Калейдоскоп 1часть Переезды 1. 8 Домашнее задание

Людмила Захарова
1.8. Домашнее задание

     Домашнее задание учительницы наклеить в альбоме образцы тканей закончилось плачевно. Целый мешок лоскутков был в моем распоряжении, мама много шила, я тоже легко управлялась с электрической швейной машинкой «Тула». Говорят, что в годик я прострочила себе пальчик, случайно нажав на электрическую педаль, но даже не заревела, а сразу успокоилась и уснула. Но я не очень была довольна. Мне хотелось необыкновенно красочного кусочка среди серо-бело-черных тряпочек. Взгляд упал на мамину ярко-зеленую кофточку, на груди которой шли тонкие полоски всех цветов радуги. Я вырезала пару кружочков, приклеила, но все равно получила тройку за работу. Горкомовская дочка нарезала зубчатыми ножницами ровные прямоугольники, ей одной поставили пятерку. Эти ножницы, разрезающие ткань зубчиками, моя мечта до взрослого состояния, профессиональные ножницы, предупреждающие осыпание отрезанного края.
     Мое огорчение заметила мама, посмотрела альбом, потом свою кофточку тонкой немецкой вязки, подаренной дядей Петей, огорчилась гораздо сильнее, ушла на кухню, гремела там ложками-кастрюлями. Папа покачал головой, что означало, что так делать нельзя, спросил маму о чем-то отвлеченном. Она вернулась с кухни, прижимая к подбородку скомканную кофточку, в глазах стояли слезы. Папа попытался утешить:
- Ты же рукодельница, зашьешь как-нибудь.
     Тут она взорвалась, требуя не тыкать.
- Ну, вы, конечно, вы, Валентина Иосифовна! Ребенок просто не понял, искал красоту и нашел.
- Это не ребенок, а вредитель какой-то! – воскликнула она. – Тончайшая вязка, у нас нет таких машинок, чтобы перевязать! И на самой груди вырезать такие дырки! Вредитель, а не ребенок!
     И без всякого перехода сообщила папе, что в ящике нет полтинников, только мелочь, хотя она собирала по его просьбе.
- Муся, ты не брала деньги?
- Нет, не помню, - отмахнулась я, впервые соврав не краснея.
- Она каждое утро берет полную горсть не глядя, – пояснил братец, что так и было.
     Папа крякнул, мама снова ушла греметь посудой. Мне было очень ее жалко, она там плакала, конечно, но за собой я не чувствовала вины. Красивая, но все-таки просто тряпка.
- Ну, не брала, так не брала, - успокоил меня папа.
- Принеси-ка мне пиджак и маму позови. Никакой ты не вредитель, просто считать не научилась.
     Мы расселись вокруг стола, оглядев нас, папа достал запечатанную пачку денег, разрешил брату вскрыть упаковку и пересчитать. У него получилось сто рублей. Оказывается, бывают и бумажные деньги, эта новость удивила меня, насмешив остальных. Я считала долго, всякий раз сбиваясь, забывая цифры. К еще большему удивлению папа выложил другие бумажки, фиолетовая мне понравилась больше красной, зеленой, синей и большой бежевой. Я не смогла подсчитать общую сумму, как брат, тогда кучка бумажек перешла к маме, она подвела итог и вопросительно посмотрела на папу, ожидая распоряжений - что, сколько, куда. Мне был выдан бумажный рубль, потому что внятных пожеланий у меня не нашлось. Серега обозначил свои потребности на пятерку. Затем папа пошарил по карманам, высыпал мелочь, добавили из ящика. Брат сразу отделил юбилейные рубли и единственный полтинник в сторону, слегка пнув меня под столом, они их собирали. Моей задачей было набирать стопки монет, приравнивать разные достоинства к рублю. Мама начала вечернее чтение, брат что-то чертил в своем альбоме, папа слушал, прикрыв глаза закинутой на голову рукой.
     Мама, дочитав книгу, переставила настольную лампу на окно. В доме соблюдался закон тайги – оставлять в ночи свет путнику. Включила радио, чтобы утром не проспать на работу и кротким голосом сообщила, что следует переезжать.
     Что следует, то следует, жалеть не о чем. А будет то, что будет, тоже старая истина. Никто никогда не провожал нас. Вещи ушли контейнером, времянка продана, папа уехал обустраиваться. Мы перед поездом переночевали у маминой сестры в областном городе. Я успела потеряться и найти дорогу назад. Улицы были очень длинные, а все заборы серые от дождя. Мама стояла у калитки и ждала, а братья бегали по соседним улицам. Еще я перед отъездом успела раскрасить губной помадой зеркало квартирной хозяйки, и мы уехали.
          Я больше никогда не бывала в тех краях, хотя братья почти каждое лето съезжались у бабушки, но у них были совсем другие приключения. Санька с Игорьком рано познакомились с самогоном и сеновалом. Серега чаще ездил с мамулей на посадку и уборку картошки, конопли, из вымоченных стеблей которой ткали мешковину на домашних ручных станках, вили веревки для хозяйственных нужд. Он был старше и серьезней. Хотя мама рассказывала, что Санек стал большим начальником, разпузатился, передавая мне подарки от него. С Игорьком мы переписывались, я мечтала быстрее стать взрослой и приехать к ним в гости, что и сбылось. В шестнадцать лет он уже налетал часы, чтобы поступить в летку и поступил. За весь послужной список в училище дядя Петя не слышал столько нареканий в свой адрес за проступки сына-курсанта. Очень рано он дослужился до подполковника, раньше бати и Сереги.
     Встретиться с Саньком нам пришлось в Тамбове. Разбирая в опустевшей квартире детские фотки, я припомнила ему тот несчастный случай. Братишка покаялся, что он хлестнул барана, тот и рванул в убежище. Все сознательные годы ему было страшно стыдно. Конечно, меня это шокировало, лучше бы он промолчал, мы так устали от похорон. В бредовом сне мы не могли представить, что в сорок три года наш Игорек уйдет за тетей Галей на десятый день, а дядя  Петя не успеет оставить завещания…