"И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль.."
А. А. Блок
– Ух ты, леший какой! Сукин сын! Посмотри на него, совсем страх потерял! Тварь необузданная, нехристь! – кричала баба Зина, размахивая не по-женски большим кулаком возле лица, багровевшего от злости и возмущения. Всему виной была коробочка с экраном, который переливался разными цветами и разговаривал.
Напротив коробочки находился продавленный диван аккуратно накрытый выцвевшим покрывалом. Стоило бабе Зине опуститься в любимую впадину на диване, как несчастная выпадала из реальности и растворялась в картинках на экране. Децибелы пронизывали её насквозь, проникали в глубь клеток, нарушали привычный обмен веществ и запускали процессы чуждые нормальному состоянию организма. Зинаида преображалась, меняясь на глазах. Раздражение и возмущение нарастали как снежный ком.
Жила баба Зина тяжело и безрадостно. Закончила много лет назад среднюю школу, поступила в ПТУ на швею-мотористку. Фабрика в их городе — настоящий гигант — гремела на всю страну. В те далекие времена она давала по два-три годовых плана. Работа была утомительной и однообразной, но всё же не двор мести не посуду мыть. На втором курсе судьба свела её с Николаем. Парень был старше, недавно пришел с армии и поступил в то же училище на вечернее, чтобы совмещать учебу на слесаря с работой. Через год сыграли свадьбу, а еще через полтора родился ребёнок. Работа на швейной фабрике так и осталась в планах. Пока Зинаида сидела с ребенком, Коля работал на чугунолитейном заводе. Не ленился, работал за двоих. Через год у Зинаиды снова начал расти живот. На этот раз на свет появилась двойня. Муж стал работать ещё усерднее. Из слесаря перешёл в плавилку: там платили больше и люди всегда требовались. Десять лет отрубил Коля в адских условиях, пока на заводе не начались сокращения. Николай пережил две волны, но третья и его накрыла. Не спасли ни работа в две смены, ни выходы в праздники, ни отказ от больничных. А вскоре завод и вовсе закрылся. Пошёл Коля в дальнобойщики. К надорванной спине, грыже и артрозу прибавился геморрой. Через пять лет беспрерывных дорог Николай умер. К тому времени Зинаида и сама сменила немало рабочих мест и последние три года работала на швейке. Только не иголками и нитками, а ведром и шваброй. Диплом без опыта уже ничего не значил. А когда место швеи всё же замаячило, фабрика закрылась. Из-за детей уехать в другое место на заработки Зинаида не могла. Искала работу в родном городе. Вначале работала посудамойкой в столовой, а затем и дворником. С детьми тоже пришлось несладко. Старший ещё в школе познакомился с алкоголем, в училище попробовал «травку», а затем и колоться начал. Мать надеялась на армию: мол, перевоспитают, отучат от дурной привычки. Но перед самым призывом сын попался на краже и сел. В этом происшествии мать тоже увидела плюс: отучится от дряни, одумается, уроком будет. Первый срок оказался разминкой. Через три года — разбой и, сын снова попал за решётку на восемь лет. Двойняшки — сын и дочь — окончили училище, которое когда-то свело их родителей и пошли работать. Вскоре оба обзавелись семьями и покинули материнский дом. Чтобы купить детям жильё, Зинаида продала двухкомнатную квартиру, купила себе комнату в общежитии и новый телевизор, а разницу в равных долях поделила между детьми. Суммы вышли небольшие, но на ипотеку хватило. Так и прошли сорок восемь лет жизни Зинаиды.
Зинка, как звали её знакомые и соседи, была спокойной и кроткой женщиной. Её уважали за возраст и трудолюбие. Она не скандалила, избегала ссор и на дух не переносила сквернословие. Но только до тех пор, пока не попадала под влияние коробки в углу комнаты. Стоило ей включить телевизор, как она становилась гром-бабой. Начинала клясть проклятых врагов отчизны всеми постыдными словами, какие только накопились в лексиконе за её нелёгкую трудовую жизнь. А врагов у родины хватало. Каждый вечер голубой экран разоблачал коварных завистников, жаждавших отнять у Зинки мирное небо над головой, стабильность и её комнатку в общежитии. За всю жизнь, баба Зина только пару раз покидала пределы области, но благодаря заветной коробочке горизонты расширялись до вражеских границ. Она словно переносилась за тысячи километров и лично созерцала подлую натуру завистливых иностранцев. Она превращалась в стратега мирового масштаба.
На этот раз приступ негодования вызвала страна, которая располагалась так далеко, что Зинка с трудом смогла вспомнить, где примерно расположен их континент. Услышанная новость так воспалила сознание, что женщина вот уже получаса кляла подлых злодеев, сидя на своем диване напротив коробочки. Через какое-то время гром-баба вскочила и начала мерить комнату шагами.
Вся бранная тирада минутами ранее служила разведкой боем. Душа требовала настоящего сражения. Новая схватка не заставила себя долго ждать. Баба Зина вспомнила про старый школьный атлас, оставшийся со времен учёбы двойняшек. Разложив пожелтевшую бумагу на столе, Зинаида склонилась над картой, напоминая полководца перед решающей битвой. Наполеон, не иначе, изучал сейчас топографию местности под тусклым светом одинокой лампочки. И вот тяжёлый палец лег на нужный участок бумаги. Целый океан разделял их страны. Покачав головой, баба Зина прошептала:
— Ну, всё ясно, этим всегда больше всех надо. И никак не нажрутся, паскуды, вечно всем жизнь портят. Ну и гаденький же народец!
Ужасная гримаса исказила её лицо. Она погрозила кулаком, не отрывая взора от вражеского лагеря, словно с карты на неё смотрели тысячи глаз жителей далёкого континента. Враг был обнаружен и застигнут врасплох. Второй раз за вечер она ощутила превосходство над злодеями.
Женщина скрестила руки за спиной и прошлась по комнате. Еще раз полушепотом выругалась себе под нос, вернулась к столу, скомкала атлас и швырнула его в урну. Враг был повержен! Зинка одержала сокрушительную победу в третий раз.
Баба Зина перевела дух и поплелась на кухню ставить чайник. А там уже вовсю шла попойка, обычная для этого времени суток. Видимо, бойцы из союзного лагеря за стеной, тоже отмечали победу над далеким агрессором.