ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
...Человек, услышавший слова Греты, хотел было бежать, он распахнул двери, но за ними его ожидали двое дюжих полицейских с автоматами наперевес, которые тут же сковали его руки в наручники и привели к нам.
-Дьявол! Сущий дьявол! - прокричал незнакомец, глядя ненавидящими горящими глазами на меня.
- О, полно! Полно, господин Свинцицкий! Уймитесь! Ваша песенка спета, сударь! Коли уж попались, то уж соблаговолите, вести себя подобающим образом! - спокойно сказал я.
- Что всё это значит?! Я буду жаловаться начальнику городской полиции! - холодно сказала Матильда Леопольдовна.
- Начальник городской полиции к вашим услугам, мадам Стрижемская! - раздался спокойный голос генерала Смеянова, входящего в комнату.
Матильда Леопольдовна только сейчас, увидев генерала, страшно переменилась в лице, и села на указанный мною стул. Она поняла всё...
- Друг мой, что это значит?! Почему здесь Константин Филиппович?! Где Ярик и Гриша?! - воскликнул Богдан.
- Александр, объясните же, что всё это значит?! Где наши дети?! Скажите же! Умоляю! - вскричала Дарья.
- Богдан, Дарья, уверяю вас с Яночкой и Гретусей всё в порядке, они здесь, вон они, видите? А я всего лишь устроил здесь в своём доме ловушку для двух убийц! Да-да! Но не пугайтесь, всё хорошо! Присаживайтесь, друзья мои! - спокойно сказал я.
Богдан и Дарья сели на софу, а Янина и Грета улыбками и воздушными поцелуями поприветствовали их. Супруги облегчённо вздохнули.
- Итак, прежде чем начать, я попрошу вас, любезнейший Гаврила Семёнович, соблаговолите, пожалуйста, позвать сюда нашего садовника Аншеля Ефимовича, его детей Мойше и Миру и нашу маленькую тайную гостью. Поверьте, это очень важно, друзья мои! Ступайте, голубчик! - попросил я своего старого слугу.
- Слушаюсь, господин! - ответил Гаврила Семёнович и вышел.
- Итак, продолжим! С некоторых пор в адрес моей семьи, семей моих добрых друзей, в адрес двух, даже трёх благородных заведений находящихся под опекой нашей семьи, в газетах, на радио и телевидении стали появляться пасквили, порочащие честь и достоинство мои и моей семьи, моих друзей и трёх выше указанных мною благородных заведений. Я, как журналист, используя свои связи, живо заставил замолчать этих злопыхателей, но в отместку на меня было совершено гнусное и подлое покушение, погиб мой дорогой друг, после этого моя семья пережила три тяжелейшие утраты, едва не лишившие нас рассудка, но у могил дорогих мне людей я поклялся, что найду и покараю негодяев! И слово я держу! Один уже мой наказан, точнее он сам себя наказал, пытаясь убить меня, а вот перед вами ещё парочка! Да-да! Я всё по порядку объясню! О, чувствуете ли вы этот дивный аромат? - спросил я, обращаясь ко всем.
Все принюхались и Даниэлла вдруг воскликнула:
- О, Боже! Не может быть! Это же те самые розы, которые так любила Габриэлла! Те самые! Мы же их ещё в детстве здесь в саду посадили с крёстным и крёстной! Неужели они всё ещё растут?!
- Угадали, Даниэлла! Это аромат тех самых роз! Они прекрасно растут в саду до сих пор! Я покажу их вам. Я люблю гулять там со своими девочками! - улыбнувшись, сказал я.
Двери отворились, вошел Гаврила Семёнович неся большую вазу с изумительной красоты алыми розами, за ним мужчина лет сорока пяти, невысокий с рыжеватыми волосами в костюме садовника тоже с большой вазой с розами. А за ними трое детей: мальчик лет девяти, в парадном синем костюмчике, причесанный аккуратно, девочка лет семи в изящном, будто воздушном платье желтого цвета, телесных прозрачных колготках и черных туфельках вели за ручки, озирающуюся по сторонам девочку лет четырёх-пяти на вид, в розовом платьице, беленьких колготках и белых же туфельках. Волосы девочек были красиво уложены, а на личиках был едва заметный макияж.
- Гаврила Семёнович, Аншель Ефимович, поставьте вазы туда, где им положено быть, и присаживайтесь! А вы детки, герш ту (евр. идите сюда), милые мои! - спокойно сказал я.
Дети подошли ко мне, а мужчины поставили вазы на их места сели на пуфы. Все трое ребят узнали Свинцицкого и Матильду Леопольдовну.
- Я вижу этих двоих, что сидят перед вами вы узнали, детки? Верно? - ласково спросил я только что вошедших детей.
- Так, пане (укр. да, господин)! - хором ответили дети.
- Вот и хорошо! Друзья мои, Мойше, то есть Моисей, и Мира, то есть Мирослава, это дети моего садовника и давнего друга Аншеля Бомшац и его супруги Ривы. А прелестный ангелочек в розовом - это Евангелина или просто Евочка. Прошу прощения, что пришлось скрывать её от вас, но на то были очень веские причины, уверяю вас, чуть позже эта малышка много чего интересного поведает. А пока что, дети идите к остальной детворе, и ничего не бойтесь! - сказал я.
Дети улыбнулись, мальчик кивком головы и девочки реверансом поблагодарили меня, и пошли к детям. Едва они сели я спросил:
- Итак, правда ли, Матильда Леопольдовна, что на протяжении многих лет вы были любовницей господина Штерна Германа Брониславовича?
Матильда Леопольдовна чуть слышно пролепетала, наклонив голову:
- Да, это правда...
- Как же вы могли, матушка?! - сдавленно вскрикнул Богдан.
- Спокойно, друг мой! Спокойно! А вы, господин Свинцицкий, давно ли состоите в банде того же господина Штерна? - продолжил я спрашивать.
Свинцицкий молчал.
- Не хотите говорить, господин Свинцицкий? Что ж,тем хуже для вас! - сказал я.
- Герман... Это чудовище спелось с этой вот, с позволения сказать, фурией?! Поверить не могу! – выдохнула, наконец, госпожа Мадлен.
- Госпожа Мадлен, моя дорогая крёстная, вы помните тот день, когда Герман Брониславович выставил меня и Аристарха вон из вашего дома, наговорив кучу оскорблений. Это было после того, как мы, окончив колледж в Англии, вернулись домой? – спросил я госпожу Мадлен.
- Прекрасно помню, мой дорогой мальчик! Герман, тогда как с цепи сорвался, я еле тогда девочек успокоила! - ответила мадам Мадлен.
- Совершенно верно, дорогая крёстная! Вы и Даниэлла, впрочем, все, кто находится здесь, многое поймут сегодня! Что ж, приступим! - сказал я, и обратился к Аншелю Ефимовичу:
- Аншель, друг мой, скажите, видели ли вы раньше эту госпожу и этого господина, что сидят перед вами? Если да, то когда и где?
- Таки да, господин! Я видел сего господина и сию госпожу! И не раз! Первый раз это было помнится, в октябре, когда вы, Александр Платонович, отправили меня и ещё нескольких людей в сиротский дом "Сердце матери", который так опекает ваша матушка, дай ей Бог здравствовать ещё много лет! Мы перевозили детишек в новый корпус пансиона "Леди Мадлен", потому как здание, где размещался сиротский дом старое, даже очень и там будут проведены капитальный ремонт и реставрация. Девочки, воспитанницы пансиона и мальчики, воспитанники кадетского корпуса, так же помогали обустроиться сироткам на новом месте и сразу взяли их под свою опеку. Так вот, мы как раз перевозили мебель, и вдруг я совершенно недалеко услышал немецкую речь! Сначала я подумал, что это господин Йоганс. Стал искать глазами Франца Карловича и глядь, а это Матильда Леопольдовна приказным тоном что-то говорила господину, что сидит рядом с нею, а тот явно с нею соглашался. Увидев, что я заметил их, они поспешили удалиться. Это был первый раз. Во второй раз это было месяц тому назад, я с Мойше и Миросей повезли цветы в пансион и в кадетский корпус, мы с детьми перенесли их в оранжерею, и там подготовили к посадке в открытый грунт. А потом все трудились в саду и в парке, сгребали прошлогоднюю листву и сносили в компостную яму, а так же готовили клумбы к высадке цветов. И дети, что сгребали листья там, где к парку примыкает переулок Счастливый, прибежали и взволнованно сообщили, что там слышна немецкая речь! Франц Карлович, я и два охранника направились туда. Там мы увидели Матильду Леопольдовну и этого господина, которые буквально дрожали перед высоченным, метра два, а может даже более, господином, одетым во всё чёрное который явно был не в духе и что-то от них требовал. Тогда Франц Карлович попросил всех помолчать, а сам всё внимательно послушал. А потом жестом показал, что надо уходить. Он сказал, что вам всё расскажет. - рассказал Аншель Ефимович.
- Ja-ja (нем. да-да)! Я всё слышать! Vater (отец) Матильды Леопольдовны, бил немец! Леопольд Фридрихович бил мой учитель! Добрейшей души человек! Не понимайт как ви, Матильда Леопольдовна, могли так низко пасть! Высоченного роста господин в черном, требоваль от вас и этот господин, найти какой-то тайник, который может находиться либо в том здании, где располагаться сиротский дом, либо в часовне, рядом с пансионом и кадетский корпус! Дети правильно понимать, что там говорить тот господин в черном. Голос у него скрипучий с придыханием. По мой предмет дети имеют высший балл, и я этому ошень рад! Я сам всё слышать! Дети не ошибаться! - сказал взволнованно господин Йоганс.
- Благодарю вас, Франц Карлович! Последнее звено в моём расследовании найдено! Аншель Ефимович, скажите, я или члены моей семьи хоть раз относились жестоко, грубо и высокомерно к служащим в этом доме или к детям таковых? Хоть раз был ли кто из слуг или их детей подвергнут жестоким наказаниям, как-то: порка розгами, непосильным трудом и содержанием на хлебе и воде? – спросил я садовника.
Аншель Ефимович поклонился мне в пояс, и чуть не плача сказал:
- Господин, Александр свет Платонович! Да Боже упаси! В этом доме отродясь такого не было! Да мы же с вами как родные росли, и многие кто сейчас работает здесь тоже, нам ли того не знать! Деда вашего, Фёдора Моисеевича, батюшку вашего Платона Фёдоровича все до сих пор боготворят, а вас так и подавно! Все мы сыты, обуты, одеты, вы нам хорошо платите, и регулярно, а дети наши учатся в хороших учебных заведениях, мои Мойше и Мирося вам как родные, и Евочку все полюбили в этом доме! Малышка многое пережила, но она сильная! Всё к вам просилась! Да кто ж посмел такой поклёп гнусный на сей дом возвести-то?!
Гаврила Семёнович тоже поклонился мне в пояс и сказал:
- Александр Платонович! Благодетель вы наш! Госпожа Фиона! Заступница и благодетельница наша! Да кто посмел на вас, на этот дом такой поклёп гнусный возвести?! Мы все в суд пойдем если надо! За вас горой стоять будем! Все знают сколько для неимущих, больных и особенно для детушек малых сделали вы, сколько добра и заботы каждый день дарите вы всем, кому вы оказываете помощь! Как при деде вашем, светлой памяти Фёдоре Моисеевиче, батюшке вашем, светлой памяти Платоне Фёдоровиче было, так и сейчас есть! Все о том, где угодно, все до единого свидетельствовать готовы!
- Спасибо, дорогие мои! Спасибо... Слышали, Константин Филиппович? - растроганно спросил я полицейского.
- Слышал, Александр Платонович! Мой предшественник, генерал Терещенко Василий Иванович, передал мне все дела чин по чину и основательно ввел меня в курс всего следствия, что ведётся по вашему заявлению. Смею заверить вас, что дело это находится под моим личным контролем! - пророкотал генерал Смеянов.
-Благодарю вас, Константин Филиппович! То, что далее здесь будет сказано вас удивит. -сказал я, и, обратившись к Аншелю Ефимовичу продолжил:
- Друг мой любезный, скажите, пожалуйста, когда вы в третий раз видели эту госпожу, этого господина и того высоченного господина в черном? - спросил я.
- О, пане, это примерно недели две назад было. Я с Мойше и Миросей, как обычно срезали розы, чтоб отнести букеты в покои пани (укр. госпожи) Фионы, пани Аллы, пани Татьяны и юных панночек, разумеется, и само собой в ваши покои! Розы потом новые отрастают, да и кусты всегда ухоженными выглядят. Я срезаю, дети носят в вазах в дом, куда следует, и вот мы букеты для панночек собирать заканчивали, и вдруг в том месте, где сад выходит в тупичок, который образуют наша улица Герцена и улица Котляревского, послышалось мне, будто машина подъехала, явно большая, я же сам водитель со стажем, и машина у меня имеется. Я удобрения вожу на ней, цветы на рынок продавать, ну чтоб не пропадали почем зря, вы же знаете! Ну и в пансион, кадетский корпус и в сиротский дом тоже вожу само собой! А ещё фрукты из нашего сада и овощи из наших теплиц и огорода! Как ещё ваш батюшка велел! Мне ли не знать какая машина, большая или маленькая, я это могу по звуку определить! Ну, я и послал Мойше с Миросей поглядеть чего там и как! А как прибежали они обратно, то я к вам их привел! А я только слышал как кто-то скрипучим голосом по немецки кричал! А пусть детишки всё и расскажут! Евочку мы, как вы велели в мансарде прятали, уж как она, бедняжка просилась в сад побегать! Так просилась! Мойше и Мирося её как могли, развлекали! Вот давайте им слово дадим! - предложил Аншель Ефимович.
-Хорошо! Давайте детишек сперва выслушаем, а затем я сделаю ряд официальных заявлений. - сказал я.
Все обратили свои взоры на трёх ребят...