- Зачем тебе туда? - спросил Он.
- Я хочу ЖИТЬ! - ответила Она порывисто.
- Ты хочешь боли? -
- Я хочу ВСЕГО! -
Он смотрел на неё - и тревога нещадно сжимала его сердце. Её лицо светилось таким неистовым ожиданием, что Он не мог произнести "нет". Она имела право на свободу наравне со всеми...
Уходя, Она оглянулась, но Он захлопнул облака и проводил её гневными раскатами грома...
*
Её босые ноги полюбили все прикосновения земли: шёлковую мягкость травы, озорную щекотку галечных кос, бархат пыли...
Но больше всего здесь её влекли люди.
Их было много, и они были чарующе разные!
Они делились с ней хлебом - и тайнами, учили в радости рожать детей - и растить их в любви. Сотворять красоту, радующую все чувства.
Друзья, соседи, незнакомцы, - все были её Учителями и Доверенными...
Даже в моменты огорчений и боли Она благодарила Отца: за вкус Жизни, за её неиссякаемую полноту.
*
Однажды её остановил лёгкий укол в сердце: в её груди дрожала невесомая золотая стрела!
Невдалеке стоял изящно поджарый мужчина с луком на плече, и беспечно улыбался, глядя на неё.
- Это ты сделал? - строго спросила Она.
- Я, сударыня! - легко признался он.
- Но почему? -
- Я всегда это делаю. Это моё призвание. Надеюсь, тебе не очень больно? -
- Мне не больно, - смущённо ответила Она, - мне... хорошо! -
- Ещё бы! Иначе и быть не может! Ведь я... - он стянул с головы шлем и засиял рыжим костром волос...
- Молчи! Я знаю, кто ты! Ты - Горриа! -
- Что ж, пусть будет так, Дея! - рассмеялся он.
- Откуда ты знаешь моё имя? - в смятении воскликнула Она.
- Я увидел, чтО ты прячешь. И узнал тебя. Но ты не летаешь! Почему, Дея? -
- Я... Боюсь. Боюсь показаться Чужой... Я даже не пробовала... -
- Не бойся! - он ласково и серьёзно взглянул на неё, - хочешь? я помогу! -
Земля стала медленно уплывать из-под её ног, - Она взлетала...
*
Сколько счастья и восторга было в этой нежданной дружбе, сколько пронзительной нежности и удивительных открытий!
Они перекидывались признаниями, как мячиком в игре, - и задыхались в волнении, ожидая новых.
Иногда Она ревновала, замечая исчезновение стрел, - искры сыпались от неё прочерками бенгальского огня и крылья за спиной угрожающе напрягались.
Но непреодолимое притяжение возвращало их друг другу, - в упоение радостных ночей без сна, в музыку новорождённых песен.
Среди живого, вечно подвижного водоворота людей, переполненного множеством самых разных связей, Дея и Горриа купались в тепле одобрительных взглядов свидетелей и соучастников их отношений...
*
Тот день подполз незаметно, как чёрная гадюка сквозь зелёную луговую траву, - и ужалил её в сердце...
- А давай сыграем что-нибудь ещё? - предложил ей Горриа.
- "Сыграем что-нибудь ещё"? - не поняла Дея.
- Ну да! Какую-нибудь другую роль. -
Она мучительно не понимала...
- Ты... Ты играл роль? - будто просыпаясь, с трудом проговорила Она, - Горриа - это роль? -
- А что случилось? - пожал плечами он, - какая трагедия? -
- Я думала, ты любил меня... Ведь ты был нежен! Ты восхищался мной! Ты учил меня летать... Разве ты - не Друг? -
- А разве тебе было плохо со мной? Я же вижу - тебе было хорошо!
Да, я учил. Я вёл тебя. Ты же хотела этого?
Посчитай свои песни, Дея, - их много! Они хороши, и это правда!
Значит, я хорошо сыграл!..
И ты тоже хорошо играешь свою роль! -
- Играю роль?.. Что ты говоришь! Разве Жизнь - роль? -
- А разве нет? Вся наша жизнь - Роль. Роль!! -
- Я не буду в это верить! - закричала Она.
- Скажи, что это шутка! - попросила Она, не отводя умоляющих глаз от его лица, но он молчал...
- ...Всякую роль вершит исполнитель. И у него есть имя...
Кто ты, Горриа? Назови своё имя!.. Имя!.. -
Он резко выбросил в её сторону указательный палец и шутливо "выстрелил":
- Я - Лицедей! -
Она обожгла его отчаянным взглядом - и упала навзничь, раскинув руки...
- Ты умница, Дея! Ты не упрямишься. И ты всегда была отличной ученицей! - с улыбкой сказал Горриа. - Давай руку, - поднимайся! -
Она не двигалась.
Он встал рядом с ней на колено и тронул за руку...
- Она... умерла! - растерянно сказал он, оглядываясь на труппу.
Люди обступили неподвижное тело и молча разглядывали слёзы, застывающие в открытых зелёных глазах Деи.
- Она - не Лицедейка, - переглянувшись, сказали они своё слово.
- Она - не из нас... -
- Чужая... -
- Чудо летучее... -
- Рождённый летать - играть не может... -
- Даже умереть не смогла - ролью... -
- Таланта не было! -
- И чего ей не жилось?.. -
Солнце опускалось к западу, - задник сцены горел темнеющим алым цветом...
Лицедеи смолкли. Стезя звала их.
Они медленно, беспорядочной толпой, двинулись к своей дороге, к истоптанной
тысячами ног в пыль земле.
Они шли, повторяя опять и опять свои роли, и старались унять беспокойство смущённых сердец, - безмолвное лицо Деи светлело позади и не отпускало их память...
*
Отец уложил Дею на большой жертвенник из сухих лесных деревьев - и метнул в него молнию, - высокое пламя столбом взвилось к небу и загудело.
Огонь вмиг спалил одежду его своенравной дочери, но тело её прозрачно зарозовело, как ладони на горящей лампе, - и не сгорало, а только раскалялось добела...
Угли с треском стали проседать под тяжестью тела...
Дея, живая и невредимая, выходила из костра, идя навстречу Отцу.
- Ну что, - с силой вопросил Он её, - нажилась?! -
- Нет, - слабо улыбаясь, ответила Она. - Не нажилась. Я буду возвращаться к ним. Много раз. -
- И доколе?! До каких пор?! - грохотал Он, распугивая среди ночи сонных птиц.
- Пока не встречу того, кто полюбит. Кто ответит. Не сердись, - прости!.. -
- Сожгу я твоего Лицедея! Испепелю!! -
- Зачем? - удивлённо спросила Дея, - пусть играет и дальше! Разве он не свободен, как и я? -
- Вся в мать!! - сокрушённо махнул рукой Громовержец, уводя дочь в небо...
***