Поэты, поглощённые войной. Али Шогенцуков

         


 Матери


Нана, что знаешь теперь ты о сыне?
Дремлет, тоской убаюкан, у моря...
Мальчик твой малый - один на чужбине,
Жаждет увидеть родные нагорья.

Здесь и денёк такой выпасть не может,
Что показал бы Эльбруса вершину.
Жизнь моя здесь матерей не тревожит,
Не твоему улыбаются сыну.

Порт... И суда... И чужая столица...
В громе и грохоте грузчиков много.
Грязными фесками потные лица
Вытрут... И снова с поклажей в дорогу.

Слышишь, родная? Лишь грузчики эти
Душу мне лаской неловкою лечат.
Да, сироте, мол, несладко на свете!..
Грубые руки погладят - и легче.

Мне заскорузлые их ладони
Нежными кажутся в эту минуту...
Пусть я от родины всё отдалённей,
Ближе становишься ты почему-то!..

Да, хорошо бы мне было, я знаю,
Если б ты вовсе меня не родила...
Бросить тебя я не мог бы, родная,
Если б взяла меня в детстве могила...

Чем согрешил я, о боже? Тобою
По миру пущен разутым, раздетым!
Мать неповинную метишь судьбою
Плакальщиц, связанных вдовьим обетом.

Крепко ты спрятался в райских палатах,
Если не слышишь рыданий дитяти.
В мусорной куче он спит, а богатых
Зрелищем этим ты радуешь кстати!..

Жди меня, мама!.. В труде неустанном
Выйдет из мальчика сильный мужчина.
В старом ущелье над нашим Баксаном
Снова увидишь любимого сына.

1917
 


Эти печальные строки написаны юношей, чья родина Кабардино-Балкария.
В этом возрасте он учился в Турции. Зарабатывал себе на жизнь грузчиком в порту.

Из посёлка, который теперь называется Буйнакском, его за отличную учёбу направили в
Стамбул для завершения образования.

Стихотворением "Нана" (мама) началось поэтическое творчество.

Вернулся на родину в 1919 году. Работал учителем. Журналистом. Ему присвоено звание
заслуженного деятеля искусств за развитие художественной литературы.

Погиб в фашистском концлагере в ноябре 1941 года.





          Листок


  ВысОко, под самые тучи,
  Поднявши верхушку свою,
  Раскинуло дерево сучья
  И тёплую ловит струю.

  Дрожит на нём лист пожелтелый,
  Один-одинёшенек он.
  Покинутый, осиротелый,
  В дремоту листок погружён...

  Степные задорные птицы
  На ветках нашли свой приют;
  Чуть станет заря золотиться -
  Щебечут они и поют.
  . . . . . . . . . .


          Сатаней


  Пройденный путь озирая,
  Девушка, серне под стать,
  Горы родимого края
  К сердцу готова прижать;
  Тает печаль вековая, 
  Стоит лишь песню начать.
   
  Два проницательных глаза
  Мерят простор Кабарды:
  Сгинь, суеверный зараза!
  Буйно цветите, сады!

  Могут ли по старинке
  Юный иль старый земляк?..
  Светлым трудом кабардинки
  Изгнан невежества мрак -
  В школу по новой тропинке
  Дети направили шаг.

  . . . . . . . . . . .



         Тарас Шевченко


  Застит ли облако солнечный лик -
  Свет сквозь него проступает.
  Песням того, кто доселе велик,
  Днепр голубой подпевает.

  Песни твои - словно степь в ковыле.
  Нет ни конца им, ни края,
  Всех, кто нёс горе родимой земле,
  Ты бичевал, проклиная.




          Аднюх



  Инджидж, Инджиж! Ты старинных
  Сказок и легенд царица.
  В ледяных твоих стремнинах
  Тайна вечная хранится.

  Я к тебе явился в гости,
  Ты встречаешь негодуя!
  Подо мною в лютой злости
  Бьёт волна волну другую.
  . . . . . . . . . . . .

  Жизнь легендами богата.
  Здесь, за сказочным порогом,
  Адиюх жила когда-то,
  Дочь красавца полубога.

  Говорят , она в оконце
  Руку белую в браслетах
  Лишь протянет - и как солнцем
  Полночь озарялась светом.

  Говорят, ночной порою
  Парень смелый и красивый
  Гнал в аул крутой тропою
  Свой табун золотогривый.

  Появилась в это время
  Адиюх в окне открытом,
  И рука её сквозь темень
  Освещала путь джигиту.

  Только раз она сказала,
  Улыбаясь, в шутку просто:
  "Без меня б тебе, пожалуй,
  Не прогнать табун по мосту..."

  Мост над бездною суровой
  Стлался, словно саван белый.
  Адиюх в ответ ни слова
  Не промолвил парень смелый.

  Он погнал табун в долину, -
  Пыль всклубилась по дороге;
  Он любимую покинул
  И в печали и в тревоге.

  Что ж ты, парень, без причины
  Шутку за обиду принял?
  Где умение мужчины
  Обуздать свою гордыню?

  Дни идут за днями быстро...
  Вновь перед мостом на склоне,
  Что над чёрной бездной выстлан,
  Ржут нетерпеливо кони.

  Но окно уже не светит
  Белой дивною рукою...
  Гонит всадник тяжкой плетью
  В тьме табун перед собою.

  Он на мост взлетел и в страхе
  Бьёт коней по взмокшим спинам.
  Вдруг джигит и конь во мраке
  С моста рухнули в пучину.

  Только башня на вершине
  Видела той ночью чёрной,
  Как погиб джигит в стремнине
  Злобных водопадов горных.

  1937