Мой друг Дон Кихот. Эссе. Глава 6.
...Однорукий, изрубленный воин, Сервантес, сражавшийся на палубах кораблей, которые хотели освободить Средиземное море от пиратов, прошедший через алжирский плен, тюрьму и через унижения сборщиков налогов в стране, где всё уже собрано и содрано ( как это напоминает НЕЧТО и нам сегодня!), он пишет повествование о НЕНУЖНЫХ ПОДВИГАХ.
Это - остолбенелость, околдованность, разлитая в жизни своеобразная застылость, замороженность в некоем сосуде с прозрачными стенками... ЕЁ пытается расколдовать Дон Кихот.
Её пытаются расколдовать чуть ли не во всех сказка фольклора народов.
К Дон Кихоту обращались все.
Над сценами поражения Дон Кихота плакал молодой Гейне, плакал, читая детское издание, где был спутан Караско с цирюльником, который брил Дон Кихота, а это совсем разные люди.
Достоевский прочитал Дон Кихота не глазами Гейне-мальчика. Достоевский освобождён от случайных ошибок. Мне кажетмя, что мудрость и глубокая подготовленность структуралистов не позволила им сделать то, чему их мог научить Санчо Панса.
Речь идет о том, что в мире всё дело не в словах, а в том, что мыслить надо предложенными обстоятельствами.
Герои, будет ли это Робинзон Крузо, будет ли это Евгений Онегин, попадают в разные предлагаемые обстоятельства, и вопрос в том, КАК они себя ведут в этих обстоятельствах, каковы их поступки, где сходство, где различие, а так же каково сходство и различие между поступками и словами.
Онегин меняется в отношении к Лариной.
И Ларина меняется в отношении к Онегину.
Но поэма описывает не слова, а те положения, которые освещаются; освещаются так, как будто солнце встаёт из-за горизонта.
Солнце несколько раз по-разному встаёт по воле автора.
И Дон Кихот - это не только человек, пытающийся собственноручно погубить зло.
Нет. Дон Кихот исследует мир, и одновременно Сервантес - это человек, который не боится исследовать мир.
И путь Дон Кихота - это путь бесстрашного исследователя жизни, которого так приветствовал Достоевский.
Достоевский зимой вместе с петрашевцами в одном белье стоял на снегу на площади, и перед ними всеми читали приговор.
Нарочно был избран заика.
Он читал длиннейший приговор. Достоевский знал, что ему оставалась одна минута жизни, и разделил её на то, чтобы посмотреть на дальние здания, а потом он подумал, успел подумать о Дон Кихоте: как тот старался на плохом коне с плохим оружием отвоевать мир от зла.
Он как бы целовал книгу Сервантеса, как Священное Писание. Он через десятилетия писал о том, что петрашевцы были правы и прав был Дон Кихот...
Только теория СВОБОДЫ иногда умеет создавать ТАКИЕ концы для книг...
Продолжение следует...