На фотографии – Петрович. Стирает. За его спиной сушатся пелёнки Эмили. Грэг уже постирал.
Глава 14. Рейкьявик
Земля открылась неожиданно, хоть мы и ждали её, и высматривали с раннего утра – все на палубу вылезли, независимо от вахт.
– Какое сегодня число, Волчара? – спросил Вова. – Я вообще забыл, что календарь изобретён…
– Пятое августа, док, суббота, – засмеялся Волков. – Сразу видно, кто здесь на руководящей должности, а кто просто балдеет.
Земля вдруг показалась из неподвижно лежащего океана в виде горы, мы даже увидели заснеженную верхушку. По очереди смотрели в мощный бинокль: над Исландией поднимались столбики пара, смешиваясь с низкими облаками. «Гейзеры», – сказал Волков.
– Море спокойно, дождя не будет, а идти до Рейкьявика ещё долго: это только видимость, что земля близко, – сказал капитан Грэг. – Предлагаю помыться и прийти на чистой лодке. Итак: объявляется общая помывка и в конце помывки – праздник, с шампанским! Мы прошли почти половину пути.
К вечеру, отмыв лодку, выстирав грязную одежду и высушив всё выстиранное на леерах, перешли к приятному: под прекрасную музыку пели и танцевали, под прекрасную музыку признавались в любви друг другу и дельфинам, празднующим вместе с нами. Объедались вкусным и запивали это вкусное шампанским… Почти полпути одолели, чем не праздник? Океан лежал гладко, с уважением, празднику не мешал.
Проходили мыс с маяком и гейзером. Уже стали видны огонёчки на берегу – Рейкьявик!
«Представляешь, – сказала Ирка, – подходим ближе, а там Крет со своей «Буханкой…»
Встали на якорь на рейде Рейкьявика и успокоились в полной темноте и тишине...
***
– Внимание! Есть несколько важных сообщений. – С утра капитан Грэг снова выглядел серьёзным, хоть и улыбался своей светлой улыбкой. – Сейчас лоцман проводит нас в порт. Мы будем стоять в Рейкьявике три дня, выход планируем на утро среды, когда вода в гавани поднимется.
Вахты на лодке продолжаются в привычном для нас временном режиме. Ночные вахты можно стоять вдвоём. Боцман Андрей расскажет о работе на лодке во время вахт. Свободные от вахт вольны распоряжаться своим временем абсолютно по своему усмотрению.
Дальше. Таможенная служба опечатает весь алкоголь на борту. Для информации: Исландия долго была страной с сухим законом, всего лишь полгода назад парламент этот закон отменил, разрешив продавать пиво. Здесь продают только пиво! Я знаю, что у русской части команды есть спиртное. Я убедительно прошу прямо сейчас сдать его мне. Если кто-нибудь попадётся с вынесенным с лодки даже лёгким вином, у нас будут, мягко говоря, неприятности. Я уже не говорю про водку. У меня будет неопломбированный капитанский резерв для внутреннего пользования, такой резерв может быть согласован и разрешён под мою ответственность, поэтому во время ужинов у нас спиртное будет, хоть и немного.
Можно приглашать на борт гостей – как правило, людям интересны и путешественники, и корабли… Но оставлять гостей на ночь на лодке нежелательно.
И ещё есть одно сообщение. Решено отправить Катю самолётом из Рейкьявика в Москву.
«Говорят, ей совсем плохо, – шепнула я Вове. – Несколько дней не ела ни крошки. До последнего шторма хоть что-то удавалось проглотить, а потом… ужас. Грэг забрал её в капитанскую каюту, Эмма помогает… Оказывается, её муж организовал свою командировку в Штаты к началу сентября, хотел, чтобы и она красиво подгребла к этому времени в Нью-Йорк под парусами…»
– Муж… объелся груш, идрит-ангидрит, – крякнул Вова. – Воистину, почему в народе понятия нет?!
Круглолицый, курносый и розовощёкий лоцман показал место швартовки к борту другого судна. Выходить на землю будем через него. Пограничные и таможенные формальности закончились к полудню. И пограничники, и таможенники тоже были круглолицыми, курносыми и розовощёкими.
– Они тут все родственники, – сказал Вова. – Живут на острове тысячу лет, перемешались кровью…
– Русские! Внимание! – крикнул московский лидер. – Подходите по одному, расписывайтесь. Выдаю по сто долларов.
Оказывается, вчера капитан Грэг поставил ему, лидеру, условие: или все русские получают деньги, чтобы не чувствовать себя идиотами на берегу, или… Лидер не стал слушать про «или», согласился дать. Мы и тогда не знали, и до сих пор не знаем, что за деньги были в руках московского лидера, но это были абсолютно точно не его личные деньги.
– Я тебя дождусь с вахты, и пойдём гулять вечером, пиво их пробовать, – сказал Вова.
***
На вахте мы с Вороном шили парус под чутким руководством Петровича. На палубу уложили доску, чтоб иглами её, палубу, не тыкать, и на доску приспособили порванное полотно.
– Сначала нужно соединить края боцманским швом, – показывал Петрович. – Туда-сюда, вот так… это просто. Это чтоб края не расползались. Потом будем ставить заплатку. Заплатка будет сантиметров пятнадцать в ширину, по всей длине разрыва. Шить нужно будет зигзагом. То есть нужно пройти зигзагом два раза от шкаторины до шкаторины – по верху и по низу заплатки… Работа для нескольких вахт. Гардаманы берегите, не разбрасывайте, не теряйте, – без них ничего не проткнуть…
Гардаман – это такой напёрсток, только не на палец, а на ладонь.
Как странно, думала я. Уже несколько часов, как мы у земли. Вот она, земля, в десяти метрах. Перелезть через чужую палубу, пройти по трапу – и земля. А я сижу на своей лодке и шью под дождём парус, и даже шага не сделала, чтобы попробовать, какая она, эта земля. Можно ведь было просто сойти на берег и походить минуту, а потом вернуться на борт. И шить себе…
Это была наша первая заграница. Среди моих близких друзей никто не был за границей. Одна знакомая, правда, была со своим ребёнком в Болгарии и совершенно замучила всех рассказами и фотографиями. Целый год мучила, так была впечатлена.
А я уже несколько часов сидела за границей, спокойная, под дождём, с гардаманом на руке, – и хоть бы что.
– Ты его любишь? Почему ты его любишь? – спросил Ворон. – Он слишком свободный. И от тебя он тоже свободный.
– Мне всё равно, Ворон, – сказала я. – Я с ним тоже свободная. Не отвлекайся, шей давай.
– Ленка, – позвал Петрович, высунувшись из люка, – оторвись на минутку. Спустись к нам. Тебя Вова зовёт. А то как в швейном рабстве… Нельзя же так.
– Прости, Ворон, – сказала я. – Меня Вова зовёт. Сейчас вернусь.
– Иди, иди, – вздохнул Ворон. – Глупая русская женщина.
– Мы собираемся с Петровичем на горячий источник сходить ночью, после моей вахты, – сказала Ирка. – Нам объяснили, как идти: это рядом, в часе хода. Это чтоб вы с Вовой нас не теряли.
Они сидели в носовом кубрике с красными чашечками, отмечали потихоньку землю.
– Вы что, не всё сдали?! – прошептала я.
– Обижаешь, – крякнул Вова. – Спрятали одну.
***
Земля качалась, и я ойкала, хватаясь за Вову, – не ожидала такой качки. «Обычные дела, – смеялся Вова. – Моряк вразвалочку сошёл на берег…»
Было темно, ветрено и дождливо, но яркий, разноцветный, чисто вымытый городок в огоньках сделал своё дело: на душе была радость.
Подсвеченные витрины показывали экзотические фрукты, уложенные в огромные корзины умелым дизайнером – это что, муляжи? Стояли долго, разглядывая, но так и не поняли.
Автомобили без крыш, набитые до отказа круглолицыми, румяными и курносыми ребятами, отмечающими какой-то свой местный праздник, очень медленно катились друг за другом, а ребята выбрасывали вверх руки, громко приветствуя нас. Мы улыбались в ответ.
– Скажите, пожалуйста, а где у вас можно выпить пива? – спросил Вова у прохожего.
– Что вы имеете в виду? – искренне удивился дядька, улыбаясь во весь рот. – Где хотите, там и выпейте.
– Извините, – сказал Вова.
Нашли бар, наконец, – очень людно, очень шумно и весело! Отстояли очередь к бармену. «Ты глянь, как работает! – восхитился Вова. – А ведь всего полгода, как пиво разрешили…» Бармен возился долго, но красиво, каждые две секунды снимая густую пену серебряной ложечкой.
– У нас доллары, возьмёте?
Я показала зелёную бумажку, и бармен кивнул:
– Потом расплатитесь, садитесь.
Подсели со своими маленькими бокальчиками к большой компании: «Не помешаем?»
Местный народ радостно загудел:
– Вы откуда? На шхуне?! Из России?! Горбачёв!
Бокальчики были граммов по двести, и мы повторили, и потом ещё раз повторили. Объяснили компании, когда можно прийти на экскурсию. «Te Vega», – записали на салфетке.
– Мы уходим, спасибо большое, очень вкусное у вас пиво, – сказал Вова бармену.
Сдачу дали местными монетами. «Что-то мало дали, – сказала я. – Давай спросим?»
Новые друзья, проверив сдачу, уверенно кивнули: всё правильно.
– Попили пива на пятьдесят долларов… – засмеялся Вова. – Зато запомним.
Из дневника Юрия Роста:
«Что же это за город… Это игрушечное совершенное нечто… Все дома аккуратны, опрятны и неодинаковы. Зелёные лужайки, аккуратные дорожки, чистенькие машины, которые двигаются как бы шёпотом на скорости до двадцати километров в час, хотя никаких ограничительных знаков нет и в помине. Нет и полицейских – ни в каком виде, ни в виде патруля, ни автодорожных. Машины ездят с зажжёнными фарами и останавливаются, как только тебе вздумалось перейти дорогу… Тут всё – шёпотом. На улицах, чистых и тихих до звона в ушах, вовсе нет людей. Мы попали в летние праздники. Никто не знает, что это такое, но народа на улицах нет. То есть – совсем нет… Такое впечатление, что не три часа дня, а три ночи. Белой ночи…
Пошли в Посольство, где договорились об отправке Кати в Москву. Аэрофлота нет, поэтому билет обошёлся в тысячу долларов, которые возместит Советский комитет защиты мира…
Вице-консул был очень мил и дал автобус на завтра, чтобы мы здесь всё объездили…»
– А мы тоже пили пиво! – рассказывала на следующий день Ирка. – Представляешь, сидим в горячей воде и пьём холодное пиво. Воздух – два градуса, дождь, ветер… а нам хорошо. Полная нереальность! Там сделана купель: озерцо, выложенное деревом, и в него по жёлобу вливается вода из источника. Разделись, а ветер одежду унёс. Бегали раздетые, собирали… Потом на вещи Лену Григорьеву посадили в виде груза. Что-то её тошнило: не отпускает, видно, морская болезнь. Сказала, что не полезет в гейзер, что лучше на земле посидит...
Продолжение http://www.proza.ru/2019/04/04/13