У меня дома есть удивительный шкаф. Хотя я думаю, у каждого дома он тоже есть. Нет, с виду он очень обычный, ничем не выделяющийся, правда, аристократического цвета «молочный дуб». Именно эти слова, закатив глаза и изобразив местами эротичное придыхание, произнесла консультант, когда я выбирала это чудо в магазине .Ну, лет пятнадцать назад, возможно это и был самый что ни на есть аристократический и редкий цвет. Хотя цвет тут совсем не при чем. Ваш «удивительный» шкаф может быть любого оттенка. Главное здесь не это. Удивительное - в другом. Как бы аккуратно я не складывала вещи на полки, все равно, по истечении какого- то времени они уходили гулять по чужим полкам. И свою любимую красную юбку я выуживала из владений старшей дочери, а на полке младшей дочери оказывалась моя футболка, которую я искала уже неделю. Вот такой круговорот вещей в шкафу. Причем каждая из нас троих была уверена что « Я складываю все аккуратно, а вот вы…..».. В итоге, примерно раз в два месяца какую- то часть своего выходного дня я посвящаю удивительному шкафу, вернее его волшебной утробе, чтобы навести там не менее чудесный порядок. Еще один удивительный момент. Каждый раз находились вещи из разряда « это я еще похудею» «это на дачу» « это .. ну пусть еще полежит», которые сортировались по пакетам, и отправлялись на верхнюю антресоль. Почти что в волшебную страну Нарнию. Потому что, учитывая высоту потолков более трех метров, а шкаф, на минуточку, до потолка, попасть на его верхнюю антресоль было не просто. Надо было идти в кладовку, брать стремянку, карабкаться по ней вверх, на что хлипкая, на мой взгляд, конструкция, шатаясь и повизгивая, ругалась и грозилась сложиться кучкой железочек. Балансируя под потолком, я запихивала на полку очередной пакет, и, мысленно перекрестившись, мечтала только об одном :добраться вниз в целом виде. Естественно, что лишний раз посещать верхнюю полку не очень хотелось. Поэтому, конечно, я забывала про те вещи, которые я туда отправила. И пакет « На дачу» и «Это я еще похудею» обнаруживался только зимой, Ну, а кто ездит зимой на дачу, вернее ходит там в это время в летних вещах, и тем более, кто худеет зимой? Соответственно пакеты отправлялись опять туда, откуда пришли.
В один из выходных дней я оказалась совершенно свободна. Ну, вот абсолютно свободна. Мое старшее творение, подхватив младшее, умчалось в гости к своей лучшей подружке. Якорек в виде младшей сестры нисколько не мешал, потому что лучшая подружка было обладательницей такого же якорька, только годом постарше, и две великовозрастные девицы были просто уверены, что дети будут «прекрасно играть». Я, скептически ухмыльнувшись, подумала, блажен, кто верует, но вслух, конечно, этого говорить не стала. Потому что уже видела себя возлежащей на диване с томиком Золя, в состоянии шикарного ничегонеделания. Посчитав, что заслужила себе такой роскошный выходной, я проводила своих зайцев, и на мгновение задумалась- с чего мне начать: пойти за книгой в комнату, или сначала пойти на кухню и заварить себе чай с бергамотом для полного счастья? Решив, что все- таки необходимо, чтоб счастье было полным, я пошла на кухню. Проходя мимо шкафа, я увидела, что средняя дверь сдвинута в сторону, и с одной из полок свисает рукав водолазки младшей дочки. Шкаф опять принялся за своё. Видимо, я удачно застала момент, когда водолазка еще не успела перепрыгнуть на другую полку. Вытащив нарушительницу порядка, и сложив ее, я положила ее обратно и стала задвигать дверь. Она не поддавалась. Что-то мешало. Поскольку внизу не было заметно никаких препятствий, я посмотрела наверх, уже предчувствуя, что там увижу. Так и есть. Пакет «Это на дачу» высунул свой край и только что не показывал язык, и упивался своей местью за то, что я его не взяла по месту назначения прошлым летом. При всем богатстве выбора, другой альтернативы не было, и я поплелась в кладовку за стремянкой. Кладовка у меня тоже удивительная, видимо, вещи туда приходили ночью и оставались насовсем. Что бы добраться до стремянки, мне пришлось миновать баррикаду из старого школьного рюкзака, пакета с мягкими игрушками, сумки с коньками, гладильной доски, почему то стоявшей поперек входа и разной прочей ерунды. Притащив стремянку и забравшись под потолок, я попыталась запихнуть пакет обратно, но, то ли он надулся от обиды, то ли шкаф сузился, в общем, у меня ничего не вышло. Я поняла, что придется от чего – то избавиться. Но хоть расстреляй, я уже совершенно не помнила, что именно у меня лежит во всех этих пакетах, пакетиках и пакетищах. Оценив ситуацию, я с печалью констатировала факт, что Золя подождет меня на полке а чай, в виде отдельных ингредиентов – заварки и кипятка (впрочем, и кипятка еще не было) –на кухне. Мне же надо навести порядок в закромах Родины. Я подумала, раз там лежит только одежда, то нет смысла лазить вверх- вниз по стремянке с каждым пакетом. Я стала брать пакеты и отправлять их один за другим вниз. На полу стала образовываться довольно внушительная горка разноцветного полиэтилена. Наконец вниз спланировал последний пакет. Теперь мне предстояло перелопатить всю эту неимоверную цветную компанию, и, по возможности, сделать так, чтоб наверх отправились самые достойные кандидаты.
Наверняка каждый из вас сталкивался в жизни с таким парадоксом: разбирая вот такую домашнюю «Нарнию»-не важно где- в шкафу ли, на антресолях, в кладовке и выкинув (оторвав от сердца) что то наименее ценное, через пару дней вдруг понимал что «ВОТ ИМЕННО ТО, ЧТО ОТНЕСЕНО НА ПОМОЙКУ- именно сейчас бы и пригодилось. Причем, это «ЧТО-ТО» лежало себе спокойно несколько лет до этого момента, и не думало пригождаться. Вот и я, памятуя об этом, старалась продумать наперед всевозможные варианты, и убедиться если не стопроцентно, то, хотя бы почти точно, что данная вещь уже не пригодится. Учитывая, что моя фантазия почти безгранична, то я находила применение практически каждой вещи. Примерно через час, перебрав около половины бесценного груза, я поняла, что надо менять тактику. В мешке для мусора лежало две три вещи, все остальное опять заняло места в заново собранных пакетах. Решив подойти к делу более ответственно, я убавила свою фантазию наполовину и решила выбрасывать все вещи, над которыми я думаю больше минуты. Подтянув к себе и открыв очередной пакет, я на мгновение замерла, потому что сначала не поняла, что там лежит. Свое барахло я узнаю и по прошествии времени. Но это были не мои вещи. Мало того, эти вещи не принадлежали никому из моей семьи. Я их видела в первый раз. Слава Богу, через мгновение память вернулась, а то я уже стала судорожно вспоминать, кого я могла ограбить. Моя вернувшаяся память прояснила картину.
Достаточное количество лет назад, нашей соседкой на этаже была очень приятная пожилая леди. Назвать ее бабушкой, а уж тем более старушкой, у меня не повернулся бы язык. В ней была необыкновенная стать, грация и внутренняя красота души. Ну что бы было понятнее, можно представить Элину Быстрицкую. Конечно, я не о внешнем сходстве а об образе вообще. Если честно, я не знаю, сколько ей было лет. Ну, во первых, у женщин об этом не спрашивают, а во вторых мне и незачем было это уточнять. Хотя, кое - какие догадки относительно количества прожитых ею лет у меня имелись. Как то она обмолвилась в разговоре, что «Если бы родилась чуть раньше, то могла бы и Ленина застать». Конечно, понятие «чуть раньше» весьма растяжимое. Это мог быть и год, а могло быть и десять лет. В любом случае понятно, что ей было не шестнадцать, впрочем, это не имело никакого значения. Её ясному уму и цепкой памяти могли бы позавидовать женщины гораздо младше ее. К сожалению, ее жизнь сложилась так, что единственный сын жил в Санкт-Петербурге. Он приезжал несколько раз в год с женой и дочкой, и каждый раз звал Александру Владимировну с собой. Но всегда получал твердый отказ. Я не знаю точную причину отказа, но, думаю, ей просто было тяжело оторваться от родной земли, от родных мест. Коренная москвичка, родившаяся в доме 4\2 в первом Добрынинском переулке. Четырехэтажный жилой дом 1880 года постройки. Он и сейчас еще стоит. Александра Владимировна рассказывала, что как - то набралась смелости и решила съездить, посмотреть на него. В этом доме жили всей семьей, тут вышла замуж, в этих стенах закрыла глаза почти всем своим близким. Знакома каждая выбоина на ступеньках, слышится через годы скрип тяжелой подъездной двери с бронзовой ручкой (теперь то наверно уже и ручки нет). И в памяти три окна во двор, в которые смотрела юная Сашенька на проплывающие облака и мечтала о том, что она - то непременно будет самой счастливой. По дороге разволновалась, сердце прихватило.. посидела на лавочке у метро, да и вернулась назад. Поэтому и не хотела она уезжать в чужое место, пусть даже и к сыну. Тут же, в Москве, на старом кладбище около храма Ильи пророка в Черкизово все ее родные. Мама, отец, сестра, муж и дочка Сонечка, первенец, умершая в младенчестве. Сюда , в эту квартиру, рядом с нашей, переехала, когда расселяли старую коммуналку. У них, в доме на Добрынинском был один подъезд и по две пятикомнатные квартиры на этаже. Александра Владимировна занимала с сыном две комнаты из пяти. Дом старый, коммуникации ветхие. В ванную комнату было страшно заходить. У соседей со второго этажа так и провалилась сама ванная – тяжелая, на чугунных лапах- вниз, на первый этаж. Хорошо, все случилось днем, и лишь по счастливой случайности никто не пострадал. Соседям в левом крыле дома довольно быстро дали квартиры, а их правое крыло комиссия посчитала « соответствующим нормам проживания ». Так люди и жили несколько лет, боясь чихнуть лишний раз. Пока, наконец, дом не приглянулся некой фирме, назовем ее ООО «Рога и копыта», которая очень быстро нашла варианты расселения, устраивающие всех жильцов. Конечно, жаль было переезжать, но люди понимали, что еще какое то время и может провалиться не только ванна. Так Александра Владимировна и оказалась почти на окраине Москвы. Всеволод, сын, вскоре после переезда уехал в Санкт-Петербург окончательно. До этого он еще пытался жить на два дома. Будучи первоклассным специалистом в области хирургии, учеником легендарного Федора Углова, он мог не беспокоиться о потере работы, но такая двойная жизнь вносила определенные неудобства, и ему пришлось сделать выбор. Думаю, нелегкий для него.
Александра Владимировна не была человеком, склонным к одиночеству. Но, в то же время она не входила в число тех пенсионеров, кто коротал время на лавочке у подъезда за обсуждением домовых сплетен. Поэтому с соседками-ровесницами она так и не сблизилась. Зато нашла общий язык с моей бабушкой, которая перешагнув рубеж девяностолетия, уже почти не выходила из дома, но была прекрасным собеседником, а главное у них нашлись общие темы.
Прошли годы. Ушла бабушка. Я переехала жить в другой район. К родителям приезжала не очень часто- родилась младшая дочь. И вот однажды, в очередном телефонном разговоре мама мне сказала, что приезжал Всеволод и каким - то чудом все же уговорил свою не уговариваемую маму переехать с ним. Во всяком случае, если не переехать, то по крайней мере съездить и посмотреть, как они там живут. Скажу честно, мне было жаль, что Александра Владимировна уезжает. Обрывалась какая то ниточка. Я помню их степенные размеренные беседы с моей бабушкой, помню ее рассказы о старой Москве, о жизни в доме в Добрынинском переулке. В своих рассказах она так передавала колоритную жизнь коммуналки, что казалось не она там жила, а я. Настолько яркие получались образы, диалоги, зарисовки, что хотелось слушать Александру Владимировну еще и еще. Она часто и с удовольствием приглашала нас к себе в гости. Особенно любила звать мою старшую дочь, которой в момент знакомства с соседкой шел четвертый год. Альбина с удовольствием « гостевала». И дело было вот в чем: на туалетном столике с большим овальным зеркалом стояла необыкновенной красоты шкатулка, вся инкрустированная разноцветными кусочками стекла. В шкатулке хранились украшения. Конечно, там не было золота и бриллиантов, но это была хорошая, добротная бижутерия. Видно, что дорогая и, скорее всего, изготовленная не в России. Маленькая Альбинка любила навешать все это на себя, как на елку. Я, конечно, изначально пыталась дочке запрещать брать шкатулку и ее содержимое, но Александра Владимировна только улыбалась – «Деточка, да пусть играет, мне то это все куда? Я уже это носить не буду, хотела внучке отдать – так она говорит- такое сейчас не носят.. пусть хоть дитя порадуется.» И это слово «дитя» у нее звучало с такой нежностью.. Возможно в этот момент она вспоминала свою Сонечку. А еще у Александры Владимировны были необыкновенно красивые салфетки, вышитые тонким крестиком. Салфетки были разных размеров, с кисточками и бахромой. Я однажды поинтересовалась- откуда у нее такая красота. В ответ она протянула мне свои руки, ладонями вверх- « Вот эти пальцы и вышивали. Раньше обязательно надо было уметь вышивать. В свободное время сидели и вышивали . Сначала с мамой, потом с сестрой.. потом уже я одна..»
К своему стыду с вышивкой у меня как то не срослось. С вязанием - да, с шитьем- фифти –фифти, а вот вышивка мне не давалась. Ни крестиком, ни ноликом. Поэтому я белой завистью завидовала мастерству соседки, и всегда любовалась этими, в полном смысле слова, произведениями искусства. На салфетках грациозно выгибали длинные шеи лебеди, распускались алые маки, необыкновенной красоты розы, переплетались причудливые узоры.
Незадолго до ее отъезда я заехала к родителям. Вероятно, моё прибытие заметила и Александра Владимировна, потому что через полчаса раздался звонок в дверь. На пороге стояла соседка с небольшим пакетом.
-«Иринушка, детка, я тут собрала кое что.. может потом нет нет да и посмотрите и вспомните, что была у вас в соседях некая нудная старушка!»
Мама рассмеялась :
-«Александра Владимировна, ну зачем Вы на себя наговариваете.. надо же так сказать : «нудная старушка»…
Я не стала открывать пакет при ней. Ну, в общем то наверно это было бы не этично ковыряться в содержимом, когда человек пришел по сути попрощаться. А потом… когда приехали домой от родителей, я поняла , что заболела младшая. Она уже в гостях была капризная и просилась на руки. А дома ребенок расклеился совсем. Поэтому я так и забыла про пакет, а старшая дочь , вероятно подумала, что это кандидат на верхнюю полку и отправила его туда. Как бы то ни было, пакет пролежал там достаточно долго. И сейчас, когда я его открыла, то увидела тех самых лебедей, которыми любовалась у соседки. Я вынимала салфетку за салфеткой. Вот и алые маки, а вот и необыкновенные розы, персидская сирень, узоры, бахрома, кисточки…. Я держала в руках это сокровище, а глаза застилал влажный туман. Я мысленно обращалась к соседке: Александра Владимировна, как же я могла забыть о Вашем подарке! Мне было ужасно неловко. Достав и развернув последнюю салфетку, я увидела в пакете слабое мерцание. Это то, о чем я подумала?? Да, так и есть, я достала из пакета шкатулку, переливающуюся всеми цветами радуги. Пустой пакет синей бабочкой спланировал на пол. Я держала в руках шкатулку и лихорадочно осматривала ее - не повредилась ли она при падении. Я же была уверена, что кидаю вниз, на пол, мешки со старыми вещами. Слава Богу, все было в порядке, видимо остальные пакеты смягчили удар. Я потихоньку открыла шкатулку. Александра Васильевна оставила все содержимое. Я же помню все эти украшения: из мелкого черного бисера, из переплетений тонких металлических нитей, из искусственного, но очень качественного жемчуга. Я не очень хорошо разбираюсь в камнях, возможно, там были и полудрагоценные камни, мне не знакомые. Вот яшму я узнала, голубые бусы, похоже, из бирюзы.. небольшая овальная брошь из малахита, и камея.. как же без камеи, которая была в свое время очень популярным украшением. Я доставала украшение за украшением. И совсем не для того, чтобы прикинуть «скока там всего» . Скорее всего машинально. А мысли мои были далеко. Перед глазами возникла картина, как моя старшая дочка , тогда еще маленькая забавная щебетунья, вот так же доставала всю эту красоту и примеряла перед зеркалом.
В ладони лежало последнее колечко с красно-коричневым матовым камушком. Шкатулка смотрела на меня своей распахнутой пустотой и будто бы говорила: «Ну, теперь складывай в меня все обратно!» Я начала было складывать, но тут увидела, что изнутри дно у шкатулки было сделано из какой - то необычной породы дерева розоватого оттенка. Немного наклонив шкатулку к свету, чтобы лучше рассмотреть эти нежно перламутровые переливы, я почувствовала, что под моими пальцами зашаталась вставка внизу. Мысленно отругав себя за косорукость, и поняв, что от удара все - таки старая шкатулка могла пострадать, я аккуратно пальцем провела снизу шкатулки, чтобы понять, сильно ли выбито донышко, или оно просто шатается.
Раздался тихий скрип , и на меня выехала нижняя пластинка шкатулки. Она оказалась не сломано. Просто дно было двойное. В небольшом углублении миниатюрного ящичка лежал сложенный листочек бумаги. Я подумала, что эту записку оставила Александра Владимировна. Ну, что то вроде сюрприза. Что -то наподобие того, как в детстве мы делали «секретики» под цветными стеклышками в земле. Или оставляли записки в бутылках, кидая их в местное озеро, в надежде, что то их найдут через много лет и прочитают наши послания.
Бумага на вид была грубоватая, не тонкая и белая, как сейчас, а чуть с желтизной и еле заметным тиснением. Такой бумаги я никогда не видела. Тут у меня и закрались первые сомнения, а мне ли предназначено это послание. А если не мне? Будет как то не красиво прочитать чужое письмо. Но, с другой стороны, если я не прочитаю хотя бы первые строчки, то не узнаю, кому это адресовано….Побалансировав на грани «читать не читать», я все же склонилась к первому варианту. Развернув лист, я увидела бледно фиолетовые ровные строчки, написанные ровным каллиграфическим почерком. Прочитав первое предложение, я поняла, что просто не имею права читать дальше. Аккуратно написанные буквы предназначались не мне. ..Любимая моя Сашенька, возможно, когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет рядом с тобой…» Я медленно сложила листок. И сразу все встало на свои места. Я поняла ЧЬЕ это письмо.
Александра Владимировна рассказывала моей бабушке, что овдовела довольно рано. Её муж в последние два года медленно угасал. Возможно, живи он сейчас, то была бы возможность поддержать и продлить уходившую жизнь. Но в те времена медицина еще не шагнула настолько далеко. Как назло, когда мужу стало хуже, ее по работе отправили в командировку. Надо было присутствовать в составе комиссии по принятию какого - то объекта в одном из областных городов. Сколько она не упрашивала начальство отправить кого –нибудь другого, никто не вошел в ее положение. Еще и пристыдили, мол, Родине надо, а ты в кусты. Так и уехала с тяжелым сердцем. А через два дня стала вдовой. Сын рассказывал, что отец слег сразу после отъезда. До этого времени он , собрав последние силы, пытался держаться, чтоб не волновать еще больше и без того расстроенную жену. Весь день лежал. Ночью не спал. Слышно было, как вставал, что то еле слышно говорил. Наутро следующего дня позвал сына, взял за руку. Так и задремал. Во сне и отошел. Тихо. Всеволод сначала и не понял, что отца уже нет.
Я была просто уверена, что именно в ту ночь он и написал своей горячо любимой Сашеньке письмо. Прочитала ли она его, или нет. Положил ли он его в шкатулку, или потом уже она это сделала сама- не узнает теперь никто. Уже почти год она ТАМ, рядом со своим Николаем и маленькой Сонечкой. И что написано в том письме, знает только адресат . И никому больше этого знать не надо. Я стояла и совершенно не представляла, что мне дальше делать с этим письмом. Само собой , отдавать мне его было некому. В квартире жили новые люди. Питерских контактов у нас не было. Оставлять его в шкатулке опять – тоже не вариант. Вот ведь неразрешимая задача. Отложив письмо в сторону, взяла в руки салфетку, самую красивую, с лебедями. Села на стул, положила ее себе на колени и разгладила руками. Да, Александра Владимировна. И как мне сейчас поступить? Ну не самолетиком же мне письмо к Вам туда отправить, думала я. Моя фантазия тоже стушевалась и заползла куда - то в уголок. Продолжая задумчиво разглаживать салфетку руками , я вдруг почувствовала под пальцами какой то бугорок. Вгляделась повнимательнее- это оказалась застывшая капелька свечного воска. Вспомнилось- Александра Владимировна очень любила зажигать свечи. Говорила-:
« Электрический свет он какой то неестественный, а свеча. .от нее уют и тепло. Огонек наверх тянется, будто связывает небо и землю.. на свечу всегда на Руси желания наговаривали, обереги, молитвы.. все же вверх уходит, к Всевышнему.. » .. Уходит вверх….
И тут меня осенило. Точно! Свеча!!. Спасибо, Александра Владимировна! Теперь главное найти свечу.
На кухне я нашла несколько небольших тонких свечек, которыми украшают торт на День Рождения. Как ни странно, нашлись даже спички- как то я купила несколько коробков- делали с младшей дочкой из них избушку. Приготовив тарелку, на которую следовало положить сгорающую бумагу , я зажгла свечку. Робкий фитилек сначала чуть не погас, зато потом разгорелся очень даже неплохо. Надеюсь, делаю все правильно, подумала я и взяла в руки письмо. Огонек лизнул уголок бумаги и стал забираться по ней все выше. Когда он стал подбираться к моим пальцам, я положила горящий комочек на тарелку. Пламя забирало бледно фиолетовые строки, превращало их в дрожащий теплый воздух и уносило вверх, туда, где их ждала счастливая смеющаяся Сашенька. Она забирала себе свою тайну. Тайну, которую знали только двое. Письмо, написанное только ей. Только для неё. Со словами прощания и любви, боли и нежности. Мыслями о неизбежности разлуки и ожидания встречи ТАМ.
Оранжевые искорки доплясали на обожжённых краях, и с тихим шуршанием все осыпалось хлопьями пепла. Вот и все. Письмо доставлено.
Я посмотрела в окно. За стеклом танцевали редкие пушистые снежинки. Они падали и падали вниз, откуда то с верху , из огромной перины матушки Метелицы. И я вдруг очень ясно представила себе, как навстречу всей этой белоснежной канители, медленно но уверенно ,поднимается вверх маленький желтоватый листочек бумаги. На своем пути он попадает в хоровод снежинок, которые увлекают его в своем танце, но он вырывается из их тесного хоровода и продолжает свой путь наверх. А там наверху, на краю млечного пути, невидимого днем, стоит хрупкая женская фигурка, зябко кутаясь в облачную шаль, и терпеливо ждет, когда сможет прочитать бледно фиолетовые выцветшие строки «Любимая моя Сашенька….»