Соседи 11

Вера Вестникова
* * *
         Перед отпуском позвала дочку в магазин, купить «подарки от папы».
      - Папа не приедет, только деньги нам будет присылать? - спросила Катя.
      - Не приедет, - согласилась я. — А тебе бабушка Сима (свекровь) говорила, что папа не приедет?
      - Да, - кивнула дочка, натягивая гольфики.
      - А когда она говорила?
      - Давно, - подумав с полминуты, ответила Катя, застёгивая сандалики.


           В отпуск на этот раз поехали летом. Дочке я, как сумела, объяснила, что бабушка Сима была уже старенькая, болела, а теперь бабушки Симы нет: она умерла. Дедушки Толи тоже нет. Поэтому нам теперь не к кому ходить в гости. Про Ольгу и Веру не упоминала, а Катя не спрашивала.

         Папа сразу сказал, что у родственников мужа ноги моей больше не должно быть. Да я и не собиралась идти к золовкам. Умом, конечно, понимала, что они отобрали у Кати её часть наследства. Но важнее для меня было чувство обиды. Свёкор, построивший дом, вырастивший сад,  ни за что не позволил бы отнять у маленькой внучки её законную долю. Свекровь после смерти Андрея, как мне казалось, была не совсем в своём уме. Этим, наверное, воспользовались золовки, а потом поспешили продать дом и  поделили деньги.


       В Воронеже мы с Катей зажили отпускной жизнью: парки, пляж, кино. В «Пролетарии» на стерео фильме «На златом крыльце сидели» нашим соседом оказался Саша Власов — когда-то инструктор райкома, где мне часто приходилось бывать по комсомольским делам. Над его четырёхлетним сынишкой Стасиком  Катя тут же взяла шефство: ей нравилось быть старшей.

        После фильма погуляли. Саша знал, что у меня погиб муж. Рассказал, что   с женой давно не живут вместе и, скорее всего, разведутся. Он работает в художественной школе, преподаёт рисунок, месяц был на шабашке в Аннинском районе, заработал четыреста пятьдесят рублей, сотню оставил себе, остальные отдал жене.
     Мы договорились встретиться завтра у памятника Петру, погулять с детьми, поговорить. И Катя, и Стасик были этому рады.

      Я почти не рассказывала о своей жизни, больше слушала Сашу. Женился он шесть лет назад на дочери директора института усовершенствования учителей, тогда студентке. Окончив пединститут, она родила сына и три года сидела с ребёнком, только год назад стала работать, и сразу методистом в РОНО — папа пристроил. Жили сначала с её родителями, потом  снимали комнату у пожилой женщины — сторожа художественной школы. У бабуси с ранней весны до поздней осени дача, зимой воспитание внуков, так что видели они её редко.

       По словам Саши, жена ничего не умела и не хотела делать по хозяйству, даже в съёмную квартиру  тёща приходила стирать-убирать-готовить. Потом жена ушла к маме с папой, а Саша в тридцать два года возвращаться под присмотр тестя и тёщи не захотел. Живёт со своими родителями, отдыхает после шабашки, много времени проводит с сыном.
    
      Каждое утро стали вместе гулять: дети находили себе забавы,  мы разговаривали. Потом Саша предложил нарисовать мой портрет и пригласил в квартиру  друга, уехавшего отдыхать на море, оставившего ему ключи и поручившего поливать цветы.  Цветов в квартире не наблюдалось, зато на журнальном столике  ожидали бутылка  «Алиготе» и коробка конфет.

      Мы стали встречаться дважды в день: по утрам водили детей в парк, на речку, а по вечерам в чужой квартире я позировала, а Саша рисовал.  Рисовать у него получалось недолго: полчаса от силы.

        Нравился ли мне Саша? А покажите  мне девушку от шестнадцати и старше, которой бы не понравился высокий,  мускулистый красавец, дочерна загоревший на шабашке и сияющий белозубой улыбкой. Балагур и острослов. Да ещё и художник.

       Недели через две стала понимать, что  его непрерывные рассказы о жене  -  перебор. Зачем мне знать, на сколько килограммов она поправилась? Какое мне дело до того, умеет или не умеет она готовить?  А что если  яичница,  постоянно у неё подгорающая,  — вообще Сашина выдумка?

     И эти пошлые комплименты,  прозвища — «котёночек», «девочка моя», «заинька»…  Кажется, я влипла в роман с самым настоящим ловеласом.  А его ослепительная улыбка уже  снится. Мысленно перечислив всё, что стало настораживать в Саше, не пошла на очередное свидание. Трубку телефона решила не брать,  родителям сказала, если спросит мужской голос, ответить, что я уехала.

      На следующий день мужской голос позвонил.  «А её уже нет в Воронеже», — ответил папа.  Кто звонил:  Саша или двоюродный брат Риты, в этот мой  приезд вдруг начавший настойчиво ухаживать за мной,  так и не узнала.

      Последние дни перед отъездом провела в беседах с Ритой и Ириной. Их, честно говоря, очень подвинул Саша, и они уже начали на меня обижаться.

       Ирина теперь мало общалась с Нинкой. И потому, что та почти всё время проводила в деревне, и потому, что Нинка на неё обиделась. Ира посоветовала заняться подготовкой детей к школе: даже старший — Лёша — не  знает букв, а ему скоро семь. 
      - Ничего страшного, —  ответила Нинка, — в школе научат. Я тоже, когда в первый класс пошла, букв не знала. И не пропала, как видишь.

    Ирине очень хотелось сказать соседке, что та восемь лет числилась в институте, но так и не смогла его закончить, но она сдержалась.  Это могло спровоцировать настоящую ссору. Нинка считала себя умеющей жить, обеспеченной, счастливой в браке. Она ни дня нигде, кроме своего деревенского хозяйства, не работала, но имела и дублёнку, и французские духи, и множество дорогой косметики. Не считая «Жигулей», большого дома в деревне и всего прочего.