Фото из интернета
Я набрёл на это место случайно, исколесив добрый десяток километров лесного массива между деревнями Горшково и Самсоново. Вышел из очередного болота на сухой, возвышенный участок и поразился красоте открывшейся взору картины. Прямо передо мной стоял молодой сосновый лес, освещённый лучами уже высоко поднявшегося солнца. Ярко сверкали густо окрашенные в охру стволы невысоких деревьев, убегавшие ровными рядами куда-то вдаль. Со всех сторон зеленела хвоя сосновых вершин. Перед лесом простиралась широкая лужайка, покрытая густой, нетронутой травой. В траве повсюду красовались мои любимые цветы: лесные фиалки и кукушкины слёзы – последние орхидеи наших лесов. Они стояли сейчас в полной своей красе, сверкая чистейшими белыми и розовыми красками и распространяя вокруг лёгкий, нежный аромат, так хорошо знакомый мне с детства. Цветы были ещё мокры от утренней росы, и чистейшая влага искрилась бисеринками жемчуга между листочками и стеблями растений.
Я вдоволь налюбовался видом моих любимцев, погладил рукой нежные белые и розовые соцветия и пошёл к молодому лесу. Вошёл под кроны деревьев и остановился в изумлении. Всё вокруг было усыпано поспевающей земляникой. Среди травы из-под зелёных листьев на меня с любопытством поглядывали ярко-красные и бело-розовые ягоды, то ли удивляясь, то ли радуясь появлению нежданного гостя.
Такого обилия земляники я никогда не встречал и не предполагал встретить. Обилия не на одной маленькой лесной поляне, а на огромном пространстве леса, тянувшегося невесть куда во всех направлениях. И был бесконечно счастлив, что судьба предоставила мне возможность встретиться с этой сказочной красотой…
С этого дня я ходил в тот лес ежедневно в течение целой недели и за всё это время не встретил там ни одной живой души, наслаждаясь ягодным изобилием и красотой в полном одиночестве. А красота тем временем прибывала и прибывала. С каждым днем ягоды поспевали всё быстрее. Теперь уже весь лес и покрытые травой поляны краснели земляникой. Особенно быстро поспевала она в помятой мною траве. Здесь я постоянно собирал самые крупные, ароматные и вкусные ягоды, причём не горсточками, а целыми стаканами…
К концу недели ягоды стали выглядывать и поверх травы, высоко поднимаясь на своих тоненьких стебельках. Любо было прийти на ещё не обранный участок той самой поляны и увидеть густой зелёный ковёр, сплошь усыпанный рубинами и перламутрами. А стоило прилечь и посмотреть на всю эту красоту снизу, то взору открывалось кажущееся бесконечным пространство, сверкающее красными, розовыми, тёмно-вишнёвыми точками и скоплениями.
В некоторых местах лужайка, помимо ягод, была покрыта ещё и полевыми цветами. Такие местечки я специально оставлял нетронутыми, чтобы любоваться ими во время отдыха. Красоту вокруг дополняли многочисленные бабочки и шмели, перелетавшие с цветка на цветок. И что удивительно – здесь почти не было комаров, слепней, мух и других кровососущих тварей, которыми просто кишело расположенное по соседству болото. Всё это делало райский уголок действительно сказочным и неповторимым.
Погода всё время стояла чудесная. Всю первую половину дня ярко светило солнце. К полудню небо покрывалось небольшими белоснежными облачками, дающими возможность немножко отдохнуть от жары, от которой во второй половине дня уже приходилось прятаться в тени молодых берёз, растущих по соседству. В такую погоду быстро начала поспевать и черника; для разнообразия я брал и её вместе с растущей тут же ярко-красной красавицей.
Прошло шесть или семь таких сказочных дней, но мне казалось, что я живу в этом раю уже целую вечность. Живу в полном одиночестве, как настоящий Робинзон на своём необитаемом острове. Ничто не нарушало покоя этого тихого лесного уголка. Я так привык быть с ним наедине, что считал его своим добрым другом, готовым постоянно делиться со мной красотой и богатством.
Когда я приходил сюда поутру, лесок был уже залит солнцем и как бы весь улыбался навстречу мне, радуясь моему появлению. Я никогда сразу не устремлялся за ягодами. Вначале садился на освещённое солнцем место и любовался особенной, утренней красотой этого лесного уголка. Ещё стояла роса: трава, цветы и ягоды на лужайке были покрыты капельками прозрачной, хрустальной влаги. Умытые росой цветы и ягоды, освещённые косыми лучами солнца, искрились удивительно чистыми и яркими красками. Нетронутый мною уголок поляны переливался голубыми, фиолетовыми, красными, жёлтыми, белыми и рубиновыми огоньками, с какой бы стороны я на неё ни смотрел. Кругом распространялся приятный запах хвои и берёзы. Были слышны весёлые голоса радующихся утру пичужек, снующих в листве и хвое деревьев. И никаких других посторонних звуков. Сюда не доносился пугающий всё живое громоподобный рёв взлетающих в аэропорту самолетов, не слышно было ни ломовских, ни самсоновских петухов. Не было и обычного комариного писка и гудения кровожадных слепней, постоянно сопровождавших меня на лесных дорогах.
Я входил в лесок, и деревья освежали меня прохладной росой, стряхиваемой с веток. Они уже хорошо знали меня, привыкли ко мне и полностью мне доверяли. И я старался не нарушать их покой, не губить эту красоту своими неосторожными действиями, не изменять нормального течения жизни этого сложного симбиоза деревьев, растений и животных, так удачно сложившегося в этом уединённом лесном уголке. И зелёное царство, чувствуя это, открывало мне свои тайны и предлагало свои дары.
Ягоды земляники уже не прятались от меня под широкими листьями. Всё быстрее зрела черника, растущая по всей соседней берёзовой роще. Сосны не кололи меня, как в первые дни, своими колючими ветками, а нежные веточки берёз, легонько, как бы ласкаясь, прикасались к моему лицу и приглашали отдохнуть в полуденный зной в тени своего изумрудного полога. Даже семейство ежей, обитавших под деревом на краю одной из вырубок, перестало меня бояться и не обращало внимания на моё постоянное присутствие во время своих утренних прогулок. Одни лишь рыжие муравьи из расположенных по соседству муравейников не хотели примириться с моим вторжением, оберегая свои владения от любого постороннего вмешательства, и больно покусывали, если я неосторожно приближался к их жилищу.
В утреннюю прохладу я всегда находил тёплый, уже согретый солнцем уголок на полянке или на вырубке, где мог прилечь отдохнуть на тёплую, покрытую хвоей землю. Иногда я отдыхал и стоя, прислонившись спиной к белоснежному стволу молодой берёзки и держась за нежные свисающие ветви. Тогда я ощущал, как её живительное тепло расслабляет мою натруженную спину, постепенно снимая боль и тяжесть, и быстро возвращает мне утраченные силы. Сосна тоже помогала отдохнуть, но меньше. Возможно, причина была прозаическая – сучки от обломанных внизу веток, мешающие принять удобную позу.
Да, всё для меня здесь было как в сказочном сне – радостно и поразительно спокойно от присутствия рядом такого удивительного, хотя и бессловесного друга. Я восхищался им, и не только его внешней красотой, а внутренней собранностью, цельностью, глубокой сосредоточенностью, скрытым спокойствием, которое передавалось и мне в его присутствии. Я любил наблюдать со стороны за всем происходящим в этом тихом мире и поражался всеобщему согласию и гармонии, царящим здесь повсюду. Возвращаясь домой, я всегда прощался со своим любимцем и благодарил его за доставленную радость, как бы одухотворяя его, объединяя в единое целое всё это многообразное царство жизни во всех её бесчисленных формах и проявлениях. Я дарил лесу свою любовь, и он отвечал мне тем же…
Из книги Виталия Бердышева "Родная природа".