Эпизод повести "Нерушимая связь"
Когда свернули на теребенскую дорогу, нагнали двух странников на клячонке скорые осенние сумерки, и этими серыми сумерками, как дымовой завесой, воспользовались незнакомцы, таившиеся в лесу у самой дороги. Они выскочили перед кобылой и быстро завернули повозку с ездоками на неприметную лесную стежину. Это были военные, наши, но одеты как попало - наполовину в советскую, наполовину в фрицевскую форму, а кто и в гражданские пиджаки да кепки... Вели они себя крайне грубо - почти как разбойники. Стали расспрашивать про немцев (в каких стоят деревнях, в каких - нет), про наших (давно ль ушли, не остались ли где)...
Потом старший с изломанным морщинами лицом, весь будто состоящий из острых углов (внешность его приоткрылась на миг, когда он закуривал), строго без колебаний приказал:
- Лошадь и девка - с нами. Мужика - в расход.
Две сильных руки с разных сторон опустились на плечи Якову.
- Пшол!
- За что, товарищи! Я же никому ничего не скажу! Я и сам немчуру ненавижу! Возьмите в свои ряды!
Якова тянули "в сторонку", недалеко, "кокнуть" по тихому... Он был предельно растерян, но сопротивлялся, как мог. Ещё бы: ни с того ни с сего - сразу на тот свет...
- Стойте! - крикнула вдруг Ольга. - Я так поняла: вы - советские люди, наши защитники...
- Вроде того.
- Вот именно, вроде! Что-то не по-советски вы себя ведёте, товарищи! Похожи по всему на переодетых оккупантов!
- Заткни пасть, монашка! Не тебе судить.
- Ишь, как заговорила.
- А я не монашка. Эта одежда - для фрицев. Мы с ним - выполняем особое задание в тылу противника, и за срыв его... ответите Ворошилову!
Вояки хохотнули.
- Во баба пули льёт - на ходу.
- Да, сочиняет по ходу пьесы...
- С вами никуда не пойду. И его вы не тронете. Даже пальцем! Пошли, Яков.
- Тебя и спрашивать никто не будет, - сказал с явным презрением один из окруженцев.
- Поняла, бикса.
- А я слыхал, монашки трусов не носят...
- Щас проверим.
Две тени метнулись к Ольге. И тут же кто-то взвыл.
- Сука! Пырнула... но-ожиком!
- Вот бл...! Давай её прямо тут...
- Стоять! - гаркнул старший. - Дорога в двух шагах.
- Поволокли их!
- Стоять!
На дороге, что светлела за соснами, будто нарисовалась чёрной тучей военная колонна. По кустам, по веткам, по стволам стебанули беззвучные лучи яркого электрического света автомобильных фар, земля задрожала от слаженного гула моторов и невыносимой тяжести грузовиков.
Окруженцы мигом попадали, затаились. Ольга сильно дёрнула Якова за рукав, и оба побежали среди сосен параллельно ползущей по дороге колонне. Они, конечно же, рисковали: какой-нибудь пришелец, углядев движущиеся фигуры, мог пустить очередь - этак вальяжно, небрежно, нехотя... И тогда - крышка. В лучшем случае ранят. А эти, "наши" - найдут и непременно добьют.
Теребенцы бежали и бежали вдоль дороги, прикрываясь медленно ползущей колонной. Бежали долго, пока вконец не изнурились, не иссякли на нет. И тогда рухнули оба возле придорожной канавины - в обоих телах уже почти не оставалось жизни.
Кое-как отлежались. В лесу и на дороге стояла глухая чёрная ночь. Подмораживало. Обоих знобило.
- Жаль лошадку, - выдавил Яков.
- Главное, сами целы... пока. Надо идти, Яша.
- Да, разлёживаться нечего. Путь далёк ещё.
- Пошли на дорогу, - предложила отважная Ольга.
- Нет! Ты что, ты что! - замахал руками Яков. - Оля, бережёного Бог бережёт. Вот здесь, кромочкой леса... Только так и не иначе...
- Ну ладно, убедил...
Как ни странно строптивая дева согласилась.
Шли потихонечку, старались не шуметь. Но сухие ветки валежника предательски хрустели и трещали, будто чужой мрачный лес изо всех сил старался за что-то в прошлом отомстить этим двоим и кричал об их присутствии на всю чёрную бездонную ночь.
В конце ночи пошли объеденные чернотой очертания знакомых мест. Яков убавил и без того не быстрый шаг.
- Не спеши, Оля. Мы почти дома.
- Да и дома - та же страхотища.
- И всё же пойдём потише. Тут могут быть военные патрули.
- Думаешь, если идти крадучись, это не столь подозрительно? - не преминула съязвить Ольга.
- Оля...
- Да.
- Вот я уже так давно тебя знаю... с предвоенных лет... ещё, когда церковь красили...
- Это было в тридцать восьмом. Хорошее было время. Покрасили стены и кровлю на славу! А ты, Яш, сачканул тогда.
- Ну... У вас была отличная бригада... маляров.
- Отличная, не отличная, а на верхотуру никто не осмелился залезать. Пришлось мне.
- Ну... Ты такая женщина...
- Какая?
- Все знают...
- Ты думаешь мне было не страшно? Может, думаешь, что я лишена чувства страха? Нет, ты правда так считаешь?
- Ну... примерно так. Женщины вообще смелый народ. Не то что мы.
- Ты не поверишь! Мне было очень страшно. И сегодня - тоже. Сегодня я чуть не померла со страху. Ты знаешь, как мне захотелось в туалет?! Когда эти... оборотни... нас схватили. Я думала: не выдержу, опозорюсь.
- Чего теперь вспоминать...
- А чтобы ты, Яша, не думал, что мы, женщины - смелый народ!
- Я не то хотел сказать, Оля...
- А что?
- Хотел сказать, что вот мы столько лет в одной упряжке... да?... и я о тебе ничего толком не знаю .
- А что обо мне знать? - голос Ольги приобрёл какие-то ранее не слышанные Яковым тёплые интонации... - Просто я - дура-баба. Жила не умом, а сердцем. В пятнадцатом году выскочила за солдата, который приехал в отпуск с передовой...
Примечание.
На снимке - крылатый Ангел с крестом, изваяние 19 века; село Теребени, Опочецкий район.