Два переезда равны одному пожару.
Народная мудрость
В конце восьмидесятых годов в республиках Средней Азии начали проявляться националистические настроения, побудившие меня задуматься о переезде в Россию. До этого я собирался после выхода на пенсию жить в Ташкенте, найти участок земли недалеко от города и заниматься садом – огородом. Попытались даже подобрать подходящий участок. Зина с Надиным мужем Колей как-то поехали в расположенный близ Ташкента район Казахстана и присмотрели там старый дом с участком земли, но, к счастью, вскоре от этой идеи отказались.
Наде с Колей мы настоятельно советовали переехать в Россию, и в 91 году они обосновались в Пензенской области в посёлке Ясная Поляна близ Кузнецка. Внуки, Катя и Ваня, пока оставались с нами. У нас уже был некоторый опыт их воспитания. Они приезжали к нам в экспедиционный посёлок, дважды мы выезжали с ними в дом отдыха Лашкерек, в горах близ Ангрена, а один раз отдыхали в деревне возле курорта Боровое (Бурибай) в Казахстане.
Первым уехал в Россию Коля. Поездив по Саратовской, Пензенской областям, он поступил на работу электриком в детдом в небольшом посёлке Ясная Поляна. Туда же вскоре выехала Надя и после краткосрочных педагогических курсов устроилась в яснополянской школе учителем математики. Они получили квартиру в доме, который был не благоустроен и оккупирован тараканами. Туалет - возле дома, воду приходилось возить из родника метрах в ста от дома.
Всё же Надя с Колей были полны оптимизма. Благоустроили комнаты, подвели к дому водопровод. Получили участок под строительство дома и начали его возведение. Коля строил сам, но, понятно, требовалось немало денег на стройматериалы, хотя кое-что удавалось достать по дешёвке с местного кирпичного завода. Зина уже не работала, была на пенсии, а я, хоть и работал, зарабатывал в институте геологии немного, а пенсию в Узбекистане работавшим платили в половинном размере, поэтому наша помощь была незначительной. Колины родители выкармливали свиней и продавали мясо, зарабатывая на этом приличные деньги, несравнимые с нашим с Зиной доходом, и помогали Коле.
Проблема была ещё в том, чтобы перевести заработанные в Узбекистане и никому не нужные в России «сумы» в доллары и вывезти валюту в Россию. Сначала я покупал в ювелирном магазине серебро и золото, различные промышленные товары, которые можно было бы продать в России, но мы быстро поняли, что такие операции проблему не решат. Ни мы с Зиной, ни Колины родственники не могли выезжать в Ясную поляну часто и зарабатывать валюту спекулятивными операциями.
В Узбекистане законным путём обменять местную валюту на рубли или доллары было практически невозможно, хотя со временем обменные пункты были открыты. В них, как правило, меняли валюту на сумы, а обратного обмена не было. Изредка удавалось получить рубли от какого-нибудь знакомого приезжего гражданина России.
Основная часть валюты в долларах приобреталась у валютчиков на Алайском базаре. . Далее надо было решать проблему провоза валюты в поезде – не попасться таможенникам, не быть обворованным или даже ограбленным. Меня и Зину таможенники ни разу не обыскивали, а вот Колю, почему-то вызывавшего подозрения, обыскивали дважды и как-то часть денег отобрали.
Много сил и времени было потрачено на легализацию переезда в Россию. Зина получила гражданство как родившаяся на территории России еще в Ташкенте, в российском посольстве. Я тоже оформил гражданство в качестве её мужа, Надя как её дочь. А вот Коля, законный муж Нади, вместе с детьми добивался гражданства полгода. Он дважды в неделю ездил в Кузнецк, в паспортный стол, добывал требуемые бумаги, иной раз должен был зачем-то показывать детей. Эти полгода он вынужден был не работать.
Зина каждую весну выезжала в Ясную Поляну и проводила там семь – восемь месяцев. Она получала российскую пенсию, и, получая рубли, помогала детям. Я во время отпусков выезжал в Россию и жил две-три недели в Ясной Поляне, помогая по хозяйству, участвуя в стройке дома, занимаясь с внуками.
Каждая поездка была сопряжена с проблемой приобретения билетов на поезд (самолёт был не по карману). В летний период очереди в железнодорожную кассу занимали с вечера, но и это не гарантировало получения билета. Возле кассы терлись «жучки», у которых можно было купить билет с большой переплатой, но переплачивать не хотелось, да можно было нарваться на жуликов, потерять деньги и паспорт.
С большими трудностями, рано или поздно билет всё же приобретался. Один раз помогла сотрудница института, знакомая кассира, продававшего билеты по брони, другой раз я купил билет сам, зная пароль, по тому же сценарию. Сейчас уже не вспомнишь все ухищрения, к которым приходилось прибегать для покупки билета.
После приобретения билета я отправлялся на разведку на вокзал и наблюдал посадку в вагоны. Поезд, хотя и формировался в Ташкенте, почему-то прибывал всего лишь за 15-20 минут до отправления. Тут же начинался его штурм. Пассажиры лезли по ступенькам трапов, отпихивая друг друга, передавая вещи через головы стоявших на трапах или просовывая их в окна. Поезд отправлялся, а на трапах ещё висели люди, а кое-кто бежал за поездом, пытаясь уцепиться за поручень или передать вещи уцепившимся.
Чтобы облегчить себе посадку, я при рекогносцировке замечал, где остановится мой вагон, и занимал потом соответствующее место. Это позволяло мне, по крайней мере, не быть в числе последних. Часть вещей я вёз в рюкзаке, чтобы хоть одна рука была свободной. В один из штурмов какой-то парень решил опередить меня в тот момент, когда я уже был на лесенке, и взобрался мне на плечи. Лямка рюкзака лопнула, и лишь мои героические усилия позволили удержать рюкзак и сохранить багаж. Вагоны были переполнены, третьи полки уже заняты чьим-то багажом ещё до прибытия поезда на вокзал. По ночам некоторые пассажиры устраивались на полу между полками.
Если соседи-попутчики оказывались интересными людьми, поездка могла быть даже приятной, несмотря на жару, грязь, избыток пассажиров и плохое обслуживание (иногда за кипятком приходилось ходить в соседний вагон)
Наблюдая за пассажирами, порой можно было кое-чему поучиться. Как-то раз ехал со мной узбек средних лет, я на нижней, а он на верхней полке. Вещей у него почти не было – только небольшой чемоданчик. Он, в основном, дремал на своей полке, изредка выходил в тамбур покурить, но на станции Туркестан оживился.
Вагоны осадили торговцы арбузами и дынями, продавая их очень дешево. Некоторые пассажиры покупали бахчевые, не выходя из вагона, прямо через окно иногда по три - четыре арбуза и дыни, чтобы хватило на всю дорогу. Мой сосед подозвал какого-то паренька и, немного поторговавшись, начал принимать от него дыни и укладывать их на свою полку и втискивать между ящиками и чемоданами, занимавшими третью полку. Я не считал, сколько он их взял, но, наверно, десятка полтора - два. Рассчитавшись с продавцом, он снова задремал. В Самаре в вагоне появились торговки, скупавшие дары Азии: томаты, виноград, арбузы и дыни. Мой сосед продал свой товар, окупив, «не слезая с полки», свой билет.
Рассказывая о своих мытарствах, должен оговориться, что не жалуюсь и осознаю, что судьба многих переселенцев да и граждан России была гораздо хуже. Мой хороший знакомый, талантливый геолог, бывший главным геологом экспедиции, устроился в деревне Калужской области. После долгих мытарств стал заведовать колхозной пасекой, увлекся, с большим трудом наладил ее работу. Пасека стала давать прибыль. Когда какие-то мерзавцы разорили пасеку, он очень переживал и скончался от инфаркта. Рассказывали мне о семейной паре, насмерть замерзшей в товарном вагоне, в котором они перевозили свои вещи в Россию.