших на станцию в один год со мной. Правда, и в смену работала из них лишь я.

      Эта пятёрка с премией и коэффициентом давала для меня приличное увеличение зарплаты в целом. Я обиделась и пошла искать работу рядом с домом. Обратилась в отдел кадров завода «Дальприбор». Женщина в отделе кадров, внимательно изучив мои документы, куда-то позвонила, сказав в телефонную трубку:

      - Похоже, это Ваш вариант! Будете смотреть?

      Минут через десять в отдел кадров пришёл откуда-то из глубин завода высокий, элегантный мужчина, представившийся начальником цеха.

      Собеседование длилось минут сорок, после чего он предложил мне работу в качестве мастера участка с начальным окладом выше на пятнадцать рублей, чем на моей прежней работе. Но предупредил, что мастера на этом месте не держатся, и что я буду семнадцатым мастером на этом участке, и что самая главная задача моя, завоевать уважение рабочих.

      Всё говорило за то, чтобы я согласилась принять это предложение, и я согласилась! И удержалась!

      Женьку неприятно поразил мой новый статус. Я стала руководителем, тем самым попала в ряды ИТР (инженерно-технических работников), а значит пошла вперёд по карьерной лестнице.

      Дочке выделили место уже в заводском детском садике, красивом и современном. Рабочий день на заводе начинался в семь тридцать утра, поэтому я вставала первое время в половине шестого, приводила себя в порядок, уже прокручивая в голове варианты выполнения производственных планов. Мозг начинал работать ещё дома. «Раньше думай о Родине, а потом о себе» - слова часто звучащей по радио песни для меня в то время не были пустым звуком. Моё поколение отдавало себя работе больше, чем семье и лично себе.

      Ровно в семь часов утра моя дочка уже сидела в группе детского сада на стульчике вместе с ещё одной, очень вредной, на мой взгляд, девочкой, мама которой тоже сама отводила ребёнка в садик, видимо, как и я, не имея под боком бабушки с дедушкой, благодаря которым ребёнок мог спать дома ещё целый час.

      - У тебя некрасивое платье! – капризным голосом сообщала девочка моей дочке: - А у меня красивое!
      Наталья отмалчивалась, а я, критически оглядывая совершенно простенькое платье девочки, авторитетно заявляла:
      - У вас обеих очень красивые платья! Ждите воспитательницу, а я побежала на работу!

       Через проходную завода полагалось пройти не позже семи часов двадцати пяти минут утра. Более позднее время считалось опозданием.
 
       В то время, даже мне, очень далёкой от политики, были видны некоторые изменения в нашем любимом Союзе Советских… Новый генсек срочно стал наводить жёсткую дисциплину внутри «разболтавшейся во время правления Брежнева» страны. Уже невозможно стало в рабочее время побегать по магазинам или заглянуть в парикмахерскую. По городу стали ходить патрули, выясняющие у людей, почему в рабочее время человек находится не на работе, а дети школьного возраста не в школе. Далее о нарушении сообщалось на предприятие или в школу.
 
      Уборщица нашего цеха, миловидная, очень ухоженная молодая женщина, работающая чисто ради трудового стажа несколько часов в день, с восторгом рассказывала, как её «поймали» в парикмахерской и устроили допрос с пристрастием. Но заводчане и так могли отлучиться с территории завода, а так же остаться работать в вечернее время, лишь по служебной записке, подписанной начальником цеха.

       В период моей работы на заводе мы стали реже встречаться с моей подругой Ленкой. Ненормированный рабочий день и домашние заботы не позволяли видеться так часто, как хотелось.

       Глава 8
 
       - Заходим!!! - скомандовала я детям, когда нужный троллейбус на остановке открыл перед нами свои двери. Наташа, Рома и Сережка друг за другом заскочили в салон троллейбуса. И тут же, впереди меня, между ног детей, заскочила туда же небольшая юркая собачонка чёрно-белой расцветки!

      - Ура! - закричал Серёжка,
      - Шарик с нами в цирк едет!
      - Стойте! - закричала я водителю.
      - Выходим все!!! Быстро! - это уже кричала я детям.

      Дети, как горох, выскочили из троллейбуса, а за ними шустро выскочил Шарик. Через минуту ситуация повторилась, но уже с автобусом. Дети вновь заскочили в салон, но Шарик был начеку и заскочил вместе со всеми! Через секунду мы все вновь выскочили на тротуар!

      - Серёга! Быстро веди собаку домой! Мы в цирк из-за неё опоздаем! - сердилась я.

      - Сарик, Сарик!!! - закричал Серёга и побежал по направлению к дому.
      Серега уверенно не выговаривал букву «Ш». Наташка и Ромка хихикали.
      Шарик обрадовался возвращению домой, и побежал вперёд, помахивая хвостом, легко обгоняя хозяина.

      - Серёжа, вернись! Еще один автобус до цирка!

      Серёга вернулся, и мы в третий раз дружно прыгнули в пыльный автобус, чем явно развлекли стоящих на остановке граждан. На этот раз Шарик не успел!..

      Серёжка жил в нашем подъезде и отличался особой непоседливостью. А Наталья была соучастницей всех его проделок. Например, она приходила домой с мокрыми ногами, будучи обутой в резиновые сапоги, потому что Серёжка прыгнул в лужу, а она за ним! А глубина лужи была больше высоты голенищ детских сапожек! И вся грязь, взбаламученная прыжком двух детей, заливала безжалостно беленькую мягкую внутренность на днях лишь купленной обуви!

      - Завтра Серёга с крыши прыгнет! И ты за ним? - ругалась я на дочку.

      - Он на целых полгода тебя младше, ты умнее быть должна!!!

      Но наступал новый день и всё повторялось.

      Сегодня мы с Женькой собирались сводить дочь в цирк, а за компанию прихватили Рому. Но Евгений вчера сильно перебрал, встречаясь с приятелями, и идти в цирк категорически отказался! И тогда я предложила Серёжке пойти с нами. Но за Серёжкой увязалась его собачонка дворовой породы по кличке Шарик.

      - Похоже, что цирк для нас уже начался! - ворчала я.

      Но поход закончился благополучно, если не считать того, что на обратном пути мы прошли мимо фонтана, и там Сережка окончательно испачкал свою красивую футболку «Made in...” , собрав на неё всю грязь с поребрика фонтана. Папа мальчика ходил в моря, бывал в «загранке», потому одежда и обувь Серёги явно отличались от одежды детей «сухопутных» родителей.

     Но Серёжиной маме я сдала ребёнка умытым и одетым в Наташину чистую футболку. Родную же футболку успела выстирать и просто отдала мокрой. Галина, эффектная брюнетка, у которой Серёга был вторым младшим ребёнком, привыкшая к тому, что сын часто пачкает вещи, была смущена этой постирушкой!

      Дети часто играли втроём в нашем дворе, мы с Ленкой их фотографировали на мой простенький фотоаппарат и называли «ребята с нашего двора».

      А ещё через год родители Игоря разменяют свою трёхкомнатную квартиру на две однокомнатные. Родители останутся жить в этом же доме, а Лена с Игорем и Ромой окажутся на другом краю города, на улице Нейбута, куда добраться можно было лишь с пересадкой с одного транспорта на другой, и где Рома и пойдёт в школу. Решающее слово в этом вопросе было сказано Фёдором Матвеевичем, свёкром моей Ленки:

      - Пора им жить отдельно!
      Помню, что Лена свёкра очень уважала, говорила, что он очень справедливый и мудрый. Забегая вперёд, скажу, что Фёдор Матвеевич очень много времени уделял Роману: уже с шести лет брал его с собой на рыбалку и в лес за грибами и ягодами, прививая мальчику любовь к природе и передавая свои знания и навыки.

      Возможно, что Фёдор Матвеевич видел едва наметившийся раскол между Игорем и Леной, и стремился, предоставляя им возможность жить отдельно, таким образом сохранить их семью.

      Возможно, также, что одной из причин стала, ещё более возросшая со временем, неприязнь к Ленке Людмилы Фёдоровны, я не знаю. Роман, сын Лены, говорит сегодня об этом осторожно и деликатно.

      Но и Лена на тот момент уже давно сбросила розовые очки, и вполне могла настоять на размене. Однако, крушение каких-то собственных иллюзий переживала сдержанно. Во всяком случае, этот разъезд был для меня неожиданностью. Но особо думать об этом у меня не получалось. Постоянная гонка за планом на заводе, закрытие нарядов в конце месяца, смена участка на более сложный и с большим количеством людей в трёх бригадах, а так же домашние проблемы превратились просто в борьбу за выживание.

      Женька менял работу за работой, нигде подолгу не задерживаясь, напиваясь практически еженедельно. Работу же выбирал, особо не напрягаясь: грузчик в продовольственном магазине, универсаме, на овощной базе. Маленькие деньги компенсировал либо сворованными продуктами, либо продуктами, что за меньшую цену распределялись среди работников.

      Толстая палка докторской колбасы весом на два с половиной килограмма, крупная красная рыбина и так, по мелочи, регулярно появлялись в нашем доме. А когда я пыталась протестовать, заявлял, что я даже представить себе не могу, в каких масштабах воруют остальные. И я сдавалась.

      Моему мужу сложно было не поверить, он умел собственным обаянием расположить к себе людей.

      Ещё до рождения дочки, в период, когда прилавки магазинов были очень скудны, а хороший кусок мяса можно было получить лишь по блату, либо в первых рядах километровой очереди, Женька шёл напролом со служебного входа в магазин за мясом. Что уж он там исполнял перед заведующей, какую историю рассказывал, покоряя своими честными глазами, мне не ведомо!

      Но минут через десять он выходил с маленьким клочком бумажки, на котором были записаны вес и сумма, вручал её мне и отправлял в кассу магазина оплатить. Я шла в магазин с нормального входа для покупателей, оплачивала, к примеру, четыре рубля восемьдесят копеек, отдавала чек мужу. И всё! Через минут пять он выносил в тщательно завернутом пакете отличный кусок мяса, часть которого в этот же день самолично отбивал и жарил с луком на чугунной большой сковороде. Сковорода эта была отлита, по утверждению мужа, ещё его дедом, Иваном Красновым. К мясу же непременно полагалось красное вино, которое после недолгих уговоров, я покупала по дороге домой. Вино стоило один рубль восемьдесят копеек и называлось «Медвежья кровь».

      Уже потом, работая на заводе, я решила проблему очередей, просто «купив» всех грузчиков нужных мне магазинов, стоящих на моём пути к дому, с помощью спирта родного предприятия, что значительно облегчило мне жизнь на пару лет до момента наполнения прилавков доступными продуктами. В этот момент Женька вновь работал на железной дороге сопровождающим почтовых вагонов, и я откровенно отдыхала, пока он был в поездках.

      Почти на каждые выходные Лена привозила сына пообщаться с бабушкой и дедом, а сама прибегала ко мне узнать, как дела, и поделиться новостями. Так я узнала, что однажды, гуляя по городу не в лучшем своём настроении, она увидела объявление на дверях Дома Культуры, неподалёку от центра города, о лекции на тему «О боге и различных религиях».

      Так как лекция должна была вот-вот начаться, Лена решила её послушать. После окончания лекции она не ушла, как основная масса людей, а осталась задать некоторые вопросы. Ленку внимательно выслушали, доброжелательно ответили и пригласили на следующие лекции.

      Почему-то думаю, что душа моей подруги на тот момент находилась в поиске какого-то решения, ей некуда было прислониться, не с кем на новом месте обсудить мучившие её вопросы. Думаю, что Игорь во время отдыха между поездками, лишившись, наконец, родительского ока, не всегда вёл себя правильно, с точки зрения правильной во всех отношениях жены. Она выдвигала условия, которые не выполнялись, а потом Игорь вновь уезжал в поездку месяца на полтора, а Лена оставалась дома, удручённая невозможностью что-либо изменить, и ощущающая при этом полное бессилие.

      Что интересно, так это то, что какое-то время назад я была в том же самом месте и видела тот же самый плакат, сообщавший об этой лекции. Я шла по городу, стал накрапывать дождь. Решив его переждать, поднялась по ступенькам какого-то здания, чтобы спрятаться под широким козырьком, закрывающим от непогоды всё крыльцо. Дом Культуры Ленинского района города Владивостока – значилось на вывеске. Пока пережидала дождик, от скуки перечитала все объявления на огромных дверях входа в здание и тоже обратила внимание на плакатное уведомление об этой лекции.

      То, к чему Лена пристрастилась, я не смогла бы назвать словом «секта», это был какой-то клуб, так сказать, по интересам. Эти люди умели и слушать, и разговаривать. И они стали даже не отдушиной для моей подруги, а в полном смысле семьёй.

      Приехав, уже в феврале, на день рождения Ромы, впервые в новую квартиру Игоря и Лены, я застала там двух незнакомых женщин нашего возраста с детьми. Это были новые приятельницы Лены из этого сообщества. Про себя я их называла «кришнаитками» просто потому, что как-то же их надо было называть!
       Обратило на себя внимание и угощение на столе в честь именинника. Лена запекла тыкву с другими овощами в духовке. Это очень красиво смотрелось и очень ароматно пахло, а ещё было сдобрено какими-то незнакомыми мне приправами. Всё остальные блюда были так же вегетарианскими. Словно стесняясь новых подруг, или именно меня, Ленка поставила на стол небольшой кусок варёной курицы и три сосиски, которые смотрелись чужеродными продуктами на фоне остальных блюд.

      - Я перестала есть мясо! - словно извиняясь, мягко сказала Ленка.
      - Сосиски и курица - это для Ромы с Игорем.

      Игорь, между тем, нервно ходил по маленькой кухне. Он бросил несколько язвительных фраз по поводу изменившихся пищевых вкусов жены, а я почему-то ему посочувствовала. Да и Рома… он растёт, ограничивать его в белке, наверное, неправильно…

      Но ещё большим удивлением для меня было узнать, что Лена уволилась с телеграфа и пошла учиться на воспитателя детского сада. Осторожно попытав подругу, не подбивают ли её новые знакомые что-нибудь отдать в «общину», я посчитала, что она взрослая девочка и сама во всём разберётся.

      Лена теперь появлялась в нашем районе нечасто и наша дружба ослабевала.
      Но однажды она снова пришла ко мне в гости и рассказала историю о том, как маршрутка, в которой она ехала, попала в страшную аварию.
      Было немножко смешное начало этой истории: Лене повезло купить импортную крышку для унитаза, что было почти роскошью в то время. Она рассказывала, смеясь, какие-то смешные нюансы при покупке этого предмета, и, как потом, гордая собой, везла эту крышку в маршрутке домой.

      Потом был удар такой силы, что когда она открыла глаза, то увидела перед собой тело водителя, голова которого пробила лобовое стекло и была в крови от порезов. Впереди сидящую пассажирку выбросило из салона.
      Лена рассказывала:

      - Я обнаружила себя перед водителем, несмотря на то, что сидела в последнем ряду. Поэтому так страшно было видеть это неестественно застывшее тело и потоки крови. И снова, как затмение. Помню только свои порванные колготки, которых было безумно жаль, и, как ходила, плача, вокруг маршрутки и повторяла:

      - Где моя крышка? Кто-нибудь видел мою крышку?!

      - Представляешь, Лен, - говорила Ленка, судорожно прижав руки к груди,

      - Там люди погибли, а я, как ненормальная, про крышку?!

      - Да ты просто в шоке была! - успокаивала я подругу.
 
       - Тут вообще можно было рассудком тронуться! Да, может, именно эта крышка спасла тебя! Твой мозг зацепился за неё и только так спас себя!  И вообще, в такой аварии выжить... жить долго будешь!

      - Самое странное, - говорила Ленка, что какие-то люди нашли эту несчастную крышку и вручили мне её, и только сумку я держала мёртвой хваткой и не потеряла. Потом приехала скорая, дали мне нашатыря понюхать, как-то туман в голове рассеялся и стало легче. Уцелевших посадили в другую машину, и мы поехали дальше по маршруту...

      Этот случай долго не выходил у меня из головы, несмотря на то, что пройдёт ещё несколько лет, прежде, чем мы вновь увидимся и я узнаю, что Лена вновь круто поменяла не только работу, но и личную жизнь.

      Глава 9

      Сложилось так, что я уволилась с завода. Этому поспособствовало стечение нескольких обстоятельств, как на работе, так и дома.

      В цехе, где я работала, понадобилось спрятать одну ставку мастера, и «спрятали» меня, как самую молодую, оформив инженером-технологом. Вроде как по документам и неплохо, но почему-то мне это положение полу легальности очень не нравилось, хотя по факту ничего не поменялось. Но я, нервничая, допустила промах, нарушив этику в общении с бригадиром участка пропитки трансформаторов Женей Барановой.
       Весь завод стоял «на ушах» из-за испытаний очень важного экспериментального стенда. И вдруг «вылетел» (вышел из строя) один небольшой трансформатор, изделие нашего цеха. Необходимо было срочно предоставить другой.
      Нашлись две штуки уже намотанные этого же наименования.  Их оставалось пропитать компаундом, высушить, покрасить на три раза, высушить каждый слой, провести регулировку, сдать ОТК... не быстрый процесс, как ни крути!

      Совещание у начальника цеха было жёстким. Предлагалось сократить на одном трансформаторе технологический процесс, второй же сделать по технологии. После окончания испытаний планировалось заменить первый на второй во-избежание каких-либо неприятностей.
 
      Ситуация была не нова. Мастера озадачились и посмотрели на меня, так как пропитка и покраска были у меня на участке. Я взяла трансформаторы, заполнила к ним маршрутные листы и пошла к бригадиру участка Жене Барановой. Объяснила задачу. Но Женя была в этот день в каком-то истеричном настроении, и категорически заявила, что не собирается нарушать технологический процесс, а будет оба трансформатора пропитывать и красить точно по технологии: сорок восемь часов пропитка и сорок восемь часов покраска, каждый слой, итого - неделя.
 
      Критические ситуации возникают на производстве достаточно часто, и, обычно, Женя первая предлагала наиболее короткий и безопасный путь к достижению результата. Но сегодня вдруг решила сорвать на мне какую-то личную, не относящуюся ни ко мне, ни к работе агрессию. Понервничав и приведя все аргументы из возможных, я взяла трансформаторы и пошла к Надежде, самой опытной пропитчице на участке.
      Надежда, выслушав, кивнула:
 
      - Сделаем, не переживайте!

      Я ушла к своему столу, который стоял в общем зале, а не на участке за закрытыми дверями, из-за вредных испарений, куда были вынесены столы мастеров всех участков, что позволяло руководству не платить мне за вредность. Перед моим столом за станками, как за швейными машинами, сидели намотчицы трансформаторов как больших, так и микроскопических, и наматывали провода на каркасы и сердечники.

      Следом за мной, громко хлопнув дверями участка пропитки, разъярённая выскочила Женя и стала орать на весь зал, что я не должна, минуя бригадира, давать задания рабочим. На минуту я потеряла контроль над ситуацией и тихо, но внятно сказала Жене:

      - Пошла на х.. отсюда!

      Женя опешила и захлебнулась собственным криком.

      - Да я!.. да я... - повторяла она,
      - Да я к начальнику пойду! Напишу заявление! Не хватало ещё, чтобы меня мастера материли!

      Женя заплакала и побежала через весь зал к лестнице, что вела на антресоли, где находился кабинет начальника цеха, приёмная, а также кабинеты технологов, экономиста, диспетчеров и ОТК.

      Ко мне подошла мастер соседнего участка, Нина Семёновна, которая с первых дней моего нахождения в цехе взяла меня под своё крыло и научила всему.

      - Похоже, Женьку сегодня ночью не трахнули! - сказала она философски,

      - Вон как бунтует! А ты почему не сдержалась? Это же понятно, что мы заставляем нарушать процесс, но как нагибают нас, так и начальника цеха гнут!

      - Да теперь-то что? - сказала я,
      - Слово сказано! Пойду извиняться! Надоело мне что-то! Мало сделать быстро и нарушить, надо ещё ОТК облизать, чтобы сдать с нарушением технологии! Им и время в журнале сверять ни к чему, и так в курсе, что у нас жопа!

      - Да спирта нальёшь! – махнула рукой Нина Семёновна,
 
      - Их тоже уже нагнули на совещании, не боись! А вот Женьку начальник сейчас тебя облизать заставит! - сказала Нина Семёновна,

      - Она ж гегемон, а ты всего лишь мастер!

      Конечно же, я пошла в кабинет начальства и извинилась перед Женей, которая сидела с мокрыми глазами и выглядела невинной овечкой. Потом она, сославшись на головную боль, ушла с работы, написав заявление и получив служебную записку на выход с завода. А я имела продолжительную беседу с начальником цеха.

      - Вы поступили мало того, что плохо, но и не профессионально! - говорил он.
      - Руководитель не имеет право срываться и хамить подчинённым! Что бы не случилось, надо быть выдержанным или уходить с этой работы.

      Вечером дома меня ждала ещё одна неприятность. У меня гостила мама. Она жила и работала теперь в п. Палатка Магаданской области. Мы с Наташей обычно летали к ней в отпуск. От мамы я всегда прилетала упакованная с ног до головы в новые вещи, начиная от шубки и сапог, заканчивая платьями, спешно пошитыми личной портнихой мамы. Мама работала заместителем начальника районного узла связи. У неё был большой стаж, северные надбавки и замечательный оклад.

      Будучи в отпуске и находясь у меня в гостях, мама встречала внучку со школы, они обедали, делали немногочисленные уроки, а потом гуляли и лакомились мороженным.

      В подарок нам мама привезла очень красивое одеяло с оленьим пухом. Оно было лёгкое, тёплое, голубое, цвета летнего неба, и красиво, прямо затейливо, простёгано. Я собиралась сегодня надеть на него пододеяльник и уже представляла, как буду под ним спать.
      Дома никого не было. Мама с Наташей ещё гуляли, а Женька... кто его знает, где был Женька?!

      Наскоро перекусив, я достала из шкафа любимое постельное бельё, только вчера выглаженное после стирки, и оглядела комнату в поисках пластикового пакета-сумки с одеялом. Я утром оставила его на кресле... возможно, что мама убрала его в шкаф, под вешалки с одеждой?
      Но и там его не было.
      У меня всего одна комната, - думала я, - а чудес не бывает! Это Женька! Это он уже давно стал таскать вещи из дома, продавать их за бесценок, а деньги пропивать! Он даже тёщи не постеснялся, просто пропил её подарок!

      Когда мама с Наташей вернулись, я сидела на диване, оплакивая себя и свою неудавшуюся жизнь!
      Мне пришлось рассказать всё, что я раньше умалчивала, о своей семейной жизни.

      - Собирайся, поедем ко мне! - решительно сказала мама.
 
      - Я не позволю тебе поганить свою жизнь!

      На следующий день, пережив бессонную ночь, проведённую в раздумьях, придя на завод, я написала заявление на увольнение.

      Был конец сентября, период во Владивостоке чаще всего очень тёплый и сухой. Деревья просто полыхали смешением зелено-бардовой, но уже разбавленной золотом листвы, цвели бархатцы на клумбах вперемешку с геранью и клевером, наполняя воздух дурманящим запахом. Всё это было так прекрасно, что душа моя рыдала от того, что я должна взять и уехать из этого красивого города, который я полюбила, прожив здесь одиннадцать лет!

      Но, плачь не плачь, а сумки и чемодан были сложены, билеты куплены. Женька рвал и метал, но я уже не могла и не хотела продолжать так жить.

      Я не смогла оповестить Ленку о своём отъезде. Телефонов у нас с ней не было, а съездить к ней я не смогла, побаиваясь в данной ситуации оставить маму наедине с зятем.
      - Напишу ей всё потом! - решила я.
      Наталье был куплен в зоомагазине хомяк, о котором она мечтала, а взамен, с помощью носового платочка, был выдернут молочный зуб, висевший уже «на ниточке», с которым дочь никак не хотела расстаться!

      Хомяка назвали Лёлей. Потом немного подумали и купили золотистой Лёле беленького друга Болика. Получилась такая семейка: Лёлик и Болик.
      И даже аквариумные рыбки, что были куплены мамой для внучки сразу по её приезду, загрузились в трёхлитровую банку, дополнились срочно красочными парными экземплярами и ехали с нами!

      А ещё, перед отъездом, пришла Натальина подружка и подарила ей своего хомячка.

      - Это Яша, - сказала девочка,

      - Ты же хотела хомячка?! Будет тебе память обо мне!

      Мы с мамой немного оторопели, но решили, где два, там и три!!! Маленькая модель хомячковой семьи в шведском варианте не планировалась, но и не была большой проблемой.

      Надо было видеть нас в аэропорту, пропускающими всё это хозяйство через «телевизор» на досмотре!!!
      Потом, уже прилетев на место, мы поняли, что надо было обойтись без этого просвечивания. У Болика после приезда выросла какая-то шишка и он через два месяца сдох, оставив Лёле многочисленное потомство. Когда оно подросло, я повесила объявление о продаже хомяков на столбе!

      Боже! Их покупали сезонные рабочие по три рубля, чтобы скрасить досуг в общежитии! Всё это отвлекало от грустных мыслей, требуя внимания и заботы. Новая школа для дочки, где её как-то легко и душевно приняли как учительница, так и класс, аквариум, растения для рыб, клетка для хомяков. Плюс мамины канарейки Пинчик и Ксюша, за которыми ухаживала приятельница мамы в течении маминого отпуска.

      В сентябре в Палатке, где жила мама, уже шёл снег и местные модницы вовсю щеголяли в мехах. Это удивляло и смешило. Морозы были маленькими, а снежинки таяли, едва коснувшись воротника или шапки.
      Клетка с Пинчиком, очень шустрым кенарем висела в эркере в обрамлении комнатных цветов. Когда первый луч солнца попадал на оконное стекло, Пинчик расправлял крылья и самозабвенно пел! А Ксюша, кенариха, клетка которой находилась на кухне, ему подпевала! Маме сказали в зоомагазине, что для того, чтобы обе птички пели, надо сделать так, чтобы они не видели друг-друга.

       Сейчас я понимаю, что мама сделала всё, чтобы я не оставалась наедине с грустными мыслями, а всё время была загружена какими-то хозяйственными делами.  И, если для этого понадобилось бы поселить в ванной крокодильчика, она бы сделала это!

       Глава 10

       В Районном узле связи, куда я устроилась на работу, тоже был телеграф и даже две стойки оборудования. Каждый месяц я чистила контакты реле и тупо глядела в никому не нужные схемы. Пользы от меня было ноль за все восемь месяцев моего пребывания в Магаданской области, кроме предпраздничных дней, когда меня просили посидеть на приёме телеграмм по телефону. Я делала это с удовольствием! Люди, подающие телеграмму, встречали в моём лице доброжелательность, вежливость и чёткость в исполнении! Раздавался телефонный звонок, и мне говорили:

      - Вы так хорошо принимаете телеграммы, что я решил (или решила) ещё отправить!
       Но праздничны дни заканчивались, и я возвращалась в кабинет с двумя стойками, чтобы опять чувствовать ненужной.

      На заводе я решала какие-то задачи и от меня, именно от моих решений и планирования работ, зависело многое. В те годы вдруг пошло веяние, которое называлось «Повышение роли ИТР на производстве». Мой оклад со 130 рублей увеличился до 150, плюс все соответствующие накрутки и премия. Получился такой парадокс: деньги есть, а тратить особо некуда. Подходил день зарплаты, а у меня в кошельке ещё сто рублей! Это было офигительное чувство гордости собственной состоятельностью! В квартиру я не стремилась особо вкладываться, однокомнатная она и есть однокомнатная!
      Поменяла диван, и на пол лёг красивый палас. Всё остальное было бессмысленно, так как сохранялось и радовало недолго!
      Здесь же, на Севере, я получала чуть ли не половину от заводской зарплаты и это меня бесило.
      Работая в одном здании с мамой, мы уходили на работу вместе и приходили домой тоже вместе.

      Помню, что очень боялась наступления зимы, потому что очень редко во Владивостоке зимой температура опускалась ниже 20 градусов мороза.
      Я просыпалась, смотрела на градусник за окном, который показывал минус сорок четыре градуса мороза, потом будила дочь.

      - Сколько градусов? - спрашивала моя второклассница, приподняв румяную щёчку от подушки.
      - Э-э, - задумывалась я,
      - Тридцать восемь!
      - А-а, мало! - говорила дочь, потягиваясь.

      Сборы в школу были серьёзными: колготки, рейтузы, школьная форма, штаны с начесом и шерстяные носки, кофта, шапка кроличья, шубка, валенки, варежки, шарф на половину лица и сверху шаль крест-накрест! В школе учительница помогала всё это распаковывать у младших классов.

      В новом пятиэтажном доме, где мы жили вместе с мамой, было несколько школьников, и они шли в школу друг за другом по тропинке, протоптанной кем-то из рано уходящих на работу взрослых.
      - Провожать нельзя,- сказали нам с мамой, ребёнок так быстрее адаптируется!

      В обед я звонила домой с работы. У мамы всегда, как у связиста и руководителя, дома был стационарный телефон.

       - Как дошла утром? - спрашивала я дочь.
       - Нормально,- говорила она,
       - Два раза упала!

       Утром было темно, как ночью, поэтому «два раза упала» на заснеженной тропке - это, действительно, было нормально! Обратный же маршрут не вызывал вопросов, потому что светло и дорожки уже были более утоптаны!

      Возможно, что из-за морозов занятия в школе и отменялись при минус пятидесяти градусах, но нам не удалось с такой температурой столкнуться.

      Но и при сорока четырёх градусах мороза воздух будто застывал. Я часто сравнивала его с застывшим стеклом. Мне казалось, что если очень громко крикнуть, то стекло разобьётся и рухнет на снег, изрезав всё живое своими осколками. И именно поэтому, на улице никто не разговаривает, а вовсе не потому, что берегут горло от холодного воздуха.

      Проделав путь с работы домой по такому морозу, так приятно было видеть в большой и тёплой комнате эркер в цветах и в обрамлении тюля,  клетку с Пинчиком, и плавающих разноцветных рыбок! Мы подолгу застывали у аквариумного стекла, разглядывая это многоцветье!

      В нужное время мы отделяли беременных рыбок в отдельную банку, дожидались потомства, а потом отсаживали рыбку-мамку, боясь, что она может съесть всех мальков!

      В местном зоомагазине купили белую аквариумную лягушку с чёрными коготками! Расталкивая рыб, она лапками загребала корм из кормушки, направляя его с потоком воды к себе в рот. А когда подросла, стала гоняться за гуппи и ободрала им все красивые длинные хвосты! Пришлось её отдать людям, у которых дома в аквариуме жили более крупные рыбы
.
      В конце февраля решили выпустить Пинчика полетать в квартире, расправить крылья перед соединением его с Ксюшей. Пинчик садился на рожок люстры и косил глазом на Наталью, которая учила стихи.

      - Буря мглою небо кроет,- начинала декламировать Наташа, и в этот момент кенарь взрывался трелью!

      - Пинчик! - кричала Наташа, - Я уроки учу! Не мешай!

      Пинчик умолкал, недовольно крутил головой, потом вспархивал и приземлялся на секунду на голову дочке, будто дразня, и вновь возвращался на люстру. А с новой строчкой стихотворения всё повторялось!

      В последний школьный день перед 8 марта дочь пришла домой с подарками от четырёх мальчиков. Яркие и мягкие игрушки, три замечательных Микки-Маусы отличались друг от друга лишь цветом башмачков, и я посмеивалась, что хотя бы видно, что они разные, но точно братья! Четвёртым подарком были кухонная прихваточка и собственноручно собранные мальчиком бусики! Мама мальчика, которая была нам знакома, сообщила под большим секретом, что сын допоздна собирал эти бусики из купленного им же бисера.

      И всё было замечательно, только внутри меня поселилось тоскливое ощущение, что жизнь остановилась. Я смотрела в ванной на собственное обнажённое тело и спрашивала себя:

      - Это всё?

      В голове же проматывала, как киноплёнку, свою восьмилетнюю семейную жизнь и два незаконченных романа на заводе.

      В нашем цехе самым ярким мужчиной был Григорий. Высокий, молодой, лет тридцати, кучерявый, черноволосый, очень красивый. Умелец - золотые руки! Когда-то работал мастером, потом просто перешёл работать наладчиком. Рабочая ставка приносила ему больше денег, а мастерство -  уважение как начальства, так и рабочих.

      Григорий ремонтировал и создавал заново пресс-формы для заливки изделий компаундом, выполнял наладку заводских станков и много чего другого. До сих пор не понимаю, с чего он обратил на меня внимание. Все работники цеха носили белые халаты, поверх своей одежды и пилотки. С первых же дней моего пребывания в цехе я стала находить в карманах моего халата какую-нибудь тяжёленькую гайку, или конфетку, или маленькую шоколадку, которые незаметно, проходя мимо, Григорий мне бросал в карман.

      - Что это? - говорила я Нине Семёновне, вылавливая находку из кармана.
      - Так это тебе Григорий бросил, ты что, не заметила? - смеялась она,
      - Смотри, как на тебя девки-намотчицы смотрят ревнивыми глазами!

      Только после этого пояснения у меня будто открылись глаза, и я стала изучать парня.

      Он был очень хорош! Иногда приходилось к нему обращаться, например исправить бракованный каркас для намотки трансформатора, который был чуть толще и никак не насаживался на положенное ему место в станке, и тогда мне было в кайф стоять рядом с Гришей у его рабочего места, ожидая, пока его умелые и красивые руки аккуратно снимут лишний слой пластмассы напильником.

      Очень в ту пору на заводе были распространены по пятницам всякие выходы коллективом на природу, «на ручеёк».
      В добровольно - принудительном порядке кто-то активный собирал по рублю с каждого человека, и отказ не принимался. Меня это смущало. Выходы в лес в босоножках после работы!!?

      Но девочки- диспетчера, технологи, другие мастера и даже плановик, полненькая женщина в возрасте, невозмутимо подхватывали свои сумочки, какие-нибудь разносолы из дома, и топали по тропинке в лес, который начинался сразу за территорией завода, останавливаясь у ближайшего ручейка и привычно накрывая импровизированные столы.

       Иногда такие выходы были всем цехом, но чаще на ручеёк шли ИТР. Григорий присутствовал на этих мероприятиях всегда и непременно!   Здесь он позволял себе брать меня за руку и даже легонько приобнять, помогая занять на каком-нибудь брёвнышке, за так называемым столом, удобное место!

      Однажды всем цехом был такой выход на природу в выходной день с детьми. Сохранилась большая фотография всего коллектива. Мы с дочкой были в первом ряду, а Григорий, почему-то, в чёрной форме морского десанта и в берете, в последнем ряду рядом с самыми знойными девушками цеха!

      Уже темнело, когда народ потянулся из леса домой. Григорий взял меня за руку, чтобы я не спотыкалась в темноте, а с другой стороны я держала за руку дочку. Мы просто шли и разговаривали, немного обгоняя работниц моего участка.

      - Смотрите-ка на этих голубков! - вдруг закричала громко одна из намотчиц, Людмила, показывая на нас пальцем:

      - Этот женат, да и она тоже! И ребёнок с ними! Тьфу! Бл….во!

      - Не обращай внимания! - сказал Гриша, - Она пьяна. А я всего лишь провожу вас до дома.

      Через полчаса мы были у моего подъезда.
      Муж был в поездке, а дочка, уставшая на природе, чуть ли не спала на ходу. В конце пути Григорий взял её на руки и поднялся за мной на 3 этаж.

        Глава 11

        Я открыла дверь в квартиру и показала Григорию, куда нести дочку. Сознательно или нет, но я решила, что положить ребёнка надо на единственное взрослое спальное место, на наш с Женькой двуспальный диван. Я раздела Наталью, укрыла одеялом и вышла в прихожую проводить Григория.

       Он стоял, прислонившись спиной к стене, и глядел на меня горящими глазами. Потом чуть шевельнулся и, совершенно случайно, задел плечом выключатель у входной двери. А так как мною больше нигде не был включен свет, то квартира сразу погрузилась в темноту.  Длинные руки Григория тотчас притянули меня к себе и практически не оставили свободы для сопротивления.      Я вставала на цыпочки, чтобы полнее ощутить сладость и жадность губ, но предательская рука, руководимая трезвым умом, уже нащупала клавишу выключателя и нажала на неё. Свет вспыхнул и тут же погас снова, повинуясь нетерпеливому движению плеча Григория!

       Ещё один затяжной поцелуй должен был бы свести с ума, но мозг уже просчитал, почему нельзя, даже если хочется, и как оно будет совестно ощущать себя прелюбодейкой завтра. Почему-то именно это слово возникло в моей голове и, конечно же, мне оно не понравилось!

      - Да, как бы, и негде! Диван занят дочкой! - мысленно подвела я итог, в третий раз включая свет.

      Хотите отрезвить мужчину?! Смейтесь в самый неподходящий момент! Я проделала это с блеском!
 
      - Гриша! Остановись! - смеялась я, вытаскивая его руки, бесстыдно блуждающие у меня под свободной спортивной кофтой.

      - Тебя дома ждут! Иди уже!

      Григорий застегнул молнию на брюках, что очень меня удивило: когда успел расстегнуть?! Потом повесил на плечо свою спортивную сумку, открыл дверь и вышел, не проронив ни слова.

      Закрыв за ним двери на ключ, я сбросила походную одежду с себя и, нырнув к дочке под одеяло, подумала о том, что как хорошо, что завтра ещё только воскресенье!

      В последующие же дни на работе я старалась близко к Григорию не приближаться. Но всё равно иногда натыкалась на тяжёлый взгляд его карих глаз.
      У нас в цехе на антресолях была обустроена маленькая каморка под радиорубку для различных объявлений и музыки в предпраздничные дни. Иногда, в обеденный перерыв, находился желающий поставить какую-нибудь пластинку. В какой-то момент туда стал захаживать Григорий.
 
      «От снега город белый…
       И никому нет дела,..
       Что от меня…
       Уходишь ты!» - неслось протяжно и громко с антресолей.

      Мне казалось, что весь цех понимает, что между нами летают искры.
      Однажды, в одну из таких музыкальных пауз, я поднялась в радиорубку и, закрыв за собой дверь, решительно сообщила Грише:

      - Есть два варианта развития событий! Либо ты всё это прекращаешь, и мы остаёмся друзьями, либо ты ищешь квартиру для наших встреч!
      Григорий аккуратно остановил пластинку, закрыл крышку проигрывателя, потянулся и сказал, глядя в упор:

      - Я услышал тебя!.. Пошли в столовку поедим!

      И мы пошли.
 
      С этого дня у нас установились доверительно-дружеские отношения, что меня очень устраивало. Я понимала, что снимать квартиру Григорий точно не решится, потому результат был предсказуем. Порою я думала, что он дружит со мной из-за спирта, который я получала для нужд участка, и лёгкое чувство разочарования посещало меня. Чистый, высшей категории, спирт являлся валютой при решении любых вопросов, как на заводе, так и за его пределами.

      - Хочешь красивую живую ёлку? – спросил меня Григорий в канун нового года.

      Каждый год в это время из цеха три человека командировались в бригаду от завода, которая отправлялась в тайгу на три-четыре дня и, в отведённом для этого месте, заготавливала ёлки для заводчан. Они не были бесплатными, но стоили гораздо дешевле, чем в других местах. За несколько дней до нового года на территорию завода въезжало несколько машин, которые сопровождали наши ребята с красными обветренными лицами и обмороженными руками.

       Я наливала Григорию пол-литровую фляжку спирта перед поездкой в лес, а позже, по приезду машин, пушистая, пахучая, лесная красавица доставалась мне совсем бесплатно и с доставкой на дом.

       Доставив мне ёлку к дому, Григорий сказал:

       - Пристраивай дочку на завтрашний вечер! За мясом поедем завтра, сразу после работы!

       В итоге мы поехали на электричке, вдвоём, куда-то за город, откуда я домой привезла и мяса, и какой-то замечательной ветчины, и даже немного крабов!
      Уже потом, когда завод останется далеко в прошлом, до меня дойдут слухи о Гришином разводе с женой, а ещё позже я встречу его на вещевом рынке, где я была в роли продавца, а он покупателя. Когда-то молодцеватый и энергичный, он выглядел неухоженным, а ещё эти несчастные, словно больные глаза...

      Жив ли ты сегодня, Григорий Гринько, весёлый и красивый парень, заставлявший чаще биться моё сердечко во времена нашей молодости?..

      ******

      Я уже упоминала, что на работу меня принял сам начальник цеха, очень высокий, элегантный мужчина. Интеллигент и, как потом я узнала, немец по национальности. От немца у него, правда, была лишь фамилия, внешность и манеры. Имя его было Фёдор Иванович. Мастера всегда достаточно плотно с ним общались, но абсолютно без панибратства.  Нам вообще, даже в общении между собой, не разрешалось фамильярничать. Обращаться друг к другу инженерно-технический состав обязан был только по имени-отчеству.

      Начав работать в цехе, я подружилась с тремя молодыми женщинами: одна из них, Наталья, была мастером очень сложного участка (пресса, формы… даже не стану перечислять!), другая, Анна, работала инженером-технологом, а третьей была Лена Коваленко, моя тёзка. Лена была хорошенькой, аппетитной блондинкой, обладающей привлекательными формами, и работала секретарём у Фёдора Ивановича. Она знала абсолютно всё и про всех, и сливала эти знания начальству. Позже она нам, как подругам, доверила тайну о том, что крутит с ним роман!

      А у Федора Ивановича был друг, Вячеслав Горелов, тоже начальник одного из цехов.

     Через два года, после начала моей работы мастером, Фёдора Ивановича повысят до уровня заместителя директора завода. А должность главного инженера займёт Вячеслав. И в этот момент наш, уже бывший начальник, сможет посодействовать в выделении небольшой квартирки в заводском доме нашей подруге Наталье, чего она несомненно заслуживала, имея как мастерство, так и солидный стаж работы на этом заводе. 
 
      Все четверо мы были счастливы радостью одной из нас. Закончив обустройство своего нового гнёздышка, Наталья решила устроить новоселье для нашего тесного круга и непременно пригласить на праздник Фёдора Ивановича. Приглашение было передано через Лену, а чтобы начальство не чувствовало себя неловко, было предложено ему прийти с другом.  Так как прямого подчинения по работе уже не было, приглашение было принято.

      Нам всем нравился Вячеслав. Он тоже был высок, слегка худощав, тоже ходил в строгих, очень ему идущих костюмах и светлых рубашках. Встречая часто его в заводских коридорах, я отмечала некоторую высокомерность в том, как он держал голову и как смотрел поверх голов, идущих навстречу ему людей. Мне казалось, что меня он никогда не замечал.

      Надо сказать, что по сравнению с девочками, я ощущала себя скромной серой мышкой. Аня была женой капитана дальнего плавания, со всеми отсюда исходящими данными: весёлая, уверенная в себе блондинка, худенькая, всегда дорого и красиво одета, смотрящая на всех чуть-чуть свысока. Мужчины её интересовали только в плане обсуждения. Наталья, жгучая красивая брюнетка, слишком серьёзная, как мне казалось, чтобы выйти за рамки даже очень лёгкого флирта, имеющая печальный опыт замужества и заявлявшая, что «никогда больше»! Наша секретарь, озорная и смешливая Лена, была озабочена своим романом. Я рядом с ними казалась себе неуклюжей и некрасивой.  Эти же мужчины были совсем другого уровня, чем, к примеру, Григорий.

     В день новоселья главный инженер завода собрал совещание по «горящему», в смысле сроков, заказу, и судьбе было так угодно, что мне пришлось на нём присутствовать. Руководству хотелось получить информацию из первых рук о самом длинном технологическом процессе в цепи изготовления.
 
      Похоже, что Вячеслав Алексеевич, уже знал, что вечером я буду в одной с ним компании. Я ловила его взгляд на себе точно не как главного инженера! Ведь женщина всегда распознаёт оценивающий мужской взгляд!

      - Да ну! – говорила я себе, - Показалось! Смотри в график!
      Но от волнения краснела и поёрзывала на стуле.

      Уж и не знаю, чего ждали девочки от этого вечера. Мы пили коньяк, принесённый «мальчиками», танцевали, чередуясь в парах. Скоро стало понятно, что пары получилось две. Лена, подпив, перестала делить Фёдора Ивановича с девочками, а Слава просто перестал отпускать меня с окончанием мелодии, дожидаясь, когда заиграет следующая.

      С новоселья мы с Вячеславом вышли вместе. Разговаривая, мы шли и шли, и оказались у Славы дома.  Такая же, как у Натальи, небольшая квартирка в более старом заводском доме с минимальным количеством мебели, в которой он жил один, после недавнего развода с женой.
 
      Конечно, я понимала, чем это всё должно закончиться. Возможно, что мне хотелось себя испытать?
      Но, оказавшись у чужого мужчины дома, я растерялась и не знала, куда себя деть. Тогда Слава, после нескольких поцелуев, лёг на диван, закинул руки за голову и сказал мне:

      - В ванной есть полотенце и халат!
      
      Я вышла в прихожую, такую же маленькую, как сама квартирка.
Дверь в ванную была от меня справа, на входной вешалке слева на простенке висели моя сумочка и ветровка.  Я сняла с вешалки и то, и другое и вышла во входную дверь.

      Шёл третий час ночи.  Горели фонари. На улице было пустынно, если не считать двух подвыпивших мужичков, которые, увидев меня, прервали свой извилистый путь и попытались меня о чём-то спросить.

      - Да пошли вы! – буркнула я, абсолютно, не вслушиваясь в их слова.
 
      Какая-то злость разгоралась внутри меня. Я ничего и никого не боялась. Это была моя улица и мой район! Живу я здесь! Чего мне бояться?! Так проявлялось моё недовольство собой. Ещё немного, и я бы опустилась до измены! Как противно!
 
      Когда я подошла к дому, на лавочке у подъезда сидел Женька и ждал меня. Увидев, что я иду, молча поднялся и вошёл в подъезд.  Я поплелась следом.

        Глава 12

        В понедельник на работе я абсолютно отключилась от всего, что не касалось срочного заводского заказа. Счёт шёл на часы и от слаженного действия рабочих, мастеров и контролёров ОТК зависело многое. Но после обеда ко мне подошла улыбающаяся Лена Коваленко и пересказала мне разговор, что состоялся между Вячеславом и Фёдором Ивановичем по поводу меня. Фёдор Иванович спросил друга, каково было продолжение, на что Слава сообщил ему, что я «замахала руками и убежала».

      Пусть лучше так, подумала я, чем придумал бы, что я осталась!

      Почти за двадцать четыре года семейной жизни лишь с этими двумя мужчинами у меня был соблазн изменить мужу.
       Больше я судьбу не испытывала, и с мужчинами, которым я нравилась, держала дистанцию.

      Все эти воспоминания не добавляли мне настроения, и я начинала строчить письма во Владивосток, изыскивая возможность хоть что-то разузнать, как о Женьке, так и о моей потерявшейся Ленке.

      Мама видела мою тоску и старалась всячески меня развлечь.

      - Поехали в Карамкен! - предлагала она.

      - А что там? Это же самый дальний посёлок на трассе?

      - Да! Там же прииск! Там одни миллионеры живут! - шутила мама, - Вдруг тебе встретится кто?! Познакомишься, чтобы веселее было!

      И мы поехали посмотреть, что там, в Карамкенских магазинах.

      Небольшой поселок утопал в снегу и был почти безлюден. Один лишь раз мы увидели вдалеке трёх карамкенцев мужского пола. Несмотря на зимнюю одежду и унты, они показались мне мелковаты. Показав в сторону мужчин варежкой, сказала маме:

      - О! Похоже, миллионеры пошли! Догонять будем?!

      Через некоторое время я получила от Женьки письмо. Конечно же там было и «скучаю», и «люблю» и прочие сентиментальные строчки. Уревевшись до опухших глаз и носа, стала думать о том, что надо возвращаться. В итоге решила, что ребёнок должен хотя бы доучиться этот учебный год.
      В один из выходных дней марта мама позвала мою дочь пойти посмотреть собачку, которую знакомая привезла из Москвы своей маме, но той не понравилась порода. Мама знакомой хотела маленькую, с плоской мордой, лупоглазую, какую-то японскую зверюшку, а дочь, не найдя таковую, привезла карликового пинчера.

      Понимая, чем эти смотрины могут закончиться, я строго сказала родным:

      - Даже не думайте! Только через мой труп! Мне зверья в доме хватает! От хомяков уже стреляюсь!

      - Да мы только посмотреть!!! - дружно сказали бабушка и внучка, а через час принесли в старой вязанной шапке маленькую Гулю. Правда Гулей она стала позже, но это уже детали! Я поворчала и смирилась!
 
      Миниатюрная Гуля, по-моему, даже не успела понять, что она собака. Первоначальные запреты на вход в комнату были быстро забыты. Подрастая, она стала выбирать, с кем спать, и недовольно рычала, если её выпроваживали. А когда летом я стала собираться во Владивосток, Гулька стала просто отдушиной для моей мамы, которая вновь оставалась одна, зато с собачкой, рыбками и канарейками!
   
       Хомяков к тому времени мы продали. Целое семейство вместе с клеткой переехало жить к девочке из соседнего подъезда. Наташа гордо принесла домой семнадцать рублей, совершив первую в своей жизни сделку. Но недели через две родители девочки обнаружили, что если за хомяками нет ухода, то они начинают благоухать. Однажды, в обеденное время, дочка позвонила мне на работу и сказала, что за дверью стоит Света, купившая хомяков, и требует, чтобы Наташа их забрала назад.
      - Не открывай! – испугалась я, - Ни в коем случае не открывай дверь!
      Я побежала к маме в кабинет сообщить неприятную новость. Мама тоже дала похожие инструкции Наташе, рекомендуя затаиться до нашего прихода с работы. Тем временем Света поставила клетку перед нашей входной дверью на коврик, а сама спряталась за лестничным проёмом, наблюдая, как из засады, что из этого выйдет.
      Не будь у Наташи поддержки в нашем с мамой лице, она бы уже сдалась, открыла бы дверь и внесла в квартиру клетку с восьмью хомяками. Но она выдержала, держа под контролем через дверной глазок ситуацию в подъезде.
     Часа через полтора Света устала. Она подошла к двери и сказала грустно:
      - Ну что, Лёля, не хотят тебя с такой оравой назад принимать! Пошли домой!
      Света взяла клетку и ушла.
      Больше нас никто не беспокоил.

      *****

      Женька собирался освежить квартиру к нашему приезду: побелить потолки, помыть окна.

      Но в аэропорту нас никто не встретил. Домой мы приехали на такси. То, что мы увидели, меня просто подкосило: Женька был пьян до безобразия, квартира выглядела опустевшей, нежилой и ужасно грязной. Посередине комнаты стояла в ведре извёстка для побелки потолков и, похоже, стояла уже давно...

      Пережив первый шок, я оставила вещи и повела Наташу в соседний дом, через дорогу, очень надеясь, что Валентина, моя хорошая знакомая с прежней работы, приютит её у себя, пока я со всем разберусь.

      - Сколько надо, столько и побудет, - сказала Валя,

      - И покормлю и спать положу, если надо!

      Пристроив дочь, я пошла в магазин, купить минимальный набор продуктов.
Завалив Женьку на диван спать, взялась за уборку. Потом сварила самый «быстрый» по времени приготовления супчик из сайры и сходила за дочкой. Уже стемнело.

      Женька спал, пока я его не разбудила, чтобы отправить спать уже на застеленное постельным бельём раскладное кресло. На диване же постелила нам с дочкой.

      Я старалась пока не думать, не сожалеть, не плакать. Просто делала всё, чтобы хоть как-то возможно было здесь существовать.  Но, внутри себя, мне было стыдно и страшно.

      Проснулась я, когда уже вовсю в окна светило солнце.
      Женька сидел напротив дивана, где мы спали с дочкой, на разложенном кресле. В руках у него была чашка с чаем, а на лице страдальческая улыбка.
      Увидев, что я проснулась, сказал хрипло:

      - Я думал, вы не приедете...

      - Как дала бы тебе по мозгам! - ответила я.

      Следующие несколько дней я устраивала дочь в школу и искала работу. На предыдущий завод я возвращаться не хотела, но рядом было ещё два. Я выбрала дальний, чтобы поменьше сталкиваться с прежними знакомыми. Меня очень быстро взяли мастером участка, на котором изготавливали аттракцион «Мини-кегли», который относился к товарам народного потребления.

      Находился участок в большом проходном зале, который был разбит на зоны по разному виду деятельности. Стол мастера стоял так, что в радиусе моего обзора были все работники. Справа три ряда столов монтажниц печатных плат, далее по той же стороне сидели два регулировщика этих же плат, слева сидели сборщики, и, наконец, на пустом пространстве было место для сборки аттракциона.
      Ещё один стол принадлежал старенькой комплектовщице Галине Ивановне.

      В зале были большие, неприглядные окна без штор, и ни одного цветочка, в отличии от других участков цеха. И, потому, всё выглядело достаточно неуютно и глаз не радовало. А, между тем, монтажницами работали молодые девушки, и видеть их в этом месте было грустно.

      В цех меня проводил один из мастеров, который доверительно сообщил мне, что на этом заводе, единственном из трёх, премия для ИТР составляет восемьдесят процентов от оклада!
      Оклад мой был сто восемьдесят рублей. Плюс районный коэффициент пятнадцать процентов…  Быстро прикинув в голове сумму выплат моей будущей зарплаты, я тихо порадовалась!

      На первой утренней планёрке никто не ждал от меня вопросов, но я их озвучила, всего два, но твёрдо.
 
      - Вопросов по производству у меня пока нет, но мне нужен на стол телефон, - сказала я,

      - Очень неудобно решать вопросы со службами с телефона чужого участка.
      - А ещё мне нужны шторы на окна!

      - Таааак! - удивлённо-радостно сказал начальник цеха,

      - Очень хорошо! Телефон проведём. По шторам вопрос переадресую к завхозу! Записывайте, Ольга Петровна! Что-то ещё?

      - Да! - сказала я скромно,

      - Парочку бочек с цветами! Мелкие разведём сами!

      Уже в субботу я попросила коллектив выйти на субботник, помыть окна и повесить шторы. На участке уже красовались выделенные нам целых три бочки с цветами, два фикуса и одна пальма, что очень оживляло зал. Девчата тоже пообещали принести мелкие горшки с цветами из дома.

      В понедельник моё сердце пело, когда я заходила в свой зал! Но и первое испытание не заставило себя ждать. Бригадир сборщиков, исполняющий до меня обязанности мастера передал с облегчением мне дела, ключ от сейфа, что стоял справа у стола и ушёл в комнату дальше по коридору, где собирались и регулировались деревянные панели, на которые и крепились кегли с подъёмным механизмом.

      Я получила вечером поллитра спирта для промывки паек на платах, закрыла в маленькое отделение сейфа и ушла домой. В восемь утра на следующий день ко мне подошла монтажница с маленькой бутылочкой аптечного образца и попросила спирт для промывки паек. Я открыла сейф. Он был пуст. Банки со спиртом не было.

      Сердце у меня колотилось, когда немного придя в себя, я отправилась к бригадиру:

      - У меня пропал спирт, - сказала я.

      - Плохо закрыли сейф?! - невозмутимо спросил бригадир.

      - Ай-Ай! Вообще забыли закрыть?!
      Издевается, - думала я, читая скрытую насмешку на лице бригадира. Во мне всё кипело, но я сдержалась и сказала:

      - Ухожу на планёрку. Шум поднимать не буду. Но если, когда вернусь, спирта не будет на месте, напишу докладную записку! - и не отвела взгляд от его тёмных, практически без зрачка глаз, пока он не отвёл свой в сторону.

      Всё время планёрки сидела, как на иголках, хотя и записала все вопросы, касающиеся меня. Начальник уловил мою тревожность, но ни о чём не спросил, чему я была очень рада, надеясь, что справлюсь с ситуацией самостоятельно. Очень не хотелось первые дни начинать с жалобы.

      С планёрки вышла, основательно себя накрутив, проигрывая в голове самое худшее развитие событий. С каменным лицом, быстрым шагом шла по длинному коридору, стуча каблуками, к своему залу. В конце коридора стоял бригадир.

       Ждёт! – поняла я, но, не замеляя шаг, неслась дальше.

      - Витальевна! Погоди! – засеменил за мной, прихрамывая бригадир. У него была какая-то проблема с ногами, я поняла это ещё в первый день моего прихода в цех, но сейчас совершенно не собиралась проявлять понимание.

      Догнал меня он уже у моего стола и, понизив голос, чтобы не слышали монтажницы, сказал:

      - Спирт у тебя в столе, в полном объёме. Мы не стали открывать сейф на глазах у всех… Вот ключи от сейфа… вторые…

      - Где взяли? Вы же выпили вчерашний?! – утвердительно спросила я, облегчённо выдохнув про себя.

      - Заняли… в другом цехе, - неопределённо в сторону махнул рукой бригадир.

      - А отдавать чем будете? – спросила с иронией.

      - А, сочтёмся! Не впервой! – ещё раз махнул рукой бригадир и захромал в свою каморку.

      Второе испытание настигло меня через неделю.
      После планёрки начальник цеха сообщил мне, что надо полностью собрать три комплекта «Мини-кеглей», потому что их хотят посмотреть японцы с целью приобрести какое-то количество комплектов, сообщив мне, что видел у меня готовые блоки, их, мол, лишь собрать надо, отрегулировать подъём и опускание кеглей и обкатать.

      К обеду три комплекта стояли в рядок, а я и два молоденьких сборщика дружно в них играли, проводя обкатку. Счетчики весело светились, показывая результат, кегли исправно поднимались и опускались, в зависимости от срабатывания реле при прокатке шаров, а сами шары возвращались дружно по специальному жёлобу, находящемуся сбоку дорожки, к игроку.
 
      Вполне удовлетворённая, я ушла в столовую на обед.

      Они действительно пришли, эти японцы. Их было трое, и с ними двое менеджеров из отдела сбыта завода, и, конечно же, наш начальник цеха. Осматривая аттракцион, гладили руками перила дорожки, выполненные из мягких и очень красивых пород деревьев, цокали языками… Потом решили поиграть. Два аттракциона из трёх загнулись сразу после третьего броска шара. В одном случае, поднялись и залипли кегли, и никак не хотели опускаться, в другом неадекватно повёл себя счётчик сбитых шаров. Я стояла красная, как рак.

      - Ну, пойдёмте, пойдёмте! – увёл гостей в свой кабинет начальник цеха, так и не взглянув на меня.
 
     - Виктор Николаевич! – с отчаянием позвала я самого взрослого и опытного сборщика блоков, - Они же работали!!!

     - Дак, работали! Но пацаны весь обед шары гоняли, а когда они «сдохли», никто не сообщил! Караулить надо было, Витальевна, а не обедать!

     Какой позор! Японцы! Какой стыд! Меня точно уволят! – думала я. Всю ночь и время до следующей планёрки я провела, как будто перед казнью, готовясь, как минимум к выговору, как максимум, к увольнению.
 
      Но на планёрке о вчерашнем происшествии никто даже не вспомнил!!!
Думаю, что это обстоятельство ещё больше заставило меня нервничать!
 
      Поделилась своими переживаниями с мастером соседнего участка регулировки плат совсем уже другого, не народного потребления.
 
      - Да кому они, нахрен, нужны, наши железки?! За деревом японцы приехали! Пять ценных пород дерева в этом корпусе и в дорожке. Железки выкинут, а дерево переработают! – просветил меня коллега.

      В последний день месяца мы упаковали пятнадцать комплектов изделия в экспортном варианте.

      Глава 13

      Потихоньку, но жизнь налаживалась. Утро начиналось с гимна Союза нерушимого, звучащего по радио, и это было гораздо эффективнее любого будильника. Когда в полночь трансляция передач по радио заканчивалась, я просто на полную катушку включала громкость. Не знаю, как реагировали наши соседи, но кто-то из нас, я или Женька, подскакивал достаточно быстро, и в итоге гимн заканчивался почти шёпотом.

      Женьку позвал на работу его приятель Костя, которого все звали не иначе, как старой дворовой кличкой - Слон, за его рост и комплекцию. Когда Константин с женой, не уступающей ему в комплекции и немного лишь отстающей в росте, выходили погулять вместе со своими двумя детьми, Женька говорил мне:

      - О! Смотри, Слоны пошли!

      - А какая у тебя была кличка? - спрашивала я.

      - Никакая! - пожимал худыми плечами муж,
 
      - У всех были, а у меня нет.

      В своё время меня веселил и удивлял этот круг друзей: Белый, Лось, Кинг - Конг, Трофим, Тимоха, Гоша... Простите, ребята, если кого забыла! В своё время я регулярно выгоняла вас из своей квартиры!

      На заводе, вникнув в производственный процесс, я стала уверенно добиваться от рабочих нужного результата. Сдельная оплата труда имела свои особенности: какие-то позиции было делать выгодно в плане заработка, какие-то нет. Рабочие всегда стремились делать лишь то, что выгодно, но ведь заводу нужен был полный комплект изделия, а не отдельные позиции.
 
      Например, Виктор Николаевич Ефименко, сборщик пред пенсионного возраста, считал себя очень хитрым и умным. Я ставила задачу собрать пять комплектов изделия на утро, чтобы девочки приступили к монтажу, потому что именно пять комплектов надо было отправить заказчику в первую очередь.

      Но Виктор Николаевич занимался выгодными в плане оплаты блоками питания в количестве всего заказа, двадцать одной штуки, и не собирался прерываться.

      - Вот сделаю все блоки на весь заказ и начну сборку! - невозмутимо сообщал он мне и уходил за свою импровизированную перегородку.

      - Нет! - говорила я,
      - Пять комплектов завтра утром должно стоять под монтаж! Есть график, будьте добры его придерживаться!
    
      Ефименко выскакивал из своего угла и орал на весь участок:

      - Надо всё делать по порядку! Прогнуться хочешь!? Не выйдет! И не надо со мной бодаться! Да я тебя с говном сожру!

      - Подавитесь! - закипала я,

      - Попробуйте только сорвать заказ! - и, взяв сумку, гордо удалялась домой.

      Дома же, прокручивая в голове возможные варианты событий, накаляла себя так, что не могла спать.  Утром же, готовая уже (в который раз!) к самому худшему результату, кляня эту работу, входила в свой зал и видела: пять собранных комплектов стояли на предназначенном для этого месте. Вокруг них ходил с дрелью в руках Виктор Николаевич. Увидев меня, как ни в чём не бывало, помахал свободной рукой:

      - Доброе утро, Витальевна! Где твои сони-монтажницы? Я-то, из-за тебя, с шести утра здесь!

      Уже позже, когда я уйду с завода, Виктор Николаевич до самого ухода на пенсию будет костерить всех новых и старых мастеров, и ставить меня им в пример. Он выкрадет мою большую общую тетрадь, где я вела записи по закрытию нарядов на каждого рабочего, распределяя работу так, чтобы никто не остался с маленькой зарплатой, махал ей, при случае, и кричал:

      - Учитесь, как правильно работать! Вот Витальевна была человек! Она всё, как надо, делала!

      Мне это настолько приятно было слышать от уже бывших коллег при встрече, потому как получить эти слова от человека очень сложного по характеру, дорогого стоило. Обычно, уже не вспоминалось в этот момент, сколь часто этот человек заставлял меня быть на грани нервного срыва своим неуживчивым характером. Да и в мелочах Ефименко был очень пакостлив.
 
      Всем нам за вредность ежедневно полагалось пол-литра молока, такой сине-красный треугольник, тетропак. Кто-то выпивал своё молоко в обед, кто-то, как я, уносил домой. Иногда молоко не привозили пару дней, и тогда, в какой-то день, мы получали по несколько пакетов. В учениках у Ефименко всегда было несколько молоденьких парней, которые забывали своё молоко на работе, и оно, конечно же, скисало. И тогда Ефименко подговаривал молодняк подменить скисшее молоко на свежее, лежащее на столе без присмотра у нашей старенькой комплектовщицы Галины Ивановны, пока она бегала с тележкой по складам, получая детали.

      Наступало время обеда, и Галина Ивановна доставала принесённую из дома булочку, а затем открывала пакет с молоком... И тут раздавался дикий крик, всяческие проклятья и даже маты.

      Довольный Ефименко говорил мне, качая укоризненно головой:

      - Безобразие, Витальевна! Приструни ты эту старуху! Какой пример для молодёжи?!

      Но я забирала кислое молоко у несчастной женщины и меняла на свежее, сверяя по датам изготовления, забирая хорошее у молодых парней. Они не сопротивлялись, но и сильно не стыдились. В воспитательных целях я говорила несколько слов, не больше, потому что комплектовщица кричала очень долго и перекричать её было невозможно, как и успокоить.

      Через полгода из цеха уволился один из мастеров, и его два небольших, но серьёзных участка, плетения жгутов и регулировки блоков уже военного назначения, отдали почему-то мне. Я носилась из одного помещения в другое, решая возникающие на местах вопросы и корректируя продвижение позиций, согласно графика. Эти вопросы, непременно возникающие, требовали то вызова конструктора, то технолога.  Лично же я ни черта не понимала в регулировке. Регулировщики говорили, что это не страшно, главное, налаженный процесс и устранение всего, что ему мешает. А с этим-то я точно справлялась! Однажды, торопясь по какому-то вопросу к технологам, столкнулась с начальником цеха.

      - Елена Витальевна! - окликнул он меня,
 
      - Вы здесь, - он повел руками, обрисовывая пространство,

      - Как роза!!! Я рад, что взял Вас начальником участка!

      - Да я просто мастер! - возмутилась я,

      - У начальника участка оклад выше: двести рублей, а у меня сто восемьдесят! Экономите на мне!

      - Что, правда? - озадачился начальник,

      - А скажите-ка Мариночке, пусть служебную записку подготовит на увеличение, согласно штатному расписанию, я подпишу!

      Мариночка была секретарём у начальника цеха, и мы с ней дружили. И это она однажды показала мне штатное расписание, намекнув, что, добавив мне служебных обязанностей, как-то забыли повысить ставку.

      - А правда, - думала я,

      - Почему я раньше-то не озадачилась попросить прибавку с увеличением нагрузки?

      *****

      В очередные выходные дни я хотела поехать к Ленке, но она сама появилась у меня в субботу.

      Слухами, как оказалось, земля полнится! Лена узнала, что я в городе. Мы очень были рада встрече, но перемены в жизни подруги привели меня в полное замешательство.

      Лена развелась с Игорем. Она сделала то, о чём я думала, но ни разу не довела до конца. Но главный подвиг был в том, что они с Игорем сумели разменять свою однокомнатную квартиру. Игорю досталась крошечная «гостинка» на улице Окатовой, а Лене с Ромой такого же плана, но побольше, где-то в районе улицы Баляева.
    
      Командировки Игоря окончательно отдалили их с Леной друг от друга. Лена же всё больше погружалась в своё «кришнаитское» братство. Проводила с новыми друзьями всё своё свободное время, готовила блюда без мяса, выезжала на природу для медитаций и читала на определённую тему книги.
 
      Она уже работала в детском саду, но не воспитателем, а завхозом, и жила полностью уже в другом мире и, даже, с другим мужчиной. Другого мужчину звали Александром, и, как я поняла, встреча их состоялась именно в этом «братстве».

      Позже я побываю один раз у Лены. Устав от пьянок Женьки, я приеду к ней на выходные переночевать и обдумать, что дальше делать с моей жизнью. Лена, Александр и Рома на выходные уезжали на дачу Александра, а мы с Наташей остались у них ночевать.

      В квартире было много книг определённой тематики. Елена Блаватская и Елена Рерих значились авторами этих книг. По сути, здесь я впервые познакомилась с таким понятием, как эзотерика.

      Дочка спала, а я, обложившись книгами, пыталась понять какие-то основные понятия того, чем жила моя Ленка. Интерес к эзотерике, который я пронесла через всю свою жизнь, возник именно с этой ночи, проведённой в Лениной квартире.
   
     Разговаривая позже с Леной на эту тему, была удивлена осторожностью её ответов на мои вопросы. Она отвечала кратко и совсем не собиралась обращать меня в свою веру. Для меня многое было непонятно, но некоторые моменты были очень интересны.

     - Ты занимаешься медитацией? - спрашивала я, когда подруга с семьёй вернулась домой.

     - Не всегда, но я стараюсь, - говорила Ленка,
     - Обычно мы делаем это в группе... чаще на природе.

      Всё это было странно, но казалось совсем не опасным.
      Внешность Александра тоже была странной. Во-первых, у него практически не было одного уха. Только часть мочки напоминала о том, что оно когда-то было на этом месте. Поэтому Александр ходил всё время в берете, надетом, как носят береты десантники. Лена упомянула, что это увечье связано с Афганистаном. Но от подробностей, опять же, воздержалась. Про характер Александра я сказать вообще ничего не могу, слишком кратким был наш контакт, и никто не стремился его продлить.
 
       Как окажется в дальнейшем, это будет наша последняя встреча с Ленкой.

       Далее был кризис 90-х годов. Деньги очень быстро обесценивались. У меня не было сбережений, чтобы переживать по поводу обесценивания денег, но я часто вспоминала слова Лены о родителях Игоря.

      - Представляешь, у них пять сберегательных книжек! И на них семнадцать тысяч рублей! А они ещё думают, купить Игорю машину или нет! Да, может, он пить бы перестал, если бы была машина!

      Я вспоминала эти семнадцать тысяч и думала: ну вот мы и уравнялись. Реальность была такова, что у меня ноль, что у Ковтунов семнадцать тысяч! На них сегодня можно купить десяток киви, и всё! Этот, ранее неизвестный нам фрукт, стали продавать на каждом шагу, только купить его я не могла, не было денег. На заводе начались перебои с заработной платой.

      Однажды, придя с работы домой, я застала у нас пьяненького Игоря. Он уже собирался уходить, сидел в прихожей, совершая попытку за попыткой обуть кроссовки. Почему-то запомнилось, что кроссовки были старенькие и изрядно поношенные, что совсем было не характерно для Игоря, потому, наверное, и запомнилось.
 
      Игорь, увидев меня, заплакал.

      - Слышала? - говорил он,

      -  Эта Коза меня бросила! Ты вот с Женькой, а меня моя Коза бросила! Коза!!!

      Именно это слово в обычно всегда сдержанной и культурной речи Игоря выражало крайнюю степень осуждения бывшей жены.

      Слезы он пытался вытереть кроссовкой, размазывая грязь с подошвы по лицу.  Таким жалким я его никогда не видела. Мне было неприятно, и, в тоже время, в глубине души я жалела Игоря.

      …Женька всё же пошёл работать. Приятель, что жил в нашем подъезде на пятом этаже, тот самый Костя-Слон, организовал что-то типа маленького кооператива и позвал Женьку ремонтировать протекающие городские крыши. У них был очень хороший заказ: обновить требовалось кровлю огромной тысяча-коечной больницы в нашем районе.

      Когда работы были закончены, я ждала денег, но Женька «кормил меня завтраками» и месяц, и два, пока я не сорвалась и не устроила грандиозный скандал. Тогда он признался, что большая по тем временам сумма в три тысячи рублей была дана на месяц взаймы тому самому приятелю Косте, который всё это и организовал. Костя же купил машину, а деньги отдавать не спешил. И только при содействии другого Женькиного приятеля, очень авторитетного, с каким-то непонятным уголовным прошлым, по кличке Кинг-Конг, удалось эти деньги вернуть. При этом жена Константина сказала мне презрительно:

      - Зачем вам деньги? Женька их всё равно пропьёт!

      Но Женька их не пропил. Просто то, на что можно было жить безбедно полгода, обесценилось. А еще через несколько дней на завод привезли ковры. Нашему участку было выделено аж два ковра! И мы все честно тянули жребий, кому они достанутся. Один достался мне. И я купила его за две тысячи семьсот рублей. Он был красивый и для меня просто бесценный! Тем более, что еще через несколько дней на эти три тысячи можно было купить лишь трое трусов на местном, тогда ещё маленьком рыночке.

      В это же время, воспользовавшись новыми законами, моя мама продаст свою квартиру родному Узлу связи в Магаданской области и приедет во Владивосток. И мы, за несколько дней до дефолта, успеем купить ей в приморском посёлке Зарубино двухкомнатную квартиру за девять тысяч рублей. Успел ли продавец квартиры куда-то потратить эти деньги или нет, нам неизвестно.

      Ещё через несколько лет я уйду с завода из-за невыплат заработной платы, чуть ли не по полгода. Как многие в нашем городе, используя близость Китая к Владивостоку, я стану челноком.
      До меня доносились слухи, что Лена родила девочку. Но больше мы не увиделись никогда.

      Глава 14 и последняя


      В ноябре 2000 года моя Ленка погибнет в автокатастрофе вместе с дочкой. Они попадут в автомобильную аварию, возвращаясь домой от одной из Лениных подруг на маршрутке...

      Если бы у меня была возможность задать вопрос Небесам или каким-то другим вершителям наших судеб, то я бы спросила:

      - Значит, это неправда, что снаряд в одну воронку не падает? Есть исключения?
      - Какой точки мудрости достигла Ленкина душа, изучая столько лет философию не для всех?
      - Можно ли сказать, что её маленькая дочка София была рождена, чтобы сопровождать душу Лены на новый уровень?

      Я часто прокручиваю в голове эту фразу про снаряд в одну воронку, когда вспоминаю Ленку. Ведь она уже могла погибнуть в автокатастрофе. Но в тот раз выжила. Почему-то эта же ситуация повторилась через 10 лет, словно кто-то исправил ошибку, а «лишние» годы компенсировал жизнью девочки.

      Узнав о гибели Лены, у меня была истерика.

     - Коза??? - кричала я Женьке, который мне говорил, что Игорь страдает.

     - А вот теперь эта коза взяла и погибла!!! Теперь точно навсегда бросила!!!

      Всего через пять лет уйдёт на небеса мой Женька, освободив для меня ближайшие десять лет для ухода за моей больной мамой.
 
      Всего на десять лет переживёт Лену Игорь, в две тысячи десятом году его не станет. Роман объяснил его уход коротко: сердце...

      И нет уже на этом свете Александра, второго мужа Лены.

      Очень надеюсь, что все эти души собрались вместе на Небесах, чтобы, как повествуется в некоторых книгах из разряда эзотерики, поменяться ролями и разыграть новый спектакль под названием жизнь...


      Сегодня, обдумывая все события того периода времени, я замечаю странную закономерность. С какого-то момента моей жизни рядом со мной всегда находилась моя тёзка Ленка. Много лет.

       Вначале это была Леночка Белоусова-Ковтун, потом, работая на своём первом заводе, я дружила с секретарём начальника цеха Леной Коваленко. Покинув завод и занявшись торговлей, я познакомилась с Леной Герасименюк, с которой мы почти десять лет ездили в Китай, дружили и делили одно торговое место на двоих. У этой Лены тоже был сын и имя его тоже Роман. Только мой отъезд в Екатеринбург свёл на нет эту дружбу. Лена не смогла освоить социальные сети, письма в то уже время никем не писались, а по телефону она не могла долго разговаривать.

      Имя Елена имеет греческое происхождение и неоднозначный перевод. Слово это с греческого переводится как «светлая», «сияющая», «солнечная».
      Сегодня я думаю, что все мои Ленки были определённым светом в моей жизни. А, может быть, это были мои запасные жизни?

      Наверное, мало кто помнит популярную в своё время игровую приставку Денди. Во время игры на ней одной из задач было взять дополнительную жизнь, коснувшись какого-нибудь грибочка или облачка... Сгорала жизнь, коснувшись неосторожно опасного предмета, и ты оставался лишь сам за себя, либо выигрывая и переходя на следующий уровень, либо «умирая». Сегодня в моём близком окружении есть две подруги Любы, одна моя одноклассница, другая однокурсница, но нет ни одной с именем Лена.

      И, похоже, что именно сегодня я очень аккуратно должна жить за себя и за мою Ленку...

      Послесловие.

      Сегодня сын Лены Роман очень красивый молодой человек с разнообразными увлечениями. Я определила это по его профилю в Одноклассниках. Ему 37 лет. Высокий, длинноногий, судя по фото, очень похож на Лену, и лишь на некоторых снимках проявляется Игорь. Его фигура добротна, как у отца и в то же время несёт хрупкость матери. Мне кажется, ему не суждено потолстеть или обзавестись брюшком.

      Я нашла Рому через сайт Одноклассники, что называется, со второго «тыка».    Вторая просмотренная мною анкета, совпадающая с теми вводными, что я ввела в поисковую строку, оказалась той, что мне нужно. Начало моей книжке уже было положено, но впереди зияли пустоты, некоторые размерами в года. Оставалось либо додумать ситуацию, чтобы воплотить мою идею, либо воспользоваться воспоминаниями Романа.

      Изложив свою просьбу, я начала мучиться сомнениями: имею ли я право препарировать его душу, как свою? Желает ли он вспоминать? Насколько больно ему будет от того, что я потревожу покой близких ему людей, вспоминая порою не самые красивые моменты их жизни? Но отчего-то именно так преподносит события моя память.

       Любил ли Рома маму? Или больше тяготел к отцу? Как сложились отношения со вторым мужем матери? Что испытал при рождении сестры? И как пережил эту страшную катастрофу? Всё это надо либо вспомнить, либо отмахнуться и забыть. Но кто тогда будет хранить память о моей бедной Ленке?

      Жива её мама, по прежнему живёт в Пластуне...
Уйдёт она и ничего не останется... Пыль, как от многих других, ушедших от нас на небеса целыми семьями...

      Сегодня девятнадцатый год, как нет на свете моей Ленки. Долгие годы я вообще не вспоминала о ней. А потом вдруг пришли воспоминания, когда искала тему для второй своей книги.  Вдруг, будто сама Лена потеребила меня за плечо и подсказала эту идею написать о нашей юности. И сейчас я всё время вижу её, почему-то в моём платье, как в тот день, когда мы ходили с ней фотографироваться… И её улыбчивое лицо, и спокойствие в Ленкиных больших и красивых глазах…

      Я перебираю старенькие чёрно-белые фотографии. Часть из них замечательные, профессиональные со свадьбы Лены и Игоря, где мы вчетвером так молоды и красиво безмятежны.
     Со светлой грустью я вглядываюсь в наши молодые лица. 

      …Если верить тому учению, которое приняла для себя моя подруга, то живёт она сейчас в красивом доме на морском побережье в радости и покое вместе со своей дочкой Софией, по земным меркам уже взрослой барышней, и ангелы поют им свои красивые песни...

               
                Март, 2019 год