И я вернулась в дождь

               
          - Мозги у тебя куриные, - парень нервно посмотрел в мою сторону.
Нет, его слова меня не обидели. Я поняла, что сама чего то не понимала, что то не знала. Вся моя предыдущая беспечная жизнь текла мирно и безмятежно. Поступив в институт, я не захотела сидеть на шее у родителей и промучившись на жалкой стипендии первый учебный годик, пришла в ближайшую к дому больницу. Свободное место нашлось в приемном отделении. Я радовалась новому делу, новым людям и новым возможностям, открывавшимся передо мною.

           В то моё ночное дежурство поступил очередной больной. Даже несколько. Ребята-афганцы накануне вечером отмечали какое то важное для них событие и как это всегда получается, кто-то что-то сказал, кто-то ответил, кто-то ударил. Завязалась драка, в которой уже не было ни правых, ни виноватых, а есть и стали пострадавшие. Кто-то кого-то пырнул ножом. Вот вся эта боевая ватага и приехала в больницу, где я и служила санитарочкой в свои восемнадцать лет...

- Ребята, ну как так можно? Прямо как дети!,- важно и по взрослому сказала я. - Вы можете себя держать в руках? Все в бывает и чтобы в жизни не случилось, надо уметь вести себя правильно.
- Мозги у тебя куриные,- сказал как отрезал один из этих "афганцев", - Побывала бы ты там.
Нет, я не обиделась, задумалась. Почему куриные то....

           Советское время было спокойным с обнадёживающим будущим. Где-то далеко шла неизвестная война. Слухи о цинковых гробах доходили и до нас. Жестокие и агрессивные девяностые уже наступали на пятки невинным восьмидесятым. Но здесь в Москве все пока было тихо и мирно. Мне нравилось работать в больнице. В приемном отделении вообще работа была очень интересной. Столько случаев перевидела, пересмотрела. Знакомые хирурги без слов пускали в операционную на все текущие и экстренные операции. Хирурги - свои люди. Отличные ребята. Как-то им удалось даже и меня прооперировать - вырезали мой воспалённый отросток аппендицита. Утром сама своими ногами пришла на работу - вечером после операции уже лежала в палате вместе со всеми другими пациентами.
            Работа в приемном покое от всех других отделений отличалась тем, что мне надо было развести всех поступивших больных по всем корпусам лечебного заведения. Я знала практически всю больницу, всех терапевтов, всех хирургов и всех невропатологов. Все они приходили к нам на прием поступающих по скорой больных. В самом начале моей работы в больнице работал санитаром странный парень. Чудик. Именно он мне и показал все проходы, все ходы и выходы, в том числе и в подвале под землей.
- Хочешь, покажу что-то?, - санитар повел в подвал. За двойными железными дверями, которые как ни странно не были закрыты, а просто прикрыты, лежали мертвецы. Много мертвецов. Все каталки, расположенные по стенам длинного холодного коридора ведущего в морг, были заняты мертвыми телами. Трупы лежали голые с желтыми клеенчатыми бирками на ногах. Я остолбенела.
- Не бойся! Бояться надо не мертвых, а живых. Служил я там, Афгане. Здоровье потерял. Духи хитрые...И нашим и вашим...

- - - - -

            Я смотрела в окно. За окном, шумно ворча, ёлки недовольно махали своими пушистыми ветками. Ветер собирал дождь в мокрые охапки и порывистыми горстями бросал в оконное стекло. Струи, образуя водные потоки, стремительно стекали вниз по стеклу и разбивались о белый подоконник. Дождь стучал по железной крыше, как заправский барабанщик. Сквозь шум дождя в колонках послышалась песня. Я закрыла глаза.

Я вернулся...
Весь набитый до отказа.
Я принес их всех на базу.
Всех их сразу.
Хоть мне трудно на высотках,
Взял я всех живых трехсотых,
Три двухсотых...

Я их принял под завязку
В окровавленных повязках.
Дальше - сказка,
Что движок не захлебнулся,
Что я чудом увернулся.
Я вернулся!

Знать судьба моя такая.
Тридцать лет в горах летаю.
Я устал...
Наверное, это моя осень.
Не участвую в парадах.
Что мне думать о наградах?
На пределе, на износе
Я - МИ-8.

             Я закончила последний курс института и поступила работать на студию. Совмещать свою профессиональную работу с работой в больнице стало сложно из-за бесчисленных командировок. Мне пришлось уволиться с большой горечью в сердце. Я любила сложные и такие необыкновенные в своей неожиданности дежурства.

- Оля, слушай, давай познакомлю с одним парнем. Я с ним работала. Такой спокойный. В общем нормальный. Работает осветителем, - Валя Гришаенкова была моей взрослой и более опытной подругой. Она уже достаточно поработала, чтобы изучить все хитрости и возможности нашей профессии. Я доверяла Вале.
- Конечно, знакомь, - я никогда не возражала против людей каких бы то ни было профессий.

- Меня зовут Валера. Валера Ленинбург. Это тебе. Просто так, - Валера протянул цветы и пакет, в котором лежала белая кофточка.
            
             Надо сказать, что к своей одежде я никогда раньше не предъявляла больших претензий. Достаточно было черной юбки и любой, просто любой простой кофты. За то туфли... Туфли были моей слабостью. Кофта Валеры оказалась трикотажной и очень красивой. Мне она понравилась. А что же из себя представлял этот Валера?
             Валера был молодым человеком непонятного возраста. Неопределенные черты лица, нос крупной картошкой. Невысокого роста. Волосы с проседью и очень пушистые обрамляли странные, казалось бы расплывшиеся черты лица. Но в сущности разве я тогда смотрела или приглядывалась на лица людей в свое молодое и такое веселое время!
              Я подружилась с Валерой. И действительно, парень оказался приличным. Мы гуляли, ходили в кино, в гости к моим подругам. В то время отношения противоположных полов были какие то девственные, нежные, наивные. Или мне так казалось?....Все мои знакомые были людьми православными верующими. Я вольностей не допускала. И ко мне естественно относились также мягко и по доброму. С любовью.

Валера начал провожать меня с работы.
- Хочешь посмотреть, как я живу? - я открыла дверь своим ключом. - Вот здесь мы с мамой и живём. Давай чайку попьём.
В первый раз я пригласила Валеру к себе домой.
- Мне надо заварить крепкий чай. Мне нужен очень крепкий чай, - ответил на предложение парень.
- Ну, я положу две ложки заварки на чашку.
- Нет, больше. Больше-больше. Ещё больше. Пол пачки. Иначе я усну.
- Я не понимаю, как это пол пачки? Мне не жалко. Заваривай тогда сам, - многое в молодые годы проживается легко. Я не придала никакого значения этой Валериной странности.

               Однажды Валера пригласил меня в кино. Кинотеатр был почти рядом, несколько автобусных остановок. Конечно, обратно после кино мы возвращались пешком. Хорошо было прогуляться теплым майским вечерком. Деревья только только очнулись от зимней спячки, почки набухли и готовы были вот вот лопнуть, раскрываясь молодой зеленью. Воздух был свежим и чистым. Тихая приятная погода располагала к душевному настроению. Валера остановился.
- Хочешь потрогать мои волосы?
Я взглянула на Валеру и коснулась рукой его головы. Рука наткнулась на что то острое, колкое, с провалами и углами в черепе. В страхе неожиданности я отдёрнулась . Всё моё тело пронзила боль. Я поняла, что голова Валеры совсем не такая, как у всех у других обычных людей. Это был ужас....
-Ты думаешь, почему я отращиваю такие волосы? Я скрываю последствия взрыва.
- Какого взрыва?; - спросила я машинально. Оказывается в сущности про Валеру я ничего не знала. И я услышала жуткую историю человека, побывавшего там, на чужой, на не нашей земле.
                Валера был сыном оставшегося в России пленного немца. После войны, отработав положенное время, отец Валеры не вернулся в Германию, а влюбился в русскую девушку, да так и остался в России. Молодая семья поселилась в подмосковных Химках. Родился мальчик. Назвали Валерой. Мальчик подрос, возмужал. Настало время и пришла повестка из Военкомата. Валера попросился, чтобы его направили в Афганистан. Сложно объяснить такое решение, но связь его отца со решением служить в Ограниченном контингенте незримо чувствовалась.
                Мы медленно шли. Я низко опустила голову и слушала рассказ. Мне было очень горько. Я ясно понимала, что с таким ранением долго не живут.
                Валера продолжал: "Я служил уже несколько месяцев. Нас перебрасывали из одной части в другую. По дороге наша автоколонна попала в засаду. Я был в одной из первых машин, которые и подорвались на фугасе. Мне размозжило всю голову. Осколки доделали своё дело по всему телу. Я чудом остался в живых. Вместо лица было месиво. Кожу натягивали местные врачи-военные хирурги. Носа не было. Надо бы сделать пластическую операцию в Германии. У меня там есть родственники. Они помогут".
                Я не могла открыть свой рот и что-то сказать. Потрясение был настолько сильным, что я до сих пор чувствую эти углы и острые кости под практически седыми волосами. Я молчала. У меня не было сил вообще разговаривать...

- Я приеду; - голос в телефонной трубке звучал ободряюще и энергично.
- Хорошо, Валера. Я жду, - ответила я.
Прошёл час. Два. Три. Я подошла к телефону, набрала номер. В трубке раздался женский голос.
- Вы что, не понимаете, в каком он состоянии к вам поехал?
- В каком таком? В каком таком?, - я почти что кричала.
Женщина не ответила и, немного помолчав, положила трубку. Я спустилась вниз по стене на корточки. Валера был под воздействием лекарств или наркотиков. Вот почему чай чафир, вот почему нельзя пить и так далее...Я не спрашивала. Я поняла, что это так и есть. Может от болей давали...а может и нет... Я не о чем не спрашивала...

- Извини, я не нашёл твой дом. Искал ориентир детской площадки с петушком на беседке рядом с твоим домом. Видно проехал. Не нашёл. Прости...

               Наши съёмочные группы находились на третьем этаже. Весь этаж был занят творческими коллективами, в которые входили режиссеры, ассистенты режиссеров, директора картин, директора творческих объединений. Первый же этаж был отдан техническому персоналу - кинооператорам, операторам комбинированных съемок, техникам, осветителям. На третий этаж никто из них никогда не поднимался, кроме разве что операторов, которые постоянно общались со своими режиссерами.
Было жаркое лето. Все окна отрыты настежь. Душно.
Я сидела за столом, обзванивая нужные организации. Дверь открылась. Все бумаги, лежащие на столе, закружились в воздушном вальсе от неожиданно образовавшегося сквозняка. Я бросилась их ловить. В дверном проеме стоял Валера:
- Привет! Вот захотел тебя увидеть.

- - - - -

Я вернулся...
Кто скомандовал мне "вольно"?
Нахватал я пуль довольно.
Ох как больно!
Справа блистер мне разбили.
Правака хоть не убили.
Зацепили.

Капитан, что в левой чашке,
Матерился. Было тяжко.
Мы в рубашках
С ним наверное родились,
Потому что не разбились.
Возвратились..

Знать, судьба моя такая.
Тридцать лет в горах летаю.
Я устал..
Наверное, это моя осень.
Для меня запчасти ищут.
Жалко будет, если спишут.
Я ведь старый. На износе.
Я - МИ-8.

- Валера, ты знаешь, я играла на арфе. Потом пошла по папиной профессии. А мама арфу продала. Я жалела. Арфу я очень любила. И до сих пор люблю.
- Я тоже люблю музыку. Когда звучит музыка, я забываю всё на свете. Я отключаюсь. Когда играет музыка, мне лучше не работать в это время. Однажды снимали оперу. Я отключился. Меня трясли, чтобы я пришёл в своё обычное состояние.
- Тебе опять пол пачки заварить?, - спросила я, и неожиданно для себя сказала - Валера, я хочу детей. Я созрела иметь детей.
Валера молчал и весь вечер был тихим, хмурым.. После этого дня мы расстались. Я не знала, почему. Я была ещё слишком молода, чтобы понимать какие-то серьезные вещи.

               Валера забыл у меня свою книгу. Я решила сама ему её вернуть и посмотреть ещё раз в его глаза. Неужели он твердо решил со мной расстаться?
Я спустилась на первый этаж. Там в осветительном цехе постоянно крутились толпы каких-то различных технических работников. Я прошла сквозь их строй по двум сторонам длинного коридора, ловя удивленные мужские взгляды. В самом конце стоял он. Я протянула книгу. Валера молча взял и опустил глаза. Мне стало всё понятно...

- Дочка, что с тобой? Ты случайно не заболела?? Пошли третий сутки, как ты не встаешь с постели.
Я смотрела на свои руки. Из под ногтей текла кровь. Я не чувствовала боли, сжимая руки в кулаки.
- Нет, мама, я не заболела. Просто так лежу. Все в порядке.

Я переживала наш разрыв серьезно, мучительно и долго.

- - - - - -

                Прошло время... Валера уволился со студии. Доходили разные слухи, но я сплетням не верила.

                Потом через несколько лет, когда я уже работала в Останкино, надо было организовать массовку на телевизионную передачу, вот тогда я его увидела снова. Я сразу заметила его по огромной седой шевелюре. В конце съёмки, когда массовка стояла в очереди и получала деньги за отработанный день, я подошла к нему, дотронулась до его руки сказала:
- Здравствуй, Валера!
Повернулась и ушла.

                Больше с Валерой я никогда не встречалась.

Я вернулся...
А в салоне наследили.
Пятна красные застыли.
Шлангом смыли.
Где то в полночь я проснулся.
Капитан ко мне вернулся.
Затянулся.
К борту мне ладонь прижал он.
И ладонь его дрожала
Так устало..
Говорил, что всё в порядке.
Гладил мне рукой заплатки
И заплакал...

Вот судьба моя какая
Тридцать лет в горах летаю.
Я устал...
Наверное, это моя осень.
Хоть тяжелая работа.
Все равно летать охота.
Пусть по войнам меня носит.
Я - Ми-8.
Я - Ми-8.*

                Эта история заставила пересмотреть мои незрелые взгляды на жизнь и понять, что есть люди, которые ценят не что то блестящее и фальшивое, а ценят настоящее и вечное. Я разыскала банковский счёт одной из благотворительных ветеранских организаций. Сумма по тем временам была внушительной. Я её копила несколько лет. Но я не жалела и не жалею ни о чем....

                Дождь прошел. Я очнулась от воспоминаний. Было тепло и сухо. Светило солнце и лучи его пробивались во все щели, во все даже закрытые уголки. Я на даче в деревянном деревенском срубе. Тихо. Песня закончилась.

                Я знаю, что сейчас нет на свете ни той женщины, чей голос я когда то слышала в телефонной трубке, мамы Валеры. Нет ни его отца. Нет ни самого Валеры. Но есть я. Я живу за себя и за того парня. За Валеру.




* - текст песни "Ми-8" автора-исполнителя Николая Анисимова.


Р.S. Выражаю огромную благодарность и глубокое уважение Аслану Уарзиаты за помощь в работе.