Начало: http://www.proza.ru/2019/03/29/1738
Ирина рада была полностью погрузиться в работу. Это отвлекало от навязчивых мыслей о таинственном незнакомце, пришедшем ей на выручку. Ирина сама себе удивлялась: похоже, в ней открылось какое-то иное измерение, о котором она ранее не подозревала. Не то чтобы тот мужчина ей сильно понравился, она и не разглядела-то его толком. Но Вертинскую сильно задело его нежелание продолжать знакомство. А может, он женат? С чего она вообще решила, что галантное отношение к женщине говорит о каком-то интересе к ней? Но Ира нутром чуяла: не просто галантность и рыцарство. Что-то с его стороны было еще. Она не могла вразумительно объяснить это ощущение - как будто все локаторы некого сверхчувствительного прибора были направлены в тот момент исключительно на нее. Она была ему интересна! Точно была! Причем, объяснить это нельзя ничем, кроме интереса лично к ней, ведь он совершенно ничего о ней не знает. И это не простое физическое притяжение, какое обычно возникает у мужчин к привлекательной молодой женщине. Нет, она интересовала его вся, целиком, ее личность, ее жизнь, все, что связано с нею! Ирина была в этом уверена, несмотря на то, что логика фактов противоречила этому убеждению. Он ни о чем ее не спрашивал, даже не спросил, как ее зовут. Но она была очень важна ему. Ирина не понимала, почему она так думает. Она это просто чувствовала. Но, может, она сама это все придумала? Просто устала от одиночества, длившегося формально несколько месяцев, а фактически - много лет?
Но что толку мечтать о том, что не сбылось! Ирина гнала от себя непрошенные воспоминания о случайном спасителе. В конце концов, может, она, сама того не ведая, в пылу борьбы произнесла какую-то молитву или заклинание? И Бог послал ей Ангела-хранителя, чтобы спасти ее? Ирина улыбнулась собственным мыслям. Она носила крестик, но никогда не отличалась ни набожностью, ни склонностью к какому бы то ни было мистицизму. Какой-то частью души, сохранившейся в ней с детства, она верила в существование некого идеального мира, существующего где-то там, далеко. И каким-то образом иногда влияющего на нашу жизнь при помощи странных совпадений, знаков или максимум - природных явлений. Но голливудский образ ангела, являющегося в образе земного мужчины и раскидывающего злодеев мускулистыми руками, всегда вызывал у нее ироничную улыбку.
На другой день после означенных событий Ирина даже грызла себя, укоряя за то, что упустила свой шанс... какой шанс? Она что, должна была кинуться ему на шею, сказать: "Не уходи, ты мне нравишься!"? Глупости. Да и неправда. Она даже не поняла, нравится ли он ей. Ну да, не противен... но этого мало, чтобы продолжить знакомство. Вообще, что она могла сделать, чтобы он не исчез так внезапно? Попросить его проводить ее до дома? На метро? Он бы, чего доброго, принял ее за сумасшедшую. Или устроить перед ним спектакль, сделать вид, что ей очень плохо, что она немедленно нуждается в заботе и психологической поддержке? Вряд ли. Женщина в расстроенных чувствах не выглядит привлекательной. А необходимость вытирать ей сопли отпугивает мужчин. Не отпугивает только... но такой опыт у Ирины уже был. Она не хочет его повторять. Разыграй она из себя несчастную жертву насилия, получившую психологический шок, от которого никак не может оправиться, он просто вызвал бы ей "Скорую" и передал на попечение врачей. Разве этого она хотела? Нет, как ни крути, а возможности его задержать, не выходя за рамки приличия, у нее не было. Почему вообще ее это так волнует? В конце концов, Ирина решила, что ею движет уязвленное самолюбие и простое женское любопытство. Ну и, конечно, чувственная реакция, случившаяся с ней после стресса. Говорят же, что у мужчин на войне сразу после миновавшей смертельной опасности обостряется либидо... может, у женщин иногда происходит то же самое?
Переодевшись в спортивный костюм, Ирина поспешила на сцену. Она уже хорошо ориентировалась в закоулках театра, чувствовала, что обживается на новом месте. Пожалуй, пока она не будет заниматься продажей и покупкой жилья. Успеется. Она и так почти не бывает дома. Все свободное время проводит в театре, жадно впитывая его атмосферу, погружаясь в мир искусства и ярких, творческих, порой сложных, но невыразимо интересных взаимоотношений между его обитателями.
Стас, как всегда, переодевался дольше. Можно подумать, он как кокетливая барышня вертится перед зеркалом!
Причина была в другом. Стас очень трепетно относился к творческой составляющей своей работы. И каждый раз, даже перед технической репетицией, ему требовалось войти в образ. Он на несколько минут "выпадал из реальности", чтобы вновь возродиться совсем другим человеком - не Стасом Мартыновым, а тем персонажем, что будет жить сейчас на этом прямоугольнике некрашеного паркета. Храбрым Русланом, презирающим смерть ради любви. Клоуном по прозвищу Мартышка, ловко прыгающим по веревочным сооружениям и вызывающим хохот у детей своими наивными даже для первоклассника рассуждениями. Капитаном космического корабля или заколдованным принцем.
На этот раз Стас появился в образе озорного подростка, заводилы уличной компании, эдакого беспечного гавроша, вовлекающего в импровизированный танец одну из свидетельниц его проказ.
Вертинской с самого начала понравилось с ним работать. Стас здорово помогал и ей тоже войти в роль. Его собственная игра была настолько искренней, что только истукан, начисто лишенный воображения, мог бы не поверить, что все, происходящее на сцене, происходит взаправду. Когда они со Стасом только познакомились - там, в Карельском поселке, в оздоровительном центре на занятиях йоги, Ирина сразу обратила на него внимание. В отличие от остальных членов группы, этот мальчик настолько концентрировался на заданиях Учителей, выглядел таким освободившимся от всего бренного и земного, что Ирина подумала, будто он действительно достиг какого-то неведомого даже самим Учителям просветления. Правда, потом поняла, что он просто очень талантливый актер и чисто автоматически всем своим существом играет в то, что соответствует исполняемой в данный момент роли. Причем, актерские навыки сочетались в нем с увлеченностью ребенка, полностью погружающегося в игру. И ведь Ирина даже чуть с ним не переспала, попав под обаяние этого образа "свободной личности, перешагнувшей пределы сущего". В перерывах между занятиями, проходившими в два этапа, он не чесал языком с товарищами по группе, как это делали прочие "ученики", не курил и не лопал фастфуд. Он удалялся на край территории и, стоя на обрыве в расслабленной позе мудреца, готовящегося к опыту левитации, отрешенно смотрел с обрыва, поверх шумящей внизу реки, куда-то вдаль. Ирине вдруг захотелось соблазнить "непорочное существо", утвердившись таким образом в неотразимости своих женских чар и заодно получив, как она думала, необычный опыт.
Однако, как только Стас на короткое время вышел из образа, женщина разочаровалась: ее "просветленный" оказался обыкновенным современным мальчишкой. Немного избалованным, обладающим массой совершенно земных слабостей, с немудрящими потребностями и очень поверхностным в плане человеческих отношений. Да и впечатления умелого любовника он не производил. При первом же романтическом свидании (которое Ирина инициировала сама, а Стас просто принял как должное) она поняла: в том, что касается отношений с женщинами, мальчик законченный эгоист. Он привык, чтобы ублажали его. Ирина посмеялась над своими фантазиями, и до постели дело так и не дошло. Оно и хорошо. Потому что находиться со Стасом в приятельских отношениях было легко и просто. Он уважал чужое личное пространство, никогда не навязывался и не претендовал на власть. Парень ценил собственную свободу, но и уважал чужую. Ирина даже однажды озвучила это мнение по поводу Стаса, когда кто-то из занимающихся в "Альтернативе" с ехидной усмешкой намекнул ей на их связь. Мол, окрутила тетя мальчика.
Теперь, когда они вместе работали, Ирина еще больше хвалила себя за благоразумие. Она не представляла, как бы им удалось сохранить нормальные профессиональные отношения, будь у них в прошлом физическая близость. То есть, Стасу, может, это было бы и несложно. А вот Ирина бы точно грузилась всякими мыслями, видела в его случайных словах какие-то намеки. А главное, если бы, не дай Бог, связь прекратилась по его инициативе, Ирина не смогла бы это простить... Слишком глубоко в ней сидела обида юности, когда сокурсник, в которого она была... не то чтобы влюблена, но всерьез увлечена, который был ее первым мужчиной, вдруг ни с того ни с сего отверг ее. Хотя сначала сам же так долго и упорно добивался. И добился, хотя Ира долго не сдавалась. Да и, признаться, побаивалась в первый раз... Все-таки, ей не было восемнадцати, а в семье к "этому делу" относились строго... Мама все уши прожужжала, что "девушка должна себя блюсти", а отец - отставной офицер - если бы узнал... Ира покрывалась холодным потом, когда представляла, как сгорела бы от стыда под его осуждающим взглядом. Тем не менее, девичье сердце в конце концов не устояло перед заверениями в вечной любви и умоляющими взглядами страдающего от спермотоксикоза юноши. Ирина сдалась. Его "великой страсти" хватило от силы на два месяца! И самое обидное, что парень не выставил никаких претензий, ни в чем ее не обвинил, пусть даже несправедливо. Нет, он просто однажды спокойно заявил: "Наши отношения изжили себя. Нет смысла искусственно поддерживать огонь, когда дрова догорели". Как, догорели? А у нее он спросил?! Да она только-только начала "загораться"! Только задумалась о том, что начинает испытывать к Николаю что-то более серьезное, чем романтическое увлечение и упоительный азарт потребления "запретного плода", к которому уже успела почувствовать вкус даже физически. Хотя... ее любовник был далек от совершенства, но сравнить-то было не с чем!
Он не разозлился на нее за какие-то прегрешения, не хотел за что-то отомстить... даже не влюбился в другую, хитрую коварную соблазнительницу, более умелую, опытную, хваткую. Нет, Ира ему просто НАДОЕЛА! И он... предложил остаться друзьями. Разумеется, Ирина рассмеялась ему в лицо, сказав, что он ей тоже смертельно надоел, и она только ждала случая, как лучше об этом сказать, чтобы не ранить его мужское самолюбие. И что как друг он ей совершенно неинтересен, поскольку они люди разного круга, и Коля не дотягивает до того, чтобы общаться с ней на каком-то другом уровне, кроме физического. Насчет разного круга получилось глуповато. Коля тоже происходил из интеллигентной семьи и был неплохо воспитанным и начитанным мальчиком. Даже об окончании их отношений он сообщил ей вежливым и равнодушным тоном менеджера крупной компании, уведомляющего клиента о том, что, к сожалению, заключенный договор больше не действует, поскольку срок действия его истек. Вот это и задело Иру больше всего на свете. Она, такая уникальная, сложная, противоречивая... да, не идеальная, но несомненно заслуживающая чего-то большего, чем равнодушная отговорка - она просто выброшена, как просроченный договор! Да как он посмел надеяться после этого на сохранение какого-то дружеского... даже просто человеческого расположения?! Ирина чувствовала себя глубоко оскорбленной и несчастной. Она тогда заперлась в своей комнате почти на двое суток и проплакала все это время с небольшими перерывами. Сочувствие и вопросы родителей были отвергнуты. И те не стали донимать дочь, удостоверившись, что с ее здоровьем все в порядке. Все эти два дня Ирина была занята тем, что придумывала предателю разнообразные страшные казни. От поджаривания его на медленном огне до собственного немедленного выхода замуж за миллионера и демонстративного катания на яхте каждый день мимо Колькиных окон... благо, окна его коммуналки выходили на набережную Фонтанки. Ирина не знала, можно ли плавать на яхте по Фонтанке, но думала, что миллионеру, наверное, все можно.
Вертинская потом не раз печально улыбалась, вспоминая свои тогдашние чувства. И не сразу ей пришло в голову: а ведь не исключено, что тогда, послав "запрос во вселенную" со всей страстью страдающего подростка, она притянула к себе ситуацию с престарелым толстосумом, выбравшим ее в качестве хорошенького камушка в оправу своего богатства. И ведь что самое забавное, за эти одиннадцать лет она ни разу не проплыла мимо окон своей первой любви не только на яхте, но даже не проехала в роскошном автомобиле... она даже забыла, на каком именно этаже находятся его окна.
Из состояния растаявшей медузы вывела лучшая подруга, обеспокоенная тем, что Ирка не отвечает на звонки. Надюха привалила без приглашения и предупреждения с мятным чаем, шоколадным тортиком и билетами на Земфиру. Приоткрыв также сумочку, показала пару банок джин-тоника. В семье Ланге спиртное для лиц, не достигших двадцати одного года было под строжайшим запретом.
После прогулки по вечернему, шуршащему осенней листвой парку, нескольких глотков туманящего сознания горьковатого шипучего напитка и слияния с массовым воодушевлением тысячного зала, созвучным с резким, пронзительным и волнующим, как крик чайки над Невой, голосом. "Корабли в моей гавани-и-и!" - надрывно кричала Ира в общем хоре, вторя певице и чувствуя, как вместе со словами песни вылетают из нее остатки боли, а горький туман в голове сменяется холодным, звонким ветром свободы, выдувающим такие недавние, но уже такие неважные обиды.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/04/01/477