Он был на пальце женщины, очень сильной, такой, которая могла бы носить на себе всю бренность этой жизни и не сломаться под его тяжестью. Он искал ее столетия, хотя время для него не существовало, переходя из рук в руки, опустошая, а иногда и забирая жизни слабых людей, если они слишком долго не отпускали его, потому что у него уже были те, кому он предназначен, те, кому он принадлежит. Она нашла его сама, среди старых вещей, куда ее принес последний носитель, оставшись без средств к существованию. Он долго лежал среди этих вещей, носивших на себе информацию о людях, которым когда-то они принадлежали. Вещи уходили и вместо них приходили новые, а он считывал информацию и впитывал ее, но затем пришла она. Он утратил темный мутный цвет и загорелся для нее ярким зажиточным светом. Она им долго восхищалась. Им восхищались все и не захотели ей отдать, тогда он выпустил из себя людской гнев. О да, он знал что такое гнев. Полопались стекла. Они засуетились. Им ничего не оставалось как отдать его.
Пока он был на ней, его холодная поверхность впитывала в себя всех, кто окружал ее. Лица мужчин, женщин и детей, их эмоции, поступки, их судьбы. Он знал, что с ними было, есть и будет. Он знал все. Кого-то зеркало отпускало, а кого-то нет. Проходя мимо него, люди сначала хмурились и напрягались будто пойманные в сети, оглядываясь в поисках, что могло бы стать причиной столь неприятным ощущениям, но затем многие из них, расслаблялись и уже не обремененные ни собственной печалью, ни собственными мрачными мыслями шли дальше, как будто освобожденные от всего. Их беды оставались в их головах, но как справится с ними, приходило неожиданное решение. Другие же запечатлевались до тех пор, пока их не настигнет ответ за их деяния, очистив от грехов, даже если это будет означать их собственный конец. Зеркальный блеск с него пропадал, а сам он менял цвет, окрашиваясь в темный мутный цвет, утрачивая прозрачность и это мгновенье было настолько стремительным, что никто не мог заметить этого.
Сколько времени он впитывал в себя эти образы, он не знал. Это было его предназначение, отражать весь мир и накапливать о нем знания для Нее. Он скоро вернется к Ней. Снова. Он уже чувствует Ее.
Скоро родится жизнь и тогда он снова обретет хозяина. И тогда все встанет на свои места. Он станет Ей щитом, Ее мечом, Ее силой, независимо от того, какой она будет, темной или светлой, он будет защищать и охранять Ее, карать Ее врагов, он будет рядом на любом избранном Ею пути, это его предназначение, а пока он будет собирать все, что отразится на его гладкой поверхности, чтобы Она помнила…
***
На даче она хотела побыть в одиночестве и снова все обдумать и освободиться от всего, но чем больше она погружалась в размышления, тем больше на нее накатывала обида и непонимание из-за чего же все-таки все так произошло.
Свидание оказалось крахом всех ее фантазий и желаний. Когда он решился на отношения, пусть не готовая к ним, но она позволила им свершиться. Его мужское естество было поразительно и, несоизмеримо с его внешностью, огромным, что вызвало в ней первый шок. Она даже испугалась, что он разорвет ее на части, но этого не произошло. И это тоже оказалось странным и впечатляющим. Она так долго его вожделела, что тело само поглотило его со всей жадностью. Тело… Тело ответило, но сознание оставалось отчужденно холодным и как бы она не пыталась закрыть глаза в те моменты и вспомнить все те дни и ночи, которые она проживала, желая его больше всех на свете, всепоглощающая страсть, как в тот первый раз, так и не пришла. Механическое соитие, вот на что это было похожим. Однако, после него она почувствовала себя увереннее и спокойней. Она хотела любить и ласкать его, но это чувство оказалось односторонним. В самый доверительный момент, он вдруг напрягся и прорычав, что сделал большую ошибку, вскочил с кровати, а затем просто накричал на нее, требуя немедленно одеться. Она так и не поняла, что это было. Он сам быстро оделся и просто убежал, крикнув напоследок, что им нужно поговорить и что он позвонит. И вот прошло уже много времени, но он так и не позвонил и даже хуже.
В ее голове, как сломанная пластинка крутилось «Я сделал большую ошибку». И теперь все ее мысли были поглощены только тем, что она всего лишь большая ошибка, причем не только его, а вообще всего, вся ее жизнь -это была одной сплошной большой ошибкой с самого рождения. От этих мыслей ее то било дрожью, то начинала кружиться голова от накатывающегося стыда и стыд заливал ее лицо, то она апатично пялилась в потолок пока эти слова били в голове молотом: «Я совершил большую ошибку, ошибка, ты ошибка, ты большая ошибка, я совершил большую ошибку, ошибка, я ошибка».
На улице стояла жаркая чудесная погода середины июня, но ей было недосуг выйти и посмотреть. Трава росла, но косить ее, она просто забыла как, упиваясь своим стыдом, унижением и непониманием произошедшего, она почти ничего не ела и все больше и больше проводила времени в постели, натягивая на себя одеяло с головой, будто хотела спрятаться от всего, и несмотря на высокие температуры за окном жарко ей не было. Она сутками билась в конвульсиях от не проходящего нервного озноба, отчего зубы покрылись трещинами и начали лопаться, уже скалываясь по краям. Она не чувствовала боли, потому что за эти годы у нее не осталось нервов в зубах, они были удалены много лет назад, когда они также, как сейчас лопались от другой боли, принося этим еще большее страдание. Язык ободранный зубами кровил и саднил, но это тоже было не самым худшим.
Она помнила, как в тот день просидела долгое время в неподвижности на неразобранной кровати, стискивая руками виски и затем огляделась будто видит все впервые. «А был ли мальчик?»: подумалось ей тогда и сознание начало путаться. В воздухе не было чужих запахов, а тело не свидетельствовало о том, что она была с кем-то. Она увидела только разорванную коробочку анти-детей и на этом доказательства кончились. Затем она прошла на кухню. Там, на столе, стояли «Брют», съеденный на четверть торт и маленькие фарфоровые чашки с остатками кофе. «А был ли мальчик?»: снова спросила она себя. Может она так хотела, чтобы он пришел, что придумала все это?
Она могла купить «Брют», потому что в жизни не купила бы его, а так, она бы обманула себя, что его кто-то принес. Она достала две чашки и пила по очереди из каждой, чтобы создать ощущения что кто-то был, а Тирамису, да, это единственный любимый ею торт, и он не мог знать об этом или мог случайно купить тот, что она любила, но чтобы там ни было, другой она вряд ли смогла бы столько съесть. Да и тот факт, что она сожрала четверть, само уже говорит за себя… И презервативы, она их купила и надорвала коробочку, чтобы завершить картинку. Ощущение что она разыграла саму себя было настолько сильным, что это в дополнении к «большой ошибке» просто начало уничтожать ее и так уже сраженную непонятными событиями, предшествующими тому дню. Не выдержав этого, она набрала ему по телефону, но он произнес что-то грубое и бросил трубку, таким образом вроде подтвердив ее догадку, но не до конца и вопрос «а был ли мальчик», повис в воздухе изводя ее сознание.
Она схватилась за указательный палец левой руки, но перстня не было. Она поводила пальцами, ощупывая след от кольца, образовавшего вмятину на пальце, за долгие годы ношения, сожалея о том, что его нет. В тот день, когда кокон лопнул, (или ей это так показалось), спустя время она почувствовала сильнейший дискомфорт от ношения перстня. Затем к этим и так выходящим за рамки ощущениям добавилось еще одно, будто в ее голове просверлили дыру, от чего ломило затылок и шею, и к концу дня, когда все это стало совсем запредельно невыносимым, пальцы сами стянули кольцо и все закончилось. Голова больше не болела, а сама она будто стала легкой как пушинка, а может ей показалось это. Она мысленно произнесла несколько раз слово «показалось» примеряя их к последним событиям и ко всей своей жизни и вдруг, против ее воли, из гортани вырвался протяжный стонущий рёв, разрывающий перепонки и выплескивающий всю ее душевную боль.
***
На обочине трассы стоял черный джип с открытыми окнами. В ней сидел человек и прерывисто, будто отвечая на четко заданные вопросы, говорил по телефону, но никому не услышать его. На дороге, далеко от Москвы, было мало машин, да и те, которые изредка появлялись, пролетали мимо на огромной скорости, оставляя не надолго за собой турбулентный вихрь и остаточную вибрацию, а потому это его не заботило.
- Да… Наложена… Прошло успешно… Да… Фаза завершена… Она готова ко второй фазе… Да, под контролем… М, нет, думаю нет, если дать ей время, она подавит их, она борется… Максимум пара недель… Жду дальнейших указаний.
Он выключил телефон и немного побарабанив по рулю пальцами, включил зажигание и плавно тронулся в сторону столицы.
Следующая глава http://www.proza.ru/2019/09/27/1345