КАТЯ И ДЕМИДОВ
В трудные девяностые зарплату Кате платили с задержкой до полугода. У Кати не было дачи и она взяла себе огород. У Кати и машины не было, и даже велосипеда. На дачу она ходила пешком – это за городом, минут сорок пять в одну сторону. Слава Богу, у Кати имелись лопата, тяпка и грабли. А ещё рюкзак, она в юности любила пеший туризм, палатки, песни под гитару у костра... Словом, всю эту романтику, которая ни строить, ни жить не помогает, а только туманит мозги. Катин урожай худо-бедно рос. На хлеб и чай у Кати хватало, ещё на крупы и консервы, да только и это пропитание продавали по талонам. На картошку с морковкой Катя не тратилась. Возьмёт лопату – и бодрой походкой на свои грядки. Накопает сколько ей надо кореньев – и обратно. Воздух за городом вкусный!.. Однажды Катя лису видела – прямо в поле, на её огороде. Лиса была, вероятно, совсем молоденькая и глупая. Не заметив отдыхающей в лопухах Кати, лиса осторожно подкралась к катиному рюкзаку и стала обнюхивать морковь. Рыжая красавица не за овощами охотилась – она скорее всего почуяла запах полевых мышей или ещё какой-либо заманчивый для нее дух, исходящий от катиного рюкзака. Ничего не обнаружив, лиса вдруг внимательно посмотрела Кате прямо в глаза – и, помедлив, безо всякой боязливой спешки, засеменила в ближайшую лесополосу.
Так Катя и жила себе. А потом ей подарили толстопузого трёхмесячного котёнка. У него был оранжевый, как морковка, коротенький ''хвост-пистолетом''. А вокруг глаз – светлые обводочки, напоминающие очки. Катю особенно умиляли розовые подушечки на его лапках и такой же нежно-розовый нос, которым котёнок тыкался ей в ладонь или в щёку. Ещё студенткой Катя была сильно влюблена в своего однокурсника по фамилии Демидов. Тот носил очки с круглыми стёклами и был рыжим и кудрявым. Кате пришло в голову назвать котёнка никак не иначе, как Демидов. Рыжий Демидов вежливо приветствовал свою хозяйку по утрам, когда она собиралась на работу, и по вечерам, когда Катя с работы возвращалась. Демидов почтенно шествовал на кухню и молча ждал, когда его покормят. Кормить Демидова, собственно, было нечем. В смысле того, что на специальное кошачье пропитание талонами не обеспечивали. Добудет Катя где-либо захудалую рыбёшку – Демидов нос воротит, сырую есть брезговал, только обжаренную. Объедки Демидова оскорбляли. Однажды Катя принесла колбасные остатки с праздничного банкета, но Демидов посмотрел на неё оскорблённым аристократическим взглядом!..
- Твой кот на мышей не охотится?.. Это в наше-то голодное время?.. Разбаловала ты своего Демидова, Катерина!.. – шутили приятели.
- Да где ж я ему мышей добуду! В подвале?..
- Так выпусти его в подвал – если он вменяемый кот, сам разберётся.
- Вы что, звери? Моего Демидова крысы в подвале живьём сожрут! Он же еще совсем ребёнок!
- Да.., и то правда, в наше время крысы и не на такое способны. Вот у Семёновой собачка была, такса. А таксы горазды крыс душить! И как-то эту таксу крысы из подвала растерзали. Только зубы, хвост и уши от неё оставили. Хозяйка не уследила...
- Или повара из азиатской забегаловки постарались...
- Там тебе и крысу приготовят так, что вкуснее кролика будет, или утки по-пекински.
- Какие вы злые, недобрые совсем! – сказала Катя с напускной весёлостью. Сегодня у Демидова на ужин назревала фасоль с томате, которую, кстати сказать Демидов трескал за милую душу! Сравнить Демидову было не с чем. Он ел что Бог послал. Однако и харчами перебирал, разбаловала-таки его Катя.
ДЕМИДОВ-ВЕГЕТАРИАНЕЦ
Катин кот во двор не выходил – артачился. У Демидова было трудное и травмированное детство. Пока он был ещё крохой, Катя выгуливала котёнка в ближайшем липовом скверике, где Демидов зарывался в траву, хрустел сухой осенней листвой, точил свои коготки о стволы деревьев, вынюхивал тайные пометки своих соплеменников... Так было недель пять-шесть, пока не выпал первый снег. Демидову снег не понравился – холодный, мокрый, бесцветный, как молоко, от которого у Демидова пучило живот. В начале зимы и звуки стали какими-то враждебными, шипящими и рыкающими, как хищники из диких джунглей!.. То самосвал заскворчит по асфальту, как яичница на шкварках, то легковушки так противно засигналят, что хочется поскорее на дерево влезть, то пожарные из соседнего с катиным домом депо громкие учения устроят!.. От агрессивных звуков Демидов побежал в подвал. А там как раз были грунтовые воды, доходящие до середины стен. Так Демидов научился плавать. Он вскарабкался на верхнюю трубу у слухового подвального окошка. Но как его Катя ни приманивала, он не двигался с места. У Демидова был психологический шок. Пришлось его вызволять, чтобы он не утонул, не умер с голоду и не стал добычей крыс. Напялили рыбацкие сапоги и спасли рыжего. Демидов лихорадрчно дрожал и с тех пор стал бояться улицы.
Катя покорно выхаживала рыжика, потакала любым его прихотям, и котёнок признавал только свою хозяйку, а по отношению к остальному внешнему миру стал аутистом. Демидов прятался, когда открывалась входная дверь. А уж если приходили гости, его охватывала бешеная паника. Демидов и на балкон никогда не выходил. Лишь сидя на подоконнике, подолгу наблюдал за птичками на деревьях и за жизнью во дворе, почти беззвучной. Вот считают, что одинокие люди заводят животных потому, что они одиноки, а не из-за доброты. Но Катя не была настолько уж одинокой, хотя и семьи у неё, к сожалению, не было. У Кати были друзья – с домашними животными и без, многодетные и совсем бездетные. Когда Кате подарили это рыженькое пушистое чудо, они с котёнком просто и обыденно сосуществовали на одной территории. И кто из них был более одиноким, так сразу и не скажешь. После случая с подвалом Катя стала жить ради этого несчастного затравленного существа, которое было без неё так беспомощно и одиноко, что у Кати сжималось сердце.
В девяностые в магазинах и человеческого продовольствия было мало. А уж корм для животных совсем редко водился. Сухой кошачий корм Демидов употреблял, однако без особого азарта. Когда же Катя приносила с огорода тыкву и буроватые томаты, Демидов с энтузиазмом вгрызался в ароматную мякоть овощей, словно он врожденный вегетарианец. Жевал и патиссоны, и зелень, особенно пророщенные злаки. Ну, и любимую им фасоль в томате. Почему Демидова не устраивала килька в томате, по тем временам дефицитная, Катя недоумевала. Вероятно, в ней было больше специй. А Демидов ценил всё натуральное. Картошку ел только обжаренную, а капусту варёную. Хлеб ему Катя размачивала в овощном супе или в воде, а иногда в томатном соке. Сама Катя мясо любила, рыбу – не очень, а овощи были всегда для неё гарниром. В девяностые они с Демидовым стали вынужденными вегетарианцами. Мышей Демидов ни разу в своей жизни не встречал. Пока в их с Катей жизни не объявился Шустриков.
ДЕМИДОВ И ШУСТРИКОВ
Когда Демидову исполнилось года полтора, Катя нашла уличного котёнка чёрной масти, с белым пятнышком на загривке. Он верещал на всю округу! А на дворе начал накрапывать дождь. Котёнок был, надо заметить, не робкого десятка. Он долго бежал за Катей вслед, терзая её жалостливую душу. Когда же она оглянулась, черныш вознамерился перебежать через вечернюю оживлённую трассу на другую сторону улицы. Катя дрогнула и вцепилась в тощее тельце этой горемычной мелюзги!.. Как поведёт себя Демидов?.. Катя никак не могла попасть ключом в замочную скважину… Когда входная дверь отворилась, Демидов удивлённо оценивал ситуацию... Затем, никак не прореагиррвав на мурлыкающее существо, выпущенное из катиных рук, привычно пошёл на кухню, где был накормлен подходящей ему едрй. А котёнка Катя вымыла, обсушила и налила ему молока – тот принялся жадно лакать... Насытившись, оба кота стали присматриваться друг к другу, играть. Демидов, как старший, воспитывал черныша и даже почти по-матерински вылизывал . Они, обнявшись в один пушистый ком, посапывали и пофыркивали во сне. Чёрный котёнок ел всё. И постное, и скоромное. Надуется молока или супчика – и катается по дому, как мячик. За свою мальчишечью подвижность и нагловатость он получил прозвище Шустриков.
Когда Шустриков подрос, он стал выбегать всед за Катей за порог дома, где мог в играх провести весь день, пока Катя не возвращалась с работы. А Демидов, ничем не проявляя своего одиночества и некоторой ущербности, всё пялился из окна во двор. И ему такое положение вещей не претило. Демидов теперь ожидал двоих – Катю, чтобы та его покорила, и Шустрикова, чтобы с ним поиграть и по-старшинству повоспитывать. Когда Шустриков повзрослел, он стал мышковать - то есть добывать мышей. И вошёл во вкус, что было, согласитесь, вполне естественно. Демидов всякий раз с предубеждением обнюхивал своего собрата и недоверчиво косился в его сторону. Шустриков понял это по-своему. И как-то притащил в дом полуживую мышку. Положил её почтительно перед розовым носом рыжего Демидова – угощайся, мол, братец!.. Старания Шустриков оказались напрасными и даже психологически опасными для Демидова. Рыжий, вероятно, припомнил драму в подвале, зарычал от ужаса и прытко спрятался под диван!.. Мясоедом Демидову, увы, не было суждено стать.
Даже когда отменили талоны на продукты, и Катя стала достаточно и регулярно зарабатывать на хороший кусок мяса и свежую рыбу, Демидов требовал исключительно фасоли в томате и овощей. Он был неисправимым вегетарианцем. В сытом состоянии, в близком кругу домочадцев соратников по борьбе с агрессивным поведением окружающего мира, Демидов умиротворённо зажмуривался. В такие моменты он скорее походил на Будду, нежели на фаянсовую копилку. Шустриков заматерел, стал хозяином всего двора и обладал лучшими кошками всей округи. Катя всё это время лелеяла мечты о счастье – и через годы его встретила… Так Катя и оба её кота пережили девяностые. А дальше у Демидова и Шустрикова была другая жизнь. Да и у Кати тоже. Жизнь людей и котов время от времени меняется. И в этом нет ничего удивительного.