Опираясь на крепкое крыло, поднимаются птицы в небо. Весь Алтай перед ними, как накрытый к празднику стол. Деревушки стоят, как хлеба, к сроку испечённые. Можно и спуститься на землю, но птицы гогочут: «Не надо. Будем цвести, как ситцы, в небесах. Испания, Италия и Турция смотрят на восток. Нас, алтайских принцесс, дожидаются!»
Летят мимо горы Белуха, перья роняют на снега.
– Айда, Белуха, с нами! На дольний мир поглядишь, из лоскутков сшитый. На облака обопрись, как на перила, огнём из брюха пальни. Стройся в широкую колонну, занимай место в птичьем строю!
Отвечает Белуха обвалами, ухает, как филин в ночном лесу:
– А что и не быть вместе с вами? Азия – Аз и Я! Мир пощупать глазами хорошо. А после и на место вернуться… Поди, не убудет?
Услышал эти речи Теректинский хребет, и как умылся ими. Облаком лицо своё вытер, на солнце посмотрел. Перепоясался дорогой словно верёвкой, студёным ветром ворчит:
– Катунский хребет – челюсть, а Теректинский – другая. Жуёт нами матушка-земля мякиш небес. А вдруг без тебя, Белуха, беда случится? Станут лужами ледники, вулканы несварения проснутся. Огненной лавиной алтайские горы испепелят?
До сих пор, сказывают, Теректинский хребет с Белухой препираются. Правду ищут, каждый – свою!
А птицы летят себе дальше, им некогда ждать. Хвосты колодой карт распустили, крыльями воздух метут. Жёлтые пески Монголии, ковыльный, засушливый Казахстан. Летят птицы дальше – ветер им попутчик! Метели в их снах встают стеною, сыплют снежной трухой. Торчат, словно жерди, уставшие перья. Алтайские горы уменьшаются, сходят на нет. В радужном птичьем зрачке мелькает итальянский чулок.