Rip current. Мир, которого нет. 38

Лариса Ритта
предыдущее - http://proza.ru/2019/03/19/1791

Зал гремел.
Свадьба уже вышла из стадии романтики и вступила в стадию угара.
Все основные моменты застолья уже произошли: торжественные поздравления, проникновенные речи, затейливые вручения подарков, умилительные слёзы и сборы средств в пользу новорождённой семьи.
Уже я станцевал и с невестой, и с подружкой невесты Аллочкой. Причём, второй танец оказался более эффектным, поскольку я не страшился отдавить белоснежный кружевной подол.
Алка была бесподобна в длинном платье винного цвета с бронзовой розой на плече и с такой же – в светлых волосах. Скандалы с Сарманом необыкновенно хорошили её, и сейчас, после недавнего примирения, она порхала, летала и была восхитительна. Нас традиционно оставили вдвоём - расступились, оттеснились к краям, я скинул пиджак на руки девушкам - и мы показали класс.
И уже прошли всякие дурацкие конкурсы в духе «Поля чудес» и «Угадай мелодию». И все мы от души наржались и навеселились.
И уже темнело на улице, и жених уже распустил галстук, а невеста сняла замучившую её фату и обмахивалась ей, а потом вешала позади себя на спинку стула...
И уже ведущая, физиотерапевт Люся, сбегала домой покормить ребёнка и вернулась обратно в других туфлях, поудобнее, потому что какая там разница в темноте, что на ногах, шпильки или летние босоножки...
И уже то одно, то другое высокое окно в зале и в коридоре распахивало створки, чтобы впускать свежий ветер зимнего моря, смешанного с плывущими слоистыми дымками сигарет...
И уже наплыло на всех красивое состояние вселенской любви – когда ты проникнут теплом ко всему и любишь каждое лицо, потому что вот сейчас ты любишь всех – и слегка приморившихся невесту Светку и жениха Лёньку, и бравого Эвереста, настоящего свадебного генерала при форме со знаками отличия, и всех своих друзей, чьи лица знакомы с детства, и тётю Машу с белым платочком у глаз, и разряженную в гипюровую кофту Надежду, и незнакомо-нарядную Таню, и собственную маму, которая забежала на минутку и присела на уголке, глядя на тебя то со строгостью, то с тихой гордостью.
Такой свой, тёплый, маленький – и одновременно большой круг, в котором уютно, безопасно, счастливо...

И вот сейчас, когда суета отгремела, всё чаще и чаще посреди оживлённых лиц и блескучей ёлочной канители вставал передо мной одинокий домик, затуманенный золотой воздушной дымкой. А в ушах, заглушая обморочные ритмы, эхом начинало звучать: Мы встретимся... я знаю, что мы встретимся... ты узнаешь меня... ты вспомнишь меня...
И я тогда плескал в свой фужер, что попадало под руку, стараясь загородиться от взглядов матери, и выходил к окну от общей галды, словно оберегая от всех этот мир. Мир, которого не было на свете, но в котором я был настоящим...

Подходили ребята, подходил счастливый Сарман в обнимку со счастливой Аллочкой, подходила Таня, пугающе-красивая, с дерзко подведённым лицом, со смелым разрезом на платье, подбегала за огоньком весёлая Валентина. Но все уходили - я опять был один на один с собой.
Парк смотрел на меня из окна, дыша лёгкой зимней прохладой, и это чуточку напоминало сон.
Да, это был всего лишь сон. Такой странный, длинный. Запомнившийся всеми чёрточками и деталями. Я всё понимал, но мне дико хотелось ринуться в те места, посмотреть – а вдруг это есть на самом деле? Вдруг я увижу это - дом, дольмен, дорогу в лесу? А если этого нет, то что там в жизни?.. И почему это мне так настойчиво снилось, зачем?.. И главное - лес этот, откуда-то взявшийся... И главное – море, которого я вообще-то и не видел... но оно же было...
Карту найти, что ли, думал я, возвращаясь в зал, чтобы хоть самое главное проверить...
Хотя я лгал себе. Самым главным был не лес. И не море. И не дольмен, и не дом. Главной была девушка. Девушка в синем платье под грубой теплушкой - она была главной. Косы её светлые и мягкие, и смелые серые глаза, и веснушки, и голос, и губы, и руки... Нина. Белка... Вот она была реальной и настоящей, и невозможно было примириться с тем, что её нет больше рядом...
По идее, надо было всё это выбросить из головы, подумал я, забыть, но пока не забывалось ничего, а наоборот, только бередило душу... А карту можно было посмотреть, почему нет, или спросить, что ли, у кого...
- Ну что, командир, мрачный-то такой? – влезла в мои думы Надюха, подсаживаясь рядом на свободный стул. - Скучаешь по своей балерине?
- Скучаю, - лениво согласился я, понимая, что говорю о другом.
- Да приедет ещё, - великодушно уверила Надька. – Давай выпьем, что ли?
- Надежда, не спивай меня, - сказал я, не меняя позы. - Я всё равно за тобой не угонюсь.
- Слушай, а давай заспиваем, - оживилась Надежда. – А? Давай? А то эта ваша стукалка уже всю плешь проела.
Она воодушевлённо притиснулась ко мне плотным боком, обтянутым золотым гипюром, едва не своротив меня со стула, и положила крепкие локти на стол.
- Ой, мороз, моро-оз! Не морозь меня! – мощно завела она, перекрывая грохот ритмов зарубежной эстрады.
- Не морозь меня-а-а! – подхватили дружные голоса мгновенно, словно того и ждали.
Массы всколыхнулись, песня понеслась над столами.
Бдительный Сарман, спустив с колен разомлевшую Аллочку, отправился вырубать аппаратуру.
- Моего коня-а белогривого! – грянули уже все без исключения, и мне показалось, что даже лампы вздрогнули под потолком.
Я вздохнул. Свадебное застолье – далеко не то место, где нужно вспоминать свои странные сны.
- Я вернусь домо-ой на закате дня! - разливался зал.
Я знал, что дальше наши балагуры, внеся смятение в дружный хор, споют «Напою жену, обниму коня» – и так оно и вышло.
Я захватил фужер и перебрался к Сарману.
Алка уже опять сидела у него на коленях, спиной ко мне, уютно прильнув к его плечу, так что, усевшись, я какое-то время созерцал её соблазнительные формы - пока Сарман не пнул меня шутливо в бок.
- Слышь, Колян, – я отцепился взглядом от Алкиных прелестей. - Ты вообще в порядке? А то у меня вопрос.
- Задавай вопрос! – великодушно позволил Сарман.
- Такое дело... У тебя же в Керчи родня. Местность тамошнюю знаешь? Там может быть лес?
- Какой лес, старик, там всю дорогу степи.
Незанятой рукой друг сделал красноречивый жест, я плеснул в его бокал, и мы чокнулись.
- А Аджимушкай – помнишь, где расположен?
- Помню. На севере.
- Значит, от города слева? Вот так? - я положил с одной стороны тарелки кусок хлеба. - Море здесь, - я показал за край стола. – А Старый Карантин здесь, так?
- Ну... так, – несколько обескураженно подтвердил Сарман.
Алка перестала петь, оглянулась и с любопытством уставилась на тарелку.
Я тоже тупо смотрел на стол. Получалось, всё было во сне правильным, кроме леса.
- Пойду покурю, - сказал я задумчиво, вставая.
Но уйти не удалось.
Аллочка вдруг ойкнула, спорхнула с колен, в зале что-то запроисходило, песни смолкли, народ оправлялся, рассаживался по своим местам, невеста Светка срочно нахлобучивала фату, и жених Лёнька, подтянув галстук, ей помогал. Выплеснувшаяся в коридор кодла курильщиков была вся водворена обратно в зал, а дверь за ними закрыта. Я оглянуться не успел, как Сармана уволокли к аппаратуре, а в центре зала с микрофоном возникла ведущая Люся.
- Дорогие молодожены! – прочувствованно начала она, и молодые поднялись со своих мест. - Ваше бракосочетание завершилось объединением двух сердец. Вы скрепили свои чувства официальной регистрацией и стали семьёй. А сейчас вы получите главный дар – семейный домашний очаг. Как солнечный свет служит источником жизни для всей Земли, так и семейный очаг даёт жизненные силы молодой семье. Берегите такой бесценный подарок всю свою дальнейшую совместную жизнь...
Я вознамерился было ушмыгнуть от очередных торжественных речей в коридор, и уже протиснулся к дверям, но Таня поймала меня за руку и усадила рядом.
- Не уходи, - быстро шепнула она, - сейчас интересно будет...
- Я прошу внимания у всех гостей, - торжественно продолжила Люся. - Сейчас в этот зал войдут те, без кого не было бы этой молодой семьи, без кого этот праздник невозможен.
Красивая романтичная мелодия Леграна полетела нал залом. Свет погас, по потолку побежал-закружился наш светлый снежок, все притихли. Я вопросительно взглянул на Таню, но она таинственно приложила палец к губам.
Какое-то время ничего не происходило, а потом украшенная серебряным дождиком дверь из подсобки растворилась, в ней возникли два дрожащих крошечных огонька и поплыли к нам.
Тихое «Ах!..» прошелестело волной вокруг стола.
Я не сразу узнал в двух маленьких фигурках, появившихся из дверей, нашу Альбину и тётю Галю, Лёнькину мать. Обе маленькие, почти одного роста, одинаково кругленькие и даже примерно одинаково одетые, они двигались рядышком мелкими шажками, бережа огни своих свечек и не сводя с них глаз.
Огоньки так волшебно плыли в полумраке зала, музыка так проникновенно звучала – что все вдруг начали заворожённо подниматься со своих мест, подчиняясь необъяснимому порыву – и вот уже стояли все, прикованные взглядами к крошечным огонькам и к двум женским лицам, мягко озарённым тёплым светом.
- Издавна огонь семейного очага хранила и поддерживала женщина, - задушевно объявила почти невидимая во тьме Люся. - Поэтому право передавать огонь предоставляется мамам жениха и невесты.
Светка, ловя слезинки пальчиками, торчащими из модных перчаток, сверкая полированными ноготками выплыла в своём грандиозном платье, неся перед собой большую красивую свадебную свечу с серебряным бантом.
- Дорогие Светлана и Леонид, – понеслось через метель, заметающую зал. - Безграничной любовью и нежностью ваши мамы наполнили огоньки своих свечей. Зажигая большую свечу от маленьких свечек родителей, вы принимаете от них тепло домашнего очага, которое теперь будет храниться в вашей семье. Берегите этот священный огонь, пусть он горит неугасимо, как символ большой любви и пусть никакой холодный ветер не сможет остудить тепло вашего дома. Пусть пламя любви будет сильнее холода и ветра.

Светка наклонила свечу, подцепила огонёк, передала его своему молодому мужу, он поднял огонёк высоко вверх, народ захлопал, захлюпал, замелькал платками...
Я с подозрением взглянул на Таню, она уже не раз вздохнула, глаза у неё тоже были на мокром месте.
- Понравилось тебе? – спросила она шёпотом. – Правда, здорово мы сочинили?
- Здорово, - сказал я. – Но теперь всё, церемония окончена? Татьяна Григорьевна, можно выйти?
Таня помолчала, потом взглянула строго:
- Вот всё-таки плохо мужчины понимают самое главное в жизни, - проговорила она с тихой грустью.
- Ну, почему? - возразил я. – Самое главное мужчины как раз понимают. Самое главное – это когда на твою страну не нападаёт враг. Потому что, если нападёт – то всё. Вот этого всего не будет. Ни свадеб красивых, ни платьев красивых, ни свечей с бантами – ничего.
Я встал. Таня молчала, и, мне, как всегда, стало её жалко.
- Ладно, одноклассница, - сказал я и примирительно погладил её по волосам. - Я пошутил. Всё не так печально на самом деле. Конечно, вы всё здорово придумали, молодцы. Всё получилось очень трогательно. А сейчас я пойду покурю, и как только будет белый танец, считай, что он – твой. В качестве перемирия между двумя врагами – мужчинами и женщинами. Идёт?

продолжение http://www.proza.ru/2019/04/01/1682