9
Здесь в больнице, я давно бы перепутал день и ночь, если бы не мое окно. Открываю глаза, и оно мне рассказывает, что сейчас, день или ночь. Трудно в пасмурные дни, не сразу определишь, утро или вечер, но мне-то, честно говоря, не очень-то и надо знать, что сейчас. А сегодня десятое октября, об этом сказала нам медсестра. День рождения, праздник. Он и начался, этот день, по-другому, на полчаса вышло солнце, так мало. Потом тучи пригнали холодный блуждающий дождь, и между размытыми каплями появились редкие снежинки, вместе с ними на ветки березы опустились три снегиря. Рано, очень рано. Так рано зима. Ее надо прожить. Опять без Ольги. Может, умереть? Еще не скоро промерзнет глина на кладбище. Место рядом с мамой еще свободно.
Проводив Ольгу на автобус, я ушел на работу. А когда вернулся домой, и в полной мере осознал тоскливую пустоту в словах Набокова:
- Дом был безлолитен.
Я так не умею, сказать так не умею, только чувствовать. Про меня он сказал, не было в моем доме Ольги.
- Зачем ты ее отпустил? – с каким-то непонятным вызовом спросила комната.
- А как? У нее работа, дочь.
- Какая работа?
- Не знаю.
- У нее работа! – иронично сказала комната и затихла.
Мне хотелось ее сочувствия, а она с укором. Наша национальная традиция? Потом, конечно, все будет по-другому, но это потом. Расстелил кровать, положил ту же простыню, упал на нее и изо всех сил вдохнул запах Ольги. И затихло и уползло, спряталось одиночество.
- Она вернется, она обещала.
- Мы будем ждать, - потеплела и комната.
И я улетел. Ноги коснулись влажного теплого песка. Ольга сидела, положив ноги в воду, и смотрела на океан. Я подошел, сел рядом, она не видела меня, и мне хотелось просто быть рядом. Тихо сидел и смотрел на нее, на ее профиль, челку волос на лбу, длинные, загнутые вверх ресницы, яркие, чуть полноватые губы, падающие на спину волосы. Как бы не дышать, чтоб не спугнуть ее своим дыханием. А она все также вглядывалась в разрез пролива, может быть, видела меня, как тогда в своем видении-сне. Мы сидели долго, потом она встала, пересекла пляж, прошла по газону с недавно скошенной травой, медленно, неторопливо, опираясь рукой на перила, поднялась по лестнице. Там остановилась, оглянулась, посмотрела на лагуну, на скалы, на океан, потом на меня и вошла в дом. Меня не позвала. Посидел еще немного, надеясь увидеть ее в окнах дома, не увидел. Вода, мягко шурша, заровняла ямку на песке, оставшуюся от нее. И я вернулся.
- Ольга тебе звонила, - сказала комната.
- Почему ты думаешь, что это она?
- А когда в это время тебе кто-то звонил? Да и не только в это. И вообще, когда до нее здесь последний раз ступала нога человека?
Как-то сурово стала разговаривать со мной моя комната. Хотелось бы побольше тепла и мягкости. Спорить с ней не стал, взял мобильник, действительно звонила Ольга. Я перезвонил, она ответила не сразу:
- Извини, сейчас я не могу разговаривать. Звонила сказать, что приеду в субботу утром. Целую, обнимаю.
Компьютер не обещал ничего хорошего до понедельника, на всю неделю дожди. Хитрое, блестящее, выспавшееся солнце выкатывалось из-за горы над прудом утром часам к пяти, будило птиц, поднимало пар с мокрого асфальта и делало вид, что заставит включить кондиционеры на весь день. Небо, бездонное полушарие с востока на запад, было чистым, без единой соринки, и, подыгрывая солнцу, обещало испепеляющую жару. Вот так он и начинается, любой обман, с красивой декорации, предназначенной усыпить бдительность. И мы, размякнув в неге доверчивости, забываем о том, что это уже было и не верим, что нас снова готовятся обмануть. Но это так, странные мысли у окна. А там за окном, на западе, часам к девяти появлялась тонкая полоска туч. Неторопливо, неумолимо, она темнела и расширялась, бесцеремонно сокращая светлое пространство над городом. Спрятав солнце, начинался дождь. Весь день он заботливо оберегал нас от навязчивых летних мыслей «хорошо бы из этой духоты куда-нибудь бы туда, поближе к воде». Дождь то лениво моросил, то жестко падал, до тех пор, пока стрелка часов не приближалась к пяти. К этому времени на небе появлялся кто-то разумный, он перекрывал кран дождя и выметал тучи. Солнце тут как тут, на нем ни капли вины, оно само без нас скучало и теперь уже оставалось с нами до заката. Я уезжал за город, в сад. Пора косить газон, но сыро, надо ждать, когда настанет сухой день. Босиком, по сырой траве, ходил от дерева к дереву, хвалил каждое за то, что оно у меня такое хорошее, с наслаждением дышал густым влажным воздухом, очищенным от городского привкуса пережаренного битума. Потом укладывал дрова в мангал, разводил огонь, садился на крыльцо дома и смотрел на языки пламени. Мне нравится. Думаю, всем нравится, этот отголосок нашего позапрошлого прошлого. Брат у меня есть, последний из самых близких близкий, в такие минуты мне кажется, что мы сидим с ним рядом на земле, положив друг другу руки на плечи, и смотрим на костер, вокруг никого, на все горизонты только холодный снег, но нам с ним тепло от нашего огня. Только сейчас его рядом нет, и вообще, видимся мы редко, я слишком занят, а он самодостаточен в своем семейном мире.
Напротив, метрах в двадцати, забора нет, совсем еще молодая соседка упорно полола, то морковку, то капусту, то еще что-то, была в купальнике и иногда вставала совсем уж в эротическую позу, мне нет до нее дела. На свете нет других женщин, кроме Ольги, это она улыбалась мне из огня.
Когда дрова рассыпались на угли, я открывал ведерко с купленным шашлыком и готовил себе пару шампуров. Запивал их банкой пива, это и был мой ежедневный ужин в эту неделю. Только бы она побыстрее прошла, и наступила обещанная суббота.