М А Г А Р О Н И
(ч а с т ь п я т а я п о с л е д н я я)
А вот про подарок, который преподнесли всей нашей
московской кампании братья Вачнадзе я расскажу непременно.
Подарки бывают разных видов.
Бывают чисто материальными : часы, кольца, просто деньги
из своего кармана или в виде премии из государственного.
Бывают подарки символы: цветы, книги (хотя, теперь книг не
дарят), билеты в театр, грамоты, медали.
А нашей компании подарили в Аджарии рыбалку.
И вот как все было.
Горная речка Чолоки впадает в море.
Приморская береговая зона охраняется пограничниками.
От Одессы до Батуми все Черное море эксплуатируется
колхозными или совхозными бригадами рыбаков.
Не считая браконьеров.
В Новороссийске есть рыбосовхоз со своим рыбозаводом.
То же самое на мысе Пицунда, где рыбозавод был построен
специально для И.В.Сталина, который, со слов старожилов, очень
уважал свеже подвяленную барабульку, она же султанка.
То же самое в Кобулети.
Я хочу сказать, что доступа простому отдыхающему к
дарам моря не было.
Нет, с удочкой ради бога, но не с сетью.
А братья Вачнадзе легко договорились с погранзаставой
о допуске четверых гостей из Москвы в запретную зону.
И нас подпустили к самому устью Чолоки.
Место впадения речки в море было оборудовано всем
необходимым для промышленной ловли кефали.
Чтобы вы знали, кефаль по-гречески "голова", и это любимая
рыба греков Причерноморья или, как они сами себя называют,
Понтийских греков.
Она действительно деликатесная, особенно жареная и политая
соком лимона.
Весной речка полноводная и в ней не очень-то устоишь на
ногах.
Летом на середине по грудь и вода спокойная.
Ширина ее метров 25-30.
На обоих берегах забетонировано по два столба высотой
метров 5-6 на расстоянии 12 - 15 метров один от другого.
К столбам подвешена сеть квадратной формы на четырех
пенковых канатах.
Два каната на одном берегу крепятся неподвижно к
верхушкам столбов, а два на противоположном берегу к барабанам
ручных талей.
Сеть внушительных размеров около 200 кв.м. имеет в
середине, извиняюсь, мотню с отверстием для того, чтобы вынимать
пойманную рыбу.
После снятия урожая мотню снова завязывают.
Чтобы поднять или опустить в воду сеть нужно синхронно
по команде начать вращать рукоятки барабанов ручных талей на
подъем или на спуск.
Рыба постоянно ходит косяками из моря в реку и наоборот,
ищет пропитание, ходит поверху.
Момент, когда рыба находится над опущенной сетью виден
отчетливо, потому что на поверхности воды появляется рябь, а
некоторые игривые особи даже выскакивают из воды.
В этот момент по команде главного надо начинать подъем,
быстрый, но равномерный и без суеты.
Первый подъем одно удовольствие, потому что сеть сухая
и легкая.
Но многократный подъем мокрой сети такого размера это
уже работа.
Если вы в первый раз на такой рыбалке, то не рассчитывайте
на скорый успех.
Главное не поддаваться разочарованию, а со временем
придет и умение а, может быть, даже везение.
Нам повезло к ночи, когда пограничники пришли нас выгонять.
Тем не менее полведра кефали, (другая половина ушла в уплату
налога) и множество раков из береговых нор мы привезли домой к
нашему Сулейману.
Уха и жареная в оливковом масле, приправленная соком лимона
из своего сада тобою выловленная кефаль, к тому же переложенная
неограниченным количеством отварных раков, это был незабываемый
завтрак в 3 часа ночи.
Еще одна деталь, коль скоро речь идет о съестном.
К этому времени в стране исчезло мясо из государственной
торговли.
Нет, в Москве оно еще было, а в других городах его можно было
купить только на рынке по цене, превышающей государственную в 2-3 раза.
Но оно было парным и только парным.
По общинному принципу решалась мясная проблема в большом
селении Чаква.
Домашняя птица, конечно, была в каждом хозяйстве.
Но иногда нужно и мясо.
Гости должны посетить, свадьба намечается, сын отслужил армию.
Думаю, что оповещение о предстоящей свежеубоине проходило
накануне из уст в уста.
Утром, чуть свет, хозяин привозил освежеванную коровью или
баранью тушу на торговую площадь.
Свинина из ассортимента исключена.
В центре площади врыт столб из вечной древесины бука с
вбитым в него металлическим крюком, на который и подвешивают тушу.
Если это бывшая корова, то в такелажных работах принимают
участие все заинтересованные лица.
Здесь уместно сказать, что женщин среди покупателей
практически нет, преимущественно мужчины, как и везде на рынках Кавказа,
по крайней мере, в ту пору.
Как формировалась очередность я не знаю, но толчеи не было.
Покупатель тычет пальцем в интересующую его часть туши.
Мясник бросает короткий взгляд на покупателя, очевидно, давно
знает потребность каждого из них.
Потом незаметное движение ножа и мясо уже висит на крюке
старинных рычажных весов, объявляется цена, всегда округленая, и
расплата.
Деньги, не проверяя, принимает хозяин.
Никаких обвесов, обсчетов, скандалов и просто недовольства.
Потому что, во-первых, и хозяин, и биография представленной
на продажу туши от рождения до заклания, им, односельчанам, хорошо
известна.
А, во-вторых, и это главное, совсем скоро, сегодняшний
продавец, когда у него дома закончится свое мясо, обязательно станет
покупателем, а нынешний покупатель, у которого подрастет блеющий
или мычащий товар, станет продавцом.
Здесь ротация является залогом порядка и успеха работы
общинного принципа.
Первобытно, но симпатично все это выглядело, напоминая
не торговлю, а скорее товарообмен.
Сегодняшний продавец отдал свой товар в обмен на будущий
товар, который взрастит нынешний покупатель.
Поэтому и деньги здесь были второстепенны, ими пользовались
будто по привычке.
Их с успехом могли бы заменить ракушки, как это было еще
недавно на островах Полинезии или Океании.
Чему был свидетелем капитан Джеймс Кук, а я ему верю с детства.
Не мог же человек годами мотаться по морям, рисковать своей
жизнью, чтобы потом зачем-то врать читателю.
В завершение торгов на пространстве вокруг столба смывается
несколькими ведрами воды кровь.
Площадь примыкает к речушке, наверное, притоку Чолоки,
которая и решает все санитарные проблемы.
И самое последнее, что я хотел вам рассказать.
Был последний завтрак перед нашим отъездом, традиционно
обильный, преданная 10-ти литровка исправно несла вахту на полу рядом
со столом, а два ее канцелярских отпрыска на столе.
Завершающим было до сих пор нам блюдо незнакомое и
неброское по внешнему виду, без привычной яркой зелени трав, без
сочных помидор и вообще без всякого оформления.
Да и подано оно было без претензий, по-домашнему, в сковороде.
Как будто хозяева его вчера не доели и вспомнили о нем сегодня
в самый последний момент.
Сковорода была наполнена кусочками тонко раскатанного
теста произвольной формы и величины, залитыми чуть-чуть пенившейся
прозрачной жидкостью желтоватого цвета.
Избалованные за последие дни желудки на такое примитивное
блюдо не клевали.
Первым обреченно воткнул вилку в ускользающий кусочек теста
обязательный по натуре Василий Андреич.
Но главная по кухне что-то тихо сказала внучке, та быстро
принесла четыре общепитовских столовых алюминиевых ложки и
положила их кучкой в центр стола.
Тоже, должен сказать, манера столовская.
А когда попробовали то не смогли оторваться пока не
прикончили всю сковородку.
Кусочки теста жевать было не обязательно.
В атмосфере той самой желтоватой жидкости - самодельного,
с божественным запахом, сливочного масла - они сами торопились
исполнить свое жертвенное назначение.
На стенке закопченной сковородки уцелели лишь крохотули
теста, не цеплявшиеся ложкой.
И на дне чуть-чуть масла, на которое уже не смотрелось.
Что это, как готовится, как называется?
В сельской местности Грузии масло делает каждая хозяйка.
Взбивается оно в бочке, подвешенной на четырех канатах к
балке потолка.
Бочка представляет собой емкость из двух приплюснутых
усеченных конусов, сложенных большими основаниями.
Процесс длительный, но благодарный.
Масло необыкновенного вкуса и аромата и я не устану это
повторять.
А когда его растапливают, как в нашем случае, то эти его
качества заметно усиливаются.
И, все-таки, как называется по- грузински это блюдо?
Внучка, наша переводчица, не знала и обратилась к своим
старшим.
Почувствовалось некоторое замешательство поваров.
После обсуждения выяснилось, что этому блюду нет
названия в грузинском языке.
Им известно только, что по-турецки оно называется "магарони".
Как? Ма-га-ро-ни? Постойте- постойте. Так это ма-ка-ро-о-оны?!
Ну, так тогда совсем другое дело, так бы сразу и сказали.
У нас тоже делают макароны, только совсем не такие вкусные.
Моментально вспомнилась институтская столовая
с несъедобными запахами и со слипшимися серого цвета макаронами в
качестве гарнира.
Нет, правильно они все-таки сделали, что не сказали про
название блюда до его дегустации.
Хотя до дегустации мы, кажется, и сами не спрашивали.
Что-то я путаться стал на ночь глядя.
А турки, что ни говорите, молодцы.
Но не все, конечно, а только их повара и еще Кемаль Ататюрк.
Ведь он был другом Советского Союза.
Но о нем мы поговорим чуть позже, потому что, во-первых, уже
давно нет Советского Союза, и, во-вторых, у меня ужин подоспел, а
макароны есть холодными не годится, они, когда без мяса, то не очень
по-флотски.
Приятного аппетита и спокойной ночи, малыши.
продолжение:http://www.proza.ru/2019/03/30/490