Покупательница в лисьем полушубке и обтягивающих джинсах что-то эмоционально втолковывала ему, и по её яростным жестам Егор понимал, что она злится. Она стояла как раз перед кабиной спиной к фарам, и он не видел её лица.
— Я не слышу, — спокойно сказал он. — Совсем не слышу, вообще. Вы бы к свету повернулись…
Но она уже махнула рукой и устремилась в офис. Он чувствовал удары её железных каблуков о бетон. Несмотря на десятиградусный мороз, женщина была без шапки, и её длинные жёлтые волосы развевались от быстрой ходьбы. У самой двери она обернулась, и он разобрал последнее слово: «Идиот!» Пожав плечами, он вернулся к открытым воротам склада. Кладовщица стояла возле фуры и разговаривала с экспедитором. Вот наконец позвали других грузчиков, и закипела работа.
Разгрузка продолжалась до глубокой ночи. Мешки с зерном весили по пятьдесят килограмм — не то чтобы неподъёмный вес для здорового мужика, но когда их приходится разгружать фурами ежедневно, то количество переходит в качество. Уезжая с базы на своём хёндае, Егор почувствовал то, чего так боялся: почти незаметную тянущую боль в спине. Это означало, что вскоре он потеряет и эту работу. Первую он потерял восемь лет назад…
Он брал тысячу рублей за песню. Непризнанные гении несли ему всякий хлам, и его творческая душа восставала. Он сам дорабатывал аранжировки, нещадно резал авторские дорожки, писал свои и постепенно стал известным — пока в узком кругу. Ему стали платить больше. К нему выстроилась очередь.
А однажды знакомый звукореж пригласил его в Москву. Вот тогда-то и пришёл к Егору звёздный час! Первый же альбом юной звезды, не шибко известной, но подающей большие надежды, принёс ему баснословный гонорар — Егор вообще не знал, что бывают такие деньги. У него кружилась голова от счастья. И примерно тогда он обнаружил, что не слышит, как друзья беседуют в соседней комнате.
Он понимал, что нужно ограничивать рабочее время, но хотел заработать ещё денег. У него уже была квартира в столице, но он думал о будущем. Довольно скоро работа перестала быть любимой, и теперь он ценил каждую минуту тишины — как прежде ценил хорошую музыку. Он прекрасно знал, что глухота — профессиональное заболевание звукорежиссёров, но верил, что эта беда обойдёт его стороной.
Было всё. Попойки в звёздной компании, девушки, приёмы, отдых за границей. Дорогие шмотки. Огромные чёрные мониторы за бешеную сумму, заставляющие вибрировать всю студию. А в один прекрасный день он понял, что доверяет цифрам на экране больше, чем своим ушам.
Это был конец карьеры. К тому времени он уже успел побегать по врачам, то надеясь на улучшение, то пытаясь выжать из своего слуха последние крохи. В тот день он напился — до беспамятства, в одиночестве, как никогда не напивался с друзьями. Он не брал новую работу, но последний альбом всё-таки отмастерил. Он боялся, что оглохнет раньше, чем закончит с ним возиться, и работал иногда по десять часов в сутки. Остальные контракты пришлось разорвать. В тусовке пошли слухи, что Егор такой-то благополучно спивается.
Квартиру он продал через посредника. Ему хотелось исчезнуть незаметно, чтобы никто не догадался о постигшем его несчастье. «Пусть лучше думают, что я спился и сдох в канаве», — думал он по дороге в родное захолустье, выруливая между выбоинами. Серебристый хёндай, купленный незадолго до отъезда, служил ему до сих пор.
Егор вошёл в своё холостяцкое жилище, положил в микроволновку половинку пиццы, открыл пиво и включил новости с субтитрами. Телевизора у него не было, хватало интернета. Пока разогревалась пицца, он просмотрел в другой вкладке сообщения в музыкальной соцсети, где сидел под псевдонимом, и ответил на пару писем. Молодёжь интересовалась хорошими учебниками по сведению, и он рекомендовал известные книги. Ребята жаловались, что слишком трудно написано. «Кто говорил, что будет легко?» — отшучивался он и лепил смайлик.
Расправившись с пиццей, он открыл второе пиво и решил посмотреть какое-нибудь кино, но вдруг на экране возникли знакомые кадры: полуголая певица на фоне кирпичной стены закатывала глаза и изо всех сил вытягивала губы, изображая страсть. Жестяная банка дрогнула в его руке: ведь это он сводил музыку к этому клипу. Песня была совершенно бессмысленная, практически без мелодии, а певица безголосая — каждую её ноту приходилось вытягивать в мелодайне.
Он здорово натерпелся с этой песней, но сумел сделать из неё конфетку, и это был очередной успех. Он успел забыть её начисто, но ведь надо же, напомнили. У этой певицы завтра, наверно, съёмки очередного клипа, а ему идти ворочать мешки. А ведь он вложил труда в эту паршивую песню больше, чем они все вместе взятые — певица, поэт и композитор. В десять, двадцать раз больше… Но о нём никто не вспомнит.
Егор закрыл вкладку с клипом и в очередной раз забил в поисковике: «нейросенсорная потеря слуха». Он запрещал себе копаться в этих статьях, которые дарили надежду, но иногда сдерживаться не получалось, и вот он уже открывал ссылку за ссылкой, и везде говорилось, что глухота излечима. Если бы…
Среди нескольких десятков похожих одна на другую статей его внимание привлекла странная надпись: «Тебе сюда!» Курсор завис над ней на пару секунд, а потом хмель возымел своё действие, и Егор нажал на ссылку. Во весь экран открылась картинка с нарисованными остроухими эльфами, и бегущей строкой поползли титры. Егор чуть было не закрыл странный сайт, но кое-что в первой фразе его зацепило — имя. Его имя. Сайт обращался к нему. С каждым прочитанным словом его любопытство возрастало, а вскоре он уже не мог оторваться от экрана.
«Егор, эльфы приглашают тебя в волшебный мир…»
Он читал и трезвел, а письмо всё не кончалось. Эльфы знали о беде, постигшей его, и знали, что у него болит спина. Они хотели, чтобы он ушёл с теперешней работы и вернулся в музыку — в качестве учителя, а может, и композитора. Они считали, что каждый звукорежиссёр мечтает о своём альбоме. «Не каждый», — вслух прокомментировал Егор, следя за бегущей строкой.
Эльфы уверяли, что волшебный мир рядом, в его собственной квартире, нужно лишь отогнуть ковёр, за которым дверь. «Нет там никакой двери», — возразил Егор, но эльфы гнули своё. Дверь нужно было открыть, и за ней его ждали леса, поля, сказочные дворцы и возможность летать, а ещё мощный компьютер, на котором можно писать музыку. Нет, они не обещали возвращение слуха, но уверяли его, что он в состоянии сочинять прекрасные композиции по памяти. А свести может любой из его новых друзей. «Не любой, — сказал Егор. — Да и с чего вы взяли, что я хочу писать музыку? Я и в доброе-то время не хотел, а сейчас тем более. Да и забыл половину».
Словно услышав его слова, бегущая строка изменила своё содержание. «Ты мог бы делать примеры для уроков. И никто, кроме тебя, не напишет такой учебник, который нужен твоим подписчикам в сети. Ты устал за эти годы, но тот мир, что спрятан за ковром, поможет тебе вспомнить все программы и восстановить силы…»
«Лучше бы он помог мне восстановить слух», — проворчал Егор и внезапно осознал, что разговаривает неизвестно с чем. Не дочитав письма, он выключил компьютер и стал ходить по комнате. А потом вопреки здравому смыслу остановился перед ковром, протянул к нему руку и медленно отогнул край…